Солнце зашло. Весь западный склон небосвода заняла медленно надвигающаяся фиолетовая пелена облаков. Ветер уже давно затянул свой пронзительный вокал. Резко похолодало.
Прохожих на мосту через Днепр в этот предвечерний час не было, но Ивонину это обстоятельство лишь доставляло удовольствие: он любил с работы и на работу ходить один, настраиваясь на рабочий или «отдыхательский» режим в одиночестве. К тому же впереди была встреча с Ингой, и он шел и улыбался.
День закончился удачно: начальник отдела не тревожил, предоставив Ивонину право самостоятельно решить проблему компоновки спецконструкции, главный специалист отдела сделал пару глубокомысленных замечаний и тоже «умыл руки», таким образом, Ивонин в спокойной обстановке нашел решение, и теперь предстояло расчетами доказать его осуществимость. Ну а за это Ивонин не тревожился, теоретически он был подкован неплохо, как отметил с долей иронии начальник на оперативке, намекая на почти никакой опыт Ивонина как молодого специалиста.
Окончательно стемнело. Сине-фиолетовая стена туч придавила город обреченностью непогоды. Ветер усилился, хотя дождя еще не было; на мосту он свирепствовал вовсю, не опасаясь заблудиться на проспектах и улицах, в тупиках и двориках.
Ивонин поднял воротник плаща, прибавил шагу. Проводив взглядом переполненный троллейбус, он уловил сочувственный взгляд пожилой женщины и усмехнулся в душе: настроение, несмотря на непогоду, не ухудшалось. Для поэтической души Ивонина, как и для природы, плохой погоды не существовало.
На середине двухкилометрового пролета он вдруг почувствовал – не увидел или услышал, именно почувствовал, – что кто-то прячется в нише моста, на площадке, делавшей изгиб над опорой. Почему прячется? Потому что без причины никто сидеть у перил моста не станет, значит, прячется… или упал.
– Кто здесь? – негромко спросил Ивонин, останавливаясь.
Фонарь в этом месте только что погас, сгустив темноту. Страха Ивонин не ощущал, первый разряд по боксу неплохо гарантировал личную безопасность, но смутное беспокойство все же заставило его пристальнее вглядеться во мрак.
– Кто здесь? – повторил он громче. И вдруг ему показалось, что он… падает в бездонный колодец, зыбкие стены которого сложены из страха, боли, тоски и одиночества, – бесконечный колодец, пронизывающий Вселенную человеческих трагедий. Странным образом он увидел, как неведомо где оползень уничтожает несколько зданий на окраине какого-то города, – и получил укол пронзительной боли в сердце; увидел, как волна цунами, подхватив стоящие в бухте корабли, понесла их на берег и разбила о скалы, – обруч жаркой боли сжал голову; увидел, как падает с обрыва в реку поезд с горящим тепловозом; потом промелькнули видения автобуса, несущегося в пропасть; заливаемый водой поселок; снежный буран, ломающий домики экспедиции; падающая со стапелей на полигоне ракета; полицейские, разгоняющие демонстрацию, танк, стреляющий по белым трубам близкого города, и тысяча других событий, каждое из которых затрагивало какой-нибудь нерв и превращало тело в сплошной распухающий ноющий нервный ком…
И вдруг все исчезло. Ивонин ощутил себя на мосту, ветер яростно бросал в лицо пригоршни неизвестно когда начавшегося ливня.
Одинокий автобус обдал парапет рассеянным светом окон, и тут Ивонин увидел в углу ниши скорчившуюся фигуру. С минуту он приходил в себя, ни о чем не думая, даже не пытаясь дознаться, кто прячется в нише. Удар реакции от страшной цепи галлюцинаций был довольно сильным, лишь проезжавшая мимо колонна грузовиков привела его в чувство.
Как нарочно, ртутный фонарь над ним в это время вспыхнул, напомнив астрономический термин «пульсар». Ивонин наконец смог разглядеть, кто перед ним. Это был худой, нескладный пожилой мужчина, на лице которого выделялись лихорадочно поблескивающие глаза и яркие, словно искусанные, губы. Одет он был в черную кожаную куртку, чрезвычайно потертую на сгибах, серые бесформенные брюки, натянувшиеся на острых коленях, и тяжелые армейские ботинки с проржавевшими насквозь пряжками. Шею незнакомца укутывал лиловый шарф, тем не менее он дрожал так, что это было заметно даже на расстоянии.