Незнание закона не освобождает от ответственности, а знание судебной практики – освобождает.
Показания обвиняемых должны содержать подробности, относящиеся к событиям преступлений, бесспорно свидетельствующие о виновной осведомленности. Содержащийся в протоколах допроса объем информации, в том числе о способе проникновения, описании похищенного имущества, должен быть согласован с другими доказательствами.
Уголовное преследование осужденных по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ на основании п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ прекращено в связи с непричастностью к совершению преступлений.
Б. осужден по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ (два преступления), п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ (три преступления), п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ, на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний ему назначено 3 года лишения свободы. За эти же преступления осужден З.
В соответствии со ст. 297 УПК РФ приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона.
Согласно требованиям ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана. В связи с этим обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, при этом даже признание подсудимым своей вины, если оно не подтверждено совокупностью других собранных по делу и исследованных в судебном заседании доказательств, не может служить основанием для постановления обвинительного приговора.
Суд апелляционной инстанции приходит к выводу, что указанные требования закона судом первой инстанции в части осуждения Б. и З. по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ (по факту кражи кровати у Ш.), а также в части осуждения Б. по п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ (по факту кражи двери Ш.) не выполнены.
Как следует из приговора, суд, изучив представленные доказательства, признал доказанным факт совершения Б. и З. по предварительному сговору кражи кровати, принадлежащей Ш., а также факт совершения Б. в этот же период времени кражи пластиковой двери с незаконным проникновением в жилище Ш.
При этом в обоснование виновности суд сослался на следующие доказательства:
– показания Б. и З. на стадии предварительного расследования в ходе допросов и при проверке показаний на месте; согласно протоколам следственных действий, и Б., и З. поясняли, что во время распития спиртного в заброшенном доме похитили кровать, которую продали; Б. также пояснял, что через несколько дней проник в этот же дом, снял дверь, которую спрятал в траве, намереваясь продать, но дверь потом не нашел; из показаний З. следует, что Б. высказывал намерения похитить дверь, но реализовал такие намерения или нет, ему неизвестно;
– показания сотрудников полиции Е., Р. и У. о процедуре производства следственных действий с участием Б. и З.;
– показания потерпевшей Ш., которой от Ф. известно о проникновении в дом, где она не проживает, и хищении имущества, в том числе кровати и пластиковой двери;
– показания свидетеля Ш., который обнаружил отсутствие в доме имущества: пластиковой двери, кровати, софы, – о чем сообщил своей тете;
– показания свидетеля Ф., согласно которым в доме Ш. обнаружили кражу печной плиты и разобранную стену в бане, о чем сообщила в полицию; о краже кровати, софы и двери ей сообщил Ш., о чем она заявила в полицию;
– протокол осмотра места происшествия (на веранде отсутствует оконная шибка, отопительная печь разобрана, не зафиксировано наличие софы, кровати, пластиковой двери);
– заключение товароведческой экспертизы о рыночной стоимости кровати и пластиковой межкомнатной двери.
Однако суд апелляционной инстанции, соглашаясь с доводами жалоб и представления, не может признать обоснованными выводы суда первой инстанции о том, что приведенные доказательства являются достаточными для признания осужденных виновными в совершении хищения имущества Ш.
Так, показания Б. и З. аналогичны содержанию предъявленного обвинения и не содержат подробностей, относящихся к событиям преступлений, бесспорно свидетельствующих о виновной осведомленности. Содержащийся в протоколах допроса объем информации, в том числе о способе проникновения, описании похищенного имущества, не позволяет утверждать о согласованности с другими доказательствами (показаниями потерпевшей, свидетелей, протоколом осмотра места происшествия). Кроме того, свидетель К. категорически отрицала приобретение ею у Б. и З. кровати, что не соответствует признательным показаниям осужденных о способе распоряжения похищенным.
Показания потерпевшей Ш., свидетелей Ш. и Ф. свидетельствуют лишь о том, что в доме Ш. имелась кровать и пластиковая дверь, хищение которых обнаружено из дома, где с августа 2019 года никто не проживал; протокол осмотра места происшествия содержит исключительно описание обстановки в доме по состоянию на дату осмотра; заключением товароведческой экспертизы установлена рыночная стоимость имущества (аналогичных объектов); сведения о зарегистрированных в книге учета сообщениях о преступлениях свидетельствуют о том, что проникновение в дом Ш. и хищения имели место и до инкриминируемых осужденным по настоящему делу фактов.
При таких обстоятельствах следует признать, что обвинение Б. и З. по фактам хищения имущества Ш. основано исключительно на их признательных показаниях, от которых осужденные отказались в судебном заседании, заявив о самооговоре, и которые не подтверждены совокупностью иных исследованных и приведенных в приговоре доказательств.
То обстоятельство, что суд, допросив оперативно-следственных работников, не установил нарушений требований уголовно-процессуального закона при допросах и проведении иных следственных действий с участием Б. и З., не является безусловным и достаточным основанием для постановления обвинительного приговора.
С учетом изложенного суд апелляционной инстанции приходит к выводу о том, что постановленный приговор в части осуждения Б. и З. по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ (по факту кражи кровати у Ш.), а также в части осуждения Б. по п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ (по факту кражи двери у Ш.) не может быть признан законным и обоснованным и в соответствии с п. 8 ч. 1 ст. 389.20 УПК РФ подлежит отмене в указанной части, а уголовное преследование осужденных на основании п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ подлежит прекращению в связи с непричастностью к совершению данных преступлений с признанием за ними права на реабилитацию.
Апелляционное определение Алтайского краевого суда от 5.02.2021 г. по делу № 22-630/2021.
Если насилие к потерпевшему применено подсудимыми совместно, суд обязан конкретизировать, разграничить характер этого насилия.
Суд не вправе ссылаться в подтверждение своих выводов на имеющиеся в уголовном деле доказательства, если они не были исследованы судом и не нашли отражения в протоколе судебного заседания.
При наличии возражений подсудимых и их защитников показания свидетелей, с которыми очные ставки в ходе предварительного следствия не проводились, оглашены быть не могут.
Свидетель из числа близких родственников подсудимых не несет ответственность за отказ от дачи показаний против них, он не может предупреждаться об уголовной ответственности по ст. 308 УК РФ.
Отвод судье может быть заявлен устно. Если обстоятельства, образующие основания для отвода судьи, стали известны участнику процесса позднее, чем началось судебное следствие, заявление может быть сделано и в ходе дальнейшего судебного разбирательства.
По любому ходатайству сторон судом должно быть вынесено мотивированное решение.
Недопустимо перенесение в приговор показаний допрошенных по уголовному делу лиц и содержания других доказательств из обвинительного заключения или обвинительного акта без учета результатов проведенного судебного разбирательства.
Приговор по п. «б» ч. 4 ст. 162, ч. 1 ст. 158, п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ отменен.
Ф. и К. осуждены по п. «б» ч. 4 ст. 162, ч. 1 ст. 158, ч. 1 ст. 166, п. «г» ч. 2 ст. 161, ст. 139 УК РФ.
В соответствии с разъяснениями, приведенными в п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.11.2016 года № 55 «О судебном приговоре», в описательно-мотивировочной части приговора, исходя из положений п. 2 ст. 307 УПК РФ, надлежит дать оценку всем исследованным в судебном заседании доказательствам, как уличающим, так и оправдывающим подсудимого, проверка которых производится судом путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле. При этом излагаются доказательства, на которых основаны выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, и приводятся мотивы, по которым те или иные доказательства отвергнуты судом.
По смыслу п. 3 ч. 1 ст. 299 УПК РФ при постановлении приговора суд в совещательной комнате разрешает вопрос о том, является ли деяние преступлением и какими пунктом, частью, статьей УК РФ оно предусмотрено, то есть суд первой инстанции обязан в приговоре мотивировать свои выводы о квалификации преступлений по той или иной статье уголовного закона, его части и пункту, а также обосновать квалификацию преступления в отношении каждого подсудимого и в отношении каждого преступления. Согласно разъяснениям, данным в п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 55 «О судебном приговоре» от 29 ноября 2016 года, выводы относительно квалификации преступления по той или иной статье уголовного закона, ее части либо пункту должны быть мотивированы судом.
Состоявшийся в отношении Ф. и К. приговор не соответствует указанным требованиям закона.
По смыслу положений ст. 307 УПК РФ описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать в том числе описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления; в случае признания обвинения в какой-либо части необоснованным или установления неправильной квалификации преступления – основания и мотивы изменения обвинения.
К обстоятельствам, подлежащим доказыванию в соответствии со ст. 73 УПК РФ, относится событие преступления: способ, время, место его совершения.
Ф. и К. осуждены за разбой, квалифицирующим признаком которого, отличающим его от других составов преступлений против собственности, является применение насилия, опасного для жизни или здоровья, или угроза применения такого насилия.
Однако суд при изложении преступного деяния, описав действия каждого из осужденных, примененное к потерпевшей Ш. насилие, не конкретизировал, не разграничил характер этого насилия и содержание высказанных в адрес потерпевшей угроз применения насилия, опасного для жизни и здоровья, что повлекло неопределенность обвинения.
Ф. и К. осуждены за разбой в особо крупном размере, а именно за хищение имущества общей стоимостью 1 413 613 рублей.
Судом признано, что действиями осужденных Ш. причинен ущерб на общую сумму 1 413 613 рублей, при этом учитывалась и стоимость автомобиля.
Между тем при описании преступного деяния судом не приведено фактических данных о том, кто является собственником указанного автомобиля.
При этом в ходе судебного разбирательства суд по собственной инициативе поставил на обсуждение сторон и признал в качестве потерпевшего как собственника похищенного транспортного средства ранее не допрошенного ни органами предварительного следствия, ни судом Ж., отбывающего на момент рассмотрения дела наказание в ФКУ ИК УФСИН России по Самарской области, с которым потерпевшая сожительствовала до его осуждения, но в официальном браке не состояла.
Ж. предоставил суду заявление и доверенность на предоставление его интересов как потерпевшего Ш. В представленных Ж. документах указания на то, что похищенный автомобиль приобретался в совместную собственность его и Ш., не содержится.
В ходе предварительного следствия потерпевшая Ш. утверждала, что указанный автомобиль она и Ж. приобретали вместе.
Однако из ее показаний в судебном заседании следует, что автомобиль ей не принадлежит, является собственностью и оформлен на Ж., который оценил его в 1 200 000 рублей. Она пользуется этим автомобилем на основании генеральной доверенности. Говорила следователю о принадлежности автомобиля сожителю, но Ж. потерпевшим признан не был. При этом не заявляла о приобретении данного автомобиля на общие средства в совместную собственность, указала лишь, что, поскольку проживала с Ж. в течение длительного времени, считает данное имущество приобретенным в браке.
У самого Ж. обстоятельства приобретения и принадлежность автомобиля не выяснялись, противоречия в показаниях потерпевшей в ходе предварительного следствия и в суде в указанной части судом не устранены.
Однако суд без достаточной проверки, исходя лишь из показаний потерпевшей и того обстоятельства, что она, с ее же слов, длительное время проживала с Ж., мотивируя наличие квалифицирующего признака разбоя «в особо крупном размере», признал похищенный осужденными автомобиль совместной собственностью Ж. и Ш., указав, что они вели общее хозяйство, у них был единый бюджет, указанную автомашину они приобрели на совместные средства, что какими-либо объективными доказательствами не подтверждено.
При этом суд сделал вывод, что ущерб в особо крупном размере, в том числе с учетом стоимости указанного автомобиля, причинен только Ш., несмотря на то, что своим же постановлением признал Ж., как собственника автомобиля, потерпевшим по делу.
При таких обстоятельствах выводы суда о причинении действиями Ф. и К. ущерба в особо крупном размере, в том числе с учетом стоимости автомобиля Ш., являются противоречивыми, сделаны преждевременно, без достаточной проверки принадлежности данного имущества, владельцем которого, как следует из имеющихся в материалах дела документов, является Ж., без учета его мнения.
Кроме того, суд, признав Ж. потерпевшим по делу, права гражданского истца, предусмотренные ст. 44 УПК РФ, ему не разъяснил.
Также судом допущена неопределенность при описании преступного деяния относительно наличия или отсутствия предварительного сговора между осужденными на совершение разбоя с применением предмета, используемого в качестве оружия, – ножа, который, как установлено приговором, К. взял на месте преступления, на кухне в доме потерпевшей Ш., не приведено отношение к этим действиям Ф., хотя, как следует из протокола судебного заседания, эти обстоятельства судом выяснялись как у осужденных, так и у потерпевшей.
Органами предварительного следствия Ф. обвинялся в трех кражах, квалифицированных как самостоятельные преступления.
Осужденный Ф. в судебном заседании показал, что хищение принадлежащего К. имущества совершено им с единым умыслом, в связи с наличием карточного долга, который необходимо было вернуть, при этом точные даты изъятия этого имущества из дома потерпевшей не помнит.
Квалифицируя действия осужденного в части хищения принадлежащего потерпевшей имущества как два самостоятельных преступления, суд не дал должной оценки доводам осужденного относительно того, что последний похищал их с единым умыслом, в один раз не вывез в силу их тяжести, сославшись лишь на то, что они сбыты различными способами и в разные места, при этом не дал оценки тому обстоятельству, что данное имущество похищено из одного и того же источника и у одного и того же потерпевшего.
В соответствии с правовой позицией, изложенной в п. 19 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 г. № 55 «О судебном приговоре», выводы относительно квалификации преступления по той или иной статье уголовного закона, ее части либо пункту должны быть мотивированы судом.
Органами предварительного расследования Ф. обвинялся по ч. 3 ст. 162 УК РФ в разбое, то есть нападении в целях хищения чужого имущества, совершенном с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, с угрозой применения такого насилия, с применением предметов, используемых в качестве оружия, с незаконным проникновением в жилище, в отношении Б.
Исходя из положений ст. 240 УПК РФ, регламентирующих непосредственность и устность судебного разбирательства, разъяснений, данных в абз. 3 ч. 4 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 № 55 «О судебном приговоре», суд не вправе ссылаться в подтверждение своих выводов на имеющиеся в уголовном деле доказательства, если они не были исследованы судом и не нашли отражения в протоколе судебного заседания.
Вопреки этому, суд ссылается в приговоре как на доказательства виновности осужденных Ф. и К. на показания потерпевшей Ш., дает им оценку, тогда как сведений об их оглашении протокол судебного заседания не содержит.
В судебном заседании допрошен свидетель С., оглашение показаний которого в ходе предварительного следствия в протоколе судебного заседания не зафиксировано. Вместе с тем суд, допрашивая его, ссылается на его показания в ходе предварительного следствия, имеющиеся в томе дела, то есть на доказательство, которое не исследовалось в судебном заседании.
Таким образом, судом при рассмотрении дела допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона в части, регламентированной ст. 240 УПК РФ.
В силу ст. 15 УПК РФ уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон.
При неявке кого-либо из участников уголовного судопроизводства суд выслушивает мнение сторон о возможности судебного разбирательства в его отсутствие и выносит постановление об отложении судебного разбирательства или о его продолжении, а также о вызове или приводе неявившегося участника (ст. 272 УПК РФ).
В соответствии с п. 5 ч. 2 ст. 281 УПК РФ при неявке в судебное заседание потерпевшего или свидетеля суд вправе по ходатайству стороны или по собственной инициативе принять решение об оглашении ранее данных ими показаний и о воспроизведении видеозаписи или киносъемки следственных действий, производимых с их участием, в случае, если в результате принятых мер установить место нахождения потерпевшего или свидетеля для вызова в судебное заседание не представилось возможным, при условии предоставления обвиняемому (подсудимому) на предыдущих стадиях производства по делу возможности оспорить эти доказательства предусмотренными законом способами (ч. 2.1 ст. 281 УПК РФ).
Вопреки этому, судом при наличии возражений подсудимых и их защитников оглашены показания свидетеля Ж., очные ставки которой с обвиняемыми в ходе предварительного следствия не проводились, что указывает на нарушение судом принципа равноправия и состязательности сторон, поскольку осужденные были лишены возможности оспорить показания этого свидетеля на досудебной стадии производства по делу.
В судебном заседании судом на обсуждение поставлено ходатайство потерпевшей Ш. об отложении судебного заседания в связи с ее неявкой по уважительной причине. Заслушав мнение участников процесса, суд без принятия решения по обсуждаемому вопросу продолжил рассмотрение дела, что противоречит положениям ст. 272 УПК РФ.
В соответствии с ч. 4 ст. 56 УПК РФ, ст. 51 Конституции РФ свидетель вправе отказаться свидетельствовать против самого себя, своего супруга (супруги) и других близких родственников, круг которых определен пунктом 4 статьи 5 УПК РФ.
Согласно примечанию к ст. 308 УК РФ свидетель из числа близких родственников подсудимых не несет ответственность за отказ от дачи показаний против них.
Вопреки этому допрошенные в судебном заседании К. – мать осужденного К. – и Ф. – мать осужденного Ф. – предупреждены судом по ст. 308 УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за отказ свидетеля от дачи показаний.
Исходя из требований ст. 243 УПК РФ, председательствующий принимает все предусмотренные настоящим кодексом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон.
Согласно ст. 244 УПК РФ в судебном заседании стороны обвинения и защиты пользуются равными правами на заявление отводов и ходатайств.
В целях обеспечения беспристрастности лиц, участвующих в производстве по уголовному делу, ст. 64 УПК РФ предусматривает, что при наличии обстоятельств, предусмотренных ст. 61 и 63 данного кодекса, судье может быть заявлен отвод участниками уголовного судопроизводства; отвод заявляется до начала судебного следствия, вместе с тем заявление отвода судье допускается и в ходе дальнейшего судебного заседания, если основание для него ранее не было известно стороне.
По всем вопросам, разрешаемым судом во время судебного заседания, суд выносит постановления, которые подлежат оглашению в судебном заседании; суд, выслушав мнения участников судебного разбирательства, рассматривает каждое заявленное ходатайство и удовлетворяет его либо выносит постановление об отказе в удовлетворении ходатайства.
Данные требования закона судом соблюдены не в полной мере.
Так, в судебном заседании Ф. в ходе допроса свидетеля С. обратился к суду с заявлением о неправомерных действиях в отношении него со стороны данного свидетеля, в принятии которого судом было отказано с указанием на нарушение установленного порядка судебного следствия, что послужило основанием для заявления подсудимым Ф. отвода председательствующему по мотиву заинтересованности судьи в исходе дела, в принятии которого судом было отказано со ссылкой на то, что заявление об отводе должно быть подано в письменном виде.
Между тем статья 64 УПК РФ такого требования к оформлению отвода судье не содержит.
Также в судебном заседании был заявлен отвод председательствующему адвокатом О., которой, как следует из протокола, суд разъяснил требования ст. 64 УПК РФ и тоже предложил обосновать отвод письменно.
При этом заявленные подсудимым Ф. и адвокатом О. отводы на обсуждение сторон не выносились.
После этого подсудимым Ф. был заявлен оформленный в письменном виде отвод председательствующему по мотиву заинтересованности судьи в исходе дела со ссылкой на то, что судья, огласив его заявление и не разрешив его, продолжила рассмотрение дела, а затем, не сделав потерпевшей К. замечания за опоздание, огласила ей показания допрошенного в ее отсутствие свидетеля Ф. и разрешила ей задавать вопросы. Рассмотрев заявленный подсудимым отвод, суд в его удовлетворении отказал, сославшись в том числе на то, что в соответствии со ст. 64 УПК РФ отвод судье может быть заявлен лишь до начала судебного следствия. Между тем по смыслу указанной нормы закона, если обстоятельства, образующие основания для отвода судьи, стали известны участнику процесса позднее, чем началось судебное следствие (что следовало из заявления подсудимого), то заявление может быть сделано и в ходе дальнейшего судебного разбирательства.
В судебном заседании адвокатом С. заявлено ходатайство о назначении по делу дополнительной судебно-психиатрической экспертизы в отношении К., поддержанное этим подсудимым.
Суд, выяснив только мнение государственного обвинителя, в нарушение принципов равноправия и состязательности сторон не предоставив возможность высказаться подсудимому Ф. и его защитнику, тем самым ограничив их права, регламентированные уголовно-процессуальным законом (ч. 2 ст. 271 УПК РФ), принял решение по заявленному ходатайству.
По смыслу положений ч. 4 ст. 7 УПК РФ во взаимосвязи со ст. 256, 271 УПК РФ решения, принимаемые судом по заявленным сторонами ходатайствам, должны быть обоснованными и мотивированными, что по настоящему делу соблюдено не в полной мере.
Адвокатом О. в судебном заседании заявлялось ходатайство о признании недопустимыми ряда доказательств, которое судом рассмотрено не в полном объеме, а лишь частично; отклоняя его, суд какого-либо обоснования принятому решению не привел, ограничившись лишь формальной ссылкой, что «законных оснований для признания этих доказательств недопустимыми не имеется», несмотря на то, что адвокатом часть доказательств, в частности СМС-переписка между К. и Ф. по эпизодам краж, оспаривалась со ссылкой на то, что выемки по изъятию СМС-переписки не производилось, источник происхождения данного доказательства не установлен; в судебном заседании потерпевшая пояснила, что выемки СМС-переписки не было, ее телефон не изымался и не осматривался следователем; нож, по эпизоду разбойного нападения на Ш., изъят и принят в качестве доказательства по делу с нарушением процедуры изъятия и оформления в соответствии с требованиями УПК РФ. Вопреки требованиям закона, предусматривающим, что ни одно доказательство не имеет заранее установленной силы и может быть принято только по результатам его проверки и оценки в соответствии с положениями ст. 87, 88 УПК РФ, суд принял эти доказательства без должной проверки и оставил без внимания ходатайство адвоката в части изложенных доводов.
В силу п. 1 ч. 1 ст. 29 УПК РФ только суд правомочен признать лицо виновным в совершении преступления.
Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора, постановленного в общем порядке судебного разбирательства, должна содержать описание преступного деяния с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления, как они установлены судом; недопустимо перенесение в приговор показаний допрошенных по уголовному делу лиц и содержания других доказательств из обвинительного заключения или обвинительного акта без учета результатов проведенного судебного разбирательства (п. 1 ст. 307 УПК РФ, п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.11.2016 года № 55 «О судебном приговоре»).
Анализ содержания постановленного судом обвинительного приговора в отношении Ф. и К. фактически свидетельствует о том, что он по существу и в значительной своей части, а именно в той, в которой излагаются описание преступных деяний, совершенных осужденными, и доказательства их вины, является копией данных обвинительного заключения с сохранением стилистических оборотов и ошибок, допущенных в данном документе, без учета результатов проведенного судебного разбирательства. В частности, по эпизоду разбоя, совершенного в отношении Ш., суд неизменно, в том числе относительно времени договоренности о совершении преступления между осужденными, инициатора преступления, приспособлений для сокрытия личностей, последовательности их действий, несмотря на то, что в судебном заседании были установлены иные обстоятельства, нежели указанные в обвинительном заключении, копировал их в приговор, аналогично – по эпизодам краж, угона автомобиля К., что недопустимо.
Аналогичные нарушения допущены при изложении доказательств по делу. Так, непосредственно в судебном заседании в качестве свидетеля был допрошен С., данные им ранее показания в суде не оглашались. Между тем приведенные в приговоре показания указанного свидетеля отличаются от содержания его показаний, отраженных в протоколе судебного заседания, и больше соответствуют показаниям С., данным в ходе предварительного следствия. Таким образом, судом фактически не учитывались показания данного свидетеля в судебном заседании.
Анализ оценки доказательств, исследованных судом, дает основание признать, что судебное разбирательство по делу проведено поверхностно, односторонне, неполно. Многие обстоятельства, имеющие существенное значение для правильного разрешения дела, судом не проверены надлежащим образом и не получили должной оценки. В описательно-мотивировочной части приговора суд фактически полностью скопировал все письменные доказательства и их содержание из обвинительного заключения, сохранив даже порядок их перечисления, в том числе и те, которые какого-либо значения для рассматриваемого дела не имели.
Таким образом, изложенное в совокупности свидетельствует о том, что судебное разбирательство было проведено формально, с нарушением требований уголовно-процессуального закона, в том числе гарантированных законом прав участников уголовного процесса, включая право на беспристрастное, справедливое судебное разбирательство, с несоблюдением процедуры судопроизводства, фактически с заранее предопределенным решением, составленным в основном путем воспроизведения в нем изготовленных органом предварительного расследования материалов уголовного дела и обвинительного заключения, что лишает апелляционную инстанцию возможности проверить правильность принятого по уголовному делу решения. Проверяемый приговор составлен хаотично, бессистемно, доказательства и выводы приведены непоследовательно, что затрудняет его восприятие.
Выявленные судебной коллегией нарушения уголовно-процессуального закона являются существенными и не могут быть устранены в апелляционной инстанции, в связи с чем, в соответствии с ч. 1 ст. 389.22 УПК РФ, приговор подлежит отмене с передачей уголовного дела на новое судебное разбирательство.
Апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Самарского областного суда от 20.01.2020 г. по делу № 22-7823/2019.
Приложение человеческого труда является необходимым фактором для перехода предметов материального мира из категории природного богатства в категорию созданных человеческим трудом товарно-материальных ценностей. Изъятие предметов, в которые вкладывается труд, образует хищение имущества, если труд является элементом производства товаров.
По любому имущественному преступлению должен быть установлен предмет хищения – изымаемое или обращаемое имущество, а также факт противоправного изъятия такого имущества.
Приговор по п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ по факту кражи лесных насаждений, являющихся собственностью Российской Федерации, произрастающих на участке, отнесенном к землям сельскохозяйственного назначения, отменен.
Ш. осужден по п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ с назначением наказания в виде лишения свободы сроком на 6 лет со штрафом в размере 1 млн рублей с отбыванием основного наказания в исправительной колонии общего режима.
На основании требований ст. 297 УПК РФ приговор может быть признан законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона.
Несоответствие обвинительного приговора требованиям ст. 297 УПК РФ является существенным нарушением уголовно-процессуального закона, повлиявшим на исход дела и влекущим его отмену в кассационном порядке.
Согласно положениям п. 1 ст. 307 УПК РФ описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления.
В силу требований пп. 1, 4 ч. 1 ст. 73 УПК РФ при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию событие преступления, виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы.
Вышеуказанные требования уголовно-процессуального закона при постановлении обжалуемого приговора в полном объеме не выполнены.
В соответствии с примечанием 1 к ст. 158 УК РФ под хищением понимается совершенное с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества.
Таким образом, по любому имущественному преступлению должен быть установлен предмет хищения – изымаемое или обращаемое имущество, а также факт противоправного изъятия такого имущества.
Обжалуемый приговор содержит противоречивые выводы суда относительно предмета инкриминируемого Ш. хищения, а также не содержит указания на способ совершенного хищения.
Так, согласно описанию преступного деяния, признанного судом доказанным и приведенного в описательно-мотивировочной части обжалуемого приговора, преступные действия были совершены Ш. с целью хищения лесных насаждений, произрастающих в Вельском районе Архангельской области. К выводу о совершении Ш. кражи лесных насаждений, являющихся собственностью Российской Федерации, произрастающих на участке, отнесенном к землям сельскохозяйственного назначения и предоставленном в аренду ОАО «Агрофирма Вельская» для ведения сельскохозяйственного производства, пришел и суд апелляционной инстанции.
Вместе с тем произрастающие самостоятельно лесные насаждения обладают всеми свойствами природного объекта и не могут являться предметом хищения.
Критерием разграничения предмета преступлений против собственности и предмета экологических преступлений является меновая стоимость имущества, созданная общественно необходимым трудом и образующая цену товара. Приложение человеческого труда является необходимым фактором для перехода предметов материального мира из категории природного богатства в категорию созданных человеческим трудом товарно-материальных ценностей. Природные объекты, не созданные трудом человека, не могут являться предметом хищения. Изъятие предметов, в которые вкладывается труд, образует хищение имущества, если труд является элементом производства товаров.
При этом описание преступного деяния помимо указания на совершение осужденным кражи лесных насаждений, произрастающих в Вельском районе Архангельской области, также содержит указание на завладение Ш. в результате преступных действий иным имуществом – 197 067,57 м3 вырубленной ликвидной древесины, которая может являться предметом хищения.
Кроме того, описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора, исходя из положений п. 2 ст. 307 УПК РФ, должна содержать оценку судом всех исследованных в судебном заседании доказательств, как уличающих, так и оправдывающих подсудимого. При этом должны быть изложены доказательства, на которых основаны выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, и приведены мотивы, по которым те или иные доказательства отвергнуты судом.
Преступные действия Ш., по мнению суда, выразились в заключении им между ОАО «Агрофирма Вельская» и контролируемыми им ООО «ЕвростройГаз», ООО «Промснаб», ООО «Эверест» договора на выполнение работ (услуг) по расчистке земель сельскохозяйственного назначения от лесонасаждений, вывозке и утилизации порубочного материала, фактическом привлечении для выполнения работ по расчистке земель от лесонасаждений ООО «Молтранс», ООО «Пасьва-лес», ООО «Экосервис» и последующей реализации вырубленной ликвидной древесины сторонним организациям и физическим лицам.
Подсудимый Ш. утверждал, что расчистка земель сельскохозяйственного назначения от лесонасаждений была проведена им в соответствии с заключенным с ОАО «Агрофирма Вельская» договором, в полном соответствии с требованиями действующего законодательства, а лесонасаждениями он распорядился по своему усмотрению на законных основаниях.
В опровержение данных показаний осужденного и обоснование вывода о противоправности его действий суд указал, что очистка земельных участков от лесных насаждений предполагает осуществление мелиоративных мероприятий, а при заключении Ш. договоров на расчистку земель от лесных насаждений и последующем проведении рубки лесных насаждений проекты мелиорации отсутствовали. При этом мелиоративные работы на земельных участках, где осуществлялась вырубка лесных насаждений, не проводились. Данные работы договорами аренды не предусматривались, велась сплошная рубка лесных насаждений с использованием специальной заготовительной техники, что подтверждается показаниями свидетелей – руководителей и сотрудников организаций, производивших лесозаготовку.
Вместе с тем, опровергая показания Ш., суд не сослался на нормы законодательства, запрещающие вырубку лесных насаждений на землях сельскохозяйственного назначения и их последующую утилизацию.
Согласно ст. 7 Земельного кодекса РФ земли в Российской Федерации по целевому назначению подразделяются на следующие категории: земли сельскохозяйственного назначения; земли населенных пунктов; земли промышленности, энергетики, транспорта, связи, радиовещания, телевидения, информатики; земли для обеспечения космической деятельности; земли обороны, безопасности и земли специального назначения; земли особо охраняемых территорий и объектов; земли лесного фонда; земли водного фонда; земли запаса.
При этом земли используются в соответствии с установленным для них целевым назначением.
Суд установил, что произведенная Ш. с использованием привлеченных организаций вырубка лесных насаждений осуществлялась на землях сельскохозяйственного назначения.
Согласно ст. 123 Лесного кодекса РФ на землях сельскохозяйственного назначения могут располагаться леса, которые подлежат освоению с соблюдением целевого назначения таких земель. Особенности использования, охраны, защиты, воспроизводства лесов, расположенных на землях сельскохозяйственного назначения, устанавливаются Правительством РФ.
Постановлением Правительства РФ от 21 сентября 2020 года № 1509 утверждено Положение об особенностях использования, охраны, защиты, воспроизводства лесов, расположенных на землях сельскохозяйственного назначения. Ст. 10 указанного Положения предусмотрено, что при осуществлении использования, охраны, защиты, воспроизводства лесов, расположенных на землях сельскохозяйственного назначения, допускается сплошная и выборочная рубка лесных насаждений любой интенсивности и любого возраста, за исключением лесов, расположенных в водоохранных зонах, а также в нерестоохранных полосах лесов, при условии наличия в Едином государственном реестре недвижимости сведений о местоположении границ такого земельного участка.
Согласно п. «д» ст. 13 вышеприведенного положения при осуществлении рубок лесных насаждений при использовании, охране, защите, воспроизводстве лесов, расположенных на землях сельскохозяйственного назначения, не допускается оставление не вывезенной в установленный срок древесины в местах рубок.
Кроме того, согласно ст. 39 Федерального закона «О мелиорации земель» нарушение законодательства Российской Федерации в области мелиорации земель влечет за собой административную или иную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации.
При изложенных обстоятельствах приговор Вельского районного суда Архангельской области от 28 ноября 2019 года нельзя признать соответствующим требованиям ст. 297 УПК РФ, в связи с чем он подлежит отмене на основании ч. 1 ст. 401.15 УПК РФ ввиду допущенных существенных нарушений уголовного и уголовно-процессуального закона, повлиявших на исход дела, с передачей уголовного дела на новое судебное рассмотрение в тот же суд, но в ином составе.
Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 6.10.2020 г. по делу № 77-851/2020.
Приговор по п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ отменен.
Д. осужден по п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ к 4 годам лишения свободы условно с испытательным сроком 4 года, ограничением свободы на 1 год 6 месяцев, установлением определенных ограничений и обязанностей.
Д. и М. признаны виновными в тайном хищении общераспространенного полезного ископаемого – песчано-гравийной смеси (далее – ПГС) в объеме 48 800 м3, находившейся на участке дна и правого берега реки, – с причинением имущественного ущерба Российской Федерации группой лиц по предварительному сговору в особо крупном размере. Преступление совершено при обстоятельствах, изложенных в описательно-мотивировочной части приговора.
В соответствии с ч. 1 ст. 401.15 УПК РФ основаниями отмены или изменения судебного решения при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке являются существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела.
Суд апелляционной инстанции в соответствии с требованиями ст. 389.9 УПК РФ проверяет законность, обоснованность и справедливость приговора суда первой инстанции. При этом суд апелляционной инстанции должен привести обоснованные и убедительные мотивы принятого решения, изложить доводы, содержащиеся в жалобах, указать в определении доказательства, в силу которых эти доводы признаны необоснованными или несущественными.
По настоящему делу указанные требования закона судом апелляционной инстанции в должной мере не выполнены.
Так, в апелляционных жалобах адвокаты ссылались на неправильную юридическую квалификацию действий М. и Д., при этом указывая, что песчано-гравийная смесь не является предметом хищения, так как не обособлена, не обладает экономическими свойствами, меновой стоимостью и ее денежным выражением – ценой, утверждая, что не установлен объем похищенного, сумма ущерба определена предположительно и с погрешностью.
Суд апелляционной инстанции этим доводам адвокатов оценки не дал, а лишь указал, что действиям осужденных дана правильная юридическая оценка по п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ.
Из показаний представителя потерпевшего А., а также свидетелей – сотрудников Г. и В. – следует, что был выявлен факт добычи ПГС на участке, за что должностное лицо – директор М. – и юридическое лицо привлекались к административной ответственности по ч. 1 ст. 8.42 КоАП РФ (использование прибрежной защитной полосы водного объекта, водоохранной зоны водного объекта с нарушением ограничений хозяйственной и иной деятельности) с наложением штрафов.
Как следует из позиции Европейского Суда по правам человека, выраженной в постановлении от 10 февраля 2009 года, положения, изложенные в ст. 4 Протокола № 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежат применению как в уголовном производстве, так и в производстве по делам об административных правонарушениях и должны толковаться как запрещающие преследование или предание суду за второе преступление (правонарушение), если они вытекают из идентичных фактов или фактов, которые в значительной степени являются теми же.
Данным обстоятельствам судом апелляционной инстанции также оценка не дана.
Признавая ПГС предметом хищения, суд первой инстанции исходил из того, что Башкирское производственное геологическое объединение с использованием труда специалистов соответствующего профиля путем геологического изучения, поиска месторождений обособила от окружающей среды общераспространенное полезное ископаемое – ПГС, находящуюся на вышеуказанном участке. Вместе с тем приговор не содержит доказательств того, каким образом была обособлена и выделена из природной среды ПГС. Суд апелляционной инстанции данные доводы жалоб признал несостоятельными, однако мотивы принятого решения не изложил.
В подтверждение размера ущерба суд сослался на результаты маркшейдерской съемки и не учел, что она производилась за период, значительно превышающий инкриминируемый, о чем в суде пояснили допрошенные свидетели – маркшейдер П. и директор А. Суд апелляционной инстанции изложенные обстоятельства также оставил без оценки.
Таким образом, содержание апелляционного определения не свидетельствует о рассмотрении апелляционных жалоб осужденных и их защитников в судебном заседании второй инстанции надлежащим образом, поскольку доводы жалоб не нашли в апелляционном определении должного разрешения и оценки.
При таких обстоятельствах апелляционное определение подлежит отмене с направлением уголовного дела на новое апелляционное рассмотрение, поскольку допущенные судом апелляционной инстанции нарушения уголовно-процессуального закона ставят под сомнение выводы о законности и обоснованности приговора и не могут быть устранены судом кассационной инстанции.
Постановление президиума Верховного Суда Республики Башкортостан от 20.12.2017 г. по делу № 44у-288/17.
Утеря лицом, которому вменяют хищение, сим-карты с мобильного телефона потерпевшего, из-за чего не удалось установить место нахождения последнего и вернуть ему похищенное, не дает оснований полагать о наличии у осужденного умысла на совершение преступления.
Обвинительный приговор по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ отменен и вынесен оправдательный приговор в связи с отсутствием в действиях оправданного состава преступления.
Н. осужден по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ к штрафу в размере 5 000 рублей в доход государства.
Приговором суда Н. признан виновным в совершении 22 декабря 2019 года в 00 часов 43 минуты в помещении ресторана кражи принадлежащего Ц. рюкзака с находящимся в нем имуществом с причинением ущерба на общую сумму 8 120 рублей, который для потерпевшего является значительным.
Обстоятельства совершения преступления подробно изложены в приговоре.
Проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы апелляционных жалоб, выслушав позицию сторон, суд апелляционной инстанции находит приговор суда подлежащим отмене в соответствии с пп. 1, 3 ст. 389.15 УПК РФ ввиду несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела и неправильного применения уголовного закона.
Согласно п. 1 ст. 389.16 УПК РФ приговор признается не соответствующим фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции, если выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании.
В силу п. 1 ст. 389.18 УПК РФ неправильным применением уголовного закона является нарушение требований Общей части Уголовного кодекса РФ.
Изложив доказательства в приговоре, суд первой инстанции в нарушение требований ст. 88 УПК РФ не дал им должной оценки, не проанализировал и не сопоставил между собой, не в полной мере исследовал субъективную сторону инкриминируемого Н. преступления и доводы стороны защиты о недоказанности умысла на совершение преступления, вмененного осужденному, не проверил доводы защиты, что привело к неверным выводам, которые не соответствуют фактическим обстоятельствам уголовного дела.
Постановленный в отношении Н. приговор не соответствует требованиям ст. 297 УПК РФ.
Суд апелляционной инстанции не связан оценкой доказательств, изложенной в приговоре, вправе дать свою оценку доказательствам по правилам ст. 14, 17, 75, 88 УПК РФ, сделать иные выводы и вынести одно из решений, предусмотренных ст. 389.20 УПК РФ.
Суд апелляционной инстанции считает, что в приговоре суда первой инстанции не имеется и не приведено доказательств наличия в действиях Н. субъективной стороны вмененной ему кражи имущества потерпевшей Ц. с причинением ей значительного ущерба.
Для признания совершенного деяния преступлением в действиях лица необходимо установить наличие обязательных элементов, предусмотренных конструкцией соответствующей статьи Особенной части Уголовного кодекса РФ, – признаков состава преступления.
В соответствии с разъяснениями, данными в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 года № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», под хищением понимается совершенное с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества.
Субъективная сторона хищения (ст. 158 УК РФ) характеризуется прямым умыслом, если лицо, как предусмотрено ч. 2 ст. 25 УК РФ, сознавало общественную опасность своих действий, предвидело неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления, то есть прямой умысел подразумевает желание наступления двух результатов: причинения собственнику (владельцу) имущества ущерба и обогащения себя либо других лиц за счет этого имущества.
В уголовном деле отсутствуют доказательства, указывающие на наличие у Н. умысла на хищение чужого имущества.
Показания Н. об отсутствии умысла на хищение чужого имущества, о том, что он взял рюкзак потерпевшей по ошибке, приняв его за рюкзак подруги Б., а узнав, что этот рюкзак ей не принадлежит, принял все возможные меры для установления места нахождения потерпевшей Ц., разыскал ее и вернул ей ее имущество, вопреки неправильным выводам суда первой инстанции подтверждаются совокупностью исследованных в суде первой инстанции доказательств, в том числе показаниями свидетелей Н., Б., П. и А., видеозаписью с места происшествия, свидетельствуют об отсутствии у него умысла на совершение преступления.
Так, Н. показал, что, когда в кафе его друзья и другая компания, с которой произошел конфликт, встали из-за своих столиков и покинули помещение, он подошел к одному из столиков, полагая, что именно за ним сидели его друзья, и взял со стоящего стула рюкзак. Спросив об этом у своего брата Н., который предположительно ответил, что рюкзак их компании, решил, что рюкзак принадлежит девушке из их компании, после чего забрал этот рюкзак, положив его в свой, и унес.
Достоверность данных показаний подтверждена:
– показаниями в суде свидетеля Н. о том, что в кафе, когда обе компании по требованию охранника выходили оттуда, к нему подошел брат Н. и поинтересовался, чей рюкзак стоит на стуле за столиком у стены, где никого не было. Он, подумав о принадлежности рюкзака девушке Б. из их компании, ответил, что рюкзак, возможно, ее;
– протоколом осмотра оптического компьютерного диска с видеозаписью и просмотренной в суде первой инстанции видеозаписью с камеры наблюдения кафе, из которых следует, что один из парней (по показаниям, брат осужденного Н.) указывает молодому человеку, по внешним признакам схожему с Н., на стул, после чего осужденный подходит к стулу, на котором находится рюкзак, снимает с себя свой рюкзак, расстегивает его, убирает рюкзак со стула к себе в рюкзак, застегивает свой рюкзак и идет к выходу из помещения.
Также показания Н. о том, что через несколько дней, когда к нему домой пришла Б. и выяснилось, что этот рюкзак, схожий по цвету и марке с имеющимся у Б., ей не принадлежит, он вместе со своими друзьями предпринял все меры, чтобы найти потерпевшую Ц. и вернуть ей ее имущество, подтверждены показаниями свидетелей Н., П. и А.
Данные обстоятельства убеждают суд апелляционной инстанции в отсутствии у Н. умысла на тайное хищение имущества потерпевшей Ц.
Доводы прокурора в судебном заседании, что Н. узнал о возбуждении уголовного дела по факту похищения имущества у потерпевшей Ц. в кафе и, осознавая, что в ближайшее время будет установлен правоохранительными органами ввиду наличия в кафе камер наружного наблюдения, вынужден был вернуть вещи потерпевшей, суд находит несостоятельными по следующим основаниям.
Н., как следует из приведенных доказательств, предпринял меры к установлению места нахождения владелицы рюкзака Ц. для возврата ей имущества 25—27 декабря 2019 года, то есть значительно раньше времени возбуждения уголовного дела – 30 декабря 2019 года.
Само уголовное дело было возбуждено в отношении неустановленного лица и до возврата Н. 4 января 2020 года рюкзака с вещами. Видеозапись с камеры наблюдения кафе была изъята лишь 15 января 2020 года.
По показаниям Н., на момент встречи с Ц. он не знал о возбуждении уголовного дела по факту хищения ее рюкзака и узнал об этом от потерпевшей. Данные показания Н. ничем не опровергнуты и в соответствии с требованиями ст. 14 УПК РФ толкуются в его пользу. Показания потерпевшей Ц. о том, что Д. сообщил об информированности Н. о возбуждении уголовного дела, ничем не подтверждены.
Утеря Н. сим-карты с неработающего мобильного телефона Ц. не дает оснований полагать о наличии у осужденного умысла на совершение преступления. Согласно показаниям Н. в суде первой инстанции и пояснениям в суде апелляционной инстанции, сим-карта с телефона потерпевшей была утеряна, когда он и ребята вставляли ее в свои телефоны, чтобы дозвониться с нее абонентам из числа контактов потерпевшей и установить место нахождения Ц. для возврата ей Н. взятых по ошибке вещей. Пропажа сим-карты была компенсирована потерпевшей деньгами в размере 10 тыс. рублей.
Суд апелляционной инстанции приходит к выводу об отсутствии в действиях Н. состава преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ.
В соответствии со ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью достоверных доказательств, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены.
Ввиду того, что допущенное судом нарушение может быть устранено при рассмотрении уголовного дела в апелляционном порядке, суд апелляционной инстанции, руководствуясь п. 2 ч. 1 ст. 389.20, ст. 389.23 УПК РФ, устраняет данное нарушение, отменяя обвинительный приговор суда первой инстанции и принимая решение о вынесении оправдательного приговора.
Таким образом, в уголовном деле отсутствуют доказательства, свидетельствующие о виновности Н. в совершении инкриминируемого ему преступления.
Суд апелляционной инстанции, руководствуясь п. 2 ч. 1 ст. 389.20 УПК РФ, считает необходимым отменить обвинительный приговор и вынести оправдательный приговор в отношении Н. в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ – в связи с отсутствием в его действиях состава преступления, с признанием на основании ч. 1 ст. 134 УПК РФ за ним права на реабилитацию и разъяснением порядка возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием, в соответствии с положениями ст. 135, 136, 138 УПК РФ.
Апелляционный приговор Московского городского суда от 9.12.2020 г. по делу № 10-187880/2020.
Действия осужденного переквалифицированы с п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ на ч. 1 ст. 158 УК РФ.
М. осуждена по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ (два преступления) к наказанию в виде лишения свободы сроком на 1 год 6 месяцев.
Исходя из требований ст. 297 УПК РФ, приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым, то есть постановленным в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона и основанным на правильном применении уголовного закона.
Данные требования судом первой инстанции при постановлении приговора в отношении М. в части квалификации выполнены не были.
В судебном заседании М. вину по предъявленному ей обвинению признала полностью, дело рассмотрено в особом порядке судебного разбирательства.
Судом первой инстанции действия М. по каждому эпизоду квалифицированы по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ как кража, то есть хищение чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину.
В соответствии с п. 24 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 года № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» при квалификации действий лица, совершившего кражу, по признаку причинения гражданину значительного ущерба судам следует, руководствуясь примечанием 2 к ст. 158 УК РФ, учитывать имущественное положение потерпевшего, стоимость похищенного имущества и его значимость для потерпевшего, размер заработной платы, пенсии, наличие у потерпевшего иждивенцев, совокупный доход членов семьи, с которыми он ведет совместное хозяйство.
Как следует из приговора суда и материалов уголовного дела, уровень доходов потерпевшей, ее имущественное положение ни в суде, ни следователем в полном объеме не выяснялись. В судебном заседании были исследованы и приобщены справки о составе семьи потерпевшей М. и о наличии пенсии у супруга потерпевшей в сумме 19 760 рублей. Сама потерпевшая в судебном заседании участие не принимала. Из материалов дела и приговора суда следует, что М. является индивидуальным предпринимателем. Предметом хищения явилось имущество, которое использовалось потерпевшей в целях получения материальной выгоды при осуществлении ею предпринимательской деятельности. Сведения о доходах потерпевшей от предпринимательской деятельности в сумме 15 000 рублей в месяц суд в приговоре привел из показаний потерпевшей, данных ею в ходе предварительного следствия. Каких-либо иных данных о доходах М., связанных с предпринимательской деятельностью, в судебном заседании представлено не было и судом не установлено. При таких обстоятельствах значимость для потерпевшей ущерба, причиненного преступлением М., нельзя признать безусловно доказанной.
При указанных обстоятельствах, принимая во внимание положения ч. 3 ст. 14 УПК РФ, согласно которым все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном уголовно-процессуальным законом, толкуются в его пользу, квалифицирующий признак, предусмотренный п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ (причинение значительного ущерба гражданину), подлежит исключению по обоим преступлениям.
При таких обстоятельствах в соответствии с вышеназванными положениями закона действия М. по каждому из преступлений подлежат квалификации по ч. 1 ст. 158 УК РФ.
Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Второго кассационного суда от 8.04.2021 г. по делу № 77-879/2021.
Если суд не выяснял материальное положение потерпевших, значимость для них утраченного имущества, то его выводы о значительности причиненного потерпевшим ущерба нельзя признать обоснованными и мотивированными, поскольку они основаны на предположениях.
Приговор по п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ отменен.
Приговором Гагаринского районного суда г. Москвы от 7 июня 2017 года с учетом внесенных судом апелляционной инстанции изменений Щ. осуждена по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ к 2 годам лишения свободы, по п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ (четыре преступления) к 3 годам лишения свободы за каждое, по ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ (два преступления) к 2 годам 6 месяцам лишения свободы за каждое. На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно Щ. назначено наказание в виде 4 лет 5 месяцев лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии общего режима. Признавая Щ. виновной в совершении преступления, предусмотренного пп. «б», «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ, суд указал, что действиями осужденной потерпевшим был причинен значительный материальный ущерб.
При этом суд не выяснял материальное положение потерпевших, значимость для них утраченного имущества, в связи с чем его выводы о значительности причиненного потерпевшим ущерба нельзя признать обоснованными и мотивированными, поскольку они основаны на предположениях.
Также из материалов дела усматривается, что Щ. совершила все инкриминируемые ей преступления в помещении ФГБУ «Российская детская клиническая больница». Суд квалифицировал действия Щ. как кражи, совершенные с незаконным проникновением в жилище потерпевших, признав таковым больничные бокс-палаты. При этом суд оставил без внимания, что больничная палата не является помещением для проживания, так как предназначена не для проживания людей, а для оказания им медицинской помощи. Больничная палата не оборудована запирающими устройствами, доступ туда не ограничен. Таким образом, больничная палата в свете требований уголовного закона не может быть признана жилищем.
В связи с изложенными нарушениями президиум Московского городского суда апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда в отношении Щ. отменил, уголовное дело направил на новое апелляционное рассмотрение в ином составе суда.
Обзор судебной практики по уголовным делам президиума Московского городского суда за первое полугодие 2018 года.
Если судья или иные участники уголовного судопроизводства задают вопросы, они подлежат обязательному занесению в протокол судебного заседания.
Судья и иные участники не могут задавать наводящие вопросы.
Протокол судебного заседания и аудиопротокол должны соответствовать друг другу по содержанию.
Приговор по пп. «а», «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ отменен.
Б. осуждена по пп. «а», «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ и ей назначено наказание в виде лишения свободы на срок 1 год 10 месяцев с отбыванием в колонии общего режима. Этим же приговором Г. осужден по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ к наказанию в виде лишения свободы сроком на 1 год 8 месяцев, на основании положений ст. 73 УК РФ назначенное ему наказание постановлено считать условным с испытательным сроком 1 год 6 месяцев.
В силу ст. 46—52, ч. 1 и 2 ст. 118, ч. 3 ст. 123 и ст. 126 Конституции РФ судебная функция разрешения уголовного дела и функция обвинения должны быть строго разграничены, каждая из них возлагается на соответствующих субъектов. Возбуждение уголовного преследования, формулирование обвинения и его поддержание перед судом обеспечиваются указанными в законе органами и должностными лицами, а в предусмотренных законом случаях – также потерпевшими.
Суд же, осуществляющий судебную власть посредством уголовного судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, в ходе производства по делу не может становиться ни на сторону обвинения, ни на сторону защиты, подменять стороны, принимая на себя их процессуальные правомочия, а должен оставаться объективным и беспристрастным арбитром.
Возложение на суд обязанности в той или иной форме выполнять функцию обвинения не согласуется с предписаниями ч. 3 ст. 123 Конституции РФ и препятствует независимому и беспристрастному осуществлению правосудия, как того требуют ст. 10, 118 и 120 Конституции РФ, ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и п. 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.
В соответствии с ч. 1 ст. 11 УПК РФ суд обязан разъяснять подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность и обеспечивать возможность осуществления этих прав.
Согласно ч. 1 ст. 243 УПК РФ председательствующий руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим кодексом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон.
В силу ст. 15 УПК РФ уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон. Функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо.
Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты, а создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.
В соответствии с ч. 3 ст. 274 УПК РФ, допрос подсудимого в судебном заседании проводится в соответствии со ст. 275 УПК РФ, с разрешения председательствующего подсудимый вправе давать показания в любой момент судебного следствия.
Согласно ч. 1 ст. 275 УПК РФ при согласии подсудимого дать показания первыми его допрашивают защитник и участники судебного разбирательства со стороны защиты, затем государственный обвинитель и участники судебного разбирательства со стороны обвинения.
В соответствии с ч. 3 ст. 275 УПК РФ суд задает вопросы подсудимому после его допроса сторонами.
Между тем вышеуказанные конституционные положения и требования уголовно-процессуального закона судом первой инстанции были нарушены.
Как следует из протокола судебного заседания от 13 марта 2020 года, председательствующий разъяснил подсудимому Г. право давать показания в любой момент судебного следствия. Подсудимый Г. изъявил желание давать показания на стадии судебного следствия после предъявления доказательств стороной обвинения.