«В переменах есть определенное облегчение, даже если они будут от плохого к худшему! Как я убедился во время путешествия в дилижансе, часто бывает приятно изменить положение и получить синяк на новом месте» / Вашингтон Ирвинг
Темнота комнаты казалась нестрашной – уютной и тёплой, как мамин ангорский свитер. Она шуршала котёнком под диваном и столом, тихо поскрипывала половицами, мягко стучалась ветками в окно.
Темноту смягчал и отгонял к углам мерцающий свет гирлянд. Они висели над окном и окутывали сиянием ёлку, стоявшую в комнате. К запаху хвои примешивался аромат мандарин и сладкой выпечки.
Маленькая Марина осторожно приблизилась к огромному дереву. На колючих ветках висела такая красота! Она даже не могла сразу подобрать слова! Всё блестело и мерцало отражённым от гирлянд светом. Вот сверкающий шар, похожий на маленький мячик. В нём отражалась смешная девочка с большой головой и маленьким телом, одетая в такое же платьице, что и у Марины. А рядом на серебристой нитке висела игрушечная Снегурочка с длинной косой и в кокошнике. Марина прикоснулась пальчиком к прохладному гладкому боку, и Снегурочка завращалась, словно танцуя. Легонько стукнулась о соседнюю игрушку, издав звонкий стеклянный звук.
Марина перевела взгляд ниже и увидела, что под ёлкой стоит яркая красивая бумажная сумочка. “Подарок! – догадалась она – От Дедушки Мороза!”
Присела на корточки и с замиранием сердца взяла в руки тяжёлый пакет. Она хотела заглянуть в него, но вдруг предвкушение чуда сменилось страхом. Марина поняла, что внутри её ждут не сладкие конфеты или милый пупсик, который она просила у Деда Мороза, а только тоска и ужас.
Предчувствие боли выдернуло Марину из сна. Давно ей не снился тот последний счастливый Новый год. Она уже почти забыла как спокойно и радостно может быть на душе. Долго лежала в темноте с открытыми глазами, отходя от сна.
Впрочем, настоящей темноты не было. Похоже, вечером пошёл снег, и заглядывающая в окно ночь уютно светилась рассеянным жемчужным светом фонарей и гирлянд, мерцавших в окнах домов и витринах. Отсюда, из кровати, Марина их не видела, но знала, что они есть. Видела каждый вечер. Уже с ноября соседские окна напоминали ей, что праздник идёт и обязательно наступит. От того, что у неё и в этот новый год чуда не случится, счастливого праздника не будет, иногда остро накатывала тоска.
Муж и раньше, когда у них всё ещё было благополучно, не разрешал Марине «заниматься глупостями», «тратить деньги на ерунду». «Мы всё равно пойдём отмечать к маме», – говорил он. И ёлку они не наряжали, гирлянды в окнах не вывешивали, даже подарками не обменивались. Сколько раз она просила Павла отметить Новый год вдвоём, но он постоянно отказывался.
Отмечать же что-то с его роднёй было для Марины настоящим испытанием. Как ни старалась она угодить свекрови, та всё равно находила повод ехидно «пройтись» по Марининой внешности, «умению зарабатывать деньги», хозяйственности, и, вообще, полной, тотальной непутёвости.
Вдруг Марина вспомнила, что в этот раз ей не придётся идти в новогоднюю ночь в гости к родителям мужа. Марина с Павлом в очередной раз поссорились, тот ушёл и сказал, что не вернётся. До окончания праздников уж точно.
Радость робкой мышкой проскользнула ей в сердце, забилась там в дальний уголок и затаилась. Стыдно признаться, но отсутствие мужа радовало. Неужели ей удастся несколько дней провести в одиночестве и покое? Вряд ли его отсутствие продлится долго, но уж на Новый год она точно может рассчитывать. Марина облегчённо вздохнула и спокойно уснула, надеясь во сне увидеть что-то приятное.
Утром это предчувствие чего-то хорошего только укрепилось и продолжило поднимать настроение. Надо было собираться на работу. Директор опять не разрешила устроить в последний рабочий день года неофициальный выходной.
– Никаких санитарных дней, никаких переносов! – категорично заявила она.
Все ворчали и дулись, а Марина радовалась. На работе ей всегда было спокойно. Даже если Павел или его родня являлись туда, громких скандалов они устраивать не рисковали. А сегодня так и вовсе их можно не ждать. библиотека закрыта для посетителей: санитарный день! На это начальница всё же согласилась с условием, что все не будут сидеть по отделам, а устроят «утренник» для коллектива.
«Утренником» называла их праздник заведующая отделом, где работала Марина.
– Ни выпить, ни закусить от души с этой занудой. Стишки под ёлочкой почитаем и подарок от профсоюза получим. Что это за праздник? Ну, чистый утренник!
А Марине нравились эти «посиделки» куда больше, чем встреча Нового года с роднёй мужа. Хоть многие и ворчали, но в конце концов у коллег побеждало предпраздничное настроение. Все улыбались, обменивались поздравлениями и пожеланиями, и радостно уходили домой, чувствуя, что рабочим будням пришёл конец, впереди – праздник!
Мысли о предстоящем дне и торопливые сборы поднимали ей настроение. Появился повод надеть любимое чёрное платье, на котором блестящая мишура, добавленная в виде шарфа перед самым «утренником», будет смотреться особенно ярко. В сумочку брошена косметичка, чтобы сделать макияж на работе, и пакет с собственноручно испечёнными сладостями. Всё! Она готова!
Начавшийся с вечера снег продолжал идти, и когда Марина вышла из подъезда, то на миг замерла, поражённая волшебным преображением. Ещё вчера унылый вид обычного городского двора стал похож на зимнюю сказку. Темнота ещё не рассеявшейся ночи скрывала от глаз помойку в глубине двора и всё, что находилось дальше нескольких шагов. Тёплыми огоньками горели окна дома напротив, а фонарь над дверью подъезда выхватывал из темноты лишь тротуар и похожие на большие сугробы автомобили, стоявшие возле дома. Белый снег спрятал грязь и мусор, и мягко светился в темноте раннего утра. Также мягко сияло серым жемчужным светом зимнее небо и воздух, пронизанный сверкающими снежинками.
Марина вышла из подъезда первой и сейчас не решалась сделать шаг, который нарушит нетронутое белое полотно. Мир казался чистым и невинным, как новорожденный младенец. Было жаль пятнать его своими следами.
Снежинки с порывом ветра залетели под навес и влажно коснулись щеки. Словно пёс дружелюбно лизнул шершавым языком. Марина невольно улыбнулась. Показалось, что сегодня обязательно случится что-то хорошее. Сделала несколько шагов от подъезда и оглянулась. Её следы на снегу напомнили вышитую строчку, и она снова улыбнулась, представив себя вышивальщицей. Её след ничего не портил на снежном полотне зимнего города. Лишь наносил узор, добавляя жизни белому покрывалу.
Из экономии Марина ходила на работу пешком, так что к концу пути пылала жаром и даже немного устала протаптывать путь по заснеженной целине. Этот путь по просыпающемуся городу и лёгкая приятная усталость окончательно вымели из головы все печальные мысли и рабочий день Марина начала его в хорошем настроении. Тем более, что сегодня никаких особых дел у неё не имелось. Людмила Петровна, заведующая отделом, корпела над отчётом, сбивая цифры в «суммарке», высчитывая количество книг, полученных и списанных библиотекой за год. Что-то у неё не шло, и она сердито требовала тишины. Так что любящая поболтать Наталья Васильевна ушла «в люди», чтобы обменяться последними слухами и новостями.
Когда обстановка в доме оставалась спокойной хотя бы неделю и у Марины появлялось желание поболтать с кем-то, она тоже выбиралась из своего кабинета ненадолго и заходила в гости в другие отделы, где работало несколько её ровесниц. Она обсуждала с ними косметику, новые фильмы или музыку, чувствуя себя ненадолго такой же, как все.
Но сегодня она ещё наболтается с девчонками, так что вначале решила всё же поработать.
Марина же придвинула стопку книг из последней не до конца обработанной партии и принялась клеить кармашки на форзац, бумажные квадратики на обложки и аккуратно переносить на них шифр с титульного листа. Работа совершенно механическая, она всегда её успокаивала. А сейчас, когда можно не торопиться и внимательно рассматривать всё, что привлекло внимание, и вовсе доставляла удовольствие. Марина любила запах типографской краски, шершавость или гладкость обложек, шорох переворачиваемых страниц.
Сегодня так и вовсе она могла себе позволить «позависать» в заинтересовавшей её книжке и даже рискнуть взять что-то из понравившегося домой. Отсутствие мужа гарантировало сохранность взятых домой книг. Нет, Павел не возражал против того, чтобы Марина читала. Тихое шуршание страниц раздражало его меньше, чем звук телевизора. Он и сам когда-то любил почитать. Марина помнила, как когда-то они живо обсуждали какой-нибудь модный роман, или спорили о том, насколько правдоподобно превращение попаданца из задрота в нагибатора.
Теперь они уже давно не говорили о книгах. А после того, как Павел унёс куда-то и не вернул одну из взятых Мариной новых книг, она больше не рисковала приносить их домой.
Свою личную жизнь Марина не обсуждала ни с кем, но спрятать беду невозможно. То коллеги заметят синяк на скуле, замаскированный тональным кремом, то услышат обрывки требований от родителей Павла, приходивших к ней на работу и вызывавших её на лестницу, чтобы высказать там недовольство тем, что она плохо заботится об их мальчике. Обижает его и только поэтому он пьёт.
– Ты должна бросить библиотеку! Зарабатываешь копейки! Найди что-нибудь более денежное. Павел вас двоих не прокормит! – говорили они.
Марина молча кивала, желая только одного – чтобы они поскорее ушли. Она знала, что объяснять им что-то, спорить, бесполезно. Они лишь станут кричать громче. На доводы, что с её образованием найти что-то другое сложно, они только начнут обзывать Марину никчёмной дурой. А уж говорить, что ей не хочется уходить из библиотеки, и вовсе бесполезно. Не поймут.
Ей нравилось брать в руки новые книги, листь, рассматривая картинки и выхватывая глазами кусочки текста. Книги были разные, как люди, только не такие назойливые. Они молча ждали, пока им уделят внимание и не требовали отчёта. Марина любила книги больше, чем людей, и расставаться с ними не хотела. Но боялась, что всё же придётся.
Павел уже не только пил, и её зарплаты не хватало на двоих. Несколько раз Марина даже падала в голодные обмороки. Коллеги теперь настойчиво зазывали её пить чай, подсовывая бутерброды. Но к бутербродам обычно прилагалась и лекция о том, что ей надо бросить непутёвого мужа. Проявить гордость и уйти.
Вот только они не поясняли, куда может уйти Марина. Ни друзей, ни родни у неё в этом городе не было. Да и вообще не было. Мать с отчимом погибли в автокатастрофе, когда девочке исполнилось шесть лет, а вырастившая её бабушка с трудом дотянула до шестнадцатилетия Марины и тихо ушла во сне, радуясь, что успела «пристроить девку к профессии».
– Библиотекарша – самое то для девки: чисто, тихо и люди кругом культурные, – убеждала она соседок. – Общежитие дали, сиротскую стипендию платят, теперь она и без меня не пропадёт.
Подруг она растеряла за время своей жизни с Павлом. Вначале отпали те, кто позавидовал короткому страстному и красивому началу романа с Павлом. Потом она рассталась с теми кто пытался предупредить её, что избранник далеко не принц на белом коне. Так что сейчас у Марины никого и ничего не было.
Квартира, где жила она с Павлом, принадлежала его родителям, так что его угрозы выкинуть её на улицу не были пустыми. Особенно потому, что мужем и женой они были только на словах. До ЗАГСа Павел её так и не довёл. И уйти от него – это значит уйти на улицу, без каких-либо накоплений и поддержки. Сделать так было страшно. Марина и сама верила в свою никчёмность: ни красоты, ни денег, ни денежной профессии. Ничего, что позволило бы ей решительно изменить жизнь.
Но сегодня Марина решила не думать о грустном. Все вокруг жили предвкушением праздника, и обсуждалось только новогоднее меню, утренники и подарки детям, кто, где, как и в чём собирается встречать новогоднюю ночь. Марина придумывала что-то, сама почти поверив в обновки и деликатесы, что ждут её дома.