Немного подумав, решил, что сперва надо сделать одну вещь. Перед тем как вернуться на поляну, я собрал все съестные припасы, что принесли с собой племена на этот грандиозный сход. Надо сказать, продуктов нашлось немного, но сутки или двое на них протянуть можно будет. В основном это были корешки и плоды какого-то дерева или кустарника, напоминающие на вкус мыло, но очень питательные. Нарвал папоротник, сломал пару длинных жердин, к ним восемь палок покороче и связал всю эту конструкцию в жалкое подобие волокуши. На нее и погрузил все находки.
Моё появление было встречено вполне предсказуемо. Все сбились в кучу поплотнее и застыли. А это надо было прекращать, они так детей передавят! Тщательно подбирая слова команд, объяснил, что надо делать. А именно: всем подняться, женщинам взять детей на руки. Братьям поручил тащить волокушу, а Лаща обрядил следить, чтобы никто не отстал и не потерялся. А затем уверенным шагом повел людей к реке. Тут главное было не показать ни тени сомнения в своем решении и полную готовность отвернуть голову любому, кто хоть намекнет, что он против такого пути. Я бы не справился, но буквально на полминуты выпущенный на свободу Одыр быстро объяснил всем новые правила. Подействовало на все сто процентов. В этом времени, еще не придумали концепта религий, даже тотемы, и примитивные верования на их основе только зарождались, так что те, кто шел за мной, не могли четко ассоциировать своё отношение к тому, кем стал Одыр. Люди более позднего времени приняли бы меня за посланца дьявола, а греки назвали бы сыном богов. Именно такая покорность, покорность перед сверхъестественным, сейчас сквозила в жестах, в движениях, в звуках, что издавали люди за спиной. Покорность перед силой, которая неизмеримо выше и которую не понять. Фатализм. Что мне было как нельзя более кстати и чем я собирался воспользоваться на всю катушку!
По пути я раздобыл две лианы попрочнее, каждая длиной метров семь. Думал, что для того, чтобы их добыть, придется изрядно повозиться, ведь кроме каменного рубила-скребка, что удобно лежал в ладони, у меня не было никакого инструмента. Но на мое удивление, четыре косых удара, и лиана толщиной в два больших пальца перерублена. Правда рубило пришлось выкинуть в результате, так как я перестарался, не рассчитав силы на последнем ударе, а камень, из которого оно было сделано, был не из твердых пород. Обидно за инструмент, но Одыр знает, как их делать, так что невелика потеря.
К Большой Реке мы вышли примерно за два часа перед рассветом. В темноте, под аккомпанемент дождя и всполохи молний, было видно от силы метров на десять вперед. И брод, он не казался каким-то непреодолимым. Огромные валуны удобно расположились, примерно в метре друг от друга. С них можно было легко перескочить на один с другого, оставив бушующие потоки воды в полуметре ниже. Легко, так казалось Одыру, да и мне под его воздействием. Раз он смог преодолеть этот путь в тринадцать лет, то я-то точно смогу! А ночь, которая скрывала насколько трудным будет этот путь, только помогала уверится в этих мыслях.
Связал прочным узлом две лианы. Один конец обмотал себе на поясе и закрепил еще одним узлом. Подозвал Бры, завязал узел у неё на поясе. Еще в эту своеобразную цепь я включил Пата, он был замыкающим. Отобрал детей у Бры, она держала двоих, и посадил обоих себе на сгиб локтя. Доверить переноску детей я никому не мог. А если я упаду, то все напрасно, эти дети все равно не выживут, их погубит голод. Я все ставил на одну карту и, наверное, должен был понимать, что так нельзя, что такой риск чрезмерен. Но в этот момент я был уверен в успехе на тысячу процентов. И не в божественной благодати дело, это просто наследство – маниакальный синдром собственной правоты, что достался мне от Одыра.
Наверное, если бы я начал кричать, грозить или заставлять, все могло случится иначе. Но я сказал просто:
– Тут смерть, – и рукой показал в джунгли. – Там жизнь, – и взмах в сторону бурлящего потока. – Я знать, – и столько спокойствия и веры в свои слова было в моем голосе, что в ответ на мое «Бры, Пат, за мной. Повторять как я» двое безропотно ступили на скользкие камни, повторив мой первый шаг в темноту.
Мне казалось, что Одыр ошибся и тут не сто метров, а вся тысяча! Таким долгим и опасным казался этот путь. Я прыгал с валуна на валун, со скалы на скалу. Пару раз едва не сорвался. Один раз сорвалась Бры. Но мой выкрик позволил Пату подобраться, и он не полетел в воду вслед за ней. А потом мы, потянув за лиану, легко вытащили первую бабушку племени на большой камень. Все это время я думал не о себе, даже не о Пате или Бры. Я боялся за два комочка тепла, что прижались к моей груди и вцепились своими маленьким рученьками в меня. Я не мог их подвести. Не мог, даже если упадет небо, я их спасу! И мы дошли. Но я не успокоился на этом, а отнес детей и увел Бры с Патом с берега на холм. Забраться по отвесному, песчаному берегу с детьми на руках оказалось даже сложнее, чем прыгать с камня на камень.
– Тут нет злых зверей. Тут нет Тех, Кто Живет в Воде. Тут жить!
Отвязал лианы. Бры как подкошенная рухнула на траву. Но стоило мне сунуть ей в руки детей, как она тут же пришла в себя. Попросил крикнуть, что есть мочи, в сторону берега джунглей, что мы дошли и живы. Тут было важно, чтобы эта новость исходила не из моих уст. Надеюсь, что эти крики были услышаны на другом берегу.
Обмотав лианы вокруг груди и пояса, я направился в обратный путь. Все же тело мне досталось великолепное. Идеальное тело. Ни больше и ни меньше. Сила, реакция, ловкость, координация, все намного выше, чем в моем предыдущем теле. Жаль кончено, что все эти атрибуты не помогут справиться один на один даже с самой малой из саблезубых кошек, не говоря о ком-нибудь покрупнее.
Обратный путь занял не больше двух минут. Одыр мог бы пройти теперь этот маршрут с закрытыми глазами, его память тела была изумительной. Он точно помнил, как и куда ступала его нога, на какую часть камня прыгать, потому что там суше или поверхность более шероховатая. А теперь так умел и я. И вера в то, что все получится, обрела более весомые предпосылки.
Когда я вернулся, то легко понял, что крики Бры и Пата были услышаны. И мне осталось только повторить. Два человека в лиановую «цепь». Два дитя, мне на левый локоть. И вперед. Раз за разом, я водил такой своеобразный караван туда и обратно. Пару раз женщины срывались в поток, но мне удалось их вытащить, а пострадавшие отделались синяками да испугом. Второй раз я вздохнул посвободнее, когда все дети были перенесены на холм. Теперь мои руки ничто не сковывало, и я полностью уверился в том, что сегодняшняя ночная переправа пройдет без жертв и трагедий!
Впрочем, руки пришлось занять. Я чуть не забыл про собранную еду. Пришлось нарвать широких листьев и завернуть её в них так, чтобы можно было по частям перенести на другой берег. В последний переход мне предстояло взять с собой только Лаща, все остальные уже были на холме. Один переход остался. Из двух, уже изрядно измятых и измочаленных, лиан связал одну и уже привычно затянул её на поясе юноши. Тот, надо сказать, совсем не боялся предстоящего перехода, видимо, пример женщин и более младших парней подействовал на него хорошо. А то я именно Лаща хотел взять в первый переход, но увидев, что у него буквально ноги подкашиваются от страха, решил взять одного из братьев.
Символично должно было получится. Вот-вот должен был начаться восход и было бы замечательно подгадать его к тому моменту как последний из людей коснется новой для них земли. Почему-то Одыру эта идея очень понравилась.
Все шло просто как нельзя лучше. И я мог бы насторожится, ведь хорошо помню законы жизни. Нет, не физические, а законы подлости. И один из них гласит: «если все идет очень хорошо, то готовьтесь к крупным неприятностям!» Я расслабился, и резкий толчок, внезапно натянувшейся как струна лианы больно ударил по пояснице, скидывая меня в воду.
События разворачивались с молниеносной скоростью. Лащ так же упал в поток, но по другую сторону трехметровой скалы, что выступала из бурлящего потока. Тем самым лиана держала и меня, и его, не позволяя сорваться и быть утащенным быстрым течением. Но на этом хорошие новости закончились. Лащ, сорвавшийся первым и утащивший меня с собой, не просто оступился или поскользнулся, потеряв равновесие. Его падению была сторонняя и очень объективная причина. И причина эта, своим хвостом сбившая мальчишку в воду, сейчас открывала свою пасть буквально в десяти сантиметрах от моего лица! На нас напал крокодил!
Любой из древних людей не стал бы даже сопротивляться. А безропотно принял бы смерть. Как антилопа перестает брыкаться, когда ей в загривок впивается львица. Силы вроде есть и есть шанс на свободу и жизнь, но нет воли для борьбы, а есть чувство обреченности. Да и я, человек мира цивилизованного, только и смог, что в испуге широко распахнуть глаза. Да краем сознания подумать, что если захлопнуть пасть крокодилу, то её легко можно держать закрытой, так как у крокодилов неравномерно развиты челюстные мышцы. Они способны развивать колоссальное усилие при сжатии и очень слабы, когда требуется раскрыть пасть. Но эта мысль дала шанс действовать Одыру.
Сейчас, как в самом начале моего появления в этом времени, я не действовал, а смотрел за действиями своего тела, как сторонний наблюдатель. Вот Одыр захватывает челюсти крока, сжимая их двумя руками. Вот, через секунду, он уже подобрался и умудрился забраться крокодилу на загривок, и это преодолевая не только сопротивление рептилии, но и водный поток! Впрочем, своим сознанием я отмечаю, что все эти подвиги не нужны. Рептилия на грани смерти. Крокодил вовсе не собирался на нас нападать. Видимо он неосторожно приблизился к быстрине и его кинуло на камни. О таком выводе говорит то, что передняя лапа у него оторвана по сгиб и сильно кровоточит, а весь правый бок буквально рассечен чем-то острым, из метровой раны торчат кишки и еще какие-то органы. Видимо, он уже в конвульсиях дергается, и именно этим можно объяснить то, что крокодил, видимо, в отчаянной попытке выбраться с быстрины, развернул свое тело поперек течения, ударившись о скальный выступ, на котором по стечению обстоятельств находились я и Лащ. Смотри я этот сюжет по телевизору, то, наверное, посмеялся бы нелепости ситуации. Но увы, это был не телевизор, а реальность, которая меня окружала. И все могло кончиться очень и очень плачевно. Хорошо, что крокодил именно так ударился о скалу – боком. Пройди он своим узким телом в проток, то лиана страховки не смогла бы выдержать такой нагрузки, и меня бы сейчас уносило течением, избивая о камни. Впрочем, такое развитие событий по-прежнему было вполне возможно. Чтобы такого не произошло, мне надо было вернуть контроль над телом. Но впавший в раж убийства Одыр, ни в какую не хотел прерывать своего занятия, с упоением воюя уже с трупом крокодила. Если бы не державшийся с хвоста Лащ, меня бы давно унесло течением. А у паренька силы-то не бесконечные, сорвется – и противовес пропадет!
С огромным трудом мне удалось перехватить управление, вытеснив Одыра на задворки разума. Точнее я думал, что у меня это получилось. Но когда я выбрался из воды и вытащил побитого о камни, но без сильных ушибов и переломов Лаща и только собрался перепрыгнуть на тот валун, что прямиком бы привел меня на нужный берег… Тут Одыр буквально взорвался приступом ярости у меня в голове! Он не хотел бросать столько мяса! Причем его совершенно не волновало, как я буду вытаскивать мертвую рептилию весом за четыре сотни килограммов на берег!
Но напор Одыра был столь силен, а я настолько морально вымотался за этот, кажущийся бесконечным, день, что пришлось ему уступить, пообещав вытащить крокодила. Отправил Лаща за подмогой. Впрочем, мог этого и не делать, а просто крикнуть. В предрассветной полумгле я видел, как десятки пар глаз следят с холма за всем, что происходит. Впрочем, моя паника была преждевременна. Вот если бы крокодил убился бы на середине брода, то никаких сил не хватило бы его затащить на берег. А пять метров, при наличии десятков рук, пусть и женских, это было уже знакомой проблемой инструментов и приложения сил. Закрепил лианы под лапами рептилии, кинул их концы на берег. Попросив подержать их, но не тащить. Для того чтобы вытащить этого крокодила, нужно было гораздо больше лиан, одной еле хватало на то, чтобы крокодил не потерял своего шаткого равновесия и не перевесил ни в одну из сторон. Что привело бы к тому, что его туша, поддавшись течению, разорвала бы лиану, и наше мясо было бы снесено течением. Впрочем, еще полчаса, новые лианы, за которыми я сходил в лес, несколько неудачных попыток, все же завершились одной, которая удалась, и рептилию получилось вытащить на каменисто-песчаный берег полуострова.
Как оказалось, это только половина проблемы. Теперь предстояло решить иную задачу. Как поднять эту тушу по песчаному склону, угол наклона которого приближался к пятидесяти градусам? Это еще хорошо, что у страха глаза велики. На берегу я понял, что несколько переоценил размеры крокодила. Да, в длину он был около четырех метров, но вот с весом я ошибся, эта особь весила не более двухсот пятидесяти килограммов. Поэтому используя женскую помощь, невероятной силы Одыра хватило на этот подвиг.
И только поднявшись на холм, я осознал в свете утра, какой подвиг совершил. И по какому краю прошел, к тому же заставив идти за собой других людей. Какому риску я подверг всех! Смотрю на эти каменные пороги, которые называл бродом, и понимаю, что вот эти скалы, что торчат из воды иногда в метре друг от друга, а иногда и стоят почти вплотную, да, по ним можно перейти. Теоретически. Но то, что этот переход завершился без жертв, настоящее чудо. Насколько это чудо, достаточно посмотреть на то, что пороги сотворили с крокодилом! Вообще рептилии старались избегать порогов, перебираясь вверх по течению, если им это было нужно, по суше, по узкому перешейку, а не лезли в это буйство скал и воды. Хотя… присмотрелся внимательнее. Ой! Нет, не по ошибке попал этот крокодил на камни, судя по следам зубов на его хвосте, его пытался съесть более крупный сородич. Ну и или не съесть, а просто убить, кто этих рептилий поймет? Скорее всего, спасаясь, он заплыл на быстрину, и его увлекло дальше, к гибели. Но эти детали, судя по всему, видел только я…