– Машуль, я уже пятнадцать минут тебя жду, а нам еще за цветами ехать, – мягко упрекал по сотовому Валера. – Если ты сейчас не выйдешь, я поднимусь и соберу тебя сам.
– Пугали бабу толстым обстоятельством, – фыркнула Маша в ответ.
– Не слышит вас, Марья Петровна, матушка ваша, – якобы сокрушенно заметил Залесский.
– Чем же, Валерий Владимирович, рассуждения сии могут огорчить мою матушку? – как бы недоуменно спросила Маша в гарнитуру, застегивая замочек цепочки. – Валентина Сергеевна очень любит обстоятельства. И тонкие, и толстые, и времени, и места, и цели, и меры. Меры – особенно. Филолог она или где? И я бы на вашем месте воздержалась от нелицеприятных высказываний в их адрес. Потерпи, я уже скоро, – и нажала на «отбой».
Горская оглядела себя в зеркале. Взлохматила ежик волос. Обычное семейное торжество, сказала она себе. День рождения мамы. Как-нибудь перетерпим. Обулась, накинула куртку, щелкнула выключателем в прихожей. С богом!
Цветы покупал Валерка. Во-первых, он в них разбирался, во-вторых, считал, что их должен дарить мужичина. Даже не так: мужчина должен дарить цветы. Точка. Он и Машу пытался завалить букетами. Особенно, когда их отношения неожиданно перешли в новую плоскость. Залесский, видимо, решил в полной мере компенсировать ей отсутствие конфетно-букетного периода, который обычно предшествует постели. Маша в принципе цветы любила. Но в какой-то момент она вяли. И их нужно было выбрасывать. И мыть вазу с вонючей водой. В общем, столько мороки…
Поэтому они договорились, что цветы будут появляться только по праздникам: и долг выполнен, и приятно, и уход не требует больших усилий. Из цветочного салона Валера вернулся с букетом из шикарных кремовых роз. Обманчиво-простое оформление, явно влетевшее в копеечку, подчеркивало благородство цветов. Запах автовонючки мгновенно затерялся в сладком аромате. Что тут скажешь? Валерик – стратег. Вовремя задобренная теща – залог счастливой семейной жизни. От этой мысли во рту почему-то появилась горечь. Может, не так там и страшно, в Волшебной стране Замужем, попыталась успокоиться Маша. Другие же живут. А некоторые в нее даже рвутся, не будем показывать пальцем на Галку.
– Маш, ты о чем задумалась? Мы уже приехали.
Действительно, снаружи был знакомый с детства двор.
Валера помог ей выйти из машины, и они поднялись в квартиру родителей. Дверь открыла именинница. Мама как всегда была на высоте. Маша всегда поражалась тому, как родительнице удаётся так выглядеть дома. Одно дело – когда ты куда-то идешь, но дома-то можно себе позволить расслабиться: надеть любимую длиннющую футболку, теплые носки и забраться с ногами в кресло. Мать же была безупречна, как королева. «Если ты хочешь, чтобы муж тебя любил, ты всегда должна быть для него красивой», – говорила мама. В целом Маша была с ней согласна. Если бы не слово «должна». Наверное, именно «долги» супружеской жизни и мешали ответить ей согласием на негласное предложение Валерика.
– Привет, дочура! – в коридоре появился улыбающийся отец. Он обнял Машу, пожал руку Залесскому и захватил Валерку с целью обсуждения курса доллара (куда держит курс рубль, и так понятно), очередного шедевра «британских ученых», экономического господства Китая и других исключительно мужских, крайне важных проблем, включая план по захвату мира.
Женщины направились в гостиную.
– Чем-нибудь помочь? – спросила дочь без особой надежды.
С тех пор как постперестроечный общепит разродился приличными ресторанами, мама стала заказывать еду для семейных торжеств там. Гарантированный успех при минимальных затратах. Аутсорсинг в действии.
– Спасибо, всё уже готово. Ждем только твоего братца, – ответила мама, наслаждаясь ароматов цветов. – Как тебе всё-таки повезло с Валерой. Когда вы планируете свадьбу?
– Мам, у него защита на носу. Сама понимаешь, докторская по экономике – немалая денежка.
– Мари, это не оправдание. При его-то заработках. У него точно никого нет? – насторожено спросила мама.
– Прости, частного детектива не нанимала.
– Ой, смотри, уведет его какая-нибудь вертихвостка!
– Давай, мы эту проблему как-нибудь сами решим, – поморщилась Маша.
Разговоры о браке, наверное, самая распространенная тема между матерями и незамужними дочерями. Никто не умеет наступить на любимую мозоль так, как мать. Спас Машу звонок в дверь, и она двинулась в прихожую следом за именинницей.
– Тс-с! Аська спит! – были первые слова Женьки, завалившегося в коридор с детской переноской. Брат слегка округлился лицом от домашних харчей и спокойной семейной жизни. Следом вплыла с букетом его улыбающаяся жена Лиза.
– Валентина Сергеевна, с Днем рождения, – вручила она букет свекрови и ткнула мужа локтем под ребра.
– С днем рождения, ма! Подарок я тебе сейчас отдам. Куда можно ребенка уложить? – произнес, разуваясь, Евгений. Оглядевшись, он вручил ребенка Маше, скинул куртку и помог раздеться жене.
Мама старательно улыбалась. Увы, она никогда не разделяла Женькиных вкусов. Ей не нравились его приятели, работа, отношение к жизни… Стоит ли удивляться, что выбор жены ее тоже не впечатлил? Женька принял данный факт со спартанской стойкостью. Невестку, насколько поняла Маша, больше волновала дочка, чем свекровь, которую Лиза видела четыре или пять раз в жизни. Во всяком случае, на закамуфлированный вопрос, не задевает ли ее факт, что бабушка не пылает жаждой сидеть с ребенком, Лиза ответила, что она выходила замуж за Змея, а не его семью. Со Змея и спрос, – на этих словах невестка выразительно посмотрела на Женьку. «А шо, таки есть притэнзии?» – поинтересовался Змей. На что невестка ответила, что таки нет, как раз пуговицы пришиты насмерть. Наверное, именно такие разговоры, за которыми, казалось, стоял им одним понятный мир, создавали ощущение внутреннего единства в семье брата.
У самой Маши отношения с Лизой складывались хорошие. По характеру, интересам женщины значительно расходились, да и десять лет разницы сыграли свою роль, но Маша по достоинству оценила подвиг невестки по укрощению и приручению братца. Бог ведает, что на ее счет думала Лиза, но внешне это выражалось в доброжелательности. Нормальный вариант тихого сотрудничества.
Трое молодых Горских (и младенец в люльке) направили свои стопы в родительскую спальню, чтобы разоблачить того самого младенца. В спальне царила стерильная чистота. Маше никогда не удавалось достичь такого совершенства, хотя ее с детских лет учили, что бардак на столе – бардак в голове – бардак в жизни. Папа, известный физик-ядерщик, на подобные мамины эскапады цитировал любимого Эйнштейна, что-де: «Если беспорядок на столе означает беспорядок в голове, то что же тогда означает пустой стол?» – и тем самым отвоевывал право на творческий хаос. Но что позволено Юпитеру, не позволено быку. Эту мысль Маше тоже внушали с детства. Пока она предавалась ностальгии, Женька с женой невесомо и в четыре руки вынули и распечатали ребенка, после чего вернули в безопасную переноску, которую разместили на кровати.
– Ну что, идем праздновать? – утешающее подмигнул Женька.
За столом все расселись как положено – по парам. Папуля поднял бокал за восхитительную, очаровательную, безупречную, самую лучшую женщину на Земле, доброго ей здоровья, после чего начался неспешный застольный разговор. Папа всегда был душой компании, особенно это было заметно на его днях рождения, которые справлялись всей лабораторией: с песнями, шутливыми поздравлениями, смешными газетами. Даже мама, которую отец называл «моя Снежная Королева», таяла рядом с ним. Именно на нем и держалась беседа. У Женьки папа спросил, как самочувствие внучки, после чего поинтересовался у Залесского, когда они собираются порадовать старика.
– Какого старика? – удивился Валерка.
– Разве мы тебя не радуем? – поддержала его Маша, и тема затухла.
Ей на смену пришли обсуждения более насущных проблем: как правильно распределить бюджет страны, например, и что дальше делать с федеральными реформами в науке (мнение папы), экономике (мнение Валеры), образовании (мнение мамы) и здравоохранении – тут слово передали Лизе.
– А что вы хотите, если медицина у нас бесплатная? – пожала та плечами. – Какие средства, такая и медицина.
– Средства, – флегматично поправила ее мама.
– Средства – это когда они есть, а у нас средства, – отмахнулась Лиза, – дороги и дураки. Дураки лидируют по очкам.
– Понять, что народ глуп – этим не стоит гордиться. Вот понять, что мы и есть народ – этим стоит гордиться, – процитировал бессмертного Акутагаву Женька.
– Твоя самокритичность делает тебе честь, – хмыкнула невестка, и они со Змеем снова заулыбались, будто у этой шпильки был какой-то третий смысл.
– А почему вы не уходите в платную медицину? – не удержался от вопроса Залесский.
– Кто же тогда будет в больнице работать? – удивилась Лиза. – Я и так тут разрываюсь между материнским долгом и профессиональным. Жду, когда Наська подрастет…
– И тогда мы пацана родим, – закончил Женька.
– Ладно, рожай. Не возражаю, – согласилась его половина.
– Лизет, ты же понимаешь: дом, дерево, сын. Программа минимум.
– Эка тебя пробрало, – улыбнулся отец.
– Ему просто нравится, что ужин греть не нужно, – пояснила Лиза, и змейская семейка опять обменялась загадочными взглядами. – Любимый, подожди немного: подрастет доча, начнётся: это хочу, это не хочу, это одену…
– Надену, – поправила мама.
– …надену, – согласилась Лиза, – это – не буду. Ты еще сам взвоешь!
– Выть – это не мое собачье дело. У нас Тайсон на этот случай есть. Я должен деньги зарабатывать. А договариваться с детьми – это твоя забота. Ты же у нас такая мудрая, такая сообразительная, ты обязательно что-нибудь придумаешь, – Женька изобразил на лице глубокое восхищение, после чего зашипел, видимо, получив под столом от супруги.
Тут в Горском-младшем неожиданно проснулась совесть (или чувство самосохранения), и он перевел разговор на именинницу-мамочку, которой Лиза должна быть благодарна за такого замечательного него, а Залесский – за удивительную Машу. Валера поддержал тост, восхищаясь родительскими качествами Валентины Сергеевны, и разговоры перешли на нынешнее поколение и современных студентов.
– Как там, кстати, Вереин у тебя занимается? – полюбопытствовала мама, и Маша практически увидела, как Женька сделал стойку.
– Какой Вереин? – осведомился он.
– Тот самый, – Залесский кивнул.
– И ты молчала? – с упреком бросил братик.
– О Вереине я могу молчать бесконечно, – честно призналась Маша. – Так что если хочешь автограф или фото с кумиром на память – это к Валерке. Он с ним по-мужски договорится.
– А ты? – не понял брат.
– А я с террористами переговоры не веду. Он и так на занятиях сидит, как царь зверей.
– И ты тут такая в коже и с плеткой входишь. А-ап!.. и тигры у ног моих сели! – заржал Женька и тут же зашипел от дружественных военных действий со стороны невестки.
– У тебя проблемы? А почему не сказала? – недовольно проворчал Валера.
– Ничего такого, с чем я бы не справилась, – успокоила его Маша. – Но давать лишние козыри ему в руки с моей стороны было бы глупо.
Застолье тянулось своим чередом. Проснулась Настя. Лиза покормила ее и вынесла в слинге – с этим чудо-шарфом тетю малышки пытались познакомить в один из визитов. Девочка вдумчиво дергала разноцветные бусины и пуговки на груди мамы. Мужчины окончательно ушли в обсуждение политики, прерываемое комплиментами в адрес виновницы торжества.
Через пару часов стало приличным уйти. Маша намекнула, что пора уже и честь знать, на что получила поручение поставить воду для чая. Женька вызвался помочь.
– Ты всё-таки решила выйти замуж за этого зануду? – спросил братец на кухне.
Между братом и сестрой близких отношений не сложилось – сказывалась разница в возрасте и поле. Но Женька всегда был ее защитником.
– Почему «зануду»? Валерка очень надежный и заботливый.
– Надежный и заботливый зануда. Машка, ты же с ним плесенью покроешься, еще пара лет пройдет.
– Мама с папой всю жизнь живет тихо и мирно, без вулканов страстей, и счастлива.
– При чем тут мама? – поморщился Женя. – Ты – не она. Можешь представить маму за рулем своей «бэхи»?
– Нет, конечно.
– Вот! То есть ты считаешь, что машины вам нужны разные, а семьи – одинаковые?
– Спасибо за участие, я как-нибудь сама, без посторонней помощи выберу, что мне нужно.
– Вот этого я и боюсь, – кивнул головой братец. – Ладно, ты у нас уже выросла, можешь не только учиться на чужих ошибках, но и делать свои.
В коридоре послышались шаги: мама шла за десертом. Маша с удивлением узнала в нем давно забытый самодельный медовый тортик с заварным кремом, который раньше бывал на всех домашних праздниках и казался вкуснее любых покупных тортов. Именно тогда, за столом, запивая чаем лакомство своего детства, Маша неожиданно остро осознала, что выиграла войну с родителями за собственную независимость. Главным трофеем оказалось бремя ответственности за свою жизнь. И свобода выбора. Полная.