Высунув язык от старания Никитка в очередной раз обмакнул перьевую ручку в чернильницу и не торопясь, тщательно, как в школе учили, вывел на бумаге:
«…приду с фронта крышу в курятнике починю. Мама, сама и не думай даже наверх лезть. Не дай бог упадёшь, сломаешь себе что-нибудь. Время терпит, кур всё равно пока нет. Целую, обнимаю, и посылаю тебе свою фотографию».
Взглянув на свежую фотокарточку в новенькой гимнастёрке, пилотке, сразу с двумя медалями «За отвагу», он провёл пальцами по гладкой поверхности снимка и довольно улыбнулся представив как пойдёт по улице посёлка и нечаянно встретит Ленку…
– СОРОКИН! Сорокин, ты где!? – в палатку ворвался ротный и Никитка тут же вытянувшись по стойке смирно задел рукой перьевую ручку из-за чего она разбрызгивая чернила взлетела над столом и покрутившись в воздухе приземлилась на гревшегося на солнышке кота Ваську. Васька обиженно мяукнув скосил глаза на расплывающуюся на носу по белой шёрстке чёрную кляксу и покинул своё место, стрелой вылетев из палатки. Чуть под ноги Василия Михайловича не угодил.
МЯУ!
– Брысь! Мелочь усатая!
Капитан как всегда был хмур. Нет, вообще-то ротный был отличным мужиком, но с тяжёлым характером. А улыбался он отчего-то только перед боем.
– Я здесь, товарищ капитан! – браво отрапортовал Сорокин пряча в карман письмо и фотокарточку.
– Чем занят? – уставился на старшего сержанта карими глазами командир.
– Письмо мамке писал, – честно ответил Никитка.
– Потом допишешь. Прыгай в машину в штаб летим!
Виллис раскидывая во все стороны комья только-только начавшей подсыхать земли нёсся по краю дороги занятой шагающими вперёд стройными колоннами советских солдат, грузовичками с весело подпрыгивающими позади 76-миллиметровками и танками.
– А что стряслось-то? – всё-таки осмелился спросить Никитка ротного выплёвывая залетевшую в рот букашку. – Кхе! Кхе!
Василий Михайлович улыбнулся увиденному и похлопал старшего сержанта по плечу:
– Рот закрывать надо. Не знаю, Никита. Полковник звонил злой, приказал немедленно тебя к нему привести.
– Кхе…кхе! Именно меня?
– Сказал лучшего огнемётчика, – немигающий взгляд тёмных глаз капитана замер на лице Сорокина. Только Галибин мог так смотреть на своих солдат. Пронзительно, будто насквозь видел.
Никитка выдохнул и расслабился. Ну если огнемётчика-то ладно.
– Больше вопросов нет?
– Никак нет, товарищ капитан.
Рыча автомобиль ловко объехал застрявшую в грязи полуторку и вырвался на пустую дорогу. Сорокин взглянул на блестевшие на груди новенькие медали и пожалел, что не успел их снять. Мало ли что… Потом хоть мамке нормальные отошлют, а не согнутые и обожжённые.
А советские солдаты нескончаемой лентой всё тянулись и тянулись на запад, в самое логово нацистов.
* * *
С ротным Никитка попрощался прямо возле штаба. Полковник Бабушкин запахнув шинель просто запрыгнул в автомобиль и виллис ещё быстрее понёсся через недавно освобождённый Красной армией город. Василий Михайлович только руку на прощание поднял, и в груди Никитки почему-то защемило.
– В общем слушай меня внимательно, старший сержант, – придвинувшись к Сорокину произнёс полковник. – Сейчас приедем к немецким дотам там с тобой будет разговаривать майор СМЕРШа. Отвечай чётко, не мямли. Всё понял?
На лбу Бабушкина появились мелкие бисеринки пота, и Никитка почему-то подумал, что полковник и сам ничего не знает и просто выполняет приказ.
– Так точно, товарищ полковник, понял, – бросил руку к виску Никитка, а по спине всё равно поползли ледяные мурашки.
«И для чего это целый майор СМЕРШа хочет с ним поговорить? – лихорадочно думал, прикусив губу Сорокин. Неужели узнали, что он прошлой зимой очкастого немца пожалел и отпустил? Но там же никого не было! Никто не видел! А он мальчишка совсем сопливый».
Прямо за поворотом дороги стояло несколько машин три грузовика и блестящий ГАЗ-М1 1939 года выпуска. Точно такой же как у директора завода на котором работала мать. Но возле автомобилей никого не было. Автоматчики окружили торчащий из земли дот, тот, возле которого на прошлой неделе нашли тела троих растерзанных ребят.
Бабушкин повёл себя странно. Оправив форму Никитки, смахнув несуществующую пылинку с его левого погона, он вытащил из «Виллиса» РОКС-3 и протянул его старшему сержанту.
– Резервуар для огнесмеси заправлен полностью. Видишь возле входа в дот майора и капитана? – рука полковника показала на парочку мужчин.
– Вижу, товарищ полковник, – щёлкнул каблуками Никитка.
– Иди к ним. Они тебе всё объяснят.
Забросив на плечо ремень огнемёта Сорокин стараясь ступать на вылезшую из земли траву, а не в грязь, двинулся вверх по склону. Впереди и правда стояли два офицера, один из которых курил трубку.
Шинель, фуражка, погоны и петлицы зелёного цвета. Зелёные? Пограничник, интендант, инженер? – перебирал в голове варианты Никитка. Нет. Змея вокруг чаши – значит медслужба.
Капитан медслужбы – сорок лет, среднего роста, жилистый, худое, острое лицо с тёмно-зелёными глазами под цвет погон, уши… хорошие такие уши с большими мочками. Сорокин некстати, тут же подумал, что его с такими ушами в школе бы задразнили.