Как странно.… Иногда наступает такой момент, что, кажется, будто ты исходишь криком, крушишь и ломаешь все вокруг, стремясь в разрушении растворить боль и ненависть к самому себе, но внезапно понимаешь, что ты просто стоишь, глядя в пустоту. Вселенная рушится в твоем сердце, а окружающий мир холодно и беспощадно наблюдает за этой агонией.
– Не-е-е-ет! – кажется, что вопль оглушит весь мир, но из перекошенного рта, не раздается ни звука. Руки ловят пустоту, тянутся остановить врага, покусившегося на самое святое – любимую! Но в громадной усыпальнице уже никого нет. Пепельный забрал Василису в Лихомань, умирающий мир, который когда-то был моим домом. Он знал, что ради нее, я исполню любое желание и приду. Но не умереть, а завершить начатое. Приду, чтобы навсегда поменяться с ним не только ликом, но и самой сущностью.
Надо же, какая всепоглощающая ненависть, что даже хочется склонить голову и как в дешевом театре крикнуть – «браво»! Наверное, во всех мирах ценности неизменны. Что может быть ценнее любви и ее близнеца – ненависти?
Лишь бы он не причинил вреда Василисе!
От такой мысли я чуть не надавал себе тумаков, заставляя переполнявшее меня отчаяние заползти в самый темный уголок души. Да что это я? Пепельный не причинит вреда Василисе. Ему нужен я, и только я. И он знает, что я обязательно приду. Только, я должен прийти подготовленным. Я должен выиграть это сражение, а для начала выбраться отсюда.
С трудом отведя взгляд от исполинской короны, где еще секунду назад билась в путах врага любимая, я решительно произнес:
– Встань передо мной, как лист перед травой!
– Опаньки! Каким ветром? – перед носом тут же замельтешила крошечная мушка, с каждым кругом становясь все больше и больше, пока не выросла в горбатую, ушастую, зубастую пони. – Не уж-то сам! Добровольно?!
– Горбылка! Помоги мне! – Говорить такого не хотелось, особенно этой горбатой ехидне, но что делать? Выбираться как-то надо! Клубок, что дали ведьмы – не работает. Может всему виной местный климат? Влажность, перебор призраков на квадратный метр? Короче, как говорит Василек – «песец – зверь непредсказуемый и неизбежный!» Или это Борька говорит?
– Во, блин, припекло! Как на курорте в клетке отдыхать – не помню, не знаю…. А тут враз память включилась? Помнишь, как меня зовут, как помощь попросить?
Эх, а может, надо было подкоп сделать? Куда-нибудь бы да выкопался годика через два. Зато не слушал бы сейчас эту наглую зверюгу….
– Короче…
– Еще и командует…. – Восхитилась Горбылка так, словно я был от рождения немым и вдруг затянул пахабные частушки. – Так чего от меня надобно-то?
– Хочу оказаться рядом с привратником царства Мертвых! – отчеканил я и уточнил. – Перенеси меня к Ворону.
– И на кой ляд тебе сдалась эта птичья башка? – презрительно поморщилась кобылка. – Может лучше сразу к Василисе?
– Я, кажется, просил у тебя помощи, а не совета! – Так! Пора прекращать диалог. Видно же, что весь этот фарс от скуки одной горбатой особы, и не несет ничего, кроме потери времени, которого и без того мало!
– Фу ты, ну ты, лапти гнуты! – Обиженно фыркнула она, и кивнула себе на спину. – Ну, садись.
Меня не надо было долго упрашивать. Вмиг удобно расположился между горбов и скомандовал.
– Поехали!
К сожалению, меня никто не предупреждал, что заявлять ей это в таком тоне, категорически запрещено.
– Точно? Готов? Тогда держись! – Ласково пропела горбатая бестия, и пока я искал взглядом, за что можно было бы подержаться, ушла в крутое пике.
Не придумав ничего нового, я успел вцепиться ей в уши, заманчиво болтающиеся по ветру, и на всякий случай закрыл глаза. Ёпрст….
К счастью, полет закончился едва начавшись. Стих ураганный ветер, и стремительное падение, только не стихла Горбылка, костеря меня почем зря.
– Твою ж… маму… да в хоровод… Захребетник! Склеротик! Руки убери! Я, между прочим, девушка приличная, а ты меня, как последнюю ослицу – за уши!!! Руки – я сказала!
Я несколько секунд растерянно сидел оглушенный полетом и возмущенными воплями, недоумевая – чего она брыкается? Пока до меня не дошло.
Уши!
Во время полета я стиснул их на манер узды, для верности закрутив вокруг запястий.
– Прости! Не хотел! – Я поспешно разжал руки, спрыгнул на каменный пол и даже отступил от угрожающе скалившейся зверюги. Наткнулся спиной на что-то холодное, остановился, и не понятно с чего принялся оправдываться: – Ты сама сказала держаться. А за что? На тебе же уздечки-то нет!
– За воздух зубами – умник! – Еще больше возмутилась она, и многозначительно покрутив передним копытом у виска, с хлопком исчезла.
– Зараза! – Не выдержал я.
– Полностью согласен! Вот и пойми, разбери этих женщин! – Вдруг раздалось над ухом. Поддавшись инстинкту самосохранения, я сначала отпрыгнул подальше от таинственного философа, а уже потом обернулся.
Тьфу ты!
– Ворон!
– Давно не виделись! – Привратник повернул голову, разглядывая меня одним глазом. – Нашел книженцию-то?
– Нашел…. Вот, только, не прочитал…
– А девица где?
– Не девица, а моя жена! – поправил я. Получилось надменно и угрожающе.
– Одно другому – не помеха! – Парировал Ворон, и пару раз даже каркнул, явно довольный шуткой.
– Угу. Сам шучу, сам смеюсь – вот какой я весельчак! – Меня начали доставать эти бессмысленные разговоры. – Давай лучше о деле?
– А жена, это не дело? Это хобби? – Хрюкнул этот шут гороховый, взглянул на мою каменную физиономию и тут же посерьезнел. – Понял. Отстал. Если помощь какая нужна – только каркни!
– Каркну в свое время! – Пообещал я, и попросил. – А сейчас мне нужно чтобы ты собрал и отдал мне кости того парня, что охранял книгу. Хочу его похоронить. Он достоин покоя за все то, что ему довелось пережить!
– Если хочешь его отблагодарить – лучше не хорони, а воскреси! Жизнь – самый лучший подарок!
От такого совета я лишь развел руками.
– Но… я не умею… – И отчего-то даже почувствовал себя неучем. Хотя как такому научишься? Ведь воскрешать могут только боги!
– Умеешь. Должен уметь! – возразил Ворон и тут же пошел на попятную. – А может, и не умеешь! Или не знал, да еще и забыл…? Короче, я понял. Все черную работу делать мне. Но ты это заслужил. Ты меня накормил! Принес очччень вкусную монетку…. – И без перехода взвыл. – Восстань синим пламенем, пылью ковыльною, стань радужным знаменем, жизнью двужильною! Восста-а-а-ань!
Я даже вздрогнул, когда рядом со мной появилась фигура в белом одеянии. А ведь ждал же нечто подобное! Шелохнувшись, точно от дуновения ветра, призрак постепенно начал приобретал формы, черты, и вскоре я, открыв рот, смотрел на самого, что ни на есть живого Веха.
– Захар?
Парень распахнул глаза. Непонимающе огляделся но, заметив Ворона, тут же повалился на колени.
– Прошу! Отпустите! Я уйду и не вернусь! Я не хотел беспокоить ваш покой!
– Вот почему каждый раз одно и то же! – проворчал тот с пьедестала, пренебрежительно разглядывая парня. – Последнее переживание перед смертью всегда самое яркое….
И скомандовал мне.
– Забирай, пока я не передумал! Мне такие вежливые, да почтительные очччень даже нужны! Можно сказать, от сердца отрываю!
Было бы сказано!
Я подошел к бедолаге и помог подняться.
– Пойдем. Живым тут не место.
– Живым? Я что – живой? – Он мне не поверил. Пришлось бы мне убеждать его целую вечность, если бы не привратник.
– Ну, хочешь, проверим? Иди сюда. Я сверну тебе шею, и если ты ничего не почувствуешь, значит, мы пошутили!
– Что?! Нет! – Парень вцепился в меня, ища защиту. – Я тебя знаю! Прошу, спаси меня!
– Уже спас! – Я посмотрел на него и попросил. – А теперь, просто помолчи!
– А если мою проверку не жалуешь, – обрадовался привратник, – значит, просто поверишь в то, что ты живой, и вместе со спасителем тихо свалишь отсюда. Но сперва поклянись, что впредь будешь книги не хранить, а читать. Самое лучшее хранилище, такого рода артефактам – тут! – Ворон постучал себя когтем по голове. Получился сухой стук. Точно по деревяшке.
– Это точно! – Согласился я.
– Прощай, Златокрылый! – Ворон поднял ладонь. В ответ, я только кивнул, глядя, как гаснут его глаза, становясь обычными самоцветами, взял за руку спасенного Веха и, точно маленького, повел прочь.
Наверх.
В мир живых!
К счастью в оранжерее никого не оказалось. Не то Афон решил забыть о друзьях-неудачниках, не то Яллар все правильно поняла, и на мою просьбу не вмешиваться – не вмешалась.
Сейчас главное сбежать до того, как с первыми лучами зари начнет просыпаться дворец. Если нас поймают здесь, то упекут в тюрьму как вандалов. А что еще можно подумать, глядя на разбитую в гальку каменную вазу, на цветы, медленно увядающие на мраморной дорожке, и на двух бродяг неспособных связать ни слова? Одного уродливого, как тьма, явно с какой-то неизлечимой болезнью, а второго блаженного.
Впрочем, может мне только кажется, что все выглядит именно так? Но с другой стороны, какими еще возвращаются в мир живых из мира мертвых?
И все же нам стоит поторопиться!
Я крутанул в разные стороны клубочек, подарок красавицы-ведьмы, и тут же увидел комнату в караван-сарае, из которой мы совсем недавно с боем сбежали. Смятая кровать и подушки заставили сердце болезненно сжаться. Кулаки стиснулись сами собой, заныли костяшки, что удостоились чести сбить спесь с Пепельного. Если бы знал, что все так получится, еще бы и усилил удар магией. Чтобы этот прожаренный гад проспал до утра!
Эх, как было бы здорово…. И Василиса сейчас была бы рядом!
Ладно! Хватит ныть! Надо идти.
Только оставлю послание Яллар и Афону.
Прошептав заклинание, я старательно вывел прямо в воздухе: «Спасибо за все! Будьте счастливы и прощайте».
Яллар увидит. Да и Афон, думаю, тоже!
Затем легонько подтолкнул в портал Веха, и шагнул сам. Оказавшись в комнате, спрятал клубок в карман, и… у меня не осталось сил. Я рухнул на пол как подкошенный, лишь успел заметить испуганные глаза Захара, и меня поглотила тьма.
Не знаю, сколько я провалялся в «законном отдыхе», отбиваясь от живущих в темноте моего разума демонов, но когда очнулся, Веха по-прежнему сидел рядом, одетый уже не в балахон, а в приличную одежду, и даже с наверченной на голове чалмой.
Заметив, что я открыл глаза, он сразу же торопливо заговорил.
– Приходил черный великан! Сказал, что у нас час на сборы. Я попросил его об услуге, и он мне помог…. – Захар сдвинулся в бок, открывая мне на обозрение два объемных вещмешка, поджидавших нас у двери. – Там провизия и сменная одежда. Он еще сказал, что жеребец твой готов и будет ждать нас у входа в караван-сарай. А еще, на оставшиеся деньги он даст нам с огромной скидкой арабского скакуна.
– Замечательно! – Я рывком поднялся и постоял, прислушиваясь к ощущениям. Голова больше не кружилась. Да и болезненной слабости не было. – Пора идти!
Мы надели рюкзаки, но прежде чем шагнуть за порог, я посмотрел на Захара.
– Из тебя получится хороший попутчик! Находчивый и преданный.
– Спасибо. Всегда таким был, – скромно согласился он, и посетовал. – Знать бы еще, куда мы направляемся…
– Для начала прочь из Епипетского царства. А дальше видно будет.
Миновав расписанную золотом лестницу, мы вышли в холл. Я огляделся. Точно в церкви в будний день: мрачно, пусто и темно. Хотя, вру! Не пусто!
Едва мы подошли к входной двери, как из темноты соткалась фигура и шагнула нам навстречу.
– Уже уходите, господин?
Ифрит! Давно я не встречал этот вымирающий вид пустынных колдунов.
– К несчастью – дела! – Я поправил капюшон, натянув его так, что он полностью скрыл мое лицо. Если номер снимал Пепельный, значит для всех надо им и оставаться. А фигура и рост у нас с ним одинаковые.
– Вот и тот, второй, точно так же сказал, когда уходил… – буркнул Ифрит, распахивая перед нами дверь.
– Второй? – Я даже забылся. Поднял голову, чтобы заглянуть в его глаза и капюшон предательски упал на плечи. Но хозяин постоялого двора не удивился, увидев перед собой не русоволосого красавца, а какую-то, прости господи, образину! Ладно! Тогда и я дергаться не буду. Капюшон подождет, еще нахожусь в нем!
– Именно, мой господин. – Ифрит улыбнулся, продемонстрировав отличные белые зубы и довольно немаленькие клыки. – Не волнуйтесь за свою внешность. Мы видим суть. Оболочка нас не интересует.
– Точно! – Я даже хлопнул себя по лбу и… задумался. А чего – «точно»? Правильно Ворон сказал – не знал, да еще и забыл!
Видимо, у меня не лице отобразился весь этот моно-диалог. Ифрит посмотрел на меня так, как смотрят на потерявшегося ребенка и заявил.
– Видать, правда, все то, что о вас говорят, господин. Забыть себя – очень больно. Но не найти себя – больнее вдвойне.
– Ты знаешь, кто я такой?
– Печальнее всего то, что вы не знаете, кто такой я…. – Ифрит подошел и сунул мне в руку не то бусы, не то четки и напоследок выдал. – Если понадоблюсь – лишь позовите! А теперь уходите. Моя жена проводит вас.
– Пойдемте, господин. – Возле нас лисицей тут же завертелась девушка.
И вот что удивительно – она тоже не испугалась меня! Но я все же решил не испытывать судьбу и натянул капюшон. Мой враг – фигура известная в этом мире! Еще какой-нибудь дурак возжелает свести счеты, объясняй потом, что я – не Пепельный! Хоть и наслышан о своей мифической неуязвимости, причем от него же самого, но проверять – выживу ли я с отрубленной башкой, как-то пока не хочется!
Тем временем Ифрит, решив, что долгие проводы – лишние слезы, исчез, а мы с Захаром потопали вслед за нашей юной проводницей на задний двор, где нас действительно поджидали два жеребца. Причем, по одному из них я истосковался до одури!
– Борька! – Забыв обо всем, я кинулся к рыжику. – Как же я соскучился!
Тот удивленно обернулся, но увидев – КТО по нему скучает, выпучил глаза и, брыкаясь как ненормальный, понес какую-то ахинею:
– Чур, меня! Сгинь! Аллилуйя! Ой! То есть в сад, все в сад! Изыди! Светлые ангелы, да не оставьте нас без милости своей, без защиты и помощи! Пе…сец! Ой, то есть – Аминь!
– Ну, пожалуй, я с вами тут и попрощаюсь! – Поспешно вклинилась девушка в «самиздатовскую» молитву коняги. Поглядывая на Борьку, явно опасаясь, как бы тот не сорвался, и всех «на фиг не покусал», она бочком скрылась за углом здания.
– Борька, это же я! Ник! – Попробовал я утихомирить жеребца, но не тут-то было. Истерика пошла по второму кругу.
– Ха-ха! Три раза! Ты себя в зеркале-то видел, морда обгорелая? Ник совсем другой и ничуть на тебя не похож! Красавчик – метра два ростом! Плечи – во! Ноги – во! Ну, и везде тоже, наверное – во! Умный! Сильный! Почти что, Бог! Блондин!
– Почти что блондин, или почти что Бог? Я не уловил! – невозмутимо поинтересовался я, и украдкой, шаг за шагом, принялся подбираться к нему ближе. К моему счастью, Борька с радостью заглотил наживку, и мой маневр даже не заметил.
– А тебе-то что? Завидуешь? Лысая башка, дай пирожка! Не чета тебе, устрица жаренная! Козявка кривобокая! – Одно радует, вопить он стал тише, видимо, уже порядком наоравшись.
– На себя посмотри! Рыжий – бесстыжий! Сам ты, кривобокий! Забыл, кто тебя спасал? Из «бронированного курапука» в нормального жеребца превращал? Знал бы, что ты такая сволочь неблагодарная, даже палец о палец бы не ударил! Волчья сыть – травяной мешок! И, в братовья бы, к себе ни за что не записал!
– Ну-ка повтори, что ты сказал? – Борька вдруг перестал брыкаться, и теперь не сводил с меня глаз, жадно втягивая воздух. – Что ты об этом знаешь?
– Кто знает – не говорит, кто говорит – не знает!
– Песец подкрался незаметно-о-о! – Вдруг протянул рыжик, задумчиво пожевал веревку, которой был привязан к изгороди. Затем выплюнул обгрызенный конец и снова спросил. – Че, реально? Никита?
– Наконец-то! – Искренне обрадовался я. Действительно, уже хотелось побыстрее и подальше отсюда сбежать. Поэтому, мне совершенно не улыбалась перспектива проверки собственной подлинности и долгих уговоров жеребца.
Но Борька, все же, решил так просто не сдаваться.
– А чем докажешь? – хитро прищурился он.
– Да спрашивай, о чем хочешь! – устало буркнул я и с завистью посмотрел на Захара. Он, как белый человек, уже удобно устроился на невозмутимом и таком же белом жеребце, и теперь с интересом прислушивался к нашей беседе. Причем, ничуть не удивляясь такой бурной болтливости моего непарнокопытного. А может, после царства мертвых его теперь мало чем можно удивить?
– А вот и спрошу! – Борька ненадолго задумался, и коварно выдал. – На каком рынке и за сколько ты меня купил?
– Ты чего, вместо овса – мака клюнул? – Нет, я, конечно, был готов ко всему, но не к этому! Даже первые секунд тридцать действительно пытался вспомнить все подробности сего памятного момента. – Ты же Василисе был подарен еще жеребенком!
– И это правильный ответ! – Борька от восторга даже щелкнул зубами, и тут же подозрительно прищурился. – А откуда ты об этом знаешь?
Вот же вредная скотина!
– От верблюда! – не удержался я. – Лучше скажи, как ты снова говорить начал?
– От верблюда? – Он сосредоточенно почесал копытом нос. – От же зараза! Так и знал, что меня кто-нибудь из этих двугорбых сдаст! И кому? Эх…. А? Ты чего-то спросил? Как говорить начал? В первый раз или во второй?
– Про то, как ты нажрался говорливой лебеды – я знаю.
– Значит, во второй… – подытожила эта рыжая бестия и показала мне язык. – А не сработала твоя магия…. Выкуси! – И грозно заржал. – Теперь говори – где Василиса? Хозяйка моя где, я спрашиваю?
Мне все это стало надоедать.
– Короче, так! Или ты перестаешь валять передо мной дурачка, и мы едем спасать Василису, или я продам тебя Ифриту, а он очень любит кровушки попить. И это не метафора. На счет три, я его громко зову. Раз… Два…
– Ники-и-итушка! Дорогой! Как же я по тебе скучал! – Борька секундой позже уже стоял передо мной, как незабвенная Горбылка в ее лучшие годы, то есть как лист перед травой. – Ой, а рожа-то у тебя…. Во сне приснишься – матрасом не отмахаться! А все походы, голод, вши…
– На себя посмотри! – Я повесил мешок с припасами на излучину седла и наконец-то запрыгнул на конягу.
– А ты в курсе, что Василек любит красивых? – Подколол напоследок он и наивно попросил. – Ты бы снова стал таким как прежде? Что за маскарад? Вчера такой, сегодня – кривой!
– Давай, я тебе по дороге все объясню? – Я тронул уздечку, направляя Борьку к открытым воротам, и тут же позади услышал послушный стук копыт. – Захар не отставай, но если захочешь отстать и выбрать свой путь – пожалуйста. Знай – это твоя жизнь, и ты мне ничем не обязан!
– Я знаю! – невозмутимо донеслось в ответ. – Но если позволишь, я разделю с тобой твой путь. Пока не найду свой.
Философ, блин!
В замке Пепельного.
– Гад паршивый! Козел! Предатель! Ненавижуненавижуненавижу! – Чувствуя, что уже охрипла визжать все это битый час в безмолвную дверь, я прокашлялась и наконец-то огляделась. Комната, в которую меня привел этот коз… гм, Пепельный, была не просто большой, а огромной! Чистая, красивая, богато обставленная, она напоминала мне одну из залов папенькиного дворца.
Хм… уж не в свой ли дворец он меня притащил? Впрочем, чему я удивляюсь? Не в тюрьму же ему меня сажать!
Сам виноват! Я в гости не напрашивалась! Хотя… зная его – мог и в тюрьму запереть!
Эх…. Вот и что у меня за судьбинушка? Ни счастья, ни любви, ни… Да чего там! Вообще ничего нет! Интересно, а что ему от нас надо? Ведь не просто же так он все это делает? Как он там сказал напоследок Никите? Придешь сам, чтобы закончить начатое?
Вот бы разузнать все! А может, Никите получится отсюда помочь?
Интересно, а почему окна завешаны? Сейчас что – ночь?
Я направилась к гобеленам, на которых были изображены то какие-то эпические события, то прекрасные озера, леса и цветы. На одном и вовсе я увидела черноволосого мужчину, рядом с ним рыжеволосую женщину, а над ними четыре ярких птицы.
Красиво!
Ах, как же домой хочется! Даже Мафане бы все простила, лишь бы попасть в свою горенку! Лишь бы ни о чем не волноваться, ничего не бояться и не ждать ничего плохого! И Никитушку бы под бок…
Эх….
Приподняв гобелен, я разочарованно полюбовалась на каменную кладку. Неужели Пепельный так предсказуем? А я еще удивилась такому несказанному благородству. Ан нет! Подвал и никаких гвоздей!
– Гад ползучий! Ненавижу! – Я отпустила гобелен и направилась к огромной кровати. Зачем столько и мне одной? Эх… сердце снова сжалось, а память подсунула сегодняшнюю ночь.
Вот почему, едва почувствуешь себя любимой и желанной, сразу придет какой-то урод и все испортит! Ну, только покажись! Я тебе устрою!
Плюхнувшись на кровать, я разметала руки и закрыла глаза. Ну, хоть мягкая!
Интересно, а меня кормить будут? Или это уже доп-услуга? Ну, типа если кровать мягкая – то еда по праздникам! А уборная тут имеется? Хотя, если кормить не будут – вполне логично – нафиг мне уборная?
Словно в ответ на мои мысли в замке заворочался ключ. Я подскочила на кровати, огляделась, но, не придумав куда спрятаться, просто залезла под одеяло, и замаскировалась подушками. Аккуратно выглянув из-за этой баррикады, я уставилась на медленно открывающуюся дверь.
В комнату, пятясь задом и что-то бурча под нос, протиснулся невысокого роста лохматый бородач. Развернулся и растерянно огляделся. Я сглотнула слюнки, гипнотизируя огромный поднос, с уставленными на нем яствами и фруктами.
– Девонька… а ты де?
Вот интересно, он спрашивает это, потому что общительный, или потому что ему приказали за мной следить?
Наверное, надо ответить. В конце концов, хотя бы разузнаю обстановку.
– Туточки я… дяденька. – Я откинула подушки и выбралась из-под одеяла. Оглядев седоволосого, морщинистого бородача, я решила, что с дяденькой переборщила, и поправилась. – Дедушка….
– Какой я тебе, дедушка? – опешил гость. – Я домовой этого замка! И в грехе твоего рождения я не участвовал! Я всех своих деток знаю, между прочим…
Мне показалось или он покраснел? И сомнение в голосе я точно услышала. Впрочем, это его проблемы.
– Да я иносказательно! Извиняюсь, ежели обидела. Честно – не хотела!
– Обижалка не отросла! – буркнул тот и поставил поднос на кровать. – Кушать будешь или как?
– Нет, я воздухом питаюсь! – Не удержалась я от колкости, подтянула к себе поднос и, выломав ножку из прожаренной куриной тушки, жадно впилась зубами в нежное, истекающее соком мясо. А когда первый голод утих, поинтересовалась, глядя на умильно посматривающего на меня старичка. – А вы, правда, домовой? А так и не скажешь!
– Нет, леший! – возмутился бородач. – Девонька, ты вообще откуда такая взялась? Не умеешь отличать домового от не домового?
– Из Лукоморья, – бесхитростно сообщила я. – Василиса из рода Премудрых, я.
С домовым, после моих слов, отчего-то сделалось худо. Он вытаращил глаза, и вдруг бухнулся мне в ноги.
– Василисушка! Родная ты наша! Да как же… Да что же… Да как же он посмел?
– Эй! Да вы чего, дедушка? – Я бросилась его поднимать.
– Для тебя, хоть бабушка! – смахнул он непрошенные слезинки. Подозрительно оглядевшись по сторонам, вдруг что-то зашептал. Достал из необъятных штанов темный мешочек, и старательно обсыпал себя и меня каким-то порошком. – Это чтобы злыдень нас не подслушал. Нечего ему знать больше, чем положено!
– Злыдень – это Пепельный? – утвердительно спросила я.
– Точно! Он самый! – закивал бородач и торопливо заговорил. – Я – Василий. И верноподданный Златокрылого! Со мной ты можешь не бояться ничего! Ежели надо и советом помогу и шепотками. А коли совсем трудно станет – попытаюсь тебя отсюда умыкнуть. Но не сейчас! – поспешно остановил он мой благодарственный порыв. – Надо сперва узнать, зачем ты ему, что он задумал сделать с Никитушкой, а уж после одним махом и обрубить на корню его злыденьские планы!
– Так вы Никиту знаете? – обрадовалась я. – Значит, вы помогали ему, когда он был в плену?
– Я Никитушку с пеленок поднимал! И сестриц его! – Василий снова утер слезы и тяжко вздохнул. – Еще до того, как этот Пепельный к нам пожаловал…
– Так! Стоп! – Я старательно подержалась за голову, пытаясь переварить поток вылившейся на меня информации. – Как с пеленок? Вы что знали его младенцем? А как попали в царство Пепельного?
– Так местный я. Тутошний! – улыбнулся домовой. – Еще при родителях его тут поселился, да так и служу!
– Местный? Родители? – Нет, ну это уже ни в какие ворота! – Выходит и Никита тоже местный?
– Повелитель он наш, единственный и самый лучший! – обрадовано закивал Василий. – Сестрицы его тоже дюже мудрыми были, но, то ж, все равно бабы! Однажды попался наш Златокрылый на ложь Пепельного, и вот теперь мыкается без дома, без памяти….
– Ладно, с сестрицами потом разберемся. – Я, от таких откровений, даже забыла про голод. – Из всего вышесказанного, я поняла вот что. Никита – правитель этой Тьмутаракани? Его как-то обманул Пепельный и отнял трон?
– Он отнял не только трон! – Домовой поднялся с кровати. – Он провел над ним какой-то черный обряд и забрал его силу и память! Но Никита сбежал. Пепельный потом нашел его в вашем мире, вернул сюда и забрал у Златокрылого его внешность! Теперь остался последний обряд, и Пепельный полностью переродится в Феникса… И мир примет его…
– И тогда всем наступит конец! – закончила я за домового и хлопнула себя по лбу. – Точно…. Перед тем как забрать меня с собой, Пепельный сказал Никите, что тот должен сам, добровольно вернуться, чтобы закончить начатое…. И тогда Пепельный отпустит меня.
– Вот-вот! О чем и речь! – оживился Василий. – А ведь Никитушка придет! Ради тебя, единственная, он готов на все! Даже стать тем, кем был Пепельный, когда попал в наш мир….
– А кем он был? – насторожилась я, но домовой не стал отвечать. Он поспешно вскочил, сделал страшные глаза, замахал на меня руками и, оставив поднос со снедью, торопливо посеменил к двери. Едва он подошел к ней, как она распахнулась, и в комнату шагнул Пепельный.