Но вернувшись к Фетиде, Ганеша так быстро устал от своей д'осады, что хотел уже снова отозвать войска домой.
Но тут он заметил, что к ней в гости снова стала заезжать Афродита. И имея на неё «зуб», стал отговаривать Фетиду от общения с этой вульгарной особой.
– Пойми, общаясь с другими, невольно проникаешься их матрицей восприятия, их ценностями, привычками, их образом жизни. Их слова, в процессе живого общения, невольно приобретают энергоинформационные характеристики. Благодаря которым они и передают нам вместе с их энергией чужое подсознание. Оживляя его в нас. Которое потом, в привычной для них ситуации, будет прорастать в тебе в виде искушений поступить привычным именно для них образом. Поэтому нужно общаться только со Светлыми личностями и всячески избегать Тёмных. Потому я и не хочу, чтобы ты продолжала с ней общаться.
То есть так и продолжал думать об Афродите всякий вздор! Не понимая, что она просто проецирует на Ганешу своё собственное восприятие, воспринимая его таким же хитрым и матёрым, как и она сама – Дионисом, куражной рожей. Даже не осознавая того, насколько она ему этим, на самом деле, льстит. И суеверно обижался на её польщёчины.
Пока Афродита ни стала возить их на своем «Линкольне» на море. И устраивать пикнички на открытом воздухе. На лужайках близ моря. Под тем предлогом, что это очень полезно.
– Но вовсе не для вас, – улыбалась Афродита, – а для вашего будущего ребёночка.
Невольно заставляя их с ней соглашаться. И принимать в этих пикничках активное участие.
И только тут Ганеша заметил, что Афродита окрасила волосы в снег и остригла их на манер каре. Как сильно беременность Фетиды изменила и её культуру поведения. Движения Афродиты стали более грациозными, плавными, мягкими. Улыбка – более кроткой. Пропитанный надеждой взгляд – более задумчивым и глубоким.
И даже – культуру речи. Словно это она, а не Фетида, готовилась стать матерью.
И не то чтобы ранее он старался не замечать её, или же Афродита, под панцирем своей вульгарности, была для него незримой. Нет. Просто, ранее она была совсем не такой, какой он теперь мог – и хотел – её видеть. Не такой замечтательной!
Всё это делало её теперь для него настолько привлекательной, что ему всё трудней и трудней было удерживать себя в руках. Так что, временами, он вырывался и переставал быть ручным.
Особенно, когда вечерами они все вместе пили в ларьке Афродиты дешёвую китайскую водку в квадратных целлофановых пакетиках. Которую все тогда, с усмешкой, называли: «капельницы». И принимали, как лекарство. От прозы жизни.
Он на неё – гипервнимательный. Не понимая до конца, что же такое с ней произошло.
Она на него – слой равнодушия.
Так возникает любовь. Возникает так нудно и яростно, что практически невозможно её заткнуть.
Тем более – когда ты пьян!
Не понимая до-конца на утро – от водки ли только?
Или – только от неё?
Опохмеляясь воспоминаниями.
И не догадываясь ещё о том, что это именно её ларёк, этот коварный демон и обольститель обычных граждан, соблазнявший их покупать у него всякую-всячину, и заставил его теперь воспринимать Афродиту ни кем иным, как той самой Татьяной Лариной. В ларце ларька. Что просто была обязана, по сценарию самого Пушкина, признаваться ему в любви! Снова и снова! В каждом невольном взгляде, тут же отводимом ею в сторону. Таинственной улыбке. Через чур глубоком вздохе. Нечаянном касании, от которого она сама же невольно содрогалась и одергивала свою грешную правую руку под строгим взглядом Господа, смотревшего на неё глазами Фетиды. Как от прикосновения к святая святых. Обещая каждую минуту их общения принадлежать ему вся и без остатка. Целиком и полностью! Причем, помимо его воли. Ведь сам Ганеша в тех «тайных вечерях» в ларьке ещё и не надеялся на продолжение банкета. Ни то что в спальне, даже – и в мечтах!
Ладно бы Фетида. Влюбить в себя такую трепетную лань, как она, было легко и приятно.
Но – Афродита? Это был слишком грубый и жёсткий материал, чтобы такой, прямо скажем – начинающий кудесник, как Ганеша, мог открыто с ним работать. Серьезно надеясь на успех.
И вот тут-то в драку и вступил Ларёк. А в его глубокой чёрной тени – архидемоны. Из спецгруппы прикрытия. Которые щёлкали такие крепкие орешки, как Афродита, легко и непринуждённо. Просто, как всё гениальное! Ведь в отличии от недалёкого Диониса с его саблей непосредственного воздействия, они давно уже действовали многоходовками. Предварительно подготавливая и удобряя почву для развода. Кроликов. На которой, по их коварному замыслу, и должен был расцвести невероятно пышный сад их неземной любви!
Отвлекая его от Бога.
Но разве мог он даже предположить, что для того чтобы развести Фетиду на её любовь к нему ушло у них около трёх месяцев? Заставив её стоять в очереди за счастьем. Пока её Счастье забавлялся с Сирингой. Этим демоном Чистого искушения. И подослав к нему Орфея именно в тот момент, когда вся его затея с Фетидой уже начинала откровенно заваливаться набок, черпая воды забвения. Испугав того налоговой.
Чтобы Ганеша прямо сейчас всё это понял и тут же об этом написал. Поражаясь лишь тому, как ловко тогда у них всё это получилось!
Но для того чтобы совершить нечто подобное с Афродитой с её врождённым недоверием и чуйкой на развод? У них ушло на это более полутора лет. Начиная с того самого момента, как она ещё вначале их знакомства пригласила его и Фетиду покататься по ночному городу. И впервые, пусть и – механически, по привычке неуёмной жажды покорять, как и любая Королева, попробовала ему понравиться. Своей ласковой нежной улыбкой, широко и дружественно открытой к нему навстречу.
Как и у любой тигровой акулы. Своими доверчиво открытыми ему навстречу челюстями вдруг напоровшись на железный борт отказа. Задев её самолюбие за живое! То есть – ободрав ей шкуру. А Ганешу – буквально отшвырнув к Электре. Выбив из лодки душевного равновесия. Зализывать рану, которую две эти менады ему откровенно нанесли. Слой за слоем. Создавая на полотне его открытого нараспашку восприятия шедевр подлинного искушения.
Ведь он изначально был чужд всего вульгарного. Пусть даже это будет оргия. Оргия должна преподносится нам, как высшее откровение небес! А не как нечто уже давно привычное и заурядное – для Афродиты и Фетиды. И он тут же это почувствовал. А потому и не был ими тогда ни очарован, ни отвезён к Афродите на съемный пентхаус, ни жестоко изнасилован. Этой Лисой Алисой и домашним её Котом Базилио4. Чтобы из этого наивного Буратино, перевернув его точку зрения на ход творимых с ним «вещей», сами собой посыпались на пол столь лакомые для них обеих золотые.
Не стоит забывать, что это была разводка – на деньги. На которую он тогда тупо не повёлся. Как и учил его Пенфей.
И когда Ганеша наконец-то понял это в море, то часто об этом сожалел. Проклиная того последними словами!
Понимая, что Пенфей, как его старый школьный товарищ, которых сблизило в школе немало драк, с тех пор постоянно переживал за него и, безусловно, не хотел, чтобы его лучшего (как постоянно выяснялось в драках) друга разводили на деньги. Хоть кто-то. Всё равно – кто.
Кроме него самого.
Так же как и то, что архидемоны теперь использовали эту разводку, как присказку. К их настоящей Сказке!
То есть чтобы развести Ганешу уже в настоящем. И уже – по-настоящему! И, отнюдь, не на деньги. Ведь он наивно полагал тогда, что данным миром управляет один лишь Бог. И никто другой. А следовательно с ним тут, априори, не может случится ничего плохого. Хотя фраза: «Земля отдана в руку злодея» уже могла бы подсказать ему, что им управляют ещё и архидемоны. Причем – в сугубо своих интересах. Каких? Вот это-то он и должен был тут выяснить. Ну, или хотя бы подробно описать всё, что с ним тогда происходило. Так сказать, в назидание потомкам. И не догадываясь ещё о том, что Бог использует его тут, как грушу. Которую будут и после его смерти молотить все, кому не лень. Для подготовки к драке с архидемонами будущих чемпионов духа! Так что всё, что он тут пишет, целиком и полностью с попущения Божия. И даже не думайте в этом сомневаться. А ни то!…
И он увидел у себя перед носом огромный кулак отчима. Которым Дакша, в шутку, пугал Парвати.