Икона
Глава Первая
22 декабря. Психиатрическая больница Кемпен-Уайт в Лондоне представляет собой трёхэтажное здание из красного кирпича, построенное где-то в конце двадцатых годов, с двумя выходами на дорогу и небольшой полисадник. Во время войны здесь размещали тяжело раненых, а вскоре её превратили в поликлинику для особо нездоровых людей с серьёзными психическими отклонениями. Здесь есть достаточно уютная приёмная и маленькая закусочная, чем-то похожая на трапезную в школах, а наверху, на втором и третьем этажах, располагаются койки пациентов. Почему я описываю все эти подробности, спросите вы? Что ж, придётся мне рассказать вам обо всех тех обстоятельствах, благодаря которым я оказался здесь, среди сотни «счастливчиков».
Начну с того, что в Кемпен-Уайт я попал недавно, дней пять тому назад, на том основании, что у меня выявили шизофрению третьей степени.
Отцу, конечно, стало не по себе, когда мисс Лайтон, проводившая со мной длительную консультацию, сообщила ему об этом.
– Уверены ли вы в том? – спрашивал отец, глядя на неё во все глаза.
– Не могу говорить однозначно, – послышался в ответ суровый, медленный голос, – Но подозреваю. У меня большой опыт общения с пациентами, в особенности молодого возраста.
Отец молчал, и в эти минуты мне было искренне жаль его, но я ничего не мог поделать, поскольку приговор мне уже был оглашён.
– Меня весьма насторожил его взгляд во время беседы: он практически не смотрел прямо в глаза. Ну, а что касается его странных и необъяснимых наукой видений, то это, я думаю, лишь подтверждает мои доводы, – заключила психолог.
В итоге было принято решение перевести меня временно в эту самую поликлинику, где меня каждый день обхаживали и осматривали врачи. По отцу было видно, что он колебался, и эта идея ему была далеко не по душе. Он надеялся, что это ошибка, и что у меня эти признаки шизофрении сомнительны. Но понятно, что возражать он не мог, потому что я и сам не понимал, что со мной происходило в последние дни. Странно… я не в силах это объяснить. Такое ощущение, что я живу в каком-то другом, непонятном ни мне, ни кому-то ещё измерении. Куда делся мой самоконтроль, почему я не могу прийти в сознание? Я в недоумении пытаюсь проникнуть в себя, глубже и глубже, ощутить то, что у меня накопилось за все эти годы и тяжелым грунтом залегло в недрах моей души. Но ответа нет.
Тогда я начинаю в замешательстве вспоминать все события прошлых дней. Быть может, там я найду ключ к разгадке этих необъяснимых явлений. Ну? И где он? Тот самый злополучный ключ? Ничего нет. А потому, что все те дни я делал абсолютно то же самое, что и до моих приступов (иначе это, поверьте, я не могу обьяснить). Так же вставал, так же завтракал, так же ходил в университет, так же учился на первом курсе, так же возвращался в общежитие и ужинал, а потом ложился в постель до следующего утра. Ну где здесь логика? Чтобы вдруг, будучи психически здоровым человеком, в один прекрасный день уйти из реальности, погрузиться в какие-то бредни, которым нет никакого научного объяснения.
И вот с тех самых пор я… уже не тот, кем был. Может, я уже вовсе и не Джошуа Керри? Ведь я хорошо знаю себя, поверьте. Уже восемнадцатый год живу, а ничего подобного со мной не предвиделось никогда. В детстве, конечно, всякое бывало. Хотя меня и нельзя было назвать ребёнком с богатым воображением (этим я пошёл в отца), по ночам частенько посещали меня разные галлюцинации. Особенно после прочтения какой-нибудь книги или сказок, которые мне читала покойная мать.
Но сейчас я уже не ребёнок, и целых десять лет я не знал, что страдать от привидений и прочей чепухи можно и в восемнадцать.
Так выяснилось, что у меня появилось что-то вроде раздвоения личности, и даже ещё хуже. Все, с кем я знаком, будут смотреть на меня, мягко скажем, по-особенному. И эта мысль не оставит меня в покое до самой смерти. И всё же странно…
Глава вторая
12 декабря. Я еду домой, и года не проучившись в Оксфорде. Сейчас канун Рождества, и когда я представляю, каким счастливым мог бы приехать к отцу, если бы не все те обстоятельства, что заставили меня покинуть стены университета… честно, жить уже не так хочется.
И почему именно мне выпала такая доля? Я ведь никогда никому не делал ничего дурного, за что меня так можно наказать. Чем, Боже, согрешил?
Я стиснул в руках висевшую у меня на шее иконку и произнёс едва слышно:
– Господи, дай мне ответ. Прошу тебя, дай.
Молчание. Кругом снег. Слышен только шум сигналящих машин на дороге. Вдалеке виднеется нескончаемая пробка. Оно и понятно: у всех праздник; все едут домой, чтобы встретиться с родственниками и друзьями, провести с ними время за столом, получить подарки… жизнь идёт своим чередом.
И только я не в духе. Какая мне радость? Хоть бы мать была жива! Она поняла бы мои страдания, успокоила, как в детстве, почитала бы сказку на ночь. Если бы человек был бы способен что-то изменить! Но её нет с нами уже лет как шесть. Отец другой: у него технический склад ума, а на плечах – огромный багаж знаний в области физики и математики и опыт работы инженером. И поэтому ему будет нелегко принять тот факт, что его сын остался без высшего образования, да ещё из-за какого-то пустяка.
Как сейчас помню, в июне, когда я уходил на первый курс, он улыбался и, казалось, был так рад за меня, что готов был заниматься только со мной. После каждого его звонка я ложился и думал:
«Вот когда наступят праздники, я приеду и всё расскажу ему».
Прошло время, наступила зима. Но вышло всё совершенно по-другому.
Теперь я еду домой и теряюсь в догадках, как встретит меня отец, когда получит такой подарочек на Рождество: «Ваш сын, мистер Джошуа Керри, отчислен из Оксфордского университета за вопиющий инцидент, произошедший в библиотеке 11 декабря».
Я снова отвлёкся от дороги и взглянул на свой талисман. Чудная иконка с изображением святого Павла глядела на меня с какой-то таинственностью, словно пытаясь дать мне какой-то знак, намекнуть на что-то, хотя я не совсем понимал, на что именно.
Купил я её, надо сказать, тремя днями ранее, когда был в Лондоне.
Прогуливаясь возле собора святого Павла, где шла литургия, я случайно повстречал невысокого пожилого священника, продававшего на прилавке какие-то церковные талисманы и иконы, среди которых была маленькая, обрамлённая позолотой иконка на цепочке. Почему-то она тогда сильно привлекла моё внимание, и когда очередь разошлась, я взял её в руки и стал рассматривать. Увидев меня, священник подошёл ко мне ближе и наклонился над иконкой.
– Скажите, сколько такая будет стоить?
– Вижу, молодой человек, вас она весьма заинтересовала? – с усмешкой произнёс он, – Уникальная работа, между прочим. Середина восемнадцатого века. Можете ли вы представить, сколько ей лет!
Говорил он это всё с большой загадкой, чего я не смог не заметить.
– А для чего она? Как оберег? – продолжал я с тем же любопытством.
– Да, вы правы. И не просто как оберег, нет… в ней заложено много того, чего мы порой не можем и представить. Берите, она стоит того!
Затем он посмотрел на меня пристально и проговорил чуть менее слышно, как будто собирался сказать нечто тайное.
– Если хотите, я поделюсь с вами её трагичной историей. Чтобы вам было понятно, о чём я говорю.
Я кивнул ему, с некоторым изумлением поглядев на него, но он этого, похоже, не почувствовал.
Целых полчаса он мне рассказывал про какого-то студента, спасшего эту ценную реликвию во время пожара в 1940 году.
– Нелёгкие были тогда времена. Но нашёлся человек, который отдал свою жизнь за неё. И с тех пор, спустя сорок лет, она хранится здесь, в соборе святого Павла. Берите, молодой человек.
–Постойте, – начал я, пытаясь вникнуть в суть его рассказа, – а как звали этого героя?
–Вы про студента? – переспросил священник, – Его звали Стюарт Гамильтон. Рано отдал свою душу Господу, жаль.
Глава Третья
Из его рассказа я мало что запомнил, но всё же был очень заинтригован тем, что такая дорогая вещь с такой долгой историей теперь будет принадлежать мне. Стоила она всего 2 фунта 24 пенса, так что для меня не составило никаких проблем её приобрести. Я был доволен этим подарком, ведь теперь со мной рядом был святой Павел, и каждый раз я могу обращаться через него к Богу с просьбами. Вообщем, с тех пор я никогда не расставался с ней.
Но всё пошло как-то иначе. Сначала мне стали видеться какие-то непонятные сны. Отец счёл, что я слишком сильно стал нервничать после поступления и посоветовал мне заняться собой, поменьше думать о том, что меня ждёт, и просто настроиться на учёбу. Я так и делал. И на какой-то период видения прекратились, поэтому я решил, что это всё было из-за стресса.
Так я думал до 11 декабря, когда в университетской библиотеке, среди огромного числа студентов, в типичной обстановке, произошло то, что не в силах описать не один человек в здравом уме.
Туда я отправился за одним книжным пособием, чтобы подготовиться к следующей лекции. Не знаю, как это произошло, но когда я спокойно перебирал книги на полках в надежде найти нужное издание, послышался какой-то отдалённый тревожный голос. Сначала я не смог его расслышать.
«Видно, я слишком беспокоюсь» – подумал я и снова перевёл своё внимание на книги.
И только эта мысль пронеслась у меня в голове, тут же из коридора раздался оглушительный крик:
«Пожар! Помогите! Кто-нибудь!»
Он был настолько отчётливым, что я ему сразу же поверил и кинулся спасать пострадавшего. Не знаю, слышали ли другие этот голос, но мне показалось, что они как-то не обратили на него внимание, а смотрели только на меня, как будто я сошёл с ума.
Всё стало ещё хуже, когда до меня донеслись искрящие звуки пламени.
– Неужели мы горим!? – с ужасом спросил я себя, бежа по коридору и чуть ли не расталкивая всех.
Я не мог определить, откуда он конкретно шёл, этот звук. Такое впечатление, будто он окружил нас и трещал отовсюду. Вбежав в техническое помещение, я тут же схватил огнетушитель и вернулся к коридору.
Криков больше не было, но искры все были слышны, даже ещё сильнее. Я ворвавлся в кабинет и тут же ощутил резкий запах горящего огня; едкий дым разъедал глаза. Резко сорвав пломбу и нажав на курок, я направил огнетушитель на то место, откуда издавался звук пламени…
Да уж! Вспоминать об этом ужасе мне особо не хочется. Мало того, что я посеял по всему университету панику, бежа как сумасшедший, так ещё и без позволения огнетушитель взял и…
Так бесславно закончились мои месяцы в Оксфорде. С большим позором я уезжал в Лондон к отцу. Я решил не звонить ему преждевременно, а как-нибудь потом объяснить всё, когда приеду, отдохну, соберусь с мыслями. Всё равно от него не утаишь ничего, тем более того, что касается моего образования. Не видать нам праздника в этом году, судя по всему.
И ведь говорил, что ничего не произойдёт, буду старательным и прилежным студентом, и никаких проблем не будет. Вот и сглазил.
До сих пор я пытаюсь найти всему тому объяснение. Что за пожар, откуда он возник и почему? Кто мне внушил, что он есть, и что он должен был случиться? А может, кто-то просто зло подшутил надо мной. Решил разыграть всех, а я один повёлся на его выходку. Но там же не было никого, в том кабинете. Ох, Боже, как мне теперь быть? Как мне справиться с этим?
Глава Четвёртая
Отец встречал меня как обычно тепло, похлопал по плечу, обнял, как перед моей отправкой.
– С приездом, Джо.
Я молчал, боясь оговорится о том инциденте. Думал, что на время, хотя бы до конца Рождества, скрою это, не стану говорить и портить ему настроение.
«Хоть бы сейчас не начал» – всё приговаривал я.
К моему счастью, он (видно, из праздничного настроения) не стал меня расспрашивать, а вместо этого сказал, что очень сильно по мне соскучился, и поэтому надеется, что я буду его чаще навещать.
– Я тоже хочу в это верить, – задумчиво сказал я.
Отец, посмотрев на меня, чуть усмехнулся и добавил:
– А ты успел измениться, как я погляжу.
По его весёлому тону я убедился в том, что он пока что не обнаружил моего «скелета в шкафу».
– Правда? И насколько?
– Намного, сынок, – продолжал отец, принимаясь накладывать на стол ужин, – стал более серьёзен и рассудителен. Мама бы тебя не узнала.