Не так уж привлекательно выглядит эта зияющая бесперспективность посреди позвоночника. Но возможно не так уж страшно. Те, кто меня давно знает, привыкли. Новые же лица теряются, когда я, забывшись, обнажаю торс. Конечно, всем интересно узнать что произошло, но редко кто осмеливается спросить, только самые развязные и непосредственные. Приходится самому обращать внимание и придумывать какие-нибудь шутки по этому поводу, чтобы предвосхитить возможную натянутость до того, как она возникла. В некотором настроении я могу просто начать знакомство именно со своего потухшего вулкана, хранителем которого представляюсь, в том числе.
Возможно, у каждого есть какая-то патология, которую «он» либо скрывает, либо обнародует, ну либо никак не замечает. Когда я только родился, обнаруженное образование отнесли к мутации, не придав особого значения. Со временем мутация продолжала свою беззаботную жизнь, доставляя всё больше неудобств, но в раннем возрасте какие-то вещи видятся совершенно обыденными. Первый действительно травматический опыт я получил, в какой-то момент осознав сформировывающимся умом, насколько сильно меня отличает моё уродство, как я тогда подумал. Я возненавидел весь свет, себя, проклинал жизнь, искренне не понимая, почему так произошло, почему именно со мной? И вообще, для чего кто-то должен отличаться от других так разительно, чтобы создавать неудобство с обеих сторон? Ведь всё может быть идеально. Или не может. Постепенно меня начало замыкать от общества. Во многих, если не в каждом, я видел сожаление или насмешки в свою сторону. Может так оно и было, но разве я должен теперь об этом постоянно думать, вместо того, чтобы просто принять как данность? Возможно, это дар свыше, чтобы научиться самообладанию при менее выгодных условиях. Те, кому я в отчаянии раскрывал свои страдания, пытались утешать меня, что всё в порядке, это даже отличительная особенность, но не недостаток. Конечно, легко говорить, когда у тебя за спиной не болтается кусок металла. Я ударился в философско-эзотерические искания и самым ободряющим было именно то, что любой наш недостаток является недостатком лишь потому, что мы его так воспринимаем, но можно взглянуть с другой стороны. Кому-то даже удаётся монетизировать свою особенность. Возможно, это какие-то крайние меры отчаяния, либо что-то недоступное для моего понимания. Если я представляю свои патологии всеобщему вниманию, получая за это деньги, значит, моя внешность действительно является достаточно экстраординарной, раз находится столько желающих впустить меня в свой ум. Дело тут точно не в красоте, потому что её лицезреют совершенно по-другому: с благоговением, восхищением, может быть даже с завистью. Но питомец очередного антрепренёра вызывает состояние удивления, порой на уровне шока или даже оцепенелого мистического страха.
Возможно, ещё немного и я бы свыкся со своим образом и даже принял бы его как достоинство, но моя ноша начала ржаветь, привлекая к себе внимание ноющей болью. Не знаю, с чем это связано; врачи тоже, пожимая плечами, выписывали всевозможные транквилизаторы с антибиотиками. Первое было необходимо, потому что произошедшая ситуация возымела действие на моё душевное состояние. Я забыл что такое спокойный сон и как следствие упустил разницу между сновидением и явью. Когда происходила ситуация, казалось бы, абсурдная для того, чтобы быть реальной, но из-за своей убедительной детальности ощущений или из-за притуплённости восприятия во всех других случаях, она могла вызвать смятение и неуверенность по отношению к другому участнику произошедшего, который играл вторую главную роль. Резонным было бы спросить у него (неё), правда ли это произошло или мне приснилось? Но события были порой настолько вопиющими и аморальными, что уточнение могло представить собой довольно-таки трудное и почти невыполнимое действие. С другой стороны, незнание истины порождало непонимание, как реагировать по отношению к человеку, с которым было связано событие то ли сна то ли яви. Полная потеря смысла жизни (хотя, что это вообще такое?) и смерти (как невозможности решить ситуацию). Всё усугублялось причиной для второй группы медикаментов, а именно, убедительные мантры врачевателей, что ржавчина может привести к заражению крови и антибиотики всего лишь превентивная мера; если выпустить болезнь из-под контроля и не произвести операцию по удалению опухоли, метастазы могут перекинуться на ткани органов, что приведёт к их отмиранию и как следствие к медленной мучительной смерти. Несмотря на невыносимые депрессивные состояния, подобный исход мне нравился меньше всего. Этот факт приземлял и проводил достаточно ощутимую грань между сном и не сном. Особую пикантность этому блюду придавал соус из полной дезориентация во времени – что за изумительный шеф-повар трудился над этой позицией! Произошедшее вчера абсолютно не отличалось от произошедшего год назад, а «вчера» и «год назад» были лишь гипотетическими категориями и существовали только потому, что кто-то о них говорил и мог выстроить события в хронологической последовательности. У меня же эта нить в какой-то момент оборвалась, нанизанный на неё временной бисер рассыпался и смешался, после чего собрать его пропала всякая возможность. И желание. И нужда. Если до этой поломки было очевидно место каждой детали, так как причинно-следственная палитра располагалась в закономерной последовательности: от низкочастотного красного (причинного) спектра, к высокочастотному фиолетовому (следственному) – что при обычном трихроматическом зрении перепутать диспозицию оттенков не представлялось возможным, то сейчас, при попытке собрать тот же порядок, получалось, что в один день происходили события, которые просто не могли быть одним днём. Психосоматический коктейль постепенно набирал критическую массу с полным ощущением неминуемого взрыва.
Поезд начал отбывать, как вдруг моя рука захопала по поверхности за пределами глаз, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце найденным чемоданом, оставленным на скамейке остановки. В моей памяти отсутствовал момент, когда я взял его в руку. Страх забыть какие-нибудь нужные вещи время от времени подкидывал испытания, будто бы не давая уснуть. Краем глаза была захвачена мизансцена, уезжающая за занавес окна вагона, где мой чемодан на скамейке застыл в прощальном реверансе, раскланиваясь перед зрителями в конце представления. Я взлетел по направлению проводника и тотчас был сбит невесть откуда взявшимся противником, увидеть которого я не смог, покрывшись рябью и стемнев до потери сознания. Раскинулся на скамейке и смотрел на отходящий состав: в одном из окон показывали как вскочила тень, а в следующем окне показывали как тень упала. Учуяв отклонение массы, недремлющий гироскоп запустил контур контроля равновесия, тот выдал ободряющий толчок и очнулся в сидячем положении. «Она подумала, что забыла свой чемодан и побежала к проводнику, потеряв по пути сознание. Оказалось, чемодан был убран. Девичья память» – доложил часовой сосед. Рука машинально захлопала за пределами глаз, в поисках успокоительного рюкзака и сердце на миг застыло от хлынувшего потока облегчения. Картины событий стремительно менялись, забывая синхронизироваться с временным восприятием; опомнился только на свадьбе (совершено утерял дорогу), для чего отправился другой город, будучи приглашён хорошим знакомым. Поднимая бокал для тоста, я почувствовал, что спина моя мокнет. Отражение в задней зеркальной стене повернулось вопросительным лицом ко мне, мол, всё ли в порядке? Моё беспокойство тут же переместилось на лицо двойника с краснеющей от крови рубашкой. Видимо, зацепился где-то.
В надежде найти хоть какой-нибудь ответ (на решение даже не надеялся), я запрыгнул в звездолёт. Ослепительно белая вселенная распахивалась галактиками соответствий испещрённых бездонно чёрными дырами букв. На одном запавшем сайте был описан мой случай. Я уже хотел не поверить лобовому стеклу экрана, но безысходность ситуации готова была принять любое чудо, скажите только, куда переводить деньги. Согласно тексту (будто бы существующему самому по себе, а не являющемуся продуктом чьей-то умственно-технологической деятельности – так уж магически он подкупал своей своевременностью), причиной ржавения винтового механизма является неиспользование его по назначению и отсутствие обслуживания, как сопутствующего мероприятия. Да, всё это может быть и звучит правдоподобно, только летать у нас не принято и даже считается отклонением от нормы. Есть, конечно, некоторые эпатажные личности, что считают своим долгом как раз демонстрировать свою якобы экстраординарность и даже пытаются имитировать полёт, чем вызывают восхищение в некоторых социальных группах, только вот летать они на самом деле не могут, и выглядят их репризы довольно глупо и даже отвратительно в своей наигранности и фальшивости, что им и их зрителям никогда не понять. Понять это смогут только те, кого природа наделила «даром» полёта. Вообще, попытка некоторых заурядных личностей присваивать себе незаурядность довольно распространена. Но если бы они хоть на день оказались в моей шкуре, почувствовали это наказание, то навсегда бы прекратили свой цирк.
Далее следовали практики, согласно которым можно было если не повернуть вспять ржавение, то хотя бы остановить. Нужно было усилием воли и долгими тренировками пытаться раскручивать пропеллер и хотя бы немного подниматься в воздух. Всё хорошо, только, во-первых, после этих практик продуло спину, после чего она начала болеть, плюс был спровоцирован насморк; во-вторых, началась такая тряска, что чуть не вытрясла из меня душу, после чего стала болеть уже голова. В тексте и эти ситуации были описаны: «Eсли начались боли в спине, значит запустился процесс исцеления, это необходимый этап. К сквозняку со временем выработается закалка и насморк отступит. Вибрация при вращении винта свидетельствует о разбалансировке лопастей, вследствие коррозии и деформации от длительного простоя». Всё это конечно звучит очень увлекательно, но авторитет древних знаний, откуда-то взявшихся на не очень древнем сайте, стал немного пошатываться на зыбкой почве доверия, в сравнении с действительным опытом медицины. С одной стороны, я хотел избавления от недуга, а не усугубления; с другой – конечной целью практик являлось овладение искусством полёта. Но я не хотел летать, я хотел ходить по земле, как все. Поэтому они не подошли мне совершенно. После этого я как-то остыл к чудесам.
В общем, после долгих измышлений, взвешиваний, я обрёл своё собственное мнение и решил раз и навсегда избавиться от якоря, чтобы паруса, вдохнувшие щекотного ветра, наконец сорвали судно в свободное плавание. Сегодняшний уровень хирургии позволяет многое, особенно если это лишнее и удаление сего никак не скажется на жизнедеятельности. Особенно если это лишнее как раз является угрозой жизнедеятельности. Страх осложнений смыл обратную дорогу. Мчусь по горному серпантину вниз, на секунду опережая оползень, заботливо укрывающий дорожную разметку. Мотор с рёвом вдыхает дорогу под капот, ускоряясь до предела. Зеркала заднего вида, разбитые в порыве, никак не могли отыскать недостающие детали мозаики, чтобы отразить полную картину происходящего за спиной. Взгляд снова скакнул на разбитое лобовое стекло и на целое зеркало заднего вида, по которому я ориентируюсь, двигаясь задним ходом. Медленный, но ничуть не отстающий поток грязи не оставлял шансов для сомнений, я мог быть похоронен под ним, либо мог разбиться в ущелье, промахнувшись мимо дороги. Ещё никогда выбор между жизнью и смертью не был настолько очевиден. В голове вспыхивали настолько понятные теперь упоминания про опыт смерти, переоценку ценностей и элементарный инстинкт самосохранения. Я никогда не верил в существование прошлых или будущих жизней. Не могу сказать, что сейчас верю. Но от полученного опыта не откажешься, так же как испытав один раз боль никогда её не забудешь, даже не сам физический аспект, а совокупность ощущений и переживаний, связанных с ней. Я вечно ехал по дороге, спасаясь от стихии. Мысль о том, что через секунду от меня ничего не останется, – вообще ничего – каким-то образом приводила в состояние нестерпимого желания пожить ещё хотя бы чуть-чуть, как бы не бывало невыносимо в жизни; понимание, что сейчас всё завершится – бампер уже был сжёван ненасытным монстром – вызывало ощущение: «И это всё? Я ещё бы смог, не так-то уж и трудно было. Да что там, даже самые тягостные моменты, на грани суицида, казались забавным спектаклем, с очень интересным, захватывающим и тонко продуманным сценарием – такое мог сочинить только Гений! Да я бы с радостью туда вернулся, и благодарил бы каждый день!». Кто решил свести счёты с жизнью или с кем жизнь решила свести счёты, в последний момент понимал то же, что понимаю сейчас я, но было уже поздно. Хотя, правильнее сказать – вовремя. Жизнь будто пронеслась перед глазами… Но моя жизнь и есть этот парад билбордов, голосующих на обочине; умело перетасованные и раскиданные вдоль взгляда выстреливают очередной загаданной картой – невидимый иллюзионист настолько искусен, что даже не притрагивается к ним руками: бубны – беззаботное детство с первым травматическим опытом, оставившим след на всю последующую жизнь; черви – неразрешённый любовный опыт, игра в перетягивание каната с поддавками, зарубцевавшаяся, огрубевшая душа; пики – безвыходная ситуация на грани нервного срыва, угомонившая безрассудный ум; трефы – конец жизни, эстетика христианского кладбища.