Звон будильника вырвал меня из тёплых объятий сна. Всё тело сковала безумная тяжесть, словно все мои члены были залиты свинцом. Я еле-еле открыл глаза, нащупал непослушной рукой скакавшие на тумбе часы и трясущимися пальцами отключил их. Потом откинулся на подушку, немного полежал и, как только почувствовал, что опять засыпаю, резко дёрнулся и сел. Голова немного закружилась, но вскоре комната перестала вращаться, и всё пришло в норму. На полу валялась грязная, но уже высохшая одежда.
Я обошёл её и направился в ванную, где быстро умыл лицо и внимательно взглянул на себя в зеркало. На меня уставилось худенькое, овальное, ничем не примечательное лицо. Курносый нос, тонкие губы, зелёные глаза и взъерошенные тёмные волосы. Я залез под раковину, где располагался ящик, в котором находилась домашняя аптечка, быстро продезинфицировал места на пальцах рук, где вчера ещё находились ногти, и перевязал их марлей. Ещё минут десять пытался причесаться, укладывая волосы то на один, то на другой бок, то делая пробор, то зачесывая назад, пока стук в дверь не прекратил мои старания. Это был отец, который тоже намеревался устроить себе водные процедуры. Оставив волосы в покое, я открыл дверь и прошмыгнул мимо отца в кухню, где долго возился, поедая мамину яичницу и стараясь, чтобы ей на глаза не попались мои перевязанные пальцы.
Моя мама была полной женщиной, с уже седеющими каштановыми волосами, которые она всегда собирала в тонкий хвостик, и с большими выразительными глазами на круглом лице. У неё был добродушный характер и милая улыбка. Пока я ел, она рассказывала про соседей, у которых вчера гостила, и про их дальних родственников, живущих где-то в Сибири, и ещё про что-то в этом роде.
Я еле шевелил челюстями, когда в кухню вошёл отец. Он посмотрел на меня, потом на часы, висевшие над столом, рядом с картиной изображавшей полную тарелку красных яблок, и хлопнул меня по спине:
– Что-то, ты сегодня, как сонный совёнок. Уже полвосьмого, смотри, в школу не опоздай.
Я немного покачнулся от тяжёлой отцовской руки, и это прикосновение возвратило меня к реальности, что-то я и вправду засиделся сегодня за столом. Быстро допив уже почти остывший чай, я отправился собираться в школу.
Я скидал учебники в рюкзак, надел костюм и понял, что уже серьёзно опаздываю. Неприятное чувство охватило меня, кажется, даже засосало под ложечкой, больше всего на свете я ненавидел опаздывать и боялся этого. Я уже почти вышел из своей комнаты, когда мой взгляд упал на кровать, на которой лежала моя вчерашняя находка. Теперь, при утреннем ярком свете солнца, которое уже успело заглянуть в окно и пролить свои лучи сквозь тонкие светлые шторки, я рассмотрел предмет, лежавший на одеяле.
Это действительно была небольшая колба, очень напоминающая всем известные песочные часы. Колба имела обрамление – светло-серую металлическую рамку, которая чуть поблёскивала. Я взял предмет в руки и покрутил его перед глазами – внутри колбы колыхалась светло-зелёная жидкость.
«Кажется, вчера она была другого цвета», – подумал я. Металлическая рамка выглядела целой, без следов потёртости или ржавчины, словно её только вчера изготовили.
– Ты там уснул что ли? – раздался снизу голос отца.
Я поспешно схватил рюкзак и бросился из своей комнаты вниз по лестнице. И в этот момент я сжал свою находку крепко за колбу, чтобы не выронить по пути. Я с грохотом и шумом, как кот с консервной банкой на хвосте, выскочил на свет божий, точнее в нашу прихожую, и ухватился за дверной косяк, чтобы остановить свой полёт. Отец стоял неподвижно у входа, и его лицо выражало недовольство. Однако, он не подавал признаков жизни. Я опешил, тяжело сглотнул и посмотрел в сторону кухни – мама сидела за столом и застыла с поднятой вилкой в руке, на которую были нанизаны листья салата.
– Что за чертовщина? – тихо выдавил я, рюкзак съехал с моего плеча и рухнул на пол. Я, не отрывая взгляда от отца, опустился на одно колено и положил свою находку в школьную сумку, застегнув при этом замок, и тут же отец произнёс:
– Ого, шустро. Пошли, сынок.
И, не дожидаясь меня, вышел на улицу и отправился по мощёной дорожке к автомобилю. Я подскочил на месте, ничего не понимая, и кинулся вслед за отцом.
***
В школу я всё равно опоздал, задыхаясь, влетел в класс, чуть не врезавшись по пути в завуча и не затоптав группку младшеклассников. Дети прижались к стенам в узком коридоре и это, похоже, спасло им жизнь, а от завуча я сам отвернул в сторону, иначе столкновение с тётей под центнер весом не прошло бы для меня бесследно.
Учительница химии, на урок которой я бесцеремонно ворвался, даже не обратила на меня внимания и продолжала что-то бубнить про неорганическую и органическую химию. Я вихрем пролетел к своей парте и уселся рядом с Димой. Он удивлённо посмотрел на меня, – до сих пор опаздывать на урок было его привилегией, а не моей. Потом процедил мне свозь зубы, смотря на учительницу:
– Ты проспал что ли?
Я наклонился поближе к тетрадке, которую уже успел выудить из рюкзака, и тихо ответил:
– Да нет, не проспал.
– Всё нормально? – забеспокоился он.
– Нормально-нормально, – поспешил успокоить друга я.
Дима пожал плечами и кивнул, мол: хорошо, что всё в порядке. О сегодняшнем странном поведении своих родителей я ему не рассказал, потому что и сам ещё не верил, что всё это мне не почудилось.
Химия пролетела незаметно, мы переписывались с Димой на бумажке и обсуждали насущные проблемы, а их у нас было много. Мы ведь были ещё теми проказниками-изобретателями. Дима в свободное от школы время пытался мастерить самодельное оружие. Каждую неделю он начинал с нового прожекта. То находит на свалке железяки и вытачивает из них мечи, потом делает к ним рукоятки с гардами, то изготавливает гибрид самострела и ножа, то ищет компоненты для взрывчатки. В своём рюкзаке Дима таскал по большей части не учебники и тетради, а, похищенные им из отцовского металлического шкафа, порох, гильзы, дробь и охотничий нож.
Тяга к оружию зародилась у нас с Димой с момента перехода в среднее звено общеобразовательной школы. Тогда приходилось защищаться от банды старшеклассников, которые от нечего делать налетали на нас толпой и пытались отобрать деньги или просто размяться, поколотив мелких слабаков. После пары таких «налётов», Дима стал носить с собой батин нож, а я – здоровенный молоток. Вот только с тех пор как мы вооружились, никто к нам не лез, но желание иметь оружие осталось.
После неудачного эксперимента с созданием самострела, когда Диме чуть не оторвал пальцы неправильно собранный спусковой механизм, мы переключились на оружие попроще – решили, что без труда сможем сделать лук со стрелами, – раз уж это удалось древним людям, то и нам под силу. На химии мы как раз и обсуждали, где возьмём хорошие ветки для рукояти и «плеч» лука, а также как изготовим тетиву из жил животных.
Если б нашу переписку кто-нибудь бы обнаружил, то не понял бы из неё ни слова. Ещё в седьмом классе мы разработали собственную шифровальную систему, на основе азбуки Морзе, и с тех пор переписывались только с её помощью.
Некоторые наши одноклассники считали нас сумасшедшими, повёрнутыми на теме милитари, и даже всерьёз предполагали, что мы вырастем террористами или бандитами. Однако мы также интересовались совершенно обычной жизнью, развлечениями, девушками и т.д. Но привыкли говорить об этом только наедине, заседая на заднем дворе Диминого дома, в шалаше на дереве. Это укрытие из старых досок, оставшихся лишними со времён сооружения бани, отцом Димы, которым он нашёл отличное применение, построив нам убежище.
Я, не обращая внимания на учительницу химии, продолжал сочинять ответ на записку Димы, когда в кабинет вошёл наш классный руководитель – Иван Николаевич, учитель истории. Он лишь кивнул химичке, прервав её на полуслове, и, не обратив внимания на её кислую физиономию, обратился к нам:
– Класс! В связи со скорым окончанием учебного года, после сдачи контрольных работ и годового диктанта мужскую часть вашего населения ждёт прекрасное событие, – он приторно улыбнулся, – у вас будут двухдневные военные сборы, благо, почти все уже получили свои приписные свидетельства. Поэтому, «мужики», вас ждут прекрасные Альпийские луга в горах. Отказы не принимаются, пойдут все. – Иван Николаевич просто сиял, – Девочки тоже приглашаются, если, конечно, у вас появится желание поползать в грязи, потому что у нас полное равноправие теперь. Хочешь в армию – пожалуйста, записаться можно у меня до конца дня.
Иван Николаевич был противным мужиком, всегда корчил из себя какого-то великого императора, порой говорил через губу и ленился разбираться в конфликтах, случавшихся, пусть и редко, в среде моих одноклассников. Его можно было хлебом не кормить, дай только испортить настроение кому-нибудь, особенно он отрывался на своих уроках, когда задавал каверзные вопросы, не относящиеся к теме занятия, и потом отчитывал нерадивых, по его мнению, учеников.
Я сразу понял, что Николаевич просто в восторге от своего объявления. Учитель, не сказав больше ни слова, удалился. Химичка фыркнула, проводив его гневным взглядом, и продолжила вещать про азотную кислоту.
Мы с Димой переглянулись. Сборы, так сборы. После тянувшийся, как мне показалось, целую вечность химии, сдвоенные уроки литературы и русского пролетели незаметно, а под конец учебного дня нас ждала физика. Дима, показав какую-то записку от родителей и подмигнув мне, накинул на плечи рюкзак и утёк с последнего урока.
Я весь урок сидел и обдумывал явление, которое произошло со мной и моими родителями сегодня утром. Полностью восстановив в памяти всю цепочку событий, я пришёл к удивительному выводу – моя находка может останавливать время. И это происходит, когда я сжимаю стеклянную колбу, и каким-то образом влияю на жидкость внутри. Если же я крепко стискиваю металлическую рамку, то ничего не происходит, это я уяснил, засунув руку в рюкзак на перемене после химии.
Когда и урок физики подошёл к концу, я специально замешкался, собирая свои вещички с парты и тщательно упаковывая их в рюкзак. Дверь хлопнула, и все мои одноклассники покинули кабинет физики.
Со своей находкой я не просто так решил обратиться именно к Валентину Валентиновичу. Мне он всегда казался самым добрым, понимающим и, конечно же, умным из всей плеяды преподавателей, которые вели у нас занятия за всё время моего обучения в школе. Плюс, я любил физику и тем самым как-то настроил учителя на позитивное отношение ко мне. Валентин Валентинович был вообще жизнерадостным и улыбчивым мужиком. Ученики тянулись к нему, может быть, потому что он не только говорил и считал что все мы – родственники, но и относился к детям с теплом и уважением. Валентин Валентинович всегда говорил, что 75 тыс. лет назад супервулкан Тоба, находящийся где-то на островах в далёкой Индонезии, при извержении выкинул в небо так много пепла, что это вызвало наступление вулканической зимы. Одного из страшнейших событий для всех живых существ в истории Земли. Солнечный свет не мог в достаточном количестве проникать сквозь облака пепла, которые толстым покрывалом окутывали небеса. Началось глобальное похолодание, следствием которого стало массовое вымирание растений, животных и первобытных людей. В итоге, в живых осталось не более двух тысяч человек, потомками которых являются все ныне живущие люди нашего прекрасного голубого шарика. И, как следствие, все мы родственники, пусть даже и очень дальние, поэтому не стоит плохо относиться к людям, которые тебя окружают. Вот такой максимой мыслил наш Валентин Валентинович. Да и к кому ещё обратиться, если у тебя появились паранормальные проблемы, как не к учёному. Не к гадалке или экстрасенсу же идти.
Учитель сидел за очень длинным столом, который в незапамятные времена водрузили на постамент и, как бы, отделили от основной части класса, и перебирал какие-то бумаги. На меня он не обращал внимания, пока я не обошёл стол и не встал почти за его спиной, тогда Валентин Валентинович захлопнул папку, полную бумаг, и произнёс: