Клад
Таверна «У семи ветров,»
Храп лошадей и скрип повозок,
Чуть слышен звон колоколов
От церкви – эхом отголосок.
Из леса сумрак наступал,
Запрятав солнце за горами,
Луна взошла на пьедестал
С кроваво-красными лучами.
В таверне свечи свет разлив,
По стенам создавали тени,
Хозяйка чуть глаза прикрыв,
Смотрела на гостей степенно.
В дверь свежий воздух запустил,
Вошёл угрюмый, хмурый рыцарь,
Он кружку рому попросил,
Присел и стал в карманах рыться.
Швырнул на стол он горсть монет
И заказал себе жаркое,
От рома он лишь помрачнел,
И попросил ещё – двойное.
Веселая толпа в углу,
Поёт и веселиться громко
Стук кружек с пивом по столу,
Их лиц не видно, угол тёмный.
Один вдруг стукнул кулаком,
Призвал молчать, сказал им глухо:
– «Вы знаете, в лесу живёт
Колдунья, страшная старуха.
Мне говорили, что она
Клад стережёт, там горы злата,
Не счесть монет из серебра,
Алмазы, бирюза, агаты.
Но как найти бы к ней тропу,
И есть ли к ведьме той дорога?
Скажи, хозяйка, почему
Пойти охотников немного?»
Хозяйка лишь открыла рот,
Как из угла подобно грому
Раздался голос, словно чёрт
Мужик сидел там с бородою.
Сверкнули молнией глаза,
Усы черны, над ртом нависли,
И борода как смоль черна,
А голос страшный, хриплый, низкий:
«Дорога есть, но путь не прост,
Лишь только храбрецам под силу,
Сначала прямо на погост,
Свернуть за крайнюю могилу.
Тропинкой лесом до болот,
Сквозь буреломы и овраги,
Там колокольчик позовёт,
Иди на зов назад не глядя.
Но только проклят этот лес,
Не мало храбрецов он видел,»
Он засмеялся, страшный смех
Глухим был, тяжкий, замогильным:
«Цветёт последний день кипрей,
Луна кровавый сок разлила,
Кому из вас тот клад нужней,
Идите за нечистой силой.»
Он закурил, пыхнул огнём,
Его окутал дым туманом,
И вдруг исчез, как будто сном
Всё было или же обманом.
Тут рыцарь встал, взглянул в окно,
Луна висит кровавой раной,
Сказал: – «Пойду я, всё равно
Один я на земле поганой.
А если сгину, то по мне
Никто на свете не заплачет,
А если клад найду, вдвойне
Судьба вернёт мою удачу.»
«Постой, вернись! Прошу тебя, -
Хозяйка протянула руки, -
Уж сколько вас пропало зря,
Погибло в страшных, жутких муках.»
Но рыцарь выбежал во двор,
Конь захрипел, рванул к погосту,
За кладбищем его пришпорил,
Но лес стеной, пройти не просто.
Подумав рыцарь отпустил,
Сказал коню – «Гуляй на воле,
Уж погибать, так я один,
А не вернусь.» Махнул рукою.
Тропинка в чащу, в глубь вела,
Едва заметная как нитка,
А по краям росла трава
Густая, острая как бритва.
Вступила ночь в свои права,
Врастая в землю как коренья,
И только словно кисея,
Мелькали призрачные тени.
Без страха рыцарь в глубь пошёл,
Уже не зная, что им движет,
Но слышен шепот за спиной,
И звуки, тени ближе, ниже -
Не ходи!!! –
за одежду цеплялись кусты,
Не ходи!!! –
крик взлетевшей с ветки совы.
Не ходи!!! –
ждёт погибель тебя впереди,
Не ходи!!! –
смерть стоит на твоём пути.
Беснуется луна, в лучах
Кровавое сварила зелье,
И разливает липкий страх,
Из запаха вербены с хмелем.
Тягучий вздох из-за спины,
Лицо, затянутое тенью,
Бездонные глаза черны,
На бледной роже приведенья.
Тут потянулся лес из рук,
Корявых с длинными когтями,
Пытаясь вызвать в нём испуг,
Гремели смрадными костями.
Но он упрямо шёл вперёд,
Смотрел под ноги на тропинку,
Ждал – колокольчик позовёт,
Туда где клад лежит старинный.
Разверзлась вдруг земля под ним,
Запахло серой и болотом,
В трясину, за ноги схватив,
Его тянул лохматый кто-то.
Рёв, крики, вопли, суета
И страшное рычанье, ржанье,
Отбиться не сумел, тогда
Стал смерти ждать он с покаяньем.
Всё глубже он идёт на дно,
И тина заползает в уши,
Трясина – савана сукно,
Затягивает тело туже.
Закрыв глаза кончины ждал,
Молился о своём спасенье,
Но тут настала тишина,
Открыл глаза он с удивленьем.
Болота нет, он на земле,
А перед ним луна сияет,