Изматывающая, выжимающая до последней капли жара висела над городом с самого рассвета. Под палящим солнцем тени испарялись едва ли не с шипением, асфальт размяк, словно торфяное болото, а зеркальное стекло небоскребов, казалось, вот-вот начнет и капать за шиворот несчастных, обливающихся потом прохожих.
Только псих мог в такой зной подняться на раскаленную крышу 10-этажного здания и, стоя там, потягивать горячий кофе из кружки. А Кир как раз считал себя психом. Нешаблонным, презирающим нормы и правила. Такие как он, обычно живут в живописных мансардах, ведут странные блоги, ездят на мопеде, и у них вечно нет ни гроша за душой.
Но у Кира все сложилось иначе. В шикарном здании, что высилось под его ногами, он был далеко не последним человеком. Он являлся учредителем компании, держателем 25% акций, у него был целый этаж подчиненных, заместитель, секретарша, курьер и прочие атрибуты успешности. И это всё ему претило. Он содрал с шеи удавку-галстук дорогой марки, повесил на перекладине спутниковой антенны свой пиджак и с наслаждением расстегнул ворот рубашки. Ему удалось поймать в этом знойном штиле легкий ветерок, и он замер, впитывая каждое его дуновение. Никакой офисный кондиционер или ионизатор не заменит этого. Настоящее, такое близкое небо, чистый, насколько это здесь возможно, воздух. На высоте почти не пахло выхлопами и жарящейся об асфальт резиной. Здесь было хорошо и спокойно. Теперь он понимал, почему Августа всегда сюда тянуло.
Да, на самом деле, раньше это было не его тайное место для уединения. Он украл его у Августа. Брата, как думали все. Любовника, – знала только Искра.
«Искра с большой буквы», – как любил уточнять Кир, когда говорил про нее за глаза.
«Наша Искра», – как говорил о ней Август, когда никто посторонний не слышал.
Их маленький секрет. Секрет на троих. Еще год назад, до ее появления, в жизни обоих лже-братьев все летело к чертям собачьим. Они сами не знали, ради чего столько лет поддерживают эту тайную, тягостную для обоих связь. С момента, когда у них все закрутилось в угаре какой-то студенческой вечеринки, прошло уже семь лет. Они построили бизнес, разбогатели и возмужали. Но в плане личных отношений они… замерли. Даже нет, они метались, словно заблудившиеся в темном закоулке тени – от любви до ненависти и обратно. Они изменяли, игнорировали, провоцировали друг друга. Просто от скуки. Потому что никак не находили выхода из этого темного, липкого тупика. И они питали свои отношения любыми эмоциями, все чаще болью, которую старались причинить друг другу. Это тянулось до тех пор, пока на пороге их офиса не появилась Искра. Отражение каждого из них, пара каждому, их общая гармония и их примирение.
Они не сразу это поняли. Они мучали и ее, и себя. Играли в благородство, изображали гордость, передавая ее из рук в руки, словно игрушку. И едва ее не потеряли. Кир вспоминал о тех их поступках с содроганием, как о страшном сне. И всякий раз млел от мысли, что реальность – прекрасна. Искра осветила своим сиянием их темный, липкий тупик. Она не вывели их оттуда, нет. Но и не побоялась остаться там с ними.
Сегодня был ровно год с того дня, как Кир впервые увидел ее в холле их бизнес-центра. Своего рода годовщина знакомства. Для женщин это всегда много значит. И потому он приготовил ей особый подарок. А заодно и Августу.
Дверь, ведущая на лестницу, заскрипела за его спиной. Кир обернулся и увидел миниатюрную девушку в джинсовом фартуке. Их-под черной банданы у нее торчало не меньше сотни фиолетовых косичек. Он высунула в дверной проем только кончик своего исколотого в трех местах носа и недовольно протянула:
– Кири, ты рехнулся? Тебе нельзя под прямые солнечные лучи еще месяц! Давай, пошевеливайся, у меня все готово.
Кир снял с антенны свой пиджак и вошёл в здание, вслед за девушкой.
За дверью, через один лестничный пролет, начинался технический этаж – необработанные бетонные стены, низкие, просмоленные потолки, трубы и вентиляционные короба повсюду. С тех пор, как у Искры и Августа развилась акрофобия1, сюда больше никто не поднимался, разве только электрик раз или два в год. Это была вторая причина, почему Кир и полюбил это место: где-то здесь, на крыше, у Искры случилось свидание с его лже-братом, единственное, на котором Кир не присутствовал. Этот факт будоражил его воображение. Он не видел, что вытворяли тут эти двое, но всякий раз, когда он пробовал спросить их об этом, Искра отводила глаза, а Август отделывался односложными ответами. Кир и не особо стремился выяснить, в чем тут было дело. Ему нравилось фантазировать об этом.
Впрочем, воспоминания о крыше были у них связаны не только с тайными любовными встречами. Этой зимой свихнувшаяся поклонница Кира едва не убила их троих на этой самой крыше. И хотя это именно Кир целых пятнадцать минут провисел над бетонной пропастью, и на память о том дне у него остался круглый вдавленный шрам от пули чуть пониже локтя, воспоминания о случившемся не заставляли его вздрагивать. Он не боялся снова подниматься на крышу и смотреть вниз с ее высоты: что было, то было.
А вот Август и Искра боялись. Поэтому они ни за что не станут искать его здесь, и сюрприз останется в тайне.
Фиолетововолосая девушка поджидала Кира за запыленным вентиляционным коробом. У нее уже все было готово к началу: кресло разложено, лампы зажжены.
– Не жалеешь? – спросила она, прежде чем взяться за свою адскую машинку, – это ведь серьезная перемена.
Кир уселся в кресло, закатывая рукав.
– Поздновато сожалеть, Плаценда. Да и потом, если бы мне платили по доллару за каждую серьезную перемену… – протянул он задумчиво.
– То что?
– То у меня было бы уже два, а то и три бакса.
Татуировщика расхохоталась и приступила к делу.
Кир решил, что покажет свой сюрприз, когда они с Искрой и Августом останутся дома наедине. А до этого им предстояло выполнить весьма насыщенную программу на вечер. Уж тут Искра и Август постарались.
Во-первых, их ждал поход в оперу. Кир едва удержался от вздоха, когда Август сообщил им об этом накануне, а вот Искра радостно захлопала в ладоши и многообещающе улыбнулась Августу: большего они не могли себе позволить, когда разговаривали на людях.
Все-таки, оказалось, что все не так уж и плохо: Август выкупил президентскую ложу. Полностью. Это означало, что на них почти не будут пялиться, женщины с несоразмерными возрасту декольте не будут строить глазки Августу, Искра не будет скованна, а Кир сможет сложить ноги на соседнее кресло или запустить руку в разрез на ее юбке. Впрочем, ноги с кресла пришлось опустить: Август наградил его испепеляющим взглядом, а Искра ласково сняла руку Кира со своего колена и положила на подлокотник, поверх своей.
– Потерпи, – произнесла она одними губами, сцепила их пальцы «в замок» и снова повернулась к сцене.
Кир терпеть не мог оперу и откровенно тосковал на ней. Единственное, что ему тут нравилось делать, так это любоваться своими спутниками. Особенно под эту сумрачную оперную музыку, под которую кто-то бесконечно умирал внизу, на сцене. Искра и Август отлично вписывались в эту траурную торжественность. Им обоим невероятно шел черный цвет: Искра казалась в нем еще тоньше, а Август еще мрачнее. И оба они, конечно же, были роскошны. Август походил дорогую штучную версию фарфоровой куклы-принца, выполненной в стиле аниме. Кулуарное освещение добавляло таинственных теней его лицу, и сейчас он смахивал на эдакого падшего ангела. Или графа-вампира. Да, пожалуй, второе вернее. Наверняка все его знатные предки восседали в той же позе, в том же театральном кресле много веков подряд. Надо как-нибудь спросить у него, не врет ли он насчет шведских корней. Может на самом деле, его прадеды из Пенсильвании?
В Искре тоже чувствовалась порода. Ее стать, безупречно контролируемая мимика, грациозные движения, – хоть она и утверждала, что все это – плоды долгих тренировок перед зеркалом, Кир был уверен: без природных данных такого результата не получить. И хотя она утверждала, что никаких дворянских корней у нее нет и в помине, он и Август решили как-нибудь найти время и разузнать побольше о ее предках. Искра проигрывала невозмутимому Августу только в одном: ее выдавали глаза. Любую тревогу, страх, смущение Кир безошибочно причитывал в этих сине-голубых витражах. Хотя стоило отдать ей должное: Искра не была плаксой. Лишь однажды Кир видел на ее лице слезы: когда висел на высоте 10 этажей, из последних сил цепляясь за руку Августа.
Вспоминая обо всем этом, Кир в очередной раз подумал, как ему повезло, что он сейчас сидит в этой треклятой опере и смотрит на этих двоих, может в любой момент к ним прикоснуться. За этот подарок ни Август, ни Искра не заплатили ни копейки. Но именно он был для Кир бесценным. А остальное – лишь пыль под их ногами.
Ему было все равно, сколько тысяч стоил браслет из белого золота, которое Август подарил Искре в машине по дороге в театр. Несомненно, что и Искре на это плевать тоже. Кир в пол-оборота сидел на переднем сиденье и с задумчивой улыбкой наблюдал, как его лже-брат сомкнул застежку на запястье их любимой женщины. Кир подумал, что гораздо больше заплатил бы за тот поцелуй, которым Август наградил ее ладонь после этого. А еще, Кир поймал себя на мысли, что не чувствовал бы себя менее счастливым, если бы в этот вечер их возило по городу обыкновенное желтое такси, а не раритетный BMW 501 с невозмутимым мулатом в форменной ливрее за рулем. Хотя, конечно, холодильник с шампанским под сиденьем – это не то, на что жалуются в жаркий июльский вечер.
Следующий пункт их сегодняшней поездки подготовила Искра. И сколько они не допытывались от нее, что их ждет, и куда они едут, Искра лишь качала головой и повторяла упрямо:
– Это сюрприз. Увидите на месте.
После оперы, уже в вечерней темноте, машина привезла их на набережную. Водитель, убедившись, что пассажиры благополучно высадились и прихватили из салона остатки шампанского, ослепил их белоснежной улыбкой и укатил в неизвестном направлении. Кир поглядел на реку и понял, что на сегодня их поездка окончена. Дальше предстоит плаванье.
У берега была пришвартована белоснежная моторная яхта. У сходен выстроилась в ряд команда: все в одинаковой белоснежной форме, поблескивающие улыбками на смуглых кубинских лицах, ребята как будто были братьями-близнецами их сегодняшнего водителя.
– Искорка… – пробормотал Кир, прижимая ее к себе и вдыхая аромат ее волос, – ты – просто джин, исполняющий желания.
– Да. Этот вечер должен закончиться именно так, – одобрительно кивнул Август, и, перебросив свой пиджак через плечо, шагнул на трап первым.
Наконец-то, после стольких дней изнуряющей жары, они могли вдохнуть речной прохладный воздух. Они ужинали на палубе под навесом, уютно устроившись на полукруглом диване. Искра завернулась в плед и, сбросив туфли, сложила ноги на колени Августа. С командой был уговор не вторгаться сюда и ни в коем случае не беспокоить отдыхающих, разве что судно пойдет ко дну. Кир подумывал сделать круг-другой, а потом пришвартоваться и вовсе отпустить ребят на берег. Но это они сделают позже. Впереди у них сколько угодно времени.
Уже по первому взгляду на сервированные блюда Август понял, что еду им доставили из его любимого жутко пафосного ресторана на другом конце города. Он наградил за это Искру еще одним поцелуем в запястье. Эти его прикосновения были не такими уж и интимными, но глубоко личными: чтобы он, Август, да целовал чьи-то руки…, в это никто не поверил бы. Если бы не увидел своими глазами.
В ведерке со льдом Кира ждало его любимое вино. Он рассказывал об этом Искре лишь однажды: как сильно он скучает по этой недорогой, но милой сердцу марке, популярной среди британских студентов. Это вино продавали в лондонских супермаркетах повсюду, а здесь, в городе, Кир так ни разу его не встретил.
– Как ты его нашла? Я ведь и название не помнил точно, – воскликнул он, нетерпеливо берясь за штопор.
– Пришлось написать нескольким твоим старым университетским друзьям на фейсбук, – хитро улыбнулась Искра, – некто по имени Марк любезно поднял для меня фотоархивы с вашими студенческими попойками. На некоторых фотографиях мелькала эта бутылка. Мне удалось увеличить картинку, прочесть название ну и заказать сюда доставку почтой.
Кир и Август переглянулись.
– Что? – спросила Искра, – мне не стоило этого делать? Все ваши друзья были очень любезны, говорили, что скучают по тебе, Кир… упоминали что-то о ежегодной встрече выпускников…
– На которой мы никогда не были, – кивнул Август.
Кир заключил Искру в кольцо рук и прошептал ей на ухо:
– Ты – умница. Спасибо тебе.
Но Искра успела почувствовать напряжение и принялась допытываться:
– А почему вы никогда не были на встрече выпускников? Неужели никак нельзя вырваться хотя бы раз?
– Потому что никто из них не знает о наших с Августом отношениях, – сказал Кир, – все думают, что мы лишь деловые партнеры.
– Так думают не только они, – пожала плечами Искра и высвободилась из объятий Кира, чтобы повернуться и посмотреть на его лицо, – есть еще причины? Та твоя бывшая девушка, не помню ее имени, ты ее боишься встретить?
Кир искренне рассмеялся. Искра, видя, что беспокоиться не о чем, расслаблено опустила плечи и снова откинулась спиной ему на грудь. На самом деле она прекрасно помнила, что имя его бывшей – Саша, а после недолгого расследования в интернете она узнала и ее фамилию – Савицкая. Но признаться в своем любопытстве Искра не смогла бы даже под угрозой смерти.
– Меня просто никогда не тянуло в Лондон с тех пор, как мы закончили учебу, – сказал Кир, – А вот Август летает туда частенько.
– Только в командировки, – буркнул блондин, отодвигая от себя опустевшую тарелку, – у меня тоже нет ни малейшего желания посещать эти ностальгические попойки и вечер напролет слушать, как люди доказывают друг другу, что их жизнь удалась на славу.
– В таком случае, мы обязательно съездим туда все вместе, – приняла решение Искра и вдруг блаженно улыбнулась и издала звук, похожий на мурлыканье: это Август, покончив с едой, решил помассировать ей ноги.
Еще одно зрелище, в которое даже Кир не поверил бы, если бы не увидел сам: Август, подносящий к губам женскую ступню.
Они раздевали Кира нетерпеливо, с остервенением, уж слишком он медлил сегодня присоединяться к ним.
Сперва он мучительно долго прощался с капитаном судна и проверял, чтобы никого постороннего на яхте не осталось. Потом он на целых полчаса застрял в ванной, а когда, наконец, вернулся наверх, то был награжден живописной картинкой:
Согревшись от выпитого вина, Искра сбросила плед и стояла на палубе, облокотившись о поручни, и смотрела вниз, на воду. Август находился позади нее, тень от брезентового навеса падала ему на лицо, и лишь тлеющий огонек сигареты скупо очерчивал красноватым светом его черты. Он бездумно водил рукой по обнаженной спине Искры, а она, казалось, не замечала этого. Хотя замечала, конечно. Просто притворялась задумчивой.
На самом деле, то, что она стояла в этой ночной прохладе, облаченная в тонкий холодящий шелк, и не капельки не замерзала, значило, что она разгорячена до предела. И едва сдерживалась.
Когда Кир вышел к ним, Август прорычал: «Наконец-то!». И взяв Искру за плечи, повернул ее к себе. Она перевела свой затуманенный взгляд от воды, хотела сказать что-то, но Август не дал ей этого сделать, проглотив ее выдох прильнувшими губами. Он был уже слишком распален, чтобы тратить время на легкие нежности. Кир явственно услышал, как Искра застонала, размякнув и принимая его углубляющийся поцелуй. Кир приблизился к ним, чтобы посмотреть на это получше. Он никогда не устанет любоваться ими двумя. С момента их первой ночи на Байкале. Это слишком красиво, чтобы надоесть.
– Искра… – позвал он шепотом.
Ей стоило немалых усилий оторваться от любовника, когда Кир подошел к ним вплотную и положил свои руки ей на талию, поверх рук Августа.
– Что? – спросила она. Глаза у нее уже были подёрнуты ведьмовской поволокой. Она едва удерживалась на грани того, чтобы не потянуть их обоих за вороты и галстуки лечь с ней прямо на палубу.
– Я люблю тебя.
Она не оценила его слов по достоинству. Просто положила руку ему на затылок и притянула к себе. И только утолив жажду в поцелуе, таком жарком и влажном, что Кир едва устоял на ногах, она ответила:
– Я тоже люблю тебя.
Она покосилась на Августа и криво ему улыбнулась:
– Ты можешь не говорить этого, слова не так и важны.
В этом Кир был с ней согласен. Август зарылся носом в волны ее волос и взмолился на вдохе:
– Пойдемте в каюту.
…Итак, они раздевали Кира. Словно сговорившись, словно сообразив, что он от них прячет, они оставили верхний свет и сели с ним на постели, Август у левого плеча, Искра – у правого. Пока Искра снимала его запонки и расстегивала ремень, Август умело расправился с галстуком-бабочкой и, расстегнув верхние пуговицы его рубашки, прильнул губами к шее Кира. Он с удовлетворением почувствовал, как судорожно поднялся и опустился кадык под его языком. Искра осторожно, чтобы не помешать им, расстегнула рубашки Кира донизу, и Август выпрямился, чтобы помочь ей избавить Кира от одежды. Он стягивал его левый рукав, а Искра – правый. И оба они одновременно увидели то, что Кир им приготовил. И оба ахнув, замерли, рассматривая его руки.
Искра боязливо протянула мизинец к вытатуированной цветной картинке на правой руке и, коснувшись ее, словно перышком, мигом отдернула руку. Август был не так щепетилен. Он повел по узорчатой коже Кира всей пятерней, его глаза торопливо изучали рисунок, вылавливая все новые и новые знакомые знаки. Губы его бессознательно шевелились от мысленного диалога с самим собой, время от времени обнажая в улыбке белоснежные зубы. Кир самодовольно ухмыльнулся, но не шевельнулся, позволяя им рассмотреть все как следует.
Цветные татуировки покрывали обе его руки от локтя почти до запястья – ровно на такую длину, чтобы без помех скрыть их под длинным рукавом рубашки. На правой руке была как будто просто картинка: живописный морской пейзаж, солнце, чайки над водой, синее небо и скалы, а за скалами ландшафт менялся – Искре пришлось улечься на спину и поднырнуть Киру под руку, чтобы увидеть продолжение: желтое поле с колосящейся на ветру пшеницей.
– Как красиво… – Пробормотала она завороженно и позволила себе прикоснуться к татуировке снова. – Это очень больно?
– Сейчас уже нет, – ответил Кир, с улыбкой наблюдая то за ней, то за Августом.
– Бедный… – прошептала Искра и притянула его руку к губам. Ее поцелуй пришелся как раз на вытатуированное солнце. И тут в ее глазах промелькнула догадка. Она села, чтобы посмотреть рисунок на второй руке.
Август уже разгадал символику, скрытую во второй татуировке и пока что рассматривал ее одобрительно и почти восхищённо. Но Кир знал, что когда эта эйфория от первого впечатления пройдет, Август будет осуждать его за этот поступок. Ну что ж, в ближайшие полчаса это не произойдет точно.
На левой руке не было пейзажей. Она была оплетена хитрым механическим узором, состоящим сплошь из серебристых, медных, ржавых и не очень шестеренок в стиле стим-панк. Немного пониже локтя картинка изображала поломку этого самого механизма: один из двух самых крупных дисков, бронзового цвета, с острыми, как бритва, краями, встал поперек второго, серебристого. Они сцепились зубьями и застряли в таком положении, накренившись, увлекая за собой и ломая соседние мелкие детали и пружинки. И в самом центре их столкновения, промеж сцепленных зубьев, от удара одной железной махины о другую отлетела искра. Золотистая, как от бенгальского огня, со всполохами и светящимися брызгами, она была наколота как раз там, где у Кира остался шрам от пули.
Август указал Искре на мелкие полу-заржавевшие буквы, выбитые на одной из шестеренок:
– «Sola figura unitatis est», – прочла она и наморщила лоб, – это латынь. Что-то про цифру один.
– «Единица есть самое одинокое число», – перевел Август и, заметив, как брови Искры от удивления полезли на лоб, поспешил ее успокоить: – я не знаю латынь. Просто в университете пришлось заучить с полсотни крылатых слов. Для общего развития.
– А это? – спросила она, указав на другую надпись, выбитую в виде треснутой, висящей на одном гвозде крохотной таблички, напоминающей клеймо часового мастера.
Август нахмурился, пошевелил губами, вчитываясь, но потом сдался:
– Нет, это слишком трудно
– «Три – это всегда три. Не больше и не меньше», – перевел им Кир.
– Опять про числа, – нахмурилась Искра, – это про нас, да? Что нас трое?
– Да, – кивнул Кир.
Август легонько сжал его локоть и провел рукой вниз по запястья, охватывая весь рисунок.
– Эта сторона – про твое появление, Искра, – вынес он свой вердикт, – таким Кир его видит.
– Что я пришла и все поломала? – нахмурилась она.
Кир ласково взял ее за подбородок.
– Ты пришла и все взорвала, – сказал он и притянул ее к свои губам для поцелуя.
Август неслышно пересел к изголовью постели, откинулся на подушки и потянулся к тумбочке за сигаретами. Он воспользовался тем, что Искра слишком увлеклась, чтобы журить его, ведь это была уже третья сигарета за день. А Искра не любила, когда его дыхание отдавало табаком, хоть он и курил самую дорогую, считающуюся дамской, марку. Зато Киру вкус его сигарет нравился. И поэтому он охотно взял на себя задачу отвлечь их подругу: довести ее до того состояния, когда она уже никакого вкуса сигарет не заметит.
Она избавила Кира от остальной одежды, без сожаления отправила его одежду, в том числе и белоснежную рубашку, и белье на плетеный коврик с якорями. Затем она уложила Кира поперек кровати, не позволив ему снять с нее даже туфель.
Август устроился поудобнее и затянулся. Это была одна из его излюбленных игр: один – ведущий, другой – ведомый. Третий наблюдает и присоединяется в самом разгаре, собирая самые сливки их возбуждения и горячки. Он любил это и прежде, но с появлением у них постоянной партнерши, и он сам, и Кир окончательно раскрепостились и как будто поднялись на новую ступень блаженства.
Усевшись верхом поверх коленей Кира, Искра изогнулась, как потягивающаяся кошка, провела ноготками по его животу, от чего тот рефлекторно втянулся, и тихо рассмеялась. Август успел заметить и удивиться, когда это она успела обновить цвет помады на губах, ведь та давно должна была стереться. Но когда Искра начала прокладывать дорожку из поцелуев на внутренней стороне бедра Кира, он понял, что помада эта, хоть и яркая, но очень стойкая. Влажная, солоноватая кожа любовника ей была ни по чем. Августу страшно захотелось оторвать Искру от Кира и попробовать вкус ее губ еще раз, более тщательно, исследовать, что будет, если задаться целью языком избавить ее от этой краски. Но он сдержался. В этом была прелесть этой игры: ни в коем случае не мешать.
А меж тем, Искра не стала долго томить любовника. Он и так несколько дней терпел адские муки в кресле татуировщика, чтобы ее порадовать, чтобы запечатлеть их историю на собственном теле. И он заслужил награду, которую ему мог подарить ее мягкий, теплый рот. У Августа заныло в паху от этой картины и он, затянувшись хорошенько, выпустил в потолок струю сигаретного дыма, подкрасив то, что видел перед собой, в сизо-серебристые тона.
Музыка вздохов Кира не заставила себя долго ждать. Искра была умницей, и делала все так, как они ее и учили. Даже лучше. Она постоянно открывала для них, искушенных любовников, что-то новое, вытворяла такие штуки, что порой заставляла их тревожиться: откуда у нее это? Кто мог ей показать такое? Как у нее только фантазии хватило? Но разве они хотели бы ее до сих пор так страстно, даже сильнее чем прежде, если бы она была другой?
Кир захлебнулся собственным стоном и напряженно выгнулся под нею, а потом обмяк и запрокинул голову, восстанавливая дыхание. Искра выпрямилась и ласково провела обеими руками у него по груди, словно желая собрать и выкинуть его усталость. Он положил свою ладонь поверх ее рук и произнес с хрипотцой:
– Мне нужно пять минут чтобы отдышаться, малыш.
Она кивнула и перекатилась на спину. Ее взгляд встретился со взглядом Августа. Тот поднял одну бровь.
– Ты даже не испортила прически, – сказал он одобрительно, расстегивая на груди рубашку, – до сих пор волосок к волоску.
– Но ты же любишь, когда я такая, – хитро подмигнула она.
– Не сегодня, – щелкнул языком Август и, бросив сигарету в пепельницу, протянул ей руку, приглашая сесть с ним рядом.
– И что же ты сделаешь?
– Для начала, избавлю тебя от платья.
Кир уважал их с Августом негласный постельный кодекс. Искра еще не все о нем знала, но ее женское чутье, как правило, работало верно, и они всегда двигались слаженно, все втроем. Не то, чтобы они от нее что-то скрывали. Просто, правил как таковых сформулировано и не было. Только общие привычки.
Никогда не произносить слово «нет» в постели.
Кир не припоминал, чтобы они хоть раз обсуждали с Августом такое, но точно знал, что это правило есть, и оно железно.
Поэтому сейчас он был вынужден сдерживать себя, чтобы промолчать и не вмешиваться.
Видимо, корабельный генератор перешел в режим экономии, и освещение в каюте сменилось. Верхний свет погас, осталась только желтоватая полоса подсветки вдоль плинтусов да несколько свечей на прикроватной тумбочке. Свечи были из тех, что, не смотря на свой крохотный объем, каким-то чудом горят по многу часов. Кир и не заметил этих свечей до тех пор, пока Август не взял одну из них в руки.
Он склонился над распростертой на постели Искрой, провел ребром ладони от ее шеи, меж грудей и до пупка. Потом повторил тот же путь языком, мучительно медленно, откровенно игнорируя то, как она приподняла бедра, моля его продвинуться дальше.
– Перевернись, – негромко приказал он.
Искра повиновалась, улеглась на живот и, чувствуя, как она начал массировать ее спину, произнесла глухо:
– Надеюсь, ты понимаешь, что я сейчас не в массаже нуждаюсь?
– Я только слегка тебя разогрею, – пропел Август, продолжая круговыми движениями растирать ее кожу.
Искра фыркнула и уткнулась лбом себе в запястье. Она уже избаловалась такими вещами, и не ждала никакого подвоха, просто заставила себя расслабиться и набраться терпения. Если Августу хочется, чтобы ее кожа стала немного краснее и горячее, пусть трудится до необходимого ему результата. Она встретилась взглядами с Киром. Тот лежал на боку в изножье кровати, предоставив любовникам больше места для маневров, и молча улыбался, следя за умелыми движениями рук Августа. Вдруг тот перестал массировать ей спину. Искра заметила, что на переносице наблюдавшего Кира собрались морщинки, а в глазах промелькнула тревога. Она приподняла голову, обернулась к Августу и увидела в его руке свечу.
– Свечки – детям не игрушка, – сказала она, с опаской наблюдая, как он держит крохотный огонек прямо над ее обнаженным телом.
– Тебе понравится, – заверил ее Август.
– А ты в этом увер… ох!
Она не успела даже задать вопрос, когда первые капли горячего воска пролились ей на поясницу. Она ахнула и инстинктивно вздрогнула, зажатая меж бедер оседлавшего ее Августа. И тот тихо зашипел, возбужденный ее движением, а потом поднес свечу к ее позвоночнику.
– Слишком близко, – не удержался от предостережения Кир.
Август поднял свечу повыше и наклонил, давая новой порции воска упасть Искре меж лопаток.
– Горячо! – вскрикнула она и зажмурилась.
Кир приподнялся на локте, вглядываясь в ее лицо. Когда ее глаза открылись, он старательно читал ее выражение лица, отыскивая в нем малейший признак недовольства и боли. Август замер, глядя на Искру сверху вниз и поигрывая свечой на ладони: в ней снова перетекал от края к краю воск, готовый для новой порции пыток.
– Больно? – спросил Кир, готовый по первому ее знаку уложить белобрысого на обе лопатки.
Но Искра замотала головой и хрипло спросила, не оборачиваясь к Августу:
– Тебе это доставляет удовольствие?
– Время от времени у меня бывает такое настроение, что да.
Август наклонился и поцеловал ее раскрасневшуюся спину. Она вздрогнула от этого прикосновения, думая, что ее снова ждет обжигающий воск. Кир прочел на лице лже-брата откровенное наслаждение: ее конвульсии были ему по душе. Пожалуй, Кир бы разделил с Августом это ощущение, если бы под ним лежал кто-нибудь другой, а не дорогая его сердцу женщина.
– И еще немного. Это последний раз, обещаю, – произнес Август.
Искра закусила губу и кивнула. Они избегала смотреть на Кира, и это ему не нравилось больше всего: он был уверен, что в этой ситуации она никак не могла получить и толики удовольствия. Она предпочла просто перетерпеть и скрывала это от заботливого Кира. Он заскрипел зубами, представляя, как Август расплатится ему за это позже.
На этот раз блондин пролил Искре на спину сразу с десяток раскаленных жемчужин. Она звонко вскрикнула и ссутулилась от боли. Август поспешно склонился, подул на ее обожженную кожу.
– Если у нее останутся ожоги… – заговорил Кир угрожающе, но, поймав самый ледяной взгляд Августа из его категории «заткнись», предпочел оставить угрозу незаконченной. Август и сам знал, что его ждет, если Искра пострадает.
Блондин, между тем, до предела возбужденный той мукой, что он устроил их подруге, притянул ее встать на колени и прижаться многострадальной спиной к его прохладной груди.
– Иногда… мне нравится… делать это жестко, – сказал он ей на ухо, – и нравится, как партнерша вздрагивает от того, что я с ней делаю.
Он проник в нее пальцем и, удовлетворенно заметив, что она, совершенно готовая, влажная и сладкая, потянулась навстречу, убрал руку. Искра разочарованно захныкала.
– Иногда мне нравится мучить. От этого развязка будет еще слаще, поверь, – проговорил Август, поглаживая ее плечи, убирая с ее шеи растрепавшиеся пряди.
А потом он вошел в нее. Неожиданно, рывком, наверняка болезненно и сразу во всю длину. Она ахнула, опустилась на руки и выгнула спину с восторженным удивлением на лице. Это было именно то, что она хотела. Как он мог почувствовать и рассчитать это? Август не дал ей и секундной передышки, принялся вколачиваться в нее так, что Кир на один момент зажмурился. Однако Искра несомненно нуждалась как раз в этом. Она то кусала губы, то размыкала их в беззвучной мольбе «еще», «сильнее». А он, даже не видя ее лица, все понимал и делал, как она просила, погружаясь в нее раз за разом так яростно, словно если бы мог, убил бы ее таким образом.
Как-то раз, во время их совместного ленивого трепа в постели, Искра сравнивала свое обостренное сексуальное желание с жаждой умирающего в пустыне. Когда все внутренности кажутся пустыми и обезвоженными, от каждой, даже самой призрачной мысли о сексе тело то и дело пронзает ноющая боль с эпицентром внизу живота. «В такие моменты очень хочется быть неприличной, хочется подойти к кому-то и… послать все нормы морали, которые запрещают секс в общественных местах с незнакомцами. Начинаешь жалеть, что не родилась в 19 веке и не стала куртизанкой где-нибудь во французском борделе, где матрасы изнашиваются быстрее чем подметки», – сказала она тогда, бездумно оглядывая потолок и не замечая, как округляются глаза у двух слушающих ее мужчин. Наверное, именно это ее откровение и развязало руки Августа. Сегодня он позволил себе обращаться с ней не намного лучше, чем с их прошлыми женщинами, большинство из которых были профессионалками. Он сильно рисковал получить за это увечья от Кира, но оказалось, что он сделал верную ставку.
Лежа рядом с ними, на расстоянии вытянутой руки, Кир наблюдал это дикое, почти животное действо, и постепенно тревога за возлюбленную улетучивалась. Он углядел за спутанными прядями ее блаженный оскал. О да, она ловила полнейший кайф от этого жесткого ритма и не думала просить пощады.
Кир даже поймал себя на мысли: а каков ее предел? Что если бы и он присоседился бы к ним сейчас и обращался бы с ней в такой же манере – она выдержала бы натиск их двоих, на полную силу?
Нет, не так сразу. Он еще успеет это проверить.
Мелко дрожа от подступающей истомы, Искра была уже совсем близка к развязке. Она застонала, стиснула в кулаке простынь, выкрикнула имя Августа и несколько раз судорожно вздрогнула, пропуская оргазм сквозь себя, словно разряды электрического тока: один поток, второй, третий… Ее любовник вторил ей, с последними, наиболее яростными толчками. А затем они оба повалились на постель, обессиленные, вздрагивающие от заключительных волн блаженства.
Несколько минут в полной тишине Кир лицезрел только идеальную спину Августа, его ровный позвоночник и упругие ягодицы. Да тонкую, загорелую ножку Искры, сомкнутую меж его коленей. Затем они ожили и расплелись. Август повернулся в его сторону, а Искра привстала на колени, облокотилась о бедро светловолосого любовника и плотоядно прищурилась, глядя на Кира.
– Да ты просто ненасытна! – воскликнул Кир, правильно прочтя выражение ее лица.
Она что-то невнятно мурлыкнула в ответ, а потом, переступив через Августа, набросилась на Кира, обрывая зародившийся у того смешок. Август отстал от нее лишь на секунду, а затем и он навис над Киром, заслоняя своим серебристым силуэтом свет долгоиграющих свечей.