Мамаша Таси Семеновой была женщиной совершенно непутевой – так говорила Тасина бабушка Евдокия Петровна, то есть мамина мама. Тася с бабушкой никогда не спорила. И не только Тася. С бабушкой вообще никто никогда не спорил. Еще бы! Ведь спорить с Тасиной бабушкой было просто бесполезно. Бабушка была всегда права. Это все доподлинно знали – и дед, и сама непутевая мамаша, и соседка по лестничной клетке, и даже дворничиха. Тем более что бабушка не просто называла мать непутевой, как, например, Ленин в свое время обзывал Троцкого бешеной собакой, а конкретно обосновывала этот факт. Чуть ли не по пунктам. Ну, во-первых, непутевая мамаша принесла Тасю своим родителям совершенно неожиданно и, можно сказать, попросту в подоле, что по тем временам каралось некоторым общественным осуждением. Случись такое во времена бабушкиной молодости, Тасину мамашу заклеймили бы позором и окружили презрением. А так она отделалась только немым укором своих родителей и сочувствием подружек. Вопрос о том, кто является Тасиным отцом, так до сих пор и остался невыясненным. На все вопросы об отце ее ребенка непутевая мамаша отвечала либо каменным молчанием, либо какими-нибудь шутками-прибаутками. Даже отчество Тасе в результате записали по дедушкиному имени – Михайловна. Во-вторых, непутевость Тасиной мамаши проявилась еще и в том, как она назвала своего ребенка. А назвала мама ребенка не как-нибудь, а Анастасией. И все бы ничего, имя-то, можно сказать, очень даже красивое, но на этом дело не закончилось. В один прекрасный момент непутевая мамаша вдруг очень удивилась, что замечательное имя Анастасия чрезвычайно популярно среди других молодых мамаш, и куда ни посмотри, везде окажется маленькая Настя. Даже в очереди к врачу в детской поликлинике одни Насти сидели. Ну, не совсем одни, конечно, пара Стасиков там еще присутствовала. После такого открытия мириться с заурядностью данного ребенку имени непутевая мамаша физически не смогла. Она переименовала Настю в Стасю, в результате чего начала страшным образом ругаться и с воспитательницами в детском саду, и со своим родителями, то есть с Тасиными бабушкой и дедушкой, ну, и со всяким, кто ей под руку подвернется, требуя, чтобы ребенка называли исключительно Стасей. Самому ребенку на это было совершенно наплевать. Девочка одинаково радостно отзывалась и на Настю, и на Стасю. Но упорство непутевой мамаши сделало свое дело, и Анастасия все-таки стала общепризнанной Стасей. Со временем из-за того, что другим детям было трудновато произносить такое заковыристое имя, первая буква в Стасином имени как-то затерлась, и Стася постепенно заменилась Тасей. Да так и осталась. Нет, когда Тася выросла, на работе, конечно, ее все называли Анастасия Михайловна, а вот свои люди прекрасно знали, что в быту она зовется Тася, а никак не Настя.
Ну и, в-третьих, мамашина непутевость проявила себя в полный рост, когда Тасе исполнилось четыре года. Мамаша где-то подцепила богатого итальянца, сочеталась с ним законным браком и укатила в солнечную Италию. Итальянец был в солидном возрасте, имел взрослых детей от предыдущих браков и видеть в своем доме маленькую Тасю со всеми ее детскими соплями категорически не захотел. В результате Тасю растили и воспитывали бабушка с дедушкой. Потом непутевая мамаша, конечно, развелась с этим вредным макаронником и вышла замуж за нормального мужичка, правда, тоже итальянца и, разумеется, тоже богатого. Этот итальянец, в отличие от предыдущего, относился к детям очень даже благосклонно. Он сам предложил забрать ребенка к себе и, более того, выразил готовность удочерить Тасю, однако тут уже дедушка с бабушкой показали своим итальянским родственничкам большой кукиш. Дед велел, чтобы ноги непутевой мамаши в его доме больше не было, и строго-настрого запретил бабушке поддерживать с ней какие-либо отношения, кроме материальных. Содержать собственного ребенка дед непутевой мамаше все-таки не запретил, она присылала деньги для Таси и разные подарки. Сколько там было денег, Тася не ведала, бабушка говорила, что денег много, выше крыши, но Тасю больше всего интересовали подарки. Тасе эти подарки очень нравились, ведь непутевая мамаша всегда откуда-то знала, чего Тасе хочется больше всего. Будь то плюшевый медведь или модные солнечные очки. Когда Тасе исполнилось десять лет, у непутевой мамаши и ее итальянского мужа родился собственный общий ребеночек, и у Таси появился брат Антонио, которого она никогда не видела, но очень хотела увидеть. Брат этот болел какой-то странной врожденной неизлечимой болезнью, и непутевая мамаша находилась при нем неотрывно. Но даже тяжелая болезнь неизвестного итальянского внука не смогла заставить деда изменить отношение к непутевой Тасиной мамаше. И бабушке повидаться с внуком он тоже не разрешал.
Тася совершенно не помнила свою не путевую мамашу, но скучала по ней и жалела ее, однако, став взрослой, начала мало-помалу осуждать. Видимо, дедово отношение к дочери все-таки сделало свое дело. Тася поклялась себе, что уж ее-то ребенок никогда не будет лишен полноценной семьи. Ей очень хотелось, чтобы у ее ребенка были и мама, и папа, и дедушка с бабушкой. В душе Тася лелеяла надежду, что когда-нибудь дедушка с бабушкой все-таки простят непутевую мамашу, и семья счастливо воссоединится.
Незадолго до окончания института Тася вышла замуж за своего однокурсника Андрея Зайцева, который был родом из белорусского городка под названием Ельск. Тася познакомилась с Андреем на институтской дискотеке и влюбилась в него по уши. Андрей был очень красивым и загадочным, выглядел как граф в ссылке. Ну или как принц в изгнании. Вокруг него крутились разные девчонки, но он своими синими глазами смотрел только на Тасю. И не просто смотрел, а как-то по-особому проникновенно. Так она стала Тасей Зайцевой.
Бабушке с дедом Андрей Зайцев, несмотря на всю его красоту, откровенно не понравился, но они пошли навстречу любимой внучке и потеснились, прописав Андрея в свою замечательную квартиру в центре славного города Петербурга. Через год после свадьбы Тася родила девочку, которую назвала Евдокией в честь бабушки. Андрей, правда, противился и требовал, чтобы дочку назвали Кристиной. Он даже устроил по этому поводу небольшой скандал. Хлопал дверями и дулся аж две недели. Однако у Таси на имя Кристина был стойкий рвотный рефлекс. Тем более что Кристина Зайцева звучало практически как Бриджит Петрищева или Руслан Козлов. Это, можно сказать, была их первая серьезная стычка с Андреем. После рождения дочери случился странный прорыв в их отношениях, и они уже ругались практически постоянно. Причем любой мало-мальский скандал заканчивался обыкновенно тем, что Андрей переставал разговаривать с Тасей и ходил гордый и надутый, а Тася никак не могла понять, зачем и с какого перепугу она вышла замуж за этого недалекого, занудного и капризного индюка. Ведь все же вокруг говорили ей, что она делает ошибку, однако она и слышать ничего не хотела. Видимо, после родов у Таси с глаз спала какая-то волшебная пелена, благодаря которой Андрей Зайцев казался ей пределом мечтаний любой женщины. Но, вспоминая далекое детство, прошедшее при полном отсутствии родителей, Тася терпела наличие Андрея в своей жизни, объясняя самой себе, что делает она это исключительно ради блага Евдокии. Опять же она очень боялась выглядеть в дедушкиных глазах такой же непутевой, как и ее мамаша. Ведь дедушка с бабушкой проповедовали семейные ценности и тоже терпели Зайцева в своем доме, однако все больше и больше времени старались теперь проводить на даче. Благо дача у них была – дай бог каждому! С паркетными полами и всеми удобствами. Даже рояль на той даче присутствовал, чем нестерпимо раздражал Зайцева, как бездарное вложение денежных средств. На рояле никто не играл, он в свое время был куплен для непутевой мамаши, у которой был абсолютный слух и талант к музыке. Зато ни у Таси, ни у Зайцева, ни у Дуськи никакого слуха вовсе не было. Но дед рояль продавать не дал. Мол, неизвестно еще, как жизнь повернется, вдруг в их семье объявится некто, умеющий играть на рояле.
Когда Дусе исполнилось десять лет, бабушка с дедушкой на своих стареньких «жигулях» по дороге с дачи попали в аварию с участием бетономешалки и умерли, не приходя в сознание, в больнице скорой помощи.
В ночь накануне похорон Тасе впервые приснился загадочный сон. Во сне в серебристом свете огромной луны она мчалась сквозь диковинный лес по каменистой дороге верхом на огромном звере, похожем на кота. Толком зверя Тася не разглядела, она видела только его серебристый загривок, острые небольшие ушки и огромные лапы, которые стучали когтями о камни. И еще дыхание. Зверь дышал как-то странно «уфф-фуу, уфф-ффу», как аппарат искусственного дыхания.
Сон запомнился Тасе своей четкостью и реалистичностью. Проснувшись, Тася сразу даже не поняла, где находится. Потом вспомнила и расплакалась. Ведь во сне ей было хорошо и спокойно, смерти родных не существовало, была только дорога и мерный стук когтей по камням.
На похороны примчалась непутевая мамаша, и Тася впервые в сознательном возрасте ее увидела. Непутевая мамаша была похожа на настоящую итальянку. Во всяком случае, Тася именно такими себе всегда представляла итальянок. С огромной гривой слегка вьющихся длинных милированных волос, с хриплым голосом, сильной жестикуляцией, загорелая, худощавая, элегантно одетая и с большим количеством дорогих золотых украшений, казалось, что она только что сошла со страниц модного журнала. Непутевая мамаша была настоящей красавицей, выглядела очень молодо и никак не была похожа на мать тридцатитрехлетней дочери и бабушку десятилетней внучки. На похоронах она не проронила ни единой слезинки, просто стояла с каменным лицом и глядела в пространство. Тасе ее непутевая мамаша очень понравилась, но она не знала, как себя с ней вести. Кроме них двоих, на похоронах никого не было. Зайцев остался дома с Дусей, чтобы не травмировать ребенка, а близких друзей у бабушки с дедом в принципе и не было. Слишком они были поглощены друг другом и Тасей. Близкие же подруги Таси обе были в отъезде, а кроме того, за время ее замужней жизни они как-то отдалились друг от друга. Надо сказать, что Зайцев приложил к этому массу усилий. Видимо, не хотел делить Тасю ни с кем.
Вечером после похорон Тася с непутевой мамашей сидели на кухне и глядели друг на друга. Вдруг непутевая мамаша погладила Тасю по голове, и Тася, не выдержав, разревелась.
– Не реви! – сказала непутевая мамаша. – Их этим не вернешь и ничего в нашей с тобой жизни не изменишь, так что нечего душу рвать. Знаешь, они ведь, как в сказке, жили счастливо и умерли в один день. Вот только подольше бы! Водка есть у тебя?
– Есть. – Тася кинулась к холодильнику.
Конечно же водка в холодильнике была, но и кроме водки Тася накануне приготовила большую кастрюлю салата оливье на тот случай, если вдруг на похороны придут еще какие-то люди и надо будет устраивать поминки. Однако в холодильнике кастрюли с салатом не оказалось. Тася заглянула в посудомойку, там она и красовалась, немытая и совершенно пустая.
«Вот скотина!» – подумала Тася. Ясно было, что салат сожрал Зайцев, оставив нетронутыми борщ и котлеты. Наверное, как обычно, лень было разогревать. Она достала из холодильника початую бутылку водки, поставила ее перед непутевой мамашей и захлопотала, собирая немудреную закуску. Слава богу, помидоры с огурцами Зайцев милостиво не тронул. Тася кинула котлеты на сковородку и достала из буфета банку маринованных маслят, заботливо сделанных бабушкой этой осенью. Тут она опять захлюпала носом.
– А! «Смирновская», любимая папина. – Непутевая мамаша достала сигареты и закурила. – Кончай носом хлюпать, давай лучше выпьем.
Тася разлила водку и тоже достала сигареты.
– Давно куришь? – поинтересовалась непутевая мамаша.
– Год, как бросила, а тут опять закурила. Не удержалась.
– Понятно. Ну, царствие им небесное! – Непутевая мамаша перекрестилась и залпом выпила рюмку. Тася последовала ее примеру.
В этот момент в дверях кухни в мятых штанах и рваной тельняшке показался Зайцев. Не иначе как притащился на запах котлет. Он хмуро поглядел на Тасю и завел какую-то бодягу о вреде курения и употребления алкоголя, особенно в присутствии в доме ребенка. При этом он сам достал сигарету из Тасиной пачки и плеснул себе водки, только не в рюмку, а в стакан, и уселся за стол.
– Учит тебя? – спросила непутевая мамаша, когда Андрей закончил свою праведную и неимоверно скучную речь.
Тася кивнула.
– И часто?
– Есть такое дело, – ответила Тася со вздохом.
Во время этого разговора обе они на Зайцева не смотрели.
– По всему видать, что муж твой – великий учитель! Можно сказать, товарищ Ким Ир Сен. Идеи чучхе и все такое прочее. – При этих словах непутевая мамаша подняла вверх указательный палец, украшенный дорогим кольцом. – Налей-ка мне, дочка, еще. Скажи, а это у тебя который муж?
– В смысле? – Тася удивилась материнскому вопросу.
– Ну, по счету. Первый, второй, третий?
– Первый.
– Оно и видно – такой неказистый. – Непутевая мамаша махнула рукой с сигаретой в сторону Зайцева и выпила свою водку.
– Позвольте! – явно удивился и возмутился Зайцев. Лицо его даже пошло красными пятнами.
Тася опрокинула в рот свою рюмку и пьяно хихикнула. Уж чего-чего, а назвать ее мужа неказистым было никак нельзя. Андрей Зайцев был высок и красив, хоть сейчас на рекламный плакат. Конечно, если подстричь да приодеть. Андрей считал, что настоящий мужик не должен уделять большого внимания своей внешности, поэтому ходил лохматый, небритый и ка кой-то весь помятый. Тася никак не могла понять, как он доводит до такого затрапезного состояния все красивые и дорогие шмотки, которые она ему покупала. Тасе было очень неудобно, если они с Андреем вынуждены были куда-нибудь пойти вместе, поэтому она периодически покупала ему приличные вещи, которые он волшебным образом моментально замусоливал. А с другой стороны, как еще должен выглядеть принц в изгнании? Ему ж совершенно без разницы, в чем на диване перед телевизором лежать и думать свою думу о сложности бытия и непризнанности некоторых гениев.
– Ты не согласен? – удивленно поинтересовалась у Зайцева непутевая мамаша.
– Конечно, не согласен! По какому праву вы меня тут оскорбляете? Вы пришли в гости, а гости себя так не ведут. Гости должны хотя бы из вежливости проявлять уважение к хозяевам.
И он опять понес ахинею про правила поведения и приличия. Тасе очень захотелось дать Зайцеву сковородкой по голове. Вообще, на этом желании она себя не раз уже ловила в течение нескольких последних лет их совместной жизни. Непутевая мамаша внимательно слушала чушь, которую нес Зайцев, а Тасе стало неудобно перед матерью и стыдно за себя.
– Да кто же тебе сказал, что я в гостях? Я-то как раз у себя дома. Это ты, зять, в гостях у меня да у дочки моей. Так что веди себя прилично, нечего тут нам нотации читать. Они никому не интересны. Сходи лучше на себя в зеркало посмотри, приведи патлы свои в порядок да оденься поприличней, прежде чем к женщинам являться. Ну, и побрейся, что ли! – Непутевая мамаша прикурила новую сигарету и подмигнула Тасе.
Тасе нравился хриплый голос непутевой мамаши, ее интонации, то, как она держала сигарету, и то, как она разговаривала с Зайцевым. Бабушка с дедом в силу своей воспитанности и интеллигентности явно не хотели с ним связываться, а по непутевой мамаше было видно, что она прошла огонь и воду. Если что, миндальничать не будет. Короче, Тасе ее непутевая мамаша очень даже нравилась и явно не нравилась Тасиному супругу. Тот свирепел прямо на глазах.
– Бриться я буду, когда посчитаю нужным, – прорычал он. – В мужчине это не главное.
– Это точно! – согласилась с ним непутевая мамаша. – Не главное! Тогда объясни мне, раз ты такой умный, что ты можешь путного предложить своей жене? Непременно мужского!
– Я отец ее дочери, – с пафосом в голосе провозгласил Зайцев.
Тася не удержалась и покатилась со смеху. Действительно, без мужского в рождении ребенка никак не обойтись.
– И все?! – Красивые брови непутевой мамаши взлетели наверх. – Или ты сидишь целыми днями с ребенком, делаешь с ней уроки, возишь на разные кружки и бассейны?
– Еще чего! Этим женщины заниматься должны.
– Ага! Значит, ты с утра до вечера убиваешься на работе, как приличный папа Карло, чтобы у твоей дочери были все эти кружки и бассейны, а твоя жена могла бы целыми днями спокойно заниматься ребенком?
Из этих слов непутевой мамаши Тася поняла, что та полностью в курсе жизни своей дочери и знает о ее проблемах. Видимо, бабушка все-таки тайком от деда поддерживала связь с Тасиной непутевой мамашей.
– Знаете, не всем так повезло, как моей жене. Это ее дедушка на денежную работу пристроил, а мой дедушка в Белоруссии, и возможностей у него пристроить меня в Питере попросту нет! – с обидой в голосе доложил Зайцев.
– Ну, насколько я знаю своего отца, если бы было чего пристраивать, то он бы и тебя пристроил. Ни разу не сомневаюсь. Значит, тебе и работодателям предложить нечего, – усмехнулась непутевая мамаша. – А в Белоруссию к своему дедушке, чтобы денег заработать, ты, как я погляжу, ехать не собираешься?
– Нет, слушайте, чего это вы, собственно говоря, на меня наезжаете? – возмутился Зайцев. Таким обиженным Тася своего мужа еще никогда не видела. Самое время ему уйти, хлопнув дверью, и не разговаривать потом с Тасей как минимум месяц. Хотя если судить по нанесенной ему обиде, то и все два! Деньгами в Тасиной семье его еще никто никогда не попрекал. Стеснялись.
– Я не наезжаю, а пытаюсь разобраться, на кой хрен ты нужен моей дочери. Ты даже как содержанец у нее на шее ни на что не годишься. Ходишь лохматый и небритый. Мятый вон весь какой-то. То есть жизнь жене своей не украшаешь, ручки-ножки не целуешь, да еще и нотации читаешь! Лучше собаку завести. Она и с виду приятная, и помалкивает, когда ее не спрашивают.
– Это вы меня сейчас альфонсом, что ли, обозвали? – Зайцев вскочил из-за стола, с грохотом уронив табуретку.
– Ага! Только не обозвала, а констатировала факт, – твердо сказала непутевая мамаша, спокойно глядя в глаза взбешенному зятю.
Зайцев грохнул стакан об пол и выскочил из кухни, хлопнув дверью.
– И ведет еще себя не как мужчина, а как истеричная гимназистка! – Непутевая мамаша развернулась к Тасе. – Ну а ты чего молчишь? Так и будешь с этим козлом всю жизнь маяться? Только не говори мне, что любишь его всепоглощающей любовью и ни минуты не можешь прожить, чтобы не видеть эту самодовольную небритую рожу!
– Не, не скажу. – Тасино лицо само по себе расплылось в дурацкой улыбке. – Здорово ты его отчехвостила. Я на самом деле уже устала с ним даже разговаривать. Как начнет нудеть, так хоть иди и вешайся!
Тася собрала осколки стакана и выкинула в ведро.
– Так а чего не выпрешь этого фраера к чертовой матери?
– А Дуська?
– Чего Дуська?
– Девочке нельзя без отца, она несчастной вырастет.
– Дура ты, Стася! Девочка несчастной вырастет, если будет думать, что ее муж должен быть таким же придурком, как и ее отец!
– А кто мой отец? – Тася сама не ожидала от себя такой смелости. Она замерла, глядя на красивое лицо непутевой мамаши. Та ухмыльнулась.
– Да кто его знает! Но уверяю тебя, что он точно не нефтяной магнат, не арабский шейх и не наследный принц. – Непутевая мамаша почесала затылок в красивой густой гриве волос. – Хотя, если приглядеться, ты очень на одного киноактера популярного смахиваешь. Вот только фамилию его я забыла. Ну, как его?
Непутевая мамаша защелкала пальцами, делая вид, что вспоминает фамилию артиста. Тася развеселилась. И чего, спрашивается, дед так на нее взъелся? Она же умная, веселая и очень на самого деда похожа.
– Давай, Стася, лучше еще водки выпьем, что ли? Мне ведь завтра улетать, а мы еще ни в одном глазу.
Тася разлила водку по рюмкам и выложила горячие котлеты на большую тарелку. В кухне нарисовалась Дуська.
– Выпиваете, бабоньки? – поинтересовалась она, усаживаясь за стол.
Непутевая мамаша расхохоталась:
– Выпиваем, Дусенька! Бабушку с дедушкой поминаем да за жизнь разговариваем.
– Тогда и мне налейте. – Дуська тяжело вздохнула.
– Тебе, Дусенька, еще нельзя, ты – растущий организм. Вот вырастешь, тогда и нальем. А сейчас чайку лучше попей или сока. – Непутевая мамаша погладила Дуську по голове. У Дуськи были точно такие же красивые и густые волосы, как у непутевой мамаши.
– Теперь ты моя бабушка будешь? – поинтересовалась Дуська.
– Я! У тебя возражений нет?
– Нет! Ты красивая и на старушку не похожа. Только вот ты улетишь в свою Италию и к нам носа больше не покажешь, – поджав губы, горестно заявила Дуська.
Тася и непутевая мамаша уставились на Дуську, в голосе которой явно сквозили интонации Тасиной бабушки Евдокии Петровны.
– Улечу, Дусенька! Обязательно улечу. У меня там сыночек больной один остался. Он ведь, кроме меня, никому больше не нужен. А вы с мамой ко мне потом, как соберетесь, обязательно прилетите. У меня дом большой и бассейн там есть. И озеро. Небольшое, но очень красивое.
Дуська вопросительно посмотрела на Тасю.
– Зуб даю! – сказала Тася, для убедительности засунув палец в рот и чпокнув щекой.
Дуська заулыбалась.
– Ну, тогда наливайте мне соку! И котлетку давайте. Я этот салат оливье, который мне папа давал, не очень-то и люблю. Там горох.
Тася кинулась исполнять дочкину команду, а непутевая мамаша смахнула слезу со своих гигантских ресниц.
– Дуся! А можно я буду называть тебя Докси? – поинтересовалась она у внучки.
Дуська застыла с открытым ртом.
– Клево! А то меня как только в школе не дразнят. – Она сурово посмотрела на мать. – Представляешь, твоя доченька меня Дусей назвала!
– Ну, ведь это же в честь бабушки. Правда, согласна, имя несколько старомодное. Стася, чего это тебя так расколбасило?
При этих словах непутевой мамаши Дуська захихикала, а Тася задумалась, не рано ли она пообещала дочери поездку к бабке в Италию. Чему хорошему ее ребенка может научить такая непутевая бабушка?
– Отец хотел Дуську Кристиной назвать! – честно призналась Тася.
– Б-е-е-е! – хором сказали Дуська и непутевая мамаша.
Тася сразу же успокоилась. Похоже, вкусы у них в семье одинаковые.
– Евдокия – имя очень красивое, но это по паспорту и когда, как мама, начальницей станешь. А пока будешь Докси.
– Мам! Слышала, что бабушка говорит? Я теперь Докси.
– Да ради бога! Хоть Пукси! А сейчас поела и проваливай в свою комнату. Мы тут с бабушкой накурили.
– Ну-ну! Шушукайтесь, шушукайтесь! – Дуська выползла из-за стола и неохотно направилась к двери.
– Пукси! И помни, что площадь уха слона напрямую связана со временем, которое он проведет в углу. – Тася погрозила дочери пальцем.
– Вот еще! Охота мне ваши бабские разговорчики слушать. – С этими словами Дуська плотно закрыла за собой дверь.
– Подслушивает? – удивилась непутевая мамаша.
– Еще как! – Тася выглянула за дверь, но в коридоре было пусто. Она уселась за стол напротив непутевой мамаши, и ей опять захотелось реветь.
– Плаксам не наливаем. – Непутевая мамаша сунула ей под нос пачку с сигаретами. – Я, кстати, как курить начала, так и вовсе хныкать перестала. А раньше дня не было, чтоб не ныла. Особенно если трояк по математике получала. Я математику страсть как люблю, а мне отметки за грязь в тетрадке снижали.
– Мне тоже. – Тася поняла, что они с матерью совершенно не знают друг друга, но при этом очень похожи.
– Стаська! Не дури, не трать время. Твоя молодость и красота уходят с каждым годом. Разводись со своим павлином щипаным. Ищи нового мужика и живи счастливо. Цигель, цигель! – Непутевая мамаша постучала длиннющим бледно-розовым ногтем по циферблату своих дорогих часов.
Тася вздохнула.
– Чего вздыхаешь?
– Да я и сама об этом уже думала. Мочи моей нет больше, но боюсь, он квартиру делить начнет. Особенно когда деда не стало. Устроит мне тут коммуналку.
– С какого перепуга? Квартира приватизирована на тебя и бабушку с дедом, слава богу, до того, как его прописали. И тебе по наследству принадлежит. Вернее, бабушкина и дедушкина доли мне принадлежат. Я тебе вышлю нотариально оформленный отказ в твою пользу или подарю после вступления в наследство. Надо с адвокатом моим посоветоваться, как лучше сделать. Так что квартира твоя полностью, и гони его в шею. Мало ли, кто где прописан!
– Мам! – Тася сказала и даже замерла. Она впервые произнесла это слово и испугалась.
– Ну? – Ее непутевая мамаша, похоже, даже не поняла, почему у Таси вышла заминка. Не поняла или сделала вид, что не поняла.
– Он тут прописан, и мне будет трудно его на улицу выставить. Чисто физически.
– Говно вопрос! Наймем кого-нибудь! – смело заявила непутевая мамаша, стукнув кулаком по столу.
– Мам! – В этот раз слово далось Тасе уже легче. – Он отец моего ребенка. Не могу же я его, как собаку, на улицу выгнать.
В этот момент Тася услышала какой-то шорох за дверью. Она вскочила и настежь открыла дверь. За дверью стоял Зайцев с совершенно белыми от ярости глазами. Было понятно, что он все слышал.
Зайцев отодвинул Тасю в сторону, вошел в кухню и завис над непутевой мамашей.
– Явилась, лахудра заморская, людям жизнь портить! Я разводиться не собираюсь, слышала, ты?! И не надейся. Я ее подруг придурочных всех, как тараканов, повывел и тебя изведу, не беспокойся! Меня все устраивает, и семья моя, и квартира. Моя!!!
– Андрей! – рявкнула Тася. Она даже не представляла себе, что может так повысить голос. Все время чего-то боялась. То бабушку с дедом побеспокоить, то Дуську не хотела травмировать. Однако с приездом непутевой мамаши ей вдруг открылась простая истина, что с каждой минутой она попросту спускает свою замечательную жизнь куда-то в унитаз.
– Чего? – Зайцев развернулся к Тасе. – Зомбировала тебя уже мамаша твоя? Научила, как подороже продаться? Одни деньги у вас на уме, бляди чертовы!
Тася разинула рот. Зайцев матом никогда не ругался. Во всяком случае, при ней.
– Позолота вся сотрется – свинья кожа остается! – в полной тишине сказала непутевая мамаша и тут же получила от зятя по морде.
Тася ахнула, а Зайцев внезапно швырнул ей в голову банку с маринованными маслятами. Каким образом Тася увернулась, ей самой было неясно. Быстротой реакции она никогда не отличалась. Грибы сползали по стене и смешивалась с осколками банки на полу.
«Вот так и случаются убийства на бытовой почве. Гражданки такие-то во время совместного распития спиртных напитков порешили гражданина Зайцева тупым предметом по голове», – пронеслось в голове у Таси, и она с удивлением заметила у себя в руке тяжелую чугунную сковородку с остатками масла из-под котлет.
В кухню заглянула испуганная Дуська.
– Пошел вон! – заорала Тася, поставила сковородку на плиту и кинулась к своей непутевой мамаше.
Зайцев выскочил из кухни, чуть не сбив с ног Дуську. Было слышно, как хлопнула входная дверь.
Непутевая мамаша держалась за скулу и хихикала. По лицу ее текли слезы. Тася вынула из морозилки пачку замороженных овощей, завернула ее в полотенце и сунула в руки непутевой мамаши. Та приложила пакет к скуле, подмигнула Дуське и со смехом сказала:
– А ведь Акела-то промахнулся!
– Акела промахнулся, Акела промахнулся! – Дуська восторженно запрыгала на одной ноге.
– Так, бандерлоги, марш отсюда, или хотите грибы с пола убирать? – Тася строго посмотрела на Дуську.
– Бабушка делала, жалко! – со вздохом сказала Дуська, потом она хитро посмотрела на непутевую мамашу. – Мама! Правильно бабушка говорила: ох и непутевая у тебя мамаша!
– Точно! – согласилась с ней непутевая мамаша, вытирая слезы. – Всего один день только тут у вас побыла, а вон чего наворотила.
– Спасибо тебе, мамочка! – Тася обняла непутевую мамашу и от всей души заревела.
– Ладно, ладно! – Непутевая мамаша похлопала Тасю по спине. – Однако! Меня потрясла твоя вертлявость. Когда он банку в тебя кинул, я уж думала, что все, конец пришел моей девочке. Ведь прямо в голову летела. А ты – вжик! Только головой мотнула. Как в кино! Где ты так научилась? И сковородку моментально откуда-то выхватила. Как меч из-за пояса. Мне понравилось!
Тася засмеялась:
– Я сама не меньше твоего удивилась.
– Чего делать-то будем? Он же вернется. Не дай бог тебя побьет!
– Не побьет, мам, не бойся. Я теперь уже с ним справлюсь, он грань переступил. Разведусь. Куплю ему комнату в коммуналке и под белы ручки! Пишите письма мелким почерком.
Но комнатой от своего замечательного мужа Тасе отделаться не удалось. В тот же вечер, когда непутевая мамаша уже уехала к себе в гостиницу, Зайцев вернулся, заглянул на кухню, где Тася оттирала со стен остатки маринада, и заявил:
– Я отсюда уеду только в отдельную квартиру! Я здесь прописан и имею право проживать.
Тася ему ничего не ответила, она вообще теперь не имела никакого желания разговаривать с этим жлобом. Спать она легла в бабушкиной и дедушкиной спальне. На следующий день Тася первым делом связалась с юридическим отделом головного московского офиса своей компании. Московские юристы внимательно выслушали Тасю, посовещались и дали координаты очень толкового питерского адвоката, специалиста по бракоразводным процессам. Адвокат поначалу Зайцева всерьез не воспринял.
– Анастасия Михайловна! Дорогая моя! В городе Санкт-Петербурге для меня нет ни одного человека, с которым было бы невозможно договориться полюбовно. Я считаю, что и комнаты-то для этого орла много.
Правда, переговорив с Зайцевым, адвокат свое мнение резко изменил:
– Как же это вас так угораздило? Он ведь еще на сто процентов уверен, что вы от него никуда не денетесь! Прямо свет в вашем окне, не иначе! Где ж вы эдакого мудака-то, извиняюсь за выражение, нашли?
– Не извиняйтесь! Вы это правильно сейчас сказали. Я, наверное, денег на квартиру ему все-таки соберу. Мне мама обещала помочь, но вы уж постарайтесь, пожалуйста, чтобы после развода я этого человека больше не видела. Ни-ког-да! Думается мне, что незачем ему и с дочкой общаться. Чему хорошему он ее научить может?
– А вот тут вы, Анастасия Михайловна, очень не правы, – возразил адвокат. – Я эту публику отлично знаю. Даже не думайте о дочке заикаться. Иначе он у вас всю душу вынет, ребенком шантажируя. Мы с вами, наоборот, настаивать будем, чтоб он не только алименты на ее воспитание перечислял…
– Да не надо мне ничего от козла этого! Зачем мне его гроши? Я и так-то сама всю семью тянула. Мне ж теперь только легче станет! – решительно перебила адвоката Тася.
– Не перебивайте, Анастасия Михайловна! Дайте мысль закончить. Чем больше мы от него требовать по ребенку будем, тем он больше будет отбиваться. Соглашение специальное составим. Потом захотите с дочкой за границу к маме вашей поехать, думаете, он разрешение на вывоз ребенка вам даст?
– Не даст, это точно, сразу кочевряжиться начнет и говняться всячески.
– Вот! А вы ему соглашение под нос. Где, дружочек, денежки на содержание? Когда ты деточку в цирк водил? Или в кино?
Тася фыркнула, Зайцев, несмотря на то что в то время не работал, даже из детского сада Дуську ни разу не забрал. Все находил отговорки какие-то.
– Думаете, соглашение поможет?
– Еще как! Он же алименты вам перечислять не будет. Суммочка накопится приличная, и статейка сейчас подходящая есть про уголовную ответственность за неуплату алиментов.
– А если он будет алименты платить?
– Анастасия Михайловна, я вас умоляю!
В конце концов адвокат утряс с Зайцевым все процедуры, и вожделенное соглашение все-таки было подписано. По соглашению Зайцев получал от жены отдельную однокомнатную квартиру в новом доме, взамен он обязан был выписаться из Тасиной квартиры, перечислять почтовым переводом определенную сумму денег на Дусино содержание, а также не реже чем раз в две недели забирать Дусю к себе, ходить с ней в музеи и театры.
От бабушки и дедушки Тасе остались кое-какие деньги, часть требуемой суммы она заняла на работе, а часть ей перечислила непутевая мамаша. Так Зайцеву была куплена квартира, он прописался туда, и они благополучно развелись. На таком порядке событий настаивал адвокат, чтобы, если Зайцев вдруг решит дать задний ход, квартира оказалась бы совместно нажитым имуществом. В день развода Тася чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Стоял чудесный теплый сентябрьский день. Настоящее бабье лето. Тася забрала Дусю после школы, и они поехали отмечать развод в ресторан. Как ни странно, Дуська веселилась вместе с Тасей.
«Выходит, я все-таки настроила как-то ребенка против отца? – думала Тася, глядя на смеющуюся Дуську, которая с набитым ртом рассуждала, как на зимние каникулы было бы замечательно поехать к бабушке. – А, и наплевать! Я ж не врала ребенку ничего. Детка у меня умная, глаза у нее на месте. Вот она все видит и сама выводы делает. Не то что я, дубина невозможная! Чего, спрашивается, десять лет маялась? Ведь если б не Дуська, то и вовсе бы домой не ходила, сидела б на работе с утра до ночи».
Когда они подъехали к дому, уже стемнело. У дома стоял фургон для перевозки мебели. Проходя мимо, Тася с удивлением увидела в фургоне свою итальянскую кожаную мягкую мебель. Этой мебелью Тася очень гордилась. В свое время она влезла в огромные долги, чтобы купить эти красивые бежевые кресла и диван на хромированной металлической раме. Зайцев ее тогда еще долго и занудно ругал за то, что она живет не по средствам.
Тася с Дусей поднялись на лифте на свой этаж и увидели на лестничной площадке Зайцева, прижимающего к груди плазменный телевизор.
– Андрей! Ты что, нас грабишь? – как-то само собой вырвалось у Таси.
– Папа! Ты куда телик-то потащил? И диваны? – удивилась Дуська.
– Я что, по-вашему, должен в голых стенах новую жизнь начинать? – заявил Зайцев, протискиваясь мимо них к лифту.
– Ну-ну! Жадность губит фраеров! – Тася почувствовала, как внутри у нее поднимается странная волна бешенства. Ей захотелось ударить Зайцева, но при ребенке этого делать было нельзя, да и вообще много чести. – Очень сильно подозреваю, что награбленное никому никогда еще радости не приносило. Вот и ты, Андрюша, подавишься! А мы с Дуськой себе новый телевизор купим, еще лучше и больше!
Тася развернулась, подхватила Дуську и зашла в квартиру.
«Завтра же надо замки поменять!» – подумала она, оглядывая помещения. Слава богу, ничего из вещей бабушки и деда Зайцев не взял, а вот из их с Зайцевым комнаты было вынесено практически все – мебель, компьютер, телевизор с домашним кинотеатром, ковер, и даже занавески с окон исчезли. Из кухни пропала СВЧ-печка, кухонный комбайн и посудомоечная машина. Холодильник Зайцев не взял. Видимо, не успел, так как тот был забит продуктами. Тася кинулась в ванную комнату. На месте стиральной машины валялись одинокие шланги. Тасин фен Зайцев тоже прихватил, даже шампунем и стиральным порошком не побрезговал.
Тася вернулась на кухню и выглянула в окно. В серебристом свете абсолютно круглой луны она увидела Зайцева, несущего телевизор к мебельному фургону.
– Чтоб ты провалился! – сказала Тася, даже не сказала, а как-то очень злобно прошипела, и в этот самый момент у Зайцева подвернулась нога, он выронил телевизор и с размаху шмякнулся сверху. Телевизор треснул, а Зайцев завыл, держась за ногу. Тася усмехнулась и поймала ненавидящий взгляд Зайцева, который поднял голову и смотрел прямо на нее. Тася отвела взгляд от окна и краем глаза вдруг увидела, что круглая луна ей подмигнула. Тася открыла рот и посмотрела прямо на луну. Луна как луна. Круглая и симпатичная. Тасе всегда казалось, что луна похожа на усталую печальную женщину. Понятное дело, что это лунные горы и впадины создавали впечатление, что у луны есть лицо. Особенно в полнолуние. В детстве Тася очень любила полнолуние. Она залезала на подоконник своей комнаты и разговаривала с луной. Рассказывала ей о своих детских радостях и печалях. Но никогда еще Тася не видела, чтобы луна ей подмигивала.
Тася задернула шторы и обернулась. За столом, подперев голову рукой, сидела печальная Дуська.
– Нет! Это же надо! У ребенка телевизор забрать! – возмущенно заявила она Тасе.
– Меня больше всего печка волнует, – улыбнулась Тася. Она решила не рассказывать дочери, какая беда постигла ее отца при транспортировке телевизора. – Как ты теперь обед после школы разогревать будешь?
– Да, и посуду мыть теперь руками придется! – горестно сказала Дуська.
– И стирать! – добавила Тася. – Я как раз на этих выходных стирать собиралась. Белья у нас накопилось!
– И стирать? – ахнула Дуська и кинулась в ванную. – Ни фига себе!
– Ничего, Дусь, мы себе зато теперь все новое купим! – прокричала Тася вслед дочери. – Правда, не скоро. Очень не скоро.