Стоял один из дней, когда солнце, встречаясь с влагой, рождало разноцветные дуги среди облаков. Ливень то вдруг начинал, то затихал где-то вдали от усадьбы. В такие моменты среди серости пробивались солнечные золотинки, и было непонятно, что происходит между светилом и небесными водами. Радуга вдруг прозрачными шарфами протягивалась вдаль и растворялась.
Хюррем силилась рассмотреть её многоцветье, но различались лишь два -три оттенка, остальные же были слишком прозрачны. Утомившись за несколько минут, она осторожно перешла с оттоманки у окна к кровати.
За эти несколько недель ей, кажется, стало легче, но иногда она сомневалась в этом. Бывало она могла встать с кровати и сделать несколько шагов. Но были дни, когда всё тело сковывали недвижимые цепи, и даже голову повернуть еле удавалось. В такие периоды она лежала и плакала от бессилия и разочарования.
Сегодня почему-то отступила смурь. Хюррем замирала от страха, что немощь опять придет, и в то же время жадно ловила ощущение жизни в своём теле. Опустившись на кровать, она долго лежала, прислушиваясь к тени и свету. Торопиться было неразумно, но возможно необходимо…
Рука коснулась шёлковых нитей, спускающихся с балдахина рядом с тюлью, и тотчас в дверном проёме появилась служанка. Подождав немного, она подошла ближе, затем ещё ближе, ожидая куда укажет взгляд Хюррем. Но вдруг услышала негромкий голос:
– Твоя госпожа. Жду её.
Пораженный взгляд девушки и невольный возглас были достаточно красноречивы, чтобы понять её волнение. Но Хюррем уже прикрыла веки, и служанка опрометью выскочила за дверь.
Хюррем показалось, что прошли минуты, но за окном опустилась уже вечерняя синь. Листва тревожно качалась под тяжёлыми каплями дождя, комната окуталась в вечерние тени. Хюррем поняла, что просто уснула.
Взгляд обратился к оконному проёму – там стояла женщина, ожидающая пробуждения хасеки. Высокая и стройная, она обладала грациозностью движений и княжеской осанкой. Всё было знакомо в её облике – мягкие светлые локоны, спокойный взгляд, черты лица греческой богини. Её красотой бывали поражены все, кто видел госпожу в первый раз. Но Хюррем смотрела и узнавала, смотрела и не верила своим глазам.
– Здравствуй, Хюррем.
Тонкие пальцы нервно запутались в бахроме сиреневой шали, сильно стянув её на плечах. Голубые глаза напряжённо вглядывались в бледное лицо хасеки.
– Ты… Бейхан....