Она бежала что есть силы, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось, во рту стояла горечь от чувства несправедливости. Ей хотелось кричать: «Я же ни в чём не виновата! Это была всего лишь игра!», но она понимала бессмысленность этой затеи – деньги на её счету служили неопровержимой уликой против неё. Бесполезно оправдываться и говорить, что она хотела вернуть вознаграждение, как только поняла – игра зашла слишком далеко.
Она остановилась всего на минуту – отдышаться, но вой полицейских сирен заставил снова спасаться бегством. Плутая по незнакомым дворам и улицам, она больше всего на свете хотела вернуться в прошлое на десять дней назад и никогда не соглашаться на большую игру. Сама не понимая как, она вдруг очутилась в знакомом проулке.
«Домой нельзя, судя по фильмам, и книгам это первое место, которое должны проверить».
В округе было тихо: никакой полиции или подозрительных якобы прохожих.
«Может, рискнуть? Вдруг они ещё не выяснили, кто я такая, а дома мама. Она обязательно поймёт, что всё происходящее чистой воды недоразумение, и придумает, как мне выкрутиться из запутанной ситуации. Мамуля меня защитит!»
Осторожно выглянув из-за угла, она убедилась: вокруг никого, даже соседи не копошатся на своих участках. Добежав до дома, она тихо открыла входную дверь. Прокралась в кабинет, ожидая увидеть работающую, как всегда, маму. Никого. На кухне и в спальне тоже. Дом был подозрительно пустынным. «Странно, может, в магазин вышла?» – и тут она вспомнила: мама уехала в командировку.
«Это конец. Даже если я прямо сейчас позвоню маме, она не успеет вернуться. Сидеть дома и ждать, когда меня арестуют ни за что, я не собираюсь. Значит, надо бежать, и как можно дальше!»
Она быстро покидала вещи и документы в рюкзак, вытащила деньги из копилки: «Нужна наличка, по карте меня легко отследить, да и не хочу я пользоваться этими грязными деньгами даже ради спасения своей шкуры». Вернувшись в кабинет, она написала записку маме: «Не верь тому, что будут про меня говорить. Я этого не делала и ни в чём не виновата. При первой возможности свяжусь с тобой. Люблю тебя, твоя дочь, Влада».
Едва она поставила последнюю точку и собралась покинуть дом, пространство, в котором ещё мгновение назад не было ни звука, взорвалось какофонией сигналов и сирен. Вспыхнули прожекторы, парализуя ослепляющим светом. Снаружи раздался голос, усиленный рупором: «Сдавайтесь, дом окружён! Медленно выходите через парадную дверь с поднятыми руками!»