Визит в ничуть не изменившееся со времени моего последнего посещения центральное отделение банка можно охарактеризовать одной фразой: никаких сюрпризов. Правильно отреагировав на код, сотрудник банка отводит меня в хранилище, где достаёт из ячейки продолговатый ящик. Я открываю его, вынимаю папку с документами и отдельно лежащее завещание отца, которое тут же протягиваю сопровождающему меня клерку.
– Это завещание отца, погибшего в России, – объясняю я. – Он предполагал, что возвращение на Родину будет сложным.
– Очень хорошо, – невозмутимо кивает сотрудник банка. – Мы сразу же оформим ваш новый счёт. Ещё что-нибудь?
– Вот тут мои бумаги, – показываю я папку. – Я родился здесь и хочу жить тут в дальнейшем. Что для этого надо сделать?
– Обратиться в мэрию, – улыбается он, кивая, моё желание для него так же естественно, как и восход солнца. – Добро пожаловать домой!
С помощью банка я довольно быстро оформляю документы, с некоторым удивлением узнав, что папа купил и дом, оформив его очень хитрым способом – непосредственно на банк и включив в завещание. Недвижимость в Швейцарии – это дорого, а учитывая, что дом находится в районе горнолыжных курортов, так и вдвойне. Но место уединённое – как раз, чтобы спрятаться ото всех. Папа как знал! Учитывая стоимость этого приобретения, он точно наложил лапу на золото партии. Получается, его действительно убили, других вариантов нет.
Счёт довольно быстро переоформляют на моё имя, сумма на нём довольно приятная, поэтому пока ни в чём нуждаться точно не буду. Ну а потом – будет потом. Сейчас мне нужно ехать в городок, к которому относится теперь уже моё владение, зарегистрироваться в мэрии и подать документы на гражданство. Дело это было бы непростым, но я родился в Швейцарии, был увезён из неё до возраста принятия решений, то есть, по местным законам, в том, что я жил не здесь, моей вины нет.
Поблагодарив сотрудников банка, получив на руки чековую книжку, прошу вызвать мне такси. Это довольно обычная практика в Швейцарии, а тут я ещё и «богатенький Буратино», получается, то есть мне навстречу пойдут. Нужно будет ещё о водительских правах позаботиться и о колёсах, благо это вообще не проблема – обменяют мои российские, и всё. Значит… хм… А что это значит?
Значит, можно ехать обратно, то есть поездом в окрестность Церматта, а городок, к которому относится мой отдельно стоящий дом, зовётся Тэш. Но мне всё равно в Церматт сначала – все чиновники там обретаются. А вот и такси, сейчас буду опять трындеть с водителем, а пока подумаю.
Моя основная задача – хорошо спрятаться и посмотреть, что может быть спрятано в центральном туристическом месте Швейцарии. По-моему, это не смешно, но посмотреть надо, интересно всё-таки. Что это значит для меня? Сначала временные документы, потом постоянные, получить права, купить машину и раз в неделю ездить за продуктами. Логично? Логично. То есть план у меня есть, проблем я не вижу, основные языки Швейцарии знаю, а из-за того, что дом отдельно стоящий, ещё и разрешение на оружие можно получить. Кстати, если я хоть немного знаю характер своего папы, то оружие там есть.
Таксомотор высаживает меня у вокзала, куда я спокойно вхожу. Мой чемодан со мной, он небольшой и внимания не привлекает, а я смотрю расписание. Поездов два, но я поеду на скоростном, через Цюрихский аэропорт, заодно посмотрю на наличие или отсутствие суеты. То есть ищут ли меня уже или ещё пока нет. Билет беру в первый класс, чтобы иметь возможность подумать, да и не люблю я толчею. Пока у меня всё получается, даже странно.
Или от меня не ожидали такой прыти, или ситуацию я оцениваю неправильно, но в целом это не меняет ничего. Спокойно топаю в направлении платформы, никто не проявляет ко мне никакого интереса, выгляжу я уверенно, поэтому даже полиция смотрит сквозь меня. Интересно, что на самом деле происходит? Впрочем, рано или поздно узнаю, конечно, а если и нет, то невелика потеря.
Вот и поезд подают, тут у него конечная, поэтому я спокойно захожу, нахожу своё место в купе для курящих. Сейчас и мне, пожалуй, закурить не помешает. Ощущение странное, но внутри покой, то есть предчувствия не беспокоят. Достаю сигарету… Это, конечно, неправильно – курить, даже очень неправильно, но мне сейчас просто надо, поэтому затягиваюсь ядовитым дымом. Состав табачного дыма я знаю, но мне на это сейчас плевать, раньше или позже я, конечно, перестану курить, учитывая особенно, что в Швейцарии это дорого, но пока…
Тронулись… Мягко разгоняющийся поезд слегка вжимает меня в спинку кресла. Я же смолю сигарету и размышляю, пробегая ещё раз по пунктам намеченного плана. Вроде бы всё продумано и логично, можно и расслабиться чуть-чуть, пока летим к Цюриху. Точнее, к Клоттену, потому что аэропорт находится именно в этом пригороде банковой столицы.
Просыпаюсь я именно в момент остановки поезда в аэропорту. Протерев лицо руками, чтобы прогнать сонную одурь, вглядываюсь в окно. Обычная суета, никто внимательно вагоны не разглядывает, вообще ничто не говорит о том, что что-то не так. Значит, меня пока ещё не ищут, уже хорошая новость, ибо даёт время.
Взгляд цепляется за фигурку девушки, устремившейся к вагону. Что-то с ней не так, не могу даже сразу сказать, что именно. Тонкая хрупкая фигурка неловко лезет в поезд, и я теряю её из виду. Что-то привлекло моё внимание, но что? Долго раздумывать не получается, потому что дверь раскрывается, и в моё «курящее» купе входит именно эта незнакомка. Зыркнув на меня исподлобья, она смотрит в билет, потом на меня, а затем усаживается в дальний от меня угол. Не здоровается, что характерно, в глазах – страх, да и ведёт себя странно. Швейцарки так себя не ведут, да и туристы тоже.
Очень молодая, лет двадцати, девушка напоминает взъерошенного котёнка, откровенно меня пугается, а сидит напряжённо, как будто само сиденье доставляет ей неудобство. Я посматриваю на неё так, чтобы мой интерес не был очень уж заметен, и отмечаю характерные признаки. Насиловали, что ли? Видел я уже подобное на Балканах… И, видимо, ещё и избили? Очень уж неуверенно сидит, но себя в руках держит, что по слегка прикушенной губе заметно. Странно…
Поезд начинает движение, дёрнувшись, отчего девушка едва слышно всхлипывает. Это совсем нехорошо, просто очень. Не нравится мне то, что я вижу. Вопрос только – не ловушка ли это для меня?
Весь полёт я чувствую себя как на иголках, то есть как будто в меня воткнули иглы и медленно их разогревают, но я держусь. Мне нужно добраться до гостиницы, упасть на кровать и не шевелиться хоть немного. Больно, очень больно, просто сил нет терпеть. Такое ощущение, что Сергей не только избил, но ещё и ссадины солью присыпал… Но это вряд ли, конечно, просто наложилось всё, вот мне и больно…
Посадку я встречаю с радостью. Что делать дальше, я знаю – нужно подойти к кассе, на которой так и написано, протянуть карточку мужа и сказать: «Церматт», дальше они сами всё сделают. Но сначала мне надо выйти из самолёта, пройти паспортный контроль и найти эту самую кассу, а вот двигаться мне опять очень больно.
Тем не менее выбора у меня нет, поэтому я медленно двигаюсь на контроль, по дороге забрав с багажной ленты свой розовый чемодан. Он удобный, на колёсиках, с выдвижной ручкой, на которую можно опереться, что я сейчас и делаю. Голова кружится и тошнит. В самолёте меня разок вырвало, к счастью, рядом была стюардесса. Она же помогает мне добраться до паспортного контроля.
Английский у меня не очень хороший, хотя я дважды прошла курсы, но то ли учат у нас так себе, то ли я не очень способная. В любом случае понимаю я с пятого на десятое, но то, что говорит стюардесса швейцарского самолёта, до меня доходит: «Она беременна». Опротестовывать не буду, мнимая беременность как нельзя лучше объясняет и бледность мою, и тошноту. Именно поэтому паспортный контроль я прохожу быстро, затем добрая девушка передаёт меня своей коллеге, а я радуюсь тому, что это не мужчина. Вот именно новая женщина и доводит меня до касс, как-то незаметно страхуя и позволяя присаживаться на скамейки, хоть это и больно.
Билет я получаю, не очень хорошо соображая, что и кому говорю, поэтому стараюсь сосредоточиться только на номере поезда и места. Кредитку мне возвращают, я её прячу в карман, двинувшись в сторону туалета. Нужно осмотреться, не пошла ли где кровь, потому что очень уж больно, просто ноги подгибаются. Вот будет номер, если я здесь упаду. Нельзя! Нельзя падать, нужно добраться до гостиницы!
Туалеты здесь чистые, зеркало в кабинке есть, оно мне и сообщает, что кровь, конечно, не пошла, но на этом хорошие новости и заканчиваются. Доеду ли я до гостиницы – тот ещё вопрос, не упаду ли по дороге? Судя по ощущениям, балансирую на грани потери сознания, что, конечно же, радовать не может. Сажусь на унитаз, понимая, что в туалет ходить мне тоже больно. Проверяю затем – крови нет. Ну, раз нет, то пока и не буду думать об этом. Надо идти.
Надо… И я иду. Медленно переставляя ноги добираюсь до лифта, который отвозит меня куда-то вниз. Выйдя, вижу платформу и подходящий поезд. Голова начинает кружиться сильнее, но я держусь. В поезде, наверное, можно будет хоть немного расслабиться, а сейчас просто-напросто нельзя. Нужно терпеть, терпеть!
Остановившийся поезд открывает двери, я же нахожу нужный мне вагон и захожу внутрь. Ещё немного осталось, совсем чуть-чуть – добраться до купе и сесть… Но, видимо, судьба желает меня испытать – внутри мужчина. С интересом глядящий на меня мужчина лет двадцати пяти-тридцати, то есть такой, как мне нравится. Но вот мне от его вида становится просто страшно, поэтому я отсаживаюсь подальше, и всё равно, чьё это за место.
Теперь нужно попытаться расслабиться, чтобы было не так больно. Но расслабиться не получается – в купе мужчина. Приятной наружности, волосы светлые и едва заметно тронуты сединой, глаза голубые, а вот лицо немного вытянутое. Скорее, на немца похож, ну немца я, наверное, не заинтересую, поэтому достаю пачку длинных тонких сигарет, чтобы перекурить.
Может быть, сигарета поможет расслабиться, и не так страшно будет. Поезд трогается, отчего я, не удержавшись, всхлипываю, но сознание, к счастью, не теряю. Надо закурить, тогда не упаду в обморок, надеюсь. Странно, что от запаха дыма не тошнит, хотя, по идее, должно. Значит, меня выворачивает от чего-то другого, понять бы, от чего…
Дверь купе открывается, входит человек в униформе, что-то говорит, а я его просто не понимаю. В ушах стоит звон, как комар пищит, отсекая все звуки, я же ощущаю нарастающую панику, потому что представляю, как этот, в униформе, на меня сейчас набросится, как будет рвать с меня джинсы, желая добраться до того места, куда они все стремятся. Перед глазами всё темнеет, и я…
…Прихожу в себя. Я лежу на спине, мужчина в униформе разглядывает мой билет, о чём-то спрашивая моего соседа, по-видимому, и уложившего меня на спину. Боль при этом не такая сильная, какой должна быть, поэтому терпеть можно. Хочется завизжать и убежать, но я этого просто не могу сделать – меня накрывает слабость и какая-то странная апатия.
– По-немецки совсем не говоришь? – интересуется у меня сосед по купе, только что о чём-то говоривший с сотрудником не пойми чего. Интересуется он по-русски, что характерно.
– Нет… английский… чуть-чуть… – в несколько этапов отвечаю ему, сразу же испугавшись того, что почти не могу разговаривать.
– Тише, тише, в обморок не надо, – как-то очень мягко похлопывает он меня по щеке. – Тебе в Церматт же?
– Д-да… Г-гостиница… – заикаясь, отвечаю я, пытаясь понять, почему не падаю в обморок и не блюю от того, что он ко мне прикасается.
– Меня зовут Александр, – представляется непрошеный помощник. – Я помогу тебе добраться до гостиницы, а пока полежи, я сказал контролёру, что ты беременная.
Смешно, что каждый считает меня именно беременной, как будто других проблем на свете нет. Но это, пожалуй, хорошо. Ещё что интересно – Александр сразу же перешёл со мной на «ты», хотя я такого разрешения и не давала. Впрочем, сейчас мне настолько плохо, что уже и не важно. А мужчина рассматривает меня и вдруг спрашивает:
– Очень больно? – в его глазах нет издёвки, только сочувствие.
Хочется послать его подальше, сказать заткнуться и не лезть, но тут я думаю: «А какого черта?» и решаю, что помощь следует принять, хоть какую. Если захочет в ответ «сладенького», то мне уже, наверное, после всего, что со мной сделал Сергей, всё равно. Поэтому я медленно киваю.
– Я сделаю тебе укол, – предлагает Александр. – Сквозь одежду, ты и не почувствуешь ничего, зато болеть будет меньше. Согласна?
И тут со мной что-то происходит. В его голосе доброта какая-то, забота, сочувствие, которого я никогда не знала. Что со мной, я плачу?