Прекрасному неизменно сопутствует или тьма человеческой судьбы, или блеск человеческой крови.
Холодный дождливый рассвет не удостоил Калининград солнечными лучами. Жизнь и работа в городе пронеслись сквозь очередной пасмурный день. Солнце так и не показалось. Близился закат, обещавший стать безжизненно-серым.
Гром, сотрясший небо над поместьем Вормана, потревожил сон его обитателей задолго до того, как они должны были пробудиться.
– А где же Виктор? – спросил Зан Ингу, когда зашел в салон.
Заслышав голос лорда-маршала клана стражей, подданные двух кланов прервали обсуждения бурных событий прошлого вечера.
– Он в библиотеке с Джаредом, – ответила Инга, гибко повернувшаяся в своем кресле назад, к Зану, позабыв о разговоре с тремя собеседниками и подобострастно заглядывая лорду-маршалу в глаза. Старательно скрывая небрежный тон, она прибавила: – А где Катрина? Здесь её все ждут.
– Уверен, скоро спустится, – двинувшись к выходу, бросил Зан.
Он поднялся на второй этаж и направился в библиотеку.
Возле одного из стеллажей с книгами негромко звучали мужские голоса.
Лорд-маршал Ворман и советник Зана беседовали под огромным масляным полотном, на котором Гяур яростно сражался с Хассаном10.
– Джаред, оставь нас, – велел Зан с порога.
Советник калана Вэллкатов кивнул и двинулся к выходу.
– Продолжим нашу увлекательную беседу позже, друг мой, – произнес ему вслед Виктор.
Джаред вышел и закрыл за собой двери.
– Катрина уже спустилась? – поинтересовался Виктор.
– Нет еще. Ей нужно хорошо отдохнуть. Ты же знаешь, как это бывает после столь сложного поручения. Хотя, должен отметить, она едва с ним справилась.
– Ты слишком строг к своей дочери, – Виктор протянул приближающемуся Зану только что наполненный бокал.
Зан взял бокал:
– Не строже должного. Наемники это сталь, закаленная в самом раскаленном горниле мироздания. Так повелось от первого наемника. А уж во времена, когда смертные матери выбрасывают своих новорожденных детей в мусорные жбаны, чтобы отделаться от ответственности, понятие строгости утратило былую остроту.
– Катрина чрезвычайно способная и преданная дочь. Мы все обязаны своей безопасностью той стали, которую ты из неё выковал.
Зан прошел к окну и теперь смотрел, как Игорь катит садовую тачку, накрытую брезентом в сторону флигеля на территории поместья. Под брезентом несомненно покоились тела – из числа тех двенадцати людей, чью кровь спустили вчера для наполнения резервуара. А густой дым из трубы флигеля свидетельствовал о том, что они будут преданы огню.
Как и сотни предшествующих тел.
– Мы отбудем завтра с заходом солнца, – сообщил Зан. – В Белграде ждут дела.
– Стало быть, в следующий раз свидимся лишь на Поминальном балу?
– Видимо так.
Виктор отозвался с любезной предупредительностью:
– Тогда позволь позвать вас омыть вашу дорогу на празднестве! Я позабочусь, чтобы его устроили нам в одном из здешних мест для увеселений.
Катрина, вышедшая вскоре из гостевой спальни, встретила Виктора на лестнице, когда спускалась. Облокотившись на перила, лорд-маршал Ворман ждал её внизу.
– Как ты? Накануне у тебя был трудный день.
– Вполне сносно.
– Хочу принести извинения, если назойливые расспросы моих подданных побеспокоили тебя вчера.
– Не стоит. Всё хорошо.
Виктор повел рукой вниз, на первый этаж, предлагая Катрине продолжить спускаться, и они зашагали по лестнице.
– Полагаю, ты голодна?
– Если предлагаешь, я не откажусь.
Они сошли в холл, где шуршащие, барабанящие звуки непогоды сделались громче. Виктор и наемница завернули за лестницу и направились по узкому коридору, который на две – три ступени время от времени спускался всё ниже. Они остановились возле двери в его конце. Металлические прутья крепко оплетали тяжелую древесину. Засов и тяжелый замок надежно запирали дверь. Ещё одна такая же дверь вела в этот подвал из кухни.
Виктор снял с крюка в стене связку из четырнадцати старых ключей и отпер замок. Толкнул тяжелую дверь, и та отворилась в темноту.
Здесь можно было разглядеть лишь несколько грубых ступенек растрескавшейся каменной лестницы без перил. Тут же с промозглым воем и мерзким сырым запахом подул сквозняк.
Лорд-маршал любезным жестом пригласил Катрину войти первой и сам последовал за своей гостьей.
Дверь он оставил открытой.
Виктор и Катрина оказались в просторном подземном холле. Стены и пол выложены из камня. Отсюда в разные части дома вели узкие тоннели. А рядом с лестницей проходил просторный коридор по обе стороны с чем-то вроде тюремных камер площадью около семи квадратных метров каждая. Их было тринадцать. Девять вдоль стены, одна сзади, ещё три в глубине подвала возле узкой арки окошка под потолком, через которое сюда заливалась дождевая вода.
Толстые решетки клеток были выкованы из неровных квадратных прутьев метала. Работа была грубой, ещё времен Восточной Пруссии. Очень крепкая ковка, возможно, ничем не уступающая современным конструкциям. О такие решетки немудрено порезать руки.
Камеры между собой разделяли каменные перегородки. Место это производило весьма тягостное впечатление. Здесь стены пропитал ужас смерти. Казалось, всё хорошее и светлое, что есть в этом мире, отступало далеко отсюда.
В камерах явно кто-то находился.
Из темноты доносились унылые позвякивания цепей, сбивчивые истеричные вздохи и суетливые шорохи. Но все эти звуки были старательно тихими, словно затаившиеся в темноте боялись обратить на себя внимание Катрины и Виктора, пришедших в их темницу.
– La’ji vo’wooro, – (что означало: «Они боятся») сказала Катрина на языке лордоков, глядя в темноту.
В их языке преобладали глухие велярные звуки – заднеязычные согласные – и альвеолярные латеральные спиранты, похожие на пение змей. Шелестящая текучая речь периодически прерывалась ингрессивными, созданными на вдохе, гласными.
– La’ji sadia ce dinmil’roh, – («Им ничего не остается») провозгласил Виктор, посмотрев туда же. – Они притихли. Думают, мы чудовища. Ты помнишь, в средних камерах – те, что получше, – напомнил он, подходя к одной из камер с приготовленным ключом. – Выбирай.
Он открыл скрипнувшую дверь. Путь в камеру был приволен. Катрина зашла внутрь, а Виктор остался снаружи.
Пленительный людской страх впустил наемницу. Этот страх пробуждал голод так же, как волнующий запах крови или сладкий с кислинкой аромат феромонов, как и красота правильных черт их молодых лиц.
Катрина начинала ощущать, как манят её инстинкты.
Прижавшись друг к другу, у стены сидели семеро. Когда Катрина вошла, камеру наполнил истошный стон страха. Она остановила взгляд своих синих глаз на первом человеке. Худосочный мужчина лет сорока с опущенными глазами. Наемница какое-то время смотрела на него, потом медленно протянула руку и подняла коготком указательного пальца его уставшее лицо. Глаз он так и не поднял. Смотрел в сторону. Он уже ничего не боялся и ни на что не надеялся. На смену пришла горечь отчаянья и смирение, которое наемница прочитала в потухших опущенных глазах мужчины. Этот Катрине не подходил. Он пробыл здесь слишком долго.
Наемница резко оторвала свою руку от его лица и шагнула к следующему человеку. Остальные пятеро ещё сильнее прижались друг к другу. Катрина протянула руку к молодому лицу и таким же движением приподняла лицо парня когтем.
Истерика подкрадывалась к юноше всё ближе. Он едва держал себя в руках, чтобы не заорать мольбы о помиловании. Его слезы блестели в темноте. Несмело он хотел было открыть рот, но наемница его перебила:
– Ш-ш-ш, – Катрина приложила палец к губам, глядя на перепуганного юношу спокойными глазами. Она присела рядом с ним. – Тише. Успокойся. Не шуми. Пожалуйста.
Рука, которой она приподнимала лицо парня, соскользнула ниже к сердцу бедняги. Испуганное сердце колотилось быстро-быстро. Пульс отчетливо отдавался в ладони наемницы, наполняя её сладким предвкушением крови.
Виктор с интересом наблюдал за Катриной в ожидании её выбора. Узники притихли. Они уже видели прежде, как приходили члены семьи Вормана, выбирали и забирали людей.
Катрина встала и подошла к молодой светловолосой женщине, отчаянно утыкавшей свое лицо в плечо соседа. Тот был красив, широкоплеч, с длинными волосами. Он тоже был напуган, но самообладания не терял. Его выдавали глаза. Глаза всё говорили о нем. Сильный снаружи, он боялся внутри. Так глубоко, что сам не знал, насколько велик его страх.
Взгляд лордоков проникал в глубины человеческих душ, где все честны с собой, где человеческий род един в своих страхах и надеждах. Неважно, кто они. Когда наступает час истины, даже князья цепляются за любые возможности, торгуются, унижаются, теряя свое наносное величие.
И всё же этот человек был другим. Он лучше бы умер, только не потерял чувство собственного достоинства. Катрина мельком на него взглянула и поняла это сразу.
Она опустилась рядом с молодой светловолосой женщиной. Та тихо плакала.
– Как тебя зовут? – спросила наемница.
Женщина всхлипнула и, захлебываясь слезами, невнятно проговорила:
– Тамара.
– Не говори с ней, – сказал Тамаре широкоплечий длинноволосый мужчина.
Катрина остановила на нем жесткий взгляд, который неожиданно для мужчины оказалось болезненно сносить.
– Замолчи! – зашипела она.
Наемница ещё долго молча смотрела взбешенными глазами на длинноволосого узника, потом вернула внимание к Тамаре, и выражение её глаз смягчилось. Катрина прошептала успокаивающим голосом:
– Бояться не нужно. Вы не знаете, что вас пугает, потому что нечего страшиться. Вы не почувствуете того, чего боитесь.
Тамара проскулила, таращась на Катрину, схватилась за её руку и хотела что-то сказать. Но слов так и не нашлось. Что бы узники ни произнесли, их участи это не изменит. Поэтому Тамара просто держалась за холодную белую руку наемницы лордоков, столь отличающуюся от человеческой.
Не в первый раз безмолвие оказалось красноречивее любых слов.
Катрина погладила Тамару по голове, улыбнувшись ей, потом разжала пальцы женщины и медленно зашагала к широкоплечему длинноволосому храбрецу, что осмелился навлечь немилость наемницы.
Катрина поставила ногу на колено узника и оперлась на неё руками, склонившись над мужчиной. Тот скривился и вскрикнул от боли, но потом стиснул зубы и замолчал, чтобы не доставлять своей мучительнице удовольствие наслаждаться его страданиями.
– Ты разочаровал меня, – холодно сказала Катрина без какой-либо интонационной окраски. – Я люблю покорных.
Широкоплечий длинноволосый узник прищурил глаза и подался вперед:
– И что ты сделаешь? Убьешь? Это ещё не самое страшное.
– Ты не знаешь, где ты. Не знаешь, кто я. А вдруг заберу твою душу?
Тон голоса, с какими Катрина произнесла свои слова, прозвучал уверенно и спокойно, опьяняюще правдиво. Устрашающе лукаво. И он поверил. Да так что не смог больше смотреть Катрине в глаза.
– Я знаю, кто ты, – пробормотал себе под нос узник. – Здесь всякое говорят. Вдоволь наслушался. Да только не верю я в страшные сказки.
Он ей подходил, и она поняла это сразу же. Он подходил ей ровно, как и молодая женщина до него. Однако в этом смертном что-то было. Что-то, отличающее его от других. Катрина начинала понимать, чем этот узник ей приглянулся. Он напомнил ей Марка.
Она убрала ногу со вдавленного колена этого молодого мужчины и тот, вновь скривившись, вздохнул свободнее. Но поднять глаза так и не осмелился.
– Потому что боишься поверить, – сказала она, отворачиваясь.
Наемница лордоков спустилась в эту темницу с Виктором Ворманом лишь для одной цели. Лишить крови одного из узников. Подобные узилища имелись во всех домах лордоков. Но Катрина решительно не захотела пить кровь широкоплечего мужчины с длинными волосами. Воспоминания о фотографе отвлекли бы и отравили предстоящую сладость ненужной грустью.
Она почувствовала неясное смятение в глубине своего спящего сердца, поразившись чувству, которое ощутила.
Каким бы странным ей самой не показался такой отказ, Катрина наотрез не пожелала пить кровь того человека, который её больше всех заинтересовал.
Ее глаза скользнули по трем людям в углу. Цепким взглядом она быстро окинула смертных, к которым ещё не подходила, посчитав, что уже сделала свой выбор. Те трое в углу ей не приглянулись.
Синие глаза вампира внезапно вспыхнули желтым сиянием, ручейками разлившемся по всей роговице от зрачка к черной кайме вокруг радужки.
Она вернулась на шаг назад, взяла Тамару за плечо и выволокла из камеры, ничего не понимающую и насмерть перепуганную.
Широкоплечий смертный, чем-то напомнивший Катрине Марка, и сам был поражен и почему-то напуган не меньше Тамары. Он, видимо, считал, что опасность грозит ему.
Виктор закрыл дверь на ключ и посмотрел сквозь решетки на своих узников. Все сидели смиренно.
Широкоплечий узник, с ненавистью глядя на лорда-маршала Вормана, вдруг проговорил со своего места:
– Вы не можете нас здесь держать!
Виктор смотрел на него и ничего не отвечал.
Катрина вела Тамару в сторону лестницы, и у девушки зародилась надежда, что наемница выведет её на свободу.
Широкоплечий мужчина не без усилий поднялся и, прихрамывая, стремительно подошел к решетке.
– Вы слышите? Отпустите нас! – продолжал горячиться мужчина и уже перешел на крик. Он схватился руками за прутья решеток, которые как ножи впились в его ладони. Виктор с удовлетворением отметил, что по рукам узника потекли капли крови. Мужчина гневно смотрел в спокойные, ликующие над его суетой глаза Вормана. Потом повернулся к другим узникам. – Ну что вы сидите? Куда подевалось ваше самоуважение и мужество?! А ну-ка поднимайтесь! Мы зададим им! Мы прорвемся! Вставайте!
– Они вас не послушают, – торжествующе спокойно сказал Виктор, прервав длинноволосого узника. – Они не откликнутся на ваши крики о помощи. Они не будут сражаться. В этом месте регулярно происходит удивительное явление, мой дорогой гость. Я наблюдаю его уже очень давно. Великое Падение человеческого духа. Они знают, что уже мертвы. Как и вы. Так что замолчите и сядьте на свое место, я люблю тишину и покой.
Неожиданно для Тамары Катрина увлекла её мимо лестницы в темный узкий тоннель, который вел в западное крыло. Здесь они терялись из виду для заключенных. Наемница вдруг остановилась и ласково провела когтем по щеке Тамары, издав сочувственный вздох. Не успело недоумение Тамары смениться испугом, как Катрина дернула голову девушки в сторону и вонзила свои острые клыки в её шею.
Этот укус был аккуратен и совсем лишен ярости. Острые белоснежные зубы не разодрали плоть, как когда наемница отнимала жизни своих врагов.
Этот укус походил на навалившийся сон. Туман окутал сознание Тамары, земля под её ногами начала таять, и вот девушка понеслась прочь в объятья забвению. Всё исчезло и опустело.
Катрина закрыла глаза, чтобы почувствовать этот наполняющий самой жизнью вкус. Грош цена всему тому золоту, что восхваляют алчные скупцы! К чему бриллиантовый плеск шампанского Луи Родерера11 и тонкий букет вин Сардинии! Перед испиваемой кровью блекнет лик сияющей луны, что освещает полмира и всё небо над ним! И даже томление любовной страсти склоняется пред удовольствием, что вновь и вновь ощущала Катрина с каждым глотком. Кровь в эти мгновения была для неё всем, и ничего более не нужно. Гуще вина, слаще шоколада, чарующее любых благовоний, кровь ласкала язык вампира и проникала по всему её телу. Наемница чувствовала, как новая жизнь вливается в её вены. О, как это долгожданно!
Даже само томление голода доставляло удовольствие, а вознаграждение было бесценно.
Катрина сильнее впилась в шею безвольно повисшей у неё в руках девушки. Она слышала, как глухо, всё медленнее и медленнее бьется сердце Тамары.
Весь вчерашний вечер она ждала этого момента. Резервуар лишь вернул ей силы. Катрине же хотелось чего-то настоящего.
Поглощая кровь, наемница дала крови поглотить себя.
Сердце девушки остановилось. И в темном тоннеле наступила тишина.
Жизнь оборвалась. Никаких угрызений совести. Лишь странное чувство опустошения, пришедшее вслед за утоленным голодом.
Катрина открыла глаза и с толикой жалости посмотрела в застывшее иссушенное лицо Тамары. Она отпустила Тамару с почтением к своей жертве. Безжизненное тело неуклюже сползло на пол к ногам наемницы.
Вслед за наслаждением утоленного голода ценою жизни наступило и горькое послевкусие пустоты. Будто сладость крови скрывала каплю разъедающего душу яда. Из темноты Катрина взглянула на Виктора, задумавшись, знакомо ли ему это чувство?
Запертые в клетках не видели, что произошло. И не хотели знать. Когда Катрина вышла одна в промозглый свет, падающий от арки окошка под потолком, отчаянье поглотило узников. Пугающее безмолвие, царившее в этой темнице, продолжится и впредь. Некоторые женщины в камерах беззвучно заплакали и уткнули лица в ладони, мужчины бессильно склонили головы.
И пусть тьма этой темницы сокроет их горе и печаль.
Виктор напоследок обвел своих узников хозяйским взглядом.
Катрина, не оборачиваясь, зашагала вверх по лестнице. Лорд-маршал Ворман направился вслед за ней. Дверь за ними закрылась, повороты ключа в замке эхом разнеслись по темнице, и ознаменовали ещё несколько лишних часов жизни для узников.