Ты пишешь о Средневековье, – хотя о Средневековье написаны тысячи книг, но ты пишешь о Средневековье и представляешь себя жителем средневекового города. В его подвалах бочки с вином или узники с цепями, на его улицах чума с холерой, на его рынках погибает под атаками ос средневековых виноград, в его харчевнях жарится мясо на вертеле, на его площадях сжигают ведьм.
Так живет Средневековье.
Тьма в осаде под городом света, голод угрожает жизни, вонь – наслаждению цветами, инквизиция покушается на свободу мысли и слова. Ты ждешь подвига от своих защитников и предательства от трусов.
Так устроено Средневековье.
По разбитым дорогам Инквизитор везет ведьму на костер, чтобы костер не погас. Когда-нибудь он погаснет, тогда, когда власть предержащие поймут, что убивать просто так другого человека – это убивать себя, а значит себя, как власть, а значит, свою власть над жизнью.
Когда-нибудь костры погаснут, – думает Инквизитор, – и люди будут бояться даже пепла, и обходить его стороной. Погаснут войны, казни и интриги королевского двора….
Инквизитор не знает, что не погаснет свеча Яна ван Эйка, свет которой падает на Гентский алтарь, на 24 картины, где более двухсот фигур.
Так думает Средневековье.
А Инквизитор все трясется в своей колымаге. Скоро кого-нибудь зажарит, и обязательно это будет целительница; травница; ведунья; ворожея; врачевательница; знахарка; колдунья; костоправка. Он еще не ведает, что совсем скоро, в тяжкую годину, когда его схватит недуг, и он будет стонать козлом, она к нему не подойдет по известной уважительной причине.
Так слепо Средневековье.
А пока Инквизитор зевает на поля, огороды и розарии.
Красные розы внушают ему желания, белые – символизируют избавление от еретиков, желтые – вызывают зевоту, черные – пугают, хотя он как будто слуга Господа, а тот его защитит.
Так разноцветно Средневековье.
Инквизитор и сегодня везет свою ведьму. Значит, все еще существует Средневековье.