– Ой, Макс, смотри, тут кактус! И кажется он живой! – восторженно воскликнула Оленька
– Олька, ну какой еще кактус? В смысле, живой – руки, ноги, голова, и глазами моргает? – сдерживал эмоциональные порывы своей молоденькой жены серьезный Макс.
Он стеснялся своей молодости, неопытности и боялся показаться наивным. Вот и напускал излишнюю серьезность при посторонних. Вообще-то, они с Олей в этой квартире были одни, риэлтор не смогла подъехать вовремя, и просто передала им ключи, чтобы они посмотрели квартиру самостоятельно. Эта была, кажется, уже десятая по счету квартира. Риелтор терпеливо подбирала, и подбирала им варианты, но как назло, то одно их не устраивало, то другое.
Макс и Оля, хоть и поженились всего полгода назад, но знакомы были целую вечность – с пятого класса. С того момента, как первого сентября новенькая рыжая девчонка пришла в их класс и бесцеремонно заняла место за партой рядом с Максом. Ей, видите ли, хочется сидеть у окна и на задней парте! Они бурно выясняли отношения весь первый школьный день, но последнее слово осталось за Олькой. И с тех пор, она мягко, и как-то ненавязчиво, но всегда в спорах одерживала верх.
Макс спорил для видимости. Он давно понял, что Олина женская интуиция дает сто очков вперед Максимовой рассудительности. Вот и сейчас, он снисходительно подколол молодую жену, однако почувствовал, что Оля со своим добрым сердцем отзывается на любой пустячок. Среди запущенности старой квартиры, рядом с засохшей геранью кактус хоть и выглядел неказистым, но видно, что жизнь в нем еще теплилась. И Оленька этому очень обрадовалась.
Она радовалась не только кактусу. Эта старая холостяцкая квартира привела ее в полный восторг.
–Макс, все, надо звонить Елене Евгеньевне. Это то, что нам нужно!
– Оля, может мы не будем торопиться? – осторожно заметил молодой муж, – Ну, посмотри, какая тут запущенность, и даже разруха. Штукатурка осыпается, обои висят клочьями. А сантехника… Пардон, унитаз, дедушку Ленина видел. Так, кажется, твоя мама любит выражаться. Я такие – на высокой трубе – только в кино видел. В сериалах про старые времена.
– Ну, зато цена не высокая. И, пожалуй, можно еще чуть поторговаться. Ты ведь это умеешь. Но из всех вышеосмотренных квартир эта самая-самая. Ты знаешь… – Оля помолчала, но потом все же сказала, – Только не смейся. Ты знаешь, в этой квартире душа есть.
– Ага, и привидения имеются. За холодильником живут, – не удержался от ехидства Макс.
– Нет, правда, – не сдавалась Оля, – Мне тут так уютно, хорошо. Несмотря на разруху, как ты говоришь. Вот даже уходить не охота.
Девушка села в кресло качалку и, покачиваясь, смотрела в потолок.
– А с мебелью что будет, интересно? Оставят старые хозяева ее или нет? Мне вот это кресло-качалка нравится. Я бы связала плед, нашила подушечек… – мечтательно протянула Оленька, – И кактус… кактус бы тоже оставила.
– На счет кресла не знаю, но кактус точно им не нужен. Был бы нужен, поливали бы свои цветы, и герань бы не засохла, – проворчал Максим, – И вообще, мне кажется, им эта рухлядь не нужна. Тут, по-моему, старички жили. Умерли скорей всего. Ты не боишься в такую квартиру въезжать? Говорят, энергетика там… аура… или еще что-то плохое.
– А энергетика – она ведь не только плохая, – возразила Оленька, – раз мне здесь хорошо, значит и энергетика хорошая.
– Ну и ладненько, – согласился с женой Макс, – позвоню Елене Евгеньевне, и скажу, что мы согласны. Мне и самому тут понравилось. Да и надоело искать, перебирать, да по квартирам ездить, смотреть. Хочется уже ясности. И своего угла. А то полгода, как мы женаты, а все с маменькой проживаем. Все, хватит!
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Дверь мягко захлопнулась, и в квартире воцарилась тишина. Только за стенкой еле слышен был звук телевизора.
«Уф… как мне сегодня… спокойно. Впервые за полгода я не ощущаю тяжести, страха, безысходности. Но грусть – она никуда не делась. Но сегодня она какая-то… светлая? Так, кажется, говорится. Впервые я могу думать про Сан Саныча и не испытывать страданий. И Геранюшка – эх, родная моя, если бы ты сумела дожить до этого момента. Хотя, кто его знает, что там впереди? Может в скором времени все и закончится. Не от усталости ли на меня спокойствие навалилось? Но эта пара – они такие милые. Наверное, потому что в их сердцах живет любовь, и от этого они излучают умиротворение. А эта Оленька – надо же, обратила на меня внимание, и даже поняла, что я живой… Нет, не похоже, что они способны меня выкинуть… И дверь – как аккуратно они закрыли за собой дверь, не то, что те… Бережно закрыли, даже ласково…».
Кактус на подоконнике чуть слышно вздохнул. Но тревога снова кольнула его.
«А если хозяева меня выкинут? Будут освобождать квартиру для продажи, и меня на свалку. Вместе с мебелью. Вряд ли они себе захотят что-то забрать. Эта Оленька мечтает о кресле-качалке… хорошо, если она уговорит хозяев… Как же я не хочу на свалку…»
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Елена Евгеньевна работала с недвижимостью уже двадцать лет. Она всякого насмотрелась за эти годы. Распри, ссоры. И даже драки! Были сговорчивые покупатели, и продавцы. Встречались (и довольно часто) упрямцы. Семейные междоусобицы… Но эта квартира была какая-то особенная. Дом старый, построенный сразу же после войны. Пленными немцами. Добротный дом. И заселили туда заводское начальство, да пару инженеров.
Вот в этой квартире, имеющей несчастливый тринадцатый номер и жил потомственный инженер, Александр Александрович Петляев. Его отцу, инженеру Тяжмашзавода, выдали ключи от этой квартиры в 1947 году, куда он с семьей и заселился. Сынишке было всего десять лет. Потом этот сынишка вырос, тоже выучился на инженера, и пошел работать на тот же самый завод, что и отец. Дружная у них была семья. Номер квартира имела вроде как несчастливый, но, похоже, жили ее обитатели очень даже счастливо.