Ты должен научиться проигрывать!
(прадедушка правнуку об игре в шашки)
__________
Озеро О́мел выглядело обескураженным от разворачивающейся бойни, задуманной тенями. Оно нервно дышало, перекатывая мелкие барашки водной глади, и стремилось ускорить время, чтобы намечающееся кровопролитие завершилось. Теко́ покинул пределы действия защитного поля, царапая когтями по одинокому крупному камню у подножия вулкана. Премерзкий звук выбешивал зверей, две башки нервно дёргались, пытаясь отогнать скрежет, как мелкое жужжащее над ухом насекомое. Эволюция сохранила за белыми тиграми способность перемещаться при помощи четырёх конечностей, что увеличивало скорость, манёвренность и проворство. Хищники оценили габариты парня: одежды подчёркивали мощную спину, развиты́е мышцы и вострую ловкость повелительных движений. Зелёные глаза смотрели нагло и в упор, отражая внутреннюю уверенность в себе, на которой базировалась личность пытливого исследователя. От теней, однако, не укрылась поступь Гле́нды, смахивающая на бегство с поля брани. Необременённая поклажей девушка быстро уходила в сторону воды, что полностью устраивало загонщиков, ибо гарантировало численное преимущество. Одной особи хватит на ужин: убьют более крупную дичь, насытятся свежим мясом и тёплой кровью, а затем догонят девчонку, которую пока оставят в живых в качестве наводчика на двусторонние зеркала, из коих можно выковыривать людей и резать их себе на потеху острыми когтями, а из тех, кто тоже станет чёрными тенями, сплотить армию.
Тени, точно сиамские близнецы, стояли бок о бок, телами образуя тёмный прямоугольник концентрированной сосредоточенности на желании покоцать обе вселенные, пустившись в завоевания. Перекраивание миров, зародившееся первичной идеей, без промедления переросло в желание абсолютного господства. Барано-твердолобая мания бесцельного узурпаторства, сформированная главными звеньями тёмной психики, – извращённым в высшей мере эгоизмом, сиюминутным довольством, нетерпимостью и агрессивным сжиранием ресурсов планеты, – овладела зверьём с первых минут материализации на Ло́твоне. Хищники отделились друг от друга, предвкушая аппетитный хруст ломающегося позвоночника трофея, оставшегося одиноким. “Есть овощи, фрукты и рыбу они явно не собираются. Мы тоже раньше охотились, но с развитием рыбного промысла полностью отказались от мяса животных и птиц лет с тыщу назад. Может, читануть им лекцию о вреде переизбытка холестерина и удочку подарить?” – Теко́ умудрялся шутить, даже глядя смерти в глаза. Одна из теней заходила на него со спины. “Какова подлюка!” – хмыкнул парень. Звери намеревались атаковать сообща, навалиться на жертву вдвоём, чтобы кости под весом тяжёлых чёрных тел раздробились от резкого удара оземь. Мысленно пируя, тени присели на задние лапы, приготовившись к умерщвляющему прыжку, напрягли мышечный корсет и выпустили когти. По плану каждый хищник должен вонзиться в ближайшее к нему плечо жертвы, заставить здоровяка привстать с четырёх на две ноги и уронить его навзничь, шмякнув с высоты роста об окаменелую землю возле вулкана, а затем сразу начать рвать плоть, чтобы вызвать болевой шок, подстраховав себя от форс-мажора, если вдруг дичь отделается ушибом, а не переломом, и сможет оказать сопротивление.
Белый тигр приметливо глядел в глаза палачей, поэтому резкий рывок в его сторону отозвался глухой нервной болью в грудной клетке, но не удивил. Теко́ сгруппировался, дабы уменьшиться в размерах, и начал мягко заваливаться на бок, чтобы нападавшие сошлись максимально близко к точке пересечения траекторий движения. Сильный прыжок по инерции тащил тени, предельное схождение было достигнуто, и они уже начали изворачивать корпуса, чтобы настигнуть цель, дерзко поменявшую положение в пространстве, и тут каждого из хищников одновременно стегануло с неистовой силой и отшвырнуло за пределы видимости. Воюще-шипящий рёв огласил местность около озера О́мел и стих в отдалении. Парень поднялся на ноги и зарычал так громко, что даже лава отвлеклась от считывания информации и на пару секунд застыла в форме, являющейся точной копией фигуры исследователя.
– По сторонам надо смотреть, желчемордые тру́хли! И воздух мониторить! Обоняние вам зачем? – зычно рявкнул Теко́, выплёскивая тем самым адреналин.
– Вовремя я подоспела! – Гле́нда радостно подпрыгивала и победно размахивала объединёнными силовыми полями, по виду напоминающими дугу из плоских позвонков. Пока силач строил из себя приманку, девушка выключила защиту, подкралась с подветренной стороны и, активировав устройства на коротком расстоянии от нападавших, произвела эффект мегащелбана. Чёрных тигров отбросило преизрядной энергетической волной за каменный лес.
– Феноменально ты шмякнула тени! Браво! Охолонут маленько! Ишь уверовали в себя не по-детски и вознамерились красавчика в дорогих украшениях сожрать, как какую-нибудь сочную вишню или рыбное филе. Только я на филе не похож! Или похож? – к балагуру вернулось весёлое расположение духа, он подмигнул спутнице.
– Ты похож на маранг: крупный, шипастый и с интенсивным ароматом! Кто с самого юношества из дома не выходил, пока сладкими эфирными маслами всю шерсть не пропитает? И как на тебя только пчёлы не покушались? – исследовательница задорно хмыкнула и с вызовом посмотрела на своего извечного соседа по кроно-дому.
– Я тогда был тигрёнком младым! Хотя… – Теко́ хохотнул. – С тех пор ничегошеньки не изменилось! Щёголем родился, франтом и помру! Желательно в старости и более-менее здоровеньким, так будет проще и мне, и жене…
Силовое защитное поле финально тренькнуло, и артефакт разрядился напрочь. Теко́ ещё раз похвалил Гле́нду за идеально отвешанную пощёчину хищникам и отметил, что от одного источника смерти они покамест отделались, но терять выигранное время не следует: ветер усилился, и рядом с парнем пролетел вулканический пепел, состоящий из горных пород, минералов и стекла. В отличие от обычного пепла, вулканический при контакте с водой застывал, “цементировался”, поэтому попадая в бронхи, приводил к смерти от удушья. Натуралист подхватил суманы и наставнечески произнёс: “Войдя в ледяную воду озера О́мел, не задерживай дыхание, не делай резких вдохов и выдохов. Выкинь из миловидной головушки запары и передвигайся без суеты. Дыши, как обычно. Путь не близкий. Слишком медленно идти мы не можем, так как в воздухе витает сверхнорма кислорода, поэтому передвигаться надо быстро, но спокойно, чтобы не пугать водичку. Она крайне эмпативна и может начать вздыматься выше нашего роста, если перетревожится. Утопит ненароком, а потом сама же в удручение впадёт из-за мук совести”.
Гле́нда по-новому взглянула на белого тигра, гений понимания окружающей среды коего поражал! На Ло́твоне принято сливаться с природой, точно со второй кожей, приходящей извне, но ум парня пошёл дальше и работал на родство. Он говорил о первостихиях, словно о знакомых с самого детства ближайших родственниках. Его общение с окружающим миром походило на беседу со склонной к волнению любимой пожилой тётушкой, терпеливое выслушивание в тысячный раз одной и той же истории дядюшки в годах или на симпатию к племяннику, топящему сердце детской простотой. Девиз Теко́ звучал так: “Всё уже хорошо!” Он выискивал в каждом явлении душу и старался её не надломить, сберечь. Деление природы на живую и неживую для молодого футуролога было условным. Из-за этого сотрудника департамента “Открытий” величали идеалистом, списывая подобный образ мышления на гениальность. “А вундеркинды, как частенько бывает, – ребята не от мира сего…” – говаривали в научном совете. Сей “ярлык шизы”, навешиваемый на Теко́, попахивал очевидной кривдой, ибо правнук, как и прадед, исходя из собственного опыта, знал элементарное (Но неочевидное для всех!) – сознание определяет бытие, поэтому нужно производить жёсткий отбор своих поступков и не гадить. “Ты ловишь дерьмецо в обратку!” – глаголил парень, когда кто-то начинал жаловаться на жизненную несправедливость, и добавлял, что получить всё на свете не удастся, соответственно, нужно взять лишь своё, а для этого треба выстроить систему ценностей, основанную на индивидуальном видении счастья. “И гори синем пламенем то, что в сию систему ценностей не попало!” – финалил речь мышцатый философ, с детства читающий по книге в день.
– Гле́нда! Лапусик! Шевели стройными ножками! Хищники очухаются чрезвычайно злющими и пустятся в погоню, – белый тигр направил спутницу в сторону озера О́мел, легонько подтолкнув в спину и проскользив ладонью по гладкому шёлку одеяния много ниже талии.
– Да, здоровяк! Идём! – исследовательница ускорила шаг, сделав вид, что не заметила наступательного манёвра Теко́. – Кстати, даже блокнот с серебряными уголками говорил, что при появлении двустороннего зеркала в центре жемчужного леса, тень в качестве отвлекающего манёвра сделала вид, что безразлично отворачивается от людей и уходит, а затем кинулась на человека. Мы применили тот же самый приём! Спасибо тварям за науку!
– На свою же собственную уловку попались лопухи! Тени решили, что ты ушла, и кинулись на жертву, рассчитывая вдвоечка прибить меня, а в итоге, когда прыгнули и сошлись близко, превратились в отличную мишень для энергетического заряда. Единичного и последнего. На большее наши практически разряженные устройства были не способны, поэтому одним действием требовалось избавиться сразу от пары охотников. Ты – спец! Шандарахнула выверено, точечно и вовремя! – Теко́ с гордостью смотрел на любимую.
В идеале силач, конечно, хотел бы оградить тигрицу от опасностей и, аки цветочек, оберегать от внешних невзгод, но Гле́нда была его единственным настоящим другом, оставалась рядом всегда, принимая дёрганую жизнь парня в погоне за открытиями и баранную упёртость в желании идти своим путём. “У меня были сотни приятелей, но ни один из них не стал соратником! А тихая девочка-интроверт отправилась в экспедицию по исследованию людей, на которую не решились ни учёный совет, ни даже другие натуралисты из департамента “Открытий”! Если нас не прикончат тени, то станем жить вместе! Я хочу возвращаться только в тот дом, где есть она!” – Теко́ молча погрузился по колено в озеро О́мел; воды скроют запах следов, и звери долго не смогут учуять, куда скрылись беглецы. “Учтите, хищники! Не успеете глазом моргнуть, как сами превратитесь в трофей!” – размышлял парниша, с насмешкой скалясь при воспоминании о тенях.
Свой путь он предвзято странный.
Свой путь – это тропа с ограниченным числом единомышленников.
При марше своим путём теряются многие: знакомые, друзья, родственники.
Свой путь научит создавать сложное счастье.
Сложное счастье невозможно отнять.
(надпись на форзаце блокнота, сделанная прадедом)
__________
– Не могли аккумулятор мощный приделать! Тоже мне учёный совет! – Гле́нда, сидя в кроне мелогранового дерева, наблюдала как два защитных поля, точно гигантские многоножки с сегментированным телом, ползают на наноиглах, восполняя запас энергии. На лице девушки застыла гримаса антипатии. – Навряд ли я смогу испытать тёплое отношение к данному артефакту! Хотя польза от него безусловная.
– Мы успешно миновали извергающийся вулкан и озеро О́мел, поэтому не гневись из-за мелочей, симпотяжка! Конструкция защитного энергополя выглядит, аки приплюснутые кости или гигантская сколопендра, часы работы строго лимитированы, зато артефакт тонок, лёгок и гибок, – Теко́ отсоединил листовидную стружку, которая облегчала вес источника питания, чтобы его работа не сбоилась. – Да и в зарядном устройстве, – дюже тяжёлом кубе, размером с мою ладонь, – энерго-задора на целую экспедицию хватит. Можно к людям сгонять в гости, а он всё пахать будет!
– Ага! Размечтался! – тигрица лукаво улыбнулась, так как спутник молодой исследовательницы высказал вслух её собственные недосказанные мысли. “Прошвырнуться по иной вселенной – это ж отвал башки!” – подумала она, параллельно приметив страстный взгляд парня.
– Гле́нда, ты – фантасмагорическая эвтония, ибо рядом с тобой грёзы у меня появляются шалунявые… Сейчас бы поцеловать тебя крепко, а затем рвануть через двустороннее зеркало на человечество смотреть воочию, побродить по их миру… – белый тигр мечтательно присвистнул. – Ладно-ладно! Не смотри так! Поцелую исключительно после свадьбы, а вот к соседям можно было бы и наведаться… Шучу-шучу! Ну, по крайней мере, пока.
– Знаешь, здоровяк, – девушка тактично обошла тему поцелуев, – я тоже думала о посещении сквозь временно́й разлом человеческой вселенной. Но без понимания развиты ли люди настолько, что умеют трансформировать агрессию в защиту, изжили ли они тюрьмы и полицию, мы не должны соваться в тот мир! Это подвергнет опасности Ло́твон! И потом! Люди проявились в нашем мире в облике теней, а что будет с нами, попробуй мы сделать вылазку в человеческую вселенную? В кого превратит нас зеркало?
– Я поразмыслю над тем, что ты сейчас сказала… – еле слышно прокомментировал молодой гений.
Оторвавшись от хищников, Теко́ и Гле́нда выиграли себе спокойную ночь. Тестирование защитных энергетических полей, проведённое в лабораторных условиях, обещало, что тени, учитывая их габариты, пробудут в оглушённом состоянии четыре часа, ещё пара уйдёт на восстановление полной ориентации в пространстве. Затем голодные звери отправятся на охоту, а потом ринутся догонять тех, кто способен указать путь к двусторонним зеркалам. За озером О́мел и каменными деревьями, вблизи амбрового леса, обитали водяные олени. Вероятнее всего, именно они и станут добычей хищников. Белый тигр ничем не мог помочь травоядным с саблевидно изогнутыми клыками, служившими подспорьем в битве за самок, но бестолковыми при защите. Осложняла ситуацию новизна: в гены и опыт обитателей мира грёз тени не были закодированы, как опасность, поэтому приключенец задумался над ускорением срока проведения экспедиции, дабы избежать нарушения баланса экосистем из-за появления чужеродного планете хищника. Талантливый футуролог направил к учёному совету своего приятеля, фруктовое дерево, с пергаментом, содержащим оттиск самопишешуйся картины, зафиксировавшей первое нападение тени на человека, и настойчивую рекомендацию о необходимости использования защитных энергополей каждым тигром Ло́твона, ибо вероятность вторжения зверей в поселения была чрезвычайно велика. Теперича Теко́ с особым энтузиазмом благодарил прадедушку, который с детства приучал его пестовать чуйку, отдававшуюся приятным нытьём позвоночника, а также доверять внутреннему голосу, призывающему или отговаривающему от того или иного поступка. С приходом в поселение Фруктана о тёмных сущностях станет известно повсеместно, они не смогут напасть неожиданно и породить жертвы среди тигриного народа. “Продолжи совет профессоров пренебрегать свидетельствами очевидцев о временны́х разломах, и тени смогли бы нападать на спокойно спящих в кроно-домах жителей, убивая их прямо на тюфяках из южного пухового мха!” – пробормотал натуралист.
– Посмотри наверх! – Гле́нда указала когтем ввысь. – Что ты видишь?
– Я вижу, – силач прищурился, – тёмно-синюю антиповерхность. А ты знала, что в разных уголках нашей планеты небо отличается? Отличается даже скорость движения облаков! Мне запомнились два облака: одно, похожее на свёрнутого по спирали сизого моллюска-наутилуса с отходящими от него антеннами-зигзагами, другое – на чёрную лягушку, которая пыталась сожрать белое облачко, запихнув его “бочок” себе в пасть.
– Засиделась я в кабинете! За столько лет нигде не была кроме нашего поселения и его самых ближайших окрестностей, считала странным твоё маниакальное увлечение изучением лесов. Логикой понимала важность подробных карт, которые ты составлял, но душой не проникалась, – белая тигрица мечтательно уставилась на крупную звёздочку.
– Не нагоняй пессимизма, мой ж ты пессимиздун, писсимиздулик, писсимиздулёныш… Ну ты поняла! – весело рыкнул Теко́.
– Мой бывший называл таких, как ты, пихарь-надомник и зубоскал-собеседник! – выпалила Гле́нда.
– Какой бывший? – переспросил парень.
– Ночь на дворе, а облака цвета яркого фламинго! – воскликнула исследовательница с восторгом, словно бы не расслышав вопроса друга. – Смотри, вот это по форме напоминает череп обезьяны, то – человеческую голову с курительной трубкой в зубах, вон то – медленно ползущего удава, следующее – жирафа с шеей, наклонённой под прямым углом к земной поверхности, а правее буксир тащит бизона и морскую корову, связанных мягкой цепочкой из пушистых звеньев. Облака “буксир-бизон-морская корова” двигаются быстрее, чем остальные…
Под звуки бархатистого женского голоса мыслительный процесс новатора переключился на точку стыковки сознания и подсознания и начал складывать хитромудрый пазл. Теко́ изучал показания созерцателей двусторонних зеркал крайне внимательно, перечитывал и конспектировал. Часть блокнота с серебряными уголками он отвёл под краткий, но выдирающий истину из разрозненных россказней о параллельном мире, пересказ. Аналитическое мышление подсобляло в обобщении сведений, извлекая суть из вороха сумятицы, которую выдавали перепуганные свидетели. “Если бы их психушкой и настоем валерианы не стращали, глядишь, поболее бы выложили, и не пришлось бы сейчас сражаться с тенями, наковыривать крохи информации о человечестве и беспокоиться о причине схождения двух миров!” – Теко́ сжал огромный кулак. Но хронология не терпит сослагательного наклонения, принимаем действительность и работаем с тем, что есть. Заметки футуролога, выведенные драгоценными чернилами в блокноте, давали наводки о неумении людей резервировать враждебность. Поведение хищников намекало на верность сего вывода и на правоту Гле́нды об опасности людей для Ло́твона. Тигр подумал: “Озлобленность требуется прятать в сейф, как стопку денег или драгоценность, и доставать для наведения пусть плохого, но мира, который всё же лучше, чем добрая война. Человек не уразумел этого! Есть ли шанс доразвиваться до подобного понимания, или эволюция ошиблась, даровав сознание людскому виду, и их цивилизация неизбежно стремится к самоуничтожению?” В мире грёз, как величает Ло́твон Теко́, испокон веков агрессия, злость, хамство и прочие аналогичные штуковины считаются механизмами защиты. Их не растрачивают на мелочи: например, на тигра, который забыл выключить телепорт а-ля таксодиум и мимо проходящего затянуло в него, зашвырнув в далёкое поселение, а копят, как ресурс, чтобы, когда действительно возникнет сложная ситуация, отстоять себя словом. Сие возможно, если не срываться каждый раз на витающего в мечтах юношу, что с размаху отдавил ногу. “Человеку бы показалось странным лелеять грубиянство и нахрапистость слов, но быдлячество и нецензурная брань уж точно лучше, нежели война! А люди прячутся за масками приличий и показушного воспитания, а сами гасят друг друга толпами! Если существо, способное говорить, не в состоянии защитить себя при помощи речи, оно не может считаться разумным!” – взор парня был устремлён внутрь собственного черепа.
– Знаешь, чего я сейчас хочу? – белая тигрица прервала мысленный поток друга. – Взять фигурку в фольге, которые нам дарили в детстве на новый год, развернуть её и откусить шоколадному зайцу голову!
– Принципиально зайцу? – обескураженно поинтересовался Теко́.
– Не принципиально… – произнесла в полусне красивая мечтательница.
– Вернёмся из экспедиции и сходим в музей шоколада, и уж там ты выберешь кому откусить голову, – схохмил силач.
– Интересно, чтобы сказали психиатры на счёт моего желания? – сонно продолжила девушка. Перед её закрытыми глазами уже рисовались залы музея, чаны с горячим шоколадом и съедобные фигурки зайцев и обезьян на полках. – Как думаешь, учёный совет сильно удивится, когда увидит фруктовое дерево, принёсшее оттиск самопишущейся картины?
– Профессоры хотели получать оперативные отчёты по исследованию феномена проявления другого мира, дали добро на получение информации в любом виде, – находчивый сотрудник департамента “Открытий” улыбнулся так, что искорки от отражённого лунного света заблестели на его титановых наклычниках. – Вот я как могу, так и отчитываюсь!
– Наведёт Фруктан шорох! Хвостом чую, у научного совета челюсти поотпадают, когда они просекут, что ты с нейронной корневой сетью братаешься! Как бы в боги не записали! – Гле́нда потратила последние силы на ночную беседу и крепко заснула на комфортабельной площадке в кроне, смахивающей на напоминающий бутон арт-объект, сформировавшийся путём сращивания трёх крупных побегов.
“О, великий Теко́! Прими в подношение лучшие яства! И дозволь поступить в услужение! Станут жрецы приносить тебе утром свежесваренный кофе и красивую девушку в жертву!” – приключенец поугарал над своей буйной фантазией, крепко обнял подругу и погрузился в долгожданный сон. Контроль над ситуацией был полностью утерян, гибкий указатель крутился вокруг собственной оси, а самопишущаяся картина, уголок коей выглядывал из заплечной сумы́, фиксировала эмоцию тревожности. В этот момент древнее мелограновое дерево повело ветками по воздуху и начало с жутким скрипом корней, заглушённым толщей земляной породы, разламывать время.
Время – враг, когда постоянно его ощущаешь.
Время – приятель, если пересекаешь с ним от случая к случаю.
Время – союзник, если помнишь и не помнишь о нём одновременно.
(первая запись Теко́ в блокноте, инкрустированном серебром)
__________
“Так мило улыбнуться утром, проснувшись под звуки музыки любви. Она разбудит ласково и точно, как соловей до утренней зари… – нараспев провозгласил блокнот, выглянув из-за дремавших драгоценных чернил. – Это прекрасное начало для стиха! Нужно будет его запомнить, чтобы потом дописать финалочку!” Записная книжка питала слабость к рифмам и иногда декламировала вслух сочинённые строки, объясняя, что у каждого должно быть хобби, отдушина, куда периодически убегаешь от основной деятельности. Белый тигр, когда ему требовалось отвлечься от груды дел, но сил на книги не было, просил блокнот прочесть какое-нибудь стихотворение собственного сочинения. Особенно Теко́ нравилось слушать про леса, поэтому спозаранку умненькая записная книжечка вежливо прокашлялась, чтобы привлечь к себе внимание и провозгласила:
Стихотворение “Кроваво-красный”
Посмотрев на осень через призму взгляда стрекозы,
Ты увидишь калейдоскопы красок,
Венчанье девичьей красы
С мужскою ста́тью велиричавой и всечастной.
Увидишь сон полей, уставших после лета,
Сон бабочек, затишье средь лугов.
Цветные сны увидишь осенью,
Поймёшь, как ярок мир этою порой,
Что нет более чудеснее палитры,
Чем лес, ведущий нас октябрьской тропой:
Кроваво-красный и лиловый беж,
Оранже-лайм и беспечный снеж,
Глубокий жёлто-странный цвет дубовых листьев -
Всё это многоголосье листового закулисья.
Блокнот с серебряными уголками раскланялся под слегка вялые спросонья, но искренние аплодисменты белых тигра и тигрицы. “Знал прадедушка, что дарить! Спасибо тебе, блокнотик! Умеешь создать утренний поэтический настрой! Гляжу, ты тоже язык людей подучиваешь? Октябрь – это название осеннего месяца в человеческой вселенной, ну ты и сам разобрался…” – силач прижался к Гле́нде и уже собирался засмущать пролетающих мимо птиц страстным поцелуем, как девушка сначала медленно привстала, а затем резко вскочила на ноги и удивлённо произнесла: “Что это за врата ада?” Перед двумя приключенцами разверзлось не двустороннее зеркало, а целый портал в соседнее измерение. Зрелище завораживало и пугало одновременно! Даже цикады, точно чувствуя смятение наблюдателей, смешанное с подступившей к горлу паникой от масштабности зрелища, перестали стрекотать.
Мелограновое дерево ломало время целую ночь, поэтому прореха вышла ощутимых размеров! И дабы избежать новых проявлений на Ло́твоне людей в виде отражений, материализующихся в личинах теней, древо создало искивлённое соединение миров. Для натуралиста и архивариуса оно предстало вертикально, точно гигантский ковёр с вытканным рисунком арониевого кустарника, вывешенный хозяевами на самой высокой ветке кроно-дома для проветривания. Громадное полотно размером с добрую половину вулкана располагалось перпендикулярно земле. Во вселенной же людей зеркало открылось в небе, что было крайне практично: во-первых, бесхвостые и бесшёрстные существа постоянно ходили, уткнувшись носом себе под ноги, сие уменьшало вероятность, что они заприметят соседний мир, во-вторых, зеркало обеспечило наиболее обширный обзор для Теко́ и Гле́нды, и, в-третьих, соприкосновение миров получилось удалённым от людей, это было сделано, чтобы снизить вероятность перевоплощения их в новых особей хищников-теней, таким образом древесный мелограновый исполин свёл к минимуму действие закона баланса.
– Мелограновое древо прекрасно управилось со временем! – белый тигр установил в кроне дерева самопишущуюся картину для точной фиксации событий и эмоций происходящего. – Время убивает организм тигров старостью, поэтому мы не в состоянии работать с ним, как с материей, но планетарный корневой мозг – субстанция, преодолевшая ограничения физического тела. Она существует как бы в послесмерти, в форме более сложной, нежели биологическая плоть.
– Выходит, деревья – не совсем деревья? – девушка через ромбовидные переплетения ветвей вглядывалась в огромный разлом, одновременно внимательно вслушиваясь в речь спутника.
– Точняк! – здоровяк развернул листик-мимикрию, установив камуфлирующим экраном перед собой и Гле́ндой, чтобы два крупногабаритных тигра не визуализировались на небе у людей.
– Получается, исполины по сути своей существуют даже вне стволов и корней: они – энергия, поэтому-то и не говорят с тиграми посредством привычной речи, а вбрасывают в мозг информацию с помощью телепатии, – сделала вывод архивариус с научной степенью.
– Вероятнее всего, мы из-за ограниченности физиологических способностей облика, в который замурованы, никогда не сможем чётко охарактеризовать упомянутые тобой процессы и осознать их в полной мере. Но ты, кареглазка, конечно же, зришь в корень! – Теко́ взял в руки блокнот, встряхнул драгоценные чернила и приготовился делать заметки о деталях человеческой вселенной, кажущихся ему особенно важными.
Блокнот звякал от нетерпения серебряными уголками страниц, ожидая появления мудрых строк, выведенных рукой своего владельца. В детстве почерк маленького вундеркинда был крупным, а буквы – наклонены не как обычно влево, а наоборот, сильно вправо. Учительница младшей ступени обучения не видела в оном ничего страшного, ибо письмо ученика не имело помарок, поражая своей детско-девственной чистотой выводимых строк: казалось, ребёнок любит каждую букву в отдельности. Затем мальчик стал вглядываться в чужие пергаменты и листки соломенной бумаги и изменил стиль, теперь он писал как большинство, с наклоном в левую сторону. Затем стал уменьшать размер букв, а после – сокращать слова, так как не успевал за быстрой диктовкой лекторов. Почерк становился всё более убористым, но Теко́ поклялся сохранить его красоту. С тех пор заглавные буквы украшали витиеватые петельки, строчные – фигурные капельки и росчерки верхних и нижних “хвостиков” букв, а сами слова всегда были написаны разборчиво и воздушно. Отроческая чистопись до применения к ней трансформирующего жонглирования походила на стиль предка. Прадедушка передал по генам свой почерк правнуку; последующее видоизменение не играло роли, главное, суть оставалась та же: симпатия к писательству живых текстов, выражающаяся в том числе в индивидуальном воплощении эстетики букв, в основном заглавных, и эфирности пространства между ними. В детстве Теко́ и прадед обменивались записочками, где признавались, что скучают друг по другу, желают здоровья и торопятся поскорее свидиться. Дюже разновозрастные тигры были безгранично откровенны друг с другом. Однажды между семилеткой и старцем, сидящими на изготовленном совместно новеньком мягком тюфячке из южного мха, состоялся такой диалог.
– Теко́! Мой пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадед жил в крохотном поселении под названием “Шефердия”. Угадай, кто в те времена топил новорождённых детей в озёрах? – повернувшись вполоборота и немного наклонив голову вниз, прадедушка посмотрел на тигрёнка, облачённого в идеально сидящее одеяние.
– Я не знаю, – сказал тихо мальчик, которого подобный вопрос не смутил, а смотивировал задуматься над сложными материями, пока недоступными для осознания в полной степени.
– Монашки. Вывод: не можешь так жить, не живи! – прадедушка немного помолчал. – Смотрю, тебе нравятся маленькие цыплятки… Ты бегаешь к наседке каждые полчаса, проверяя не вылупился ли ещё один.
– Бывает, прихожу, а цыплёнок ещё совсем мокренький, так как только-только разбил изнутри скорлупу. Я бережно забираю его, чтобы наседка нечаянно не придавила малыша, и отношу в коробочку к братьям и сёстрам. Насыпаю льняных семечек и ставлю чистую воду. Тихонечко стучу по дну коробки когтем, и жёлтенькие, рыженькие и смоляные комочки начинают клевать зёрнышки, – Теко́ заулыбался при воспоминании о своих подопечных.
– Если ты позволишь цыплёнку вылупиться самостоятельно, он будет сильной птицей, если же всковырнёшь скорлупу до срока, до либо убьёшь птенца либо отнимешь львиную долю его здоровья. Поэтому нужно, чтобы и дети рождались естественным способом, а не кесаревосечением. Береги будущую супругу от врачебной ошибки, – подытожил прадед.
Семья прадедушки и прабабушки радовала тигрёнка. Из многочисленной родни они были единственной по-настоящему любящей друг друга парой. Муж часто говорил с женой даже после её смерти. Не из-за маразма, а потому что она была его истинной спутницей… Без прабабушки департамента “Открытий”, основателем которого являлся прадед, не существовало бы. Она полностью вела быт, растила двух дочерей, мастерски шила одежду и рачительно распоряжалась финансовыми средствами. Благодаря женской смекалке, они жили просто, но хорошо. Прабабушка научила Теко́ вязать. Ребятёнок мастерил из светло-молочных плотных ниток маленькие кофточки для давнишней маминой куклы, игрушечной тигрицы с зелёно-жёлтыми глазами, и пришивал к кукольным нарядам маленькие пуговки на ножке. Прабабушка обучила Теко́ штопать, зашивать порванное и беречь вещи. Также она собственноручно изготавливала тигрёнку одежды, подчёркивающие стать мальчика, проявившуюся с самого детства. Рядом с прабабушкой Теко́ чувствовал себя самым симпотным! (Будучи взрослым, достаточно было окунуться в эти воспоминания, и самооценка парня, которую периодически пробовали пошатнуть, взлетала до небес! Сия психологическая уловка являлась прекрасной медитативной практикой в те дни, когда Теко́ приходилось с боем отстаивать право работать в департаменте “Открытий”.) Мальчик смотрел на пожилую тигрицу и говорил, что она самая красивая, та отвечала, что старая, но Теко́ пропускал мимо ушей сии слова, ибо маленькое сердце разрывалось от симпатии, тем более ребёнок считал старость подарком генетики и витаминного салата: “Прожить долгую жизнь – это же так здорово!” – размышлял он. Рядом с тигрёнком прабабушка отворяла уголки своей души. Когда ему было пять лет, взрослая тигрица расстроенно произнесла вслух:
– Так жаль, что младшая дочь не общается со мной!
– Зачем она тебе? У тебя же есть я! – отозвался крепыш, подняв глаза. Он сидел у ног прабабушки и перебирал ворохи тесьмы, целый сундучок атласных лент, которыми обшивался ворот его одежд. Взрослая тигрица улыбнулась, а чуйка подсказала Теко́, что на сердце прабабушки потеплело, и он задал вопрос только для того, чтобы укрепить искру возникшего ощущения участия. – А зачем вы с прадедушкой так много читаете?
– Ты хочешь, чтобы у тебя были сумасшедшие прадед с прабабкой? – отозвалась пожилая женщина волевым голосом.
– Нет, – мигом среагировал мальчик.
– Вот поэтому мы много читаем, – резюмировала мудрая тигрица. Прадедушка и прабабушка сохраняли ясный ум всю жизнь, они считали, что преклонный возраст – не является поводом поехать кукухой. Благодаря им, Теко́ не пугала старость, он боялся пройти не свой путь, поэтому гнал прочь лишнее. У прабабушки мальчик выучился и терпению. Однажды он решил проверить, где расположена граница её выдержки, для этого ребятёнок принялся монотонно лялякать, надеясь, что бесконечное повторение одного и того же выведет из себя пожилую тигрицу, но сколько бы ни старался, женщина продолжала спокойно вязать. В тот момент тигрёнок решил: “Терпение – обфонарительное качество личности! Я смогу переиграть многих, если дождусь пока они выдохнутся, устав гнать пургу в мой адрес!”
Двустороннее зеркало сформировалось окончательно, и сквозь него на Ло́твон обрушилась какофония звуков человеческого мира. Статный балагур, улыбаясь приятным воспоминаниям, медленно выплыл из прошлого: “Каким бы радостным оно не являлось, ушедшее способно утопить, ибо оно мертво”, – парень посмотрел на Гле́нду, олицетворяющую счастливое настоящее. Исследователь зафиксировал на запястье гнуткий браслет, вытянул из него крепкую нитку с острым наконечником, оплёл ладонь, закрепив конструкцию на когте, обмакнул в драгоценные чернила получившееся пишущее перо, позволяющее записывать с увеличенной скоростью и являющееся личным изобретением Теко́, и подумал: “Смерть неизбежна, но я помню о ней и не помню одновременно, следовательно сегодня мы – союзники!”
Гленда! Перестань баловаться с листовидными стружками и положи их обратно в шкатулку. У них же характер, аки у муравьёв, враз по траве разбегутся!
(Теко́ Гленде)
__________
– Ты обвиняешь меня в нарциссизме, психиатр-вреднюлька? Я, значит, легенды людские на тигриный язык перевожу, а ты их опротив меня же и применяешь? Больше не получишь блокнот с записями! – Теко́ нарочно поддразнивал грациозную симпотяжку. – Успела один разочек взглянуть на человеческие поселения и давай, не разобравшись, критиковать: “Уродские жилища! Лысая планета! Где все кусты? Почему они не густы? Какая милая собачка, достань мне её оттуда, хоть что-то здесь симпатичное!”
– Параллельная вселенная действительно лысая, – пробухтела Гле́нда. – Нужно уметь смотреть правде в глаза!
И да, я прочитала пару записей в блокноте с серебряными уголками! Ты сам спровоцировал моё любопытство! А что касается нарциссизма… Ты как увидел человеческие украшения, давай кричать: “Я тоже такие хочу! Почему мы придумали кольца только для хвостов, а для пальцев не догадались? Почему я не родился в мире людей? Там же кладезь ювелирной мысли и мастеров по самоцветам! Бла-бла-бла!” Мы вызвались выяснить, что хочет объяснить нам планетарная нейронная сеть, создавая двусторонние зеркала, а ты от подвесок глаз не можешь оторвать! Красота дороже науки? “Драгоценные чернила сами должны конспект доделывать, пока ты, здоровяк, на часы, инкрустированные сапфирами, любуешься?” – архивариус выглядела рассерженной.
– Ого, как ты в каменьях шаришь! Но позволь уточнить, ты реально сейчас злишься? – парень удивлённо уставился на спутницу. – По-твоему, всю экспедицию нужно провести с постным лицом? Так только невротики поступают! А психологически здоровые тигры, если есть проблема, решают её, а коли нет, то кайфуют и юморят.
– Ситуация же серьёзная, поэтому хохмить не надо, – молодая исследовательница сделала последнюю попытку оправдать свой гнев и отстоять точку зрения, но надтреснувший голос выдал выпрыгнувшее исподтишка сомнение.
– Гле́нда, мой милый хомячок, расслабься и получай от созерцания украшений наших многоуважаемых соседей удовольствие! Ты же – девочка! Вот и не выпадай из контекста! – Теко́ сосредоточился на мысленном анализе сведений, известных ему из человеческой хронологии или, говоря на языке людей, истории. Подтолкнуло его сделать сие двустороннее зеркало, которое сменило “слайд” и явило толпу, одетую в военную форму.
Белого тигра заинтересовал вопрос причинно-следственной связи между поведением людей и столь обширной деятельностью в области войн. Зримых коврижек от косьбы народами друг друга он не отследил: многие захваченные территории пустовали, генофонд обеднялся, а единение на фоне общей беды носило непостоянный и скоротечный характер. Исследователь задумался над различием человеческого и тигриного мозга, проговорив вслух: “Возможно, эволюционные ветви двух параллельных миров породили кардинально отличающиеся мозги, и именно в силу этого тигры и люди по-разному оценивают события?” Но блокнот, умеющий дистанционно подключаться к библиотеке научного совета Ло́твона и частично выучившийся присоединяться и к книгам мира людей, провёл сравнительный анализ клеток и обнаружил полную идентичность.
– Так где же люди повернули не туда и извратили конфликт, который является основой прогресса, до войны? – Теко́ почесал когтями лоб.
– Надо было природе на обезьяне остановиться! – Гле́нда хмыкнула.
– Правильное противостояние наглядно проиллюстрировано в спорте: нельзя узнать свои возможности без соперников! Ты добежишь первой, я за тебя порадуюсь. Я добегу первым, ты за меня порадуешься, – новатор прямо посмотрел в глаза собеседнице. – Разногласия поколений, разница в точках зрения, конкуренция – двигатели прогресса, а боевые действия только и делают, что отнимают ресурсы. Даже если отбросить моральный аспект, войны банально невыгодны с прагматично-финансовой стороны.
– В чём же тогда кроется причина жажды человечества истреблять собственный вид? – поинтересовалась девушка.
– На текущий момент одну из них я вижу ясно – это идеализация войны! – тигр нахмурился.
“Я пришёл к выводу, что в человеческой цивилизации война обросла ореолом героизма”, – сказал молодой футуролог. С древнейших времён рыцари, бойцы, солдаты преподносятся с позиции борцов за справедливость. Убийство не называется таковым, его заменяют на слово “победа”. Люди разделены на страны, в каждой из коих в наличии патриоты. Получается, что патриоты одной страны рубят бошки патриотам другой. Смерть прикрывается наградами, а в публичном пространстве умалчивают о страшнейших сомнениях, ползающих в голове у вояк, которым нужны дозы алкоголя и самовнушения, чтобы убедить себя в полезности резни, не говорят о попытках бывших солдат, разочаровавшихся в военных действиях, покончить жизнь самоубийством и невозможности вести обыденную жизнь из-за мук совести и ночных кошмаров.
– Получается, прогресс не помогает человечеству жить лучше? – белая тигрица сжала в руке шкатулку с листовидными стружками.
– Смотри, – Теко́ указал когтем на двустороннее зеркало, – с одного бока, – тонны вакцин и технологий, с другого, – хронические запоры (Шучу!), непрекращающиеся сражения. Война не возникает периодически, она – постоянный сопутешествователь потомков обезьян. В нашем мире обезьяны полностью травоядны, а в другом – их потомки выкашивают, точно луговую траву, самоих же себя. Поэтому тени появились на Ло́твоне, как показатель того, что здесь нет аналогичного по дикости существа.
– Значит, не называя вещи своими именами, можно спровоцировать геноцид и истребление? – Гле́нда, как архивариус по должности, уважала точность формулировок, но никогда даже подумать не могла, что искривление призмы контекста ведёт к душегубству.
Статный приключенец пояснил, что жизнь тигров и людей скоротечна: “Шестьдесят-восемьдесят лет – слишком мало, чтобы успеть рассмотреть масштабность мировых процессов, следовательно, односторонность преступна!”
– Стычки древних тигров приводили к несчастным случаям. Например, один вмазал другому да так “удачно”, что результатом драки стала погибель. Предки белых тигров передавали урок потомкам полноценно, дополнительно выделяя главное: “Нет на свете ни одной свято-заветной цели, оправдывающей смерть!” – аналитическая нагрузка, приходящаяся на одновременно говорящего и смотрящего в двустороннее зеркало Теко́, заставляла его ощущать, как извилины в мозге движутся, совершая ещё один изгиб.
– А как поступают люди при передаче информации? – девушка облокотилась на ветвь исполина, что предоставил им место для отдыха и обзора за разломившимся временем.
– Они стыдятся своего опыта, поэтому искажают его! Не въезжая, что стыд – мелочь, по сравнению с инвалидностью, полученной на войне! – натуралист напряг оба кулака, поднёс руки ко лбу, растопырил пальцы, соединив между собой средний и безымянный, указательные упёр в область третьего глаза.
– Кряжистый дуб аистолапым в лобешник! – Гле́нда со всего размаху топнула правой ногой. – Дочери и сыны древних обезьян стремаются сказать потомкам, что нахреновертили? И из поколения в поколение передают лишь однобокий обзор случившегося?
– А как иначе объяснить появление героев? Даже если ты пытался обеспечить землями свой народ, накормить их, то это не умаляет твоего истинного наименования. Ради ресурсов человек становился убийцей, но данный позорный кусман событий отрезается, аки износившийся подол одежды! – могучий тигр взглянул на блокнот, который хлопал страницами с серебряными уголками, точно потревоженная птица.
За ночь и утро защитные энергополя полностью зарядились. Прореха между мирами превратилась в огромное, но совершенно обычное зеркало, стала уменьшаться, а затем и вовсе пропала. Теко́ и Гле́нде нужно было двигаться дальше, оставив позади надёжно защищавшее их мелограновое древо. Гибкий указатель, изготовленный из наитончайшей лозы, настойчиво повелевал исследователям человеческой вселенной следовать в древний амбровый лес, туда, где их ждали хищные тени.
– Самопишущаяся картина, не покладая красок,
фиксирует эмоцио. Почему она не доверяет рациональному?
– В облике эмоций является чуйка.
(Гленда и Теко́)
__________
Местность за вулканом и озером О́мел напоминала радугу: леса сменяли друг друга и шли дуговыми полосами. Деревья средних лет чередовались с младой порослью, а те, в свою очередь, граничили с древними исполинами. Теко́ не удивлялся сему соседству, ибо считал, что детство и преклонные годы – грани, обрамляющие жизнь. Я́рым доказательством тому служит глаголенье детьми мудростей, присущих старцам, и периодическая лёгкая придурь взросляков, которая сводит до атомов подступающую дряхлость, изгоняя её как мелкое насекомое. Парень припомнил стёбное чувство юмора своей прабабушки. Будучи ребёнком и находясь в кроно-доме, он услышал её грозный рык.
– Теко́, грибнявый леший тебя подери! А ну-ка иди сюда! Глянь, что натворил! – взрослая тигрица сердито кричала с улицы. Мысли выскочившего из дома юнца бешено роились, припоминая какая проделка могла ввести прабабушку в гнев.
– Что я сделал? – тигрёнок опустил глаза и притих.
– Ничего! Я просто пошутила! – весело ответила тигрица в годах. За всю свою жизнь она ни разу не ругала мальчика, заслуга тому – умопомрачительное терпение. Прабабушка обладала невероятно сильным характером и могла исподлобья воззриться своими синими глазами на прохожего так сурово, что тот испытывал резкое желание в сей же момент провалиться под землю, затем шарахался в сторону и ретировался со скоростью шального ветра. Многие обходили кроно-дом женщины стороной, но Теко́ знал, что она так шутит. “Странно…” – осудил бы кто-то. “Молодо и дерзко!” – парировал бы Теко́.
Белому тигру не нравилось, что их с Гле́ндой дорога пролегала точнёхонько мимо места, где тени должны были охотиться на водяных оленей. “Потратить столько нервных клеток, чтобы отделаться от хищников, и самим же теперь переться к ним на встречу! Вот древа угорают! Неужто нельзя в другом месте забубенить временно́й разлом? Или я теперь зверям – нянька? Без меня пропадут, сиротки?” – парень злился, поэтому мысленно проговаривал своё негодование, дабы сначала визуализировать его, а затем сжечь на костре принятия. Вначале по мозгу белого тигра разлилось чёрным ядом сетование на несправедливость сотворения миров. Теко́ позволил негативу плескаться по всему черепу, чтобы его сгусток расползся внутри головы и концентрация понизилась. Когда в черноте появились светлые полосы, тигр сфокусировал своё внимание на них, умозрительно расширяя и вытесняя отравляющую желчь. Уныние холодной змеёй вползло в сознание, и приключенец боролся с самим собой за оптимизм. “Наверное, дьявол и всевышний, кем бы они не были, всегда будут перетягивать душу, как канат в разные стороны”, – силач вспомнил, как юношей участвовал в подобных соревнованиях. “Моя команда всегда побеждала!” – эхо памяти подкидывало нужные намётки. Иногда молодой гений обижался на жизнь, и подобные проблески хорошего помогали выгрестись из депряснячка. “Психика – сложный музыкальный инструмент. И либо я подчиню его себе, либо нервам кранты, и ум станет горем. Давай, вера, возвращайся! Без тебя я хочу уже бросить исследование чужеродного мира людей, прикончить мерзкие тени и послать к чертям двусторонние зеркала, самую дебильную затею исполинов от начала творения Ло́твона!” – железной волей парень возвращал присутствие духа. Теко́ неожиданно припомнил, что прабабушка никогда его не критиковала. Лишь однажды она сделала ему замечание по поводу выпирающего живота.
– Напряги мышцу и не расслабляй её, держи тонус, не распускай пузо! – серьёзно произнесла женщина.
– Чем я могу помочь телу? – спросил ребёнок.
– Качай пресс! – взрослая тигрица придвинула к правнуку табурет из махагониевого дерева, которое моментально регенерировало, поэтому охотно (Если, конечно, хорошенечко его попросить!) делилось с тиграми древесиной для изготовления мебели. Мальчик сел, зацепился пальцами ступней за самую нижнюю ветку кроно-дома, опустил корпус тела назад, затем силой мышц живота поднял его. Это оказалось сложнее, чем он думал первоначально.
Теко́ припомнил, что с изначальной (масштабной) прокачкой психики на позитивный лад, занявшей десять лет, дела обстояли точно также, как и с прессом. Годами тот, кого с детства величали вундеркиндом, приучал мозг фиксировать внимание на счастливых крупинках бытия, из коих воздвигнулся маяк для души, не позволявший захлебнуться печалью. Со стороны весельчак и балагур мог смотреться вечным дурачком на позитиве (Из-за физической мощи парня никто не решался высказывать такое мнение вслух!), а по факту он лютым усилием воли научил себя не выживать, а проживать выпавший жребий. “Жизнь есть субстанция субъективная. В ней нет логики. Нет истины. Наличествуют мнения, отравляющие нам жизнь, помогающие нам жить. Лично я выбираю второе!” – резюмировал внутренним голосом Теко́, и морок довлеющей хандры пошёл на спад.
– О как! – Гле́нда вырвала философа из марева рассуждений. Он оглянулся по сторонам.
– Глупая и бессмысленная жестокость! – силач воззрился на окровавленные тела. – Убивали для удовольствия, не только для еды.
– Мне их так жалко! – архивариус медленно опустилась на колени, рассматривая мёртвую тушу, бок которой был разодран. – В иных обстоятельствах я бы не смогла вынести вида выпирающих деформированных внутренностей, но сейчас испытываю горечь и вину за то, что тени оказались здесь. Именно я направила их сюда, с маху шибанув энергополем.
– У нас не было выбора. Либо хищники порубали бы на куски меня и тебя, либо – водяных оленей! – белый тигр присел рядом с подругой. – Но я, конечно, не думал, что звери выкосят всю стаю.
– Животные выходят на охоту лишь ради утоления голода. Поведение же теней атипично. Насытившись, они принялись разить беспричинно, – Гле́нда сочувственно коснулась рукой тоненького копытца мёртвого оленёнка.
Теко́ мягко провёл согнутыми пальцами по предплечью тигрицы: “Иногда ты казалась мне ледяной принцессой, равнодушной к моим отлучкам в глубины лесов”. Эпизодически я специально рисковал жизнью, например, вторгался с исследованиями в места обитания львов, гепардов, пантер, не страшась смерти и даже провоцируя её, рассчитывая, что моя гибель расскажет больше, чем мог бы я. И после совершённого мною, глупого как я теперь понимаю, трындеца ты поймёшь, как нравилась мне, но будет уже поздно. Вот такая романтика с прибабахом! Правда, так размышлялось лишь в пору лихой максималисткой юности. Однажды, пума здорово разодрала мне руку и поубавила спесь. Шрама не осталось, но гонор пришёл в норму. Это был хороший урок! А ещё я злился на тебя. Ты фыркала, думая, что я забочусь только о скорости бега и объёме мышц. Завидовала успехам в обучении, считая, что мне просто везёт. При этом говорила окружающим, что я – гений. Я не знал, как тебя понять! Ты была, аки пацан-приятель, который шутил обо мне при мне же, не прими за тавтологию, при этом затыкала рот любому, кто пытался высмеять меня. С самого детства так было! Первый раз мы увиделись, когда нам было лет по шесть. И с тех пор, ты – моя тигрица. Даже любовь – не такое всеобъемлющее понятие, как то, что творится между нами. Мы переругиваемся, ссоримся, критикуем друг друга… Наверное, там где есть конфликт – есть и развитие. Ты – моя совесть, а совесть говорит не только хорошее. Я – твой мотиватор, и в заднице у меня не шило, а стадо ёжиков, поэтому ты не узнаешь даже подобия стабильности, всегда будет пороховая бочка. Но обещаю, она будет крайне интересная! А теперь расслабь своё сердце, иначе запаса нервов не хватит до окончания похода. Река крови, омывающая подступь к амбровым исполинам, созданная тенями, настойчиво вещает, что не завершить исследование мы не имеем право.