Храбрый Мазан

Давно это было. Ни меня, рассказчика, ни вас, читатели, ни отцов ваших на свете тогда не было. Жил в одном хотоне[1] бедный калмык. Был он слабый, часто болел, прожил недолго и умер. Остались у него жена и крошка-сын.

Что делать бедной женщине? Пошла она с ребёнком к доброму старику – дяде мужа. Взял подслеповатый старик на руки новорождённого мальчика, долго смотрел на него, внимательно.

– Как звать мальчика? – спрашивает.

– Мазан.

– Смотри, сноха, – говорит старик, – родился у тебя непростой мальчик. Вырастет – богатырём будет…

Часто вспоминала мать слова старика. Но не сбывались они. Рос Мазан некрасивым, неуклюжим мальчиком. Голова у него была большая, будто котёл. Живот на шар походил, а ноги, что палочки тонкие. Одно утешало – был Мазан добрым, ласковым.

Все жалели мать, что единственный её сын таков. По ночам не раз плакала мать Мазана: гладит спящего мальчика, втихомолку горькие слёзы льёт.

Один только старик на своём стоит. Дряхлым он стал, ослеп совсем. А как приласкает Мазана, по волосам мальчика высохшей рукой проведёт, так и твердит:

– Не мог я ошибиться. Не таким будет твой мальчик. Не пришло ещё его время. Сына крепче жизни люби, расти его, береги.

Так и шёл год за годом. Подрос Мазан, юношей стал.

Однажды пошёл он вместе с табунщиками лошадей у колодцев поить. Пришли к колодцам и видят – расположился около них на отдых караван: верблюды, лошади, палатки, повозки… Из далёких мест караван пришёл.

Увидел Мазан – на одной повозке лук со стрелами лежит. Заблестели глаза у мальчика, подошёл он к повозке, рассматривает луки, трогает, а взять не смеет. Заметил это один из путешественников и решил посмеяться над слабеньким, неуклюжим мальчиком.

– Что ж, – говорит, – смотришь, а взять не смеешь? Выбери себе лук, постреляй.

– Можно? – спросил Мазан.

– Конечно, можно. Позволяю тебе из любого лука стрелу пустить.

Собрались у повозки люди смотреть, как это Мазан из лука стрелять будет. А Мазан, не долго думая, выбрал самый большой лук. Не то что юноша, не каждый взрослый мужчина, смог бы его тетиву натянуть.

Взял Мазан лук, стрелу вложил, мигом тетиву натянул, так что концы лука сошлись, и пустил стрелу. Все так и ахнули. Вышли взрослые мужчины, пробуют тот лук, да не в силах и на вершок тетиву оттянуть.

Попросил Мазан продать ему лук, из которого стрелял он. Запросил путешественник высокую цену – косяк лошадей[2].

– Берёшь? – спрашивает.

– Беру, – говорит Мазан и велит табунщикам отдать косяк лошадей.

Побежали табунщики к дяде отца Мазана, старику дряхлому, жалуются на юношу, рассказывают, как тот из лука стрелял, и как за лук путешественник теперь требует косяк лошадей отдать.

Улыбнулся старик и говорит:

– Не спорьте. Отдайте моих лошадей, пусть Мазан себе крепкий лук купит. Не ошибся я, значит. Долго ждал, что Мазан силачом станет и свой народ защищать будет. Дождался.



Скоро по всем хотонам пошла о Мазане слава. С утра до ночи стрелял Мазан. Стрелы его на сотни вёрст летели, и ни разу он не промахнулся. Ни один стрелок не мог сравниться с Мазаном. Умён он стал, ловок, смел. Никто не узнал бы теперь в сильном молодце Мазане хилого и нескладного мальчишку.

Крепко любил Мазан свой народ. Справедливым был. Защищал бедных и честных людей.

Однажды утром проснулся Мазан от сильного шума. Прислушался – мужчины кричат, женщины и дети плачут. Вскочил Мазан, быстро оделся и выбежал из кибитки. Видит – приближается батар[3] Байхтан-Эретын. Где батар тот злой появится, там нищета – весь скот угонит. Сильней Байхтан-Эретына на свете никого не было.

Понял Мазан, что силой ему батара не победить, умом и храбростью действовать надо. Стал спокойно и ждёт.

Подъехал Байхтан-Эретын, разогнал людей, мимо Мазана проехал, посмеялся над ним. Весь скот, до последней козы, угнал с собой Байхтан-Эретын.

Стали люди плакать, просить Мазана помочь им. Зашёл Мазан в кибитку, взял лук и стрелы. Среди стрел была у него любимая. Остриё стрелы этой было смазано ядом. Когда летела стрела, пела песню чудесную.





Отправился Мазан по следам Байхтан-Эретына. Знал Мазан, что того батара нельзя ни мечом, ни стрелой убить. Было у Байхтан-Эретына лишь одно место уязвимое. Чтоб убить его – надо было ему горло пронзить. Только никому сделать этого не удавалось. Носил Байхтан-Эретын высокий стальной воротник да ещё голову всегда вниз опускал.

Долго блуждал Мазан, пока не нашёл Байхтан-Эретына. Встретились богатыри.

Как увидел Байхтан-Эретын Мазана, вынул меч острый, стегнул своего коня, поскакал к Мазану. Быстрее ветра несётся чёрный конь, блестит на солнце шлем и кольчуга Байхтан-Эретына. Вот-вот снесёт он голову Мазану.

Не дрогнул Мазан, с места не сдвинулся. Спокойно взял стрелу любимую, лук над головой поднял, тетиву натянул, будто вверх стрелу пустить хочет. Сам же с Байхтан-Эретына глаз не спускает.

Удивился Байхтан-Эретын. Никогда ещё он не видел, чтоб богатыри так себя держали. «Что такое, – думает, – ведь я же на него с мечом скачу, а он в небо стрелу пускать собирается. Ну и глуп же богатырь калмыцкий! Интересно, куда это он целится?»

Любопытно. Не сдержался Байхтан-Эретын и поднял вверх голову, а Мазан тотчас в шею ему стрелу пустил.

Быстро и метко стрелял Мазан. Не успел Байхтан-Эретын голову склонить, как широкая и острая та стрела ударила поверх воротника, и покатилась с плеч голова Байхтан-Эретына. Но силён и могуч был Байхтан-Эретын, и без головы продолжал он скакать на лошади. Когда поравнялся с Мазаном, на полном скаку рубанул мечом, и чуть не рассёк Мазана пополам.