4 года
Долго-долго корпел над мозаикой. Сложил. Прислонил получившееся к шкафу, отошел, посмотрел. Подумал. Объявил:
– Семейный пайтъет!
Спрашиваю – а где тут я? папа?
– Вас тут нет.
– А кто же есть?
– Паовоз. С фонаём. И солнце. Оно пъотянуло лучик паовозу, а паовоз светит фонаём на солнце. Къясота.
Федором звали моего деда. Я была его младшей и любимой внучкой. Любовь он выражал так: терпел. Суровый был человек, жизнь его сильно обижала. Когда я родилась, ему было 69 – по-нынешнему «всего», но у него позади была война, ранение, контузия, тюрьма, водка, гибель старшего сына. Он здорово устал к своим 69-ти. Вряд ли ему хотелось все летние дни (я была приезжей, летней внучкой) смотреть за ребенком, пусть и послушным. Но он терпел. Брал меня на огород, за грибами. Ждал, пока я плескалась в речке. Переживал из-за моих синяков и порезов. Он умер, когда мне было 14. Почему-то я сразу решила назвать сына, если он у меня появится, Федором. Благодарность? Чувство вины? Вряд ли; просто захотелось.
3 года
Когда шкет бесится, его зовут не Федя, а Кунделе́вский. А меня, когда он бесится, зовут Тяпочкин. Так повелось. Поэтому, когда он несется на меня и хищно кричит: «Тяпочкин!» – это значит, что мы будем беситься. И я в ответ кричу: «Кунделе́вский!!! где твое пузо?! – я съем его с кетчупом!!!»
Беситься у него называется – щу́читься. «Я тебя сейчас буду щу́чить!!!»
А я ему сказала: «Что ты орешь как маленький? ведь такой уже огромный пузе́ц!» На что он ответил, что он не пузец, а спине́ц. Потом разошелся и сказал, что он: носец, ушец, глазец, ручец, лобец и пр.
Кунделе́вский – спине́ц.
7 лет
Появился у него свой телефон. Во всех наших телефонах он записан как ФЕДЯ. Вот звонок, у меня на экране – ФЕДЯ, я отвечаю, говорю: «Федька, привет!», а он:
– Здравствуй, мама. – (пауза – и, чтоб уж наверняка) – Это я, Федя.
3 года
Вечером, после ванны, сидит в пижаме, розовый, чистенький. Смотрит на меня добрыми глазами:
– Ну, сьто? Я Федя. А ты думала – кто?
– Кто?
– Ты думала – агнеёчек? (ангелочек)
Сначала в записях я называла сына – а за мной и все – шкет. Прижилось. Отпраздновали пятилетие и увидели, как он вырос (эта августовская стрижка, которая открывает незагоревший лоб – такой вдруг большой и упрямый, – шею, тоже вдруг длинную и худую, уши…).
Я стала просто, как в смс маме и друзьям, писать первую букву имени, Ф. В записях сократились и все остальные: муж, Денис, вначале уважительно именовавшийся «мужем и отцом», стал Д. Великолепный мой свекор, чье имя и вслух долго выговаривать – Александр Савватиевич – АС. Татьяна Сергеевна, свекровь – ТС. Сравнительное разнообразие досталось моей маме, Надежде Федоровне: маленький Ф от ее нечастых приездов впадал в ажитацию, путался и вызывал к жизни то мабушку, то баму.
Ф перестал спать днем в саду (что жаль, конечно, со сном он гораздо спокойнее). Рассказываю об этом Д. Он, ностальгически:
– А я тоже в саду не спал. Меня даже за это наказывали. В угол ставили.
– В угол ставили, чтоб спал?
– Зря смеешься! Я, спасибо углу, единственный из всей группы видел стыковку «Союза» и «Апполона». Я в воспитательской в углу стоял, а у них телевизор был включен. Новости. Вот и увидел!
Стоит носом в угол мальчик в шортах и краем глаза смотрит новости. А там стыковка космических кораблей. А телевизор черно-белый. Эпоха.
Для родителей мужа Ф – единственный, поздний и долгожданный внук. И если бабушка просто очень его любит, то дед видит в нем наследника, преемника и продолжателя. Во всем.
Говорит:
– У меня первая группа крови, у Татьяны – не знаю, какая, у Дениса – первая, как у меня. Интересно, какая у Феденьки. Известно уже?
Я:
– Известно, конечно. Вторая.
АС, помолчав немного, с искренним сожалением:
– Жаль…
* * *
По телевизору – концерт к юбилею Юрия Визбора, 80 лет. Одногодок АС, они учились в одной школе, только АС классом младше. Спрашиваю – а вы его помните? АС, задрав нос:
– Так, смутно. Мы не общались с той параллелью. У меня своя компания была… мотоциклы, потом чувихи…
Однако же напевает «Солнышко лесное». После слов «Где, в каких краях встретимся с тобою» с характерной миной добавляет: «Если, разумеется, у меня будет желание».
* * *
Ф нашел старый фотоальбом АС.
Наш дед – большой педант. У него все фотографии подписаны: год, место, спутники, фон. Если фоном машина – то ее модель, год выпуска. Есть фото из армии, где он в радиорубке, с телефоном в руках; подпись – «Ратин с телефоном модели такой-то».
(Себя, кстати, подписывает исключительно в третьем лице.)
И вот фото 1958 года. До знакомства со свекровью еще, значит. Молодой АС (красавец!) на мотоцикле в окружении каких-то девиц.
И подпись: «Ратин и другие».
Федор в очередной раз свалился с табуретки, знатно приложился головой – и ничего, отряхнулся и пошел. Мы с ТС рассуждали после этого, как же Бог детей хранит, держит за уши во время опасных их игр, прыжков и затей. И ТС вспомнила.
Она родилась в сорок втором, отец погиб. Таких детей после войны по соседству был целый двор – даже четыре двора: стояли рядом четыре двухэтажных дома на Соколе, полно ребятни разного возраста. Весь день на улице, играли в войну – рядом были картофельные поля, там они рыли окопы. Еще в партизанов играли. Однажды «фрицы» во время игры поймали «поджигателя», мальчика Леньку. Сделали ему табличку «Поджигатель», накинули веревку на шею и повели вешать – все как в кинохронике, которой уж они-то пересмотрели немало.
ТС: «Знаешь, я уверена: не останови нас взрослые – повесили бы натурально». Спрашиваю: а Ленька-то сам чего? отбивался? боялся? ТС, буднично: «Нет, мы серьезно играли, он шел геройски, не дрожал».
Мама родилась и выросла в деревне Курганской области. Ее родители были школьными учителями. А ее мама, то есть, моя бабушка, Анна Матвеевна, еще и директорствовала. Она единственная из всех женщин в деревне носила туфли на каблуке. Улицы немощеные, пыльные, каблуки оставляли следы-точки. Люди говорили: «О, Аннушка пробегала».
* * *
Мама бабушки, моя прабабушка, семь лет перед смертью лежала, была парализована ниже пояса. Раз шестилетнюю маму оставили с нею дома и сказали никуда не ходить – вдруг что-то понадобится бабушке. Было лето, жара, мама хотела гулять. Бабушка ей – Надя, нельзя, отец же сказал. А Надя – а уйду, ты ведь не встанешь, что ты можешь сделать?
Мама рассказывает и сокрушенно добавляет: «Еще танцевала перед ее кроватью и фигушки ей показывала».
Я охаю: и ушла? – Убежала! – А потом? – Отец вечером выпорол.
* * *
А напротив их дома, через поляну, стояла церковь, тогда служившая зернохранилищем.
(Надо видеть, как мама рассказывает о ночных – чтоб испугаться как следует – походах в церковь: «Купол большой, а в куполе Бог вот так – взмахивает широко руками, – а в пупе у него крюк, а на нем веревка. Мы на ней раскачивались». )
Однажды ночью церковь загорелась от молнии. Огонь мог легко перекинуться на дома. Сказали: будь готова, может, придется выбегать, собери самое ценное. Мама надела школьную форму, пионерский галстук, два фартука – белый и черный, два пальто – демисезонное и зимнее, взяла портфель с книжками и кота Ваську.
Пожар потушили, выбегать не пришлось, мама так и уснула в двух пальто.
Вот они, мои.
Ф похож на всех и не похож ни на кого.
Вот насупится, сведет брови – вылитый папа и дед. Кажется, что сейчас заложит руки за спину и скажет: «Как показывает опыт…» или «История этой вещи такова…»
Вот рассмеется – такую же сияющую улыбку я иногда вижу у мамы.
А когда он мрачно скандалит за три часа до запланированного выхода из дома – ничего не готово! мы опоздаем на самолет! – я вспоминаю его прадеда, Федора Андриановича. В день любого отъезда он брился с раннего утра, за те же три часа до запланированного выхода надевал светло-серый пиджак с орденскими колодками, садился на скрипящий стул у двери, клал парадную – в сеточку – шляпу на колено и начинал ждать, неодобрительным и тяжелым взглядом наблюдая за нашими сборами…
3 года
Все двери в квартире – в щербинах и вмятинах: Федор, находясь в дурном настроении, стучит по ним разными своими игрушками (чаще всего – молотком).
Бабушка Надежда Федоровна, наблюдая за внуком: «Вылитый прадед. Ну, отец. Тот тоже… гардину повесить пытался как-то. Так всем досталось – гардине, что кривая, строителям, что стену косо положили, маме, что зачем-то хочет штору вешать, мне, что стремянку не так держу…»
И, обращаясь ко мне, невозмутимо: «Кто предупрежден – тот вооружен».
2,5 года
АС часто говорит Федьке: «А вот твой прадедушка Савва так никогда не поступал» или «Это чашка еще твоей пра-прабабушки Кати». Предки присутствуют постоянно, хоть и незримо.
И вот Федька недавно ходил с камнем и выдавал его за пирог: «Я испек пиог! Йот такой. Кусный очень». Но никто на пирог не обращал внимания, и шкет решил придать ему веса: «Нет! это ни я. Это ищё мой пъя-пъядедушка испек этот пиог…»