Глава 3
Они остановились перед воротами его загородной резиденции. Охрана быстро распахнула створки, пропуская их.
– Надо бы автоматические ворота поставить, но руки всё не доходят, – пробормотал Влад, припарковывая джип у дома.
Затем быстро вышел, обогнул его и, распахнув дверку, подал Алекто руку. Обернувшись, кинул ключи, подошедшему охраннику и, бросив ему: «Машину в гараж, сегодня больше никуда не поеду», под руку подвел Алекто к дверям трехэтажного каменного дома, построенного в вычурно-фантазийном стиле.
– Милости прошу, домой, сударыня. Отныне это Ваш дом, и Вы в нём хозяйка.
Алекто, никак не прокомментировав его слова, шагнула внутрь.
Дом был великолепен. Изысканные пролеты арок первого этажа притягивали взор. Главным акцентом интерьера была мраморная лестница в глубине высокого на два этажа вестибюля. Её широкие ступени, ведущие на балюстраду второго этажа, придавали солидность и внушительность всему облику дома.
Центральная часть балюстрады открывала вид на большой зал для приёма гостей, а боковые части терялись в глубине дома длинными коридорами.
– Пойдем, я покажу тебе дом, – Влад осторожно обнял её за талию.
Алекто непроизвольно поморщилась, но руку его не отвела.
В это время на балюстраду выбежала красивая зеленоглазая девочка лет тринадцати с ассиметричной стрижкой и серьгой в одном ухе.
– Папочка, привет! – прощебетала она, а потом, смерив Алекто оценивающим взглядом, – заинтересовано наклонила голову набок и спросила: – Это ты с кем?
– Теперь это твоя мать, – безапелляционным тоном проговорил Влад, крепче прижимая Алекто к себе.
– Ты шутишь, я надеюсь? – девочка удивленно распахнула свои большие и выразительные глаза.
– Нет, не шучу, Лиза. И требую, чтобы ты именно так обращалась к моей жене.
– Пап, у тебя крыша не поехала часом? – девочка покрутила пальцем у виска.
– Лиза! – резко начал Влад, но в это время в глубине дома зазвонил телефон, и девочка стремительно убежала по коридору.
– Алечка, не обращай внимания, – Влад развернул Алекто к себе и заглянул в глаза. – Я гарантирую, Лиза будет относиться к тебе с уважением, да и Сашка тоже.
– Я так понимаю, у тебя есть дети, даже двое… интересно… – Алекто усмехнулась.
– Да. Лиза ей скоро тринадцать будет и Сашка, ему восемнадцать исполнилось.
– Восемнадцать? – Алекто удивленно приподняла бровь. – А сколько тогда тебе?
– Мне тридцать два. Не удивляйся, Сашка – приемный сын… сын моей жены от первого брака, но он считает меня отцом, вернее он знает, что я не родной отец, но все равно считает отцом.. привык считать… черт, не знаю как сказать.
– Так у тебя и жена есть?
– Нет, жена умерла уже лет пять тому назад… Лизе ещё и восьми не было…
– И ты не женился больше?
– Нет. До встречи с тобой мне это было ни к чему.
– Сын здесь? – поинтересовалась Алекто, проигнорировав его комментарий.
– Должен быть здесь. Скорее всего, в своей мастерской. Он рисовать любит. Я ему нижний этаж правого крыла отдал под мастерскую…
– Пойдем, познакомь нас. С дочерью твоей, как я понимаю, мы познакомились… Только пожалуйста не надо требовать, чтобы твои дети называли меня матерью, это излишне.
– Нет, Аля! – в глазах Влада сверкнула решимость. – Они оба будут называть тебя именно так! Я не потерплю в моём доме другого отношения к моей жене.
– Я не твоя жена.
– Для меня ты – жена, если согласилась жить со мной, и другого отношения к тебе в этом доме не будет!
– Влад, я не хочу этого!
– Ты хочешь, чтобы я избавился от детей? – на его скулах заходили желваки.
– Я разве сказала это? – удивленно осведомилась она.
– Если дети останутся в этом доме, обращаться они к тебе будут именно так.
– Как надо понимать твои слова? Ты угрожаешь мне тем, что можешь выгнать собственных детей, если я не соглашусь, или что?
– Аля, ты понимаешь… – Влад судорожно сглотнул. – Я конечно дорожу отношениями с детьми… но… но если ты… если ты не хочешь жить с ними… не хочешь, чтобы у нас была семья, чтобы они относились к тебе как к матери… то, конечно… дети уедут. Лизу можно отправить в пансион за границей, а Сашка взрослый уже… Я ещё по дороге всё обдумал. Ты должна понять, я не могу позволить тебе уйти или кому-то в этом доме относиться к тебе не так, как положено, относиться к моей жене…
– Зачем ты всё так усложняешь?
– Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья, поэтому всё будет именно так, как я сказал! – Влад больно схватил её за плечо.
И Алекто вдруг поняла, что не хочет настаивать на своём решении, чтобы вновь не сломить его. Таким он ей нравился больше. Гораздо больше.
– Хорошо, пусть зовут матерью, – она глубоко вздохнула и отвела взгляд. – Хотя что-то мне подсказывает, вряд ли они по доброй воле согласятся на это…
– Я заставлю!
– Дело твоё. Заставляй, если хочешь… я не стану вмешиваться.
– Спасибо, Аля, – Влад разжал руку и осторожно погладил по плечу. – Я это… не больно тебя схватил? Я не рассчитал что-то… ты не сердись…
Войдя в мастерскую, они увидели юношу, стоящего перед мольбертом. Его чёрные волосы были подобраны в хвост, он нервно кусал тонкие губы и вертел в руках кисточку.
– Саш, отвлекись, – окликнул его Влад, – я хочу познакомить тебя с моей женой и теперь твоей матерью.
– Здрасьте, очень приятно познакомиться, – обернувшись, юноша кивнул Алекто и вновь повернулся к мольберту.
Алекто вгляделась в картину. У юноши явно был талант. Цветопередача, ракурс, свет, мимика лица… Девушка на картине была бы очаровательной, если бы не пропорции, перспектива и явное незнание азов изображения движений человека.
– Ты давно рисуешь? – Алекто подошла ближе.
– С детства, – не оборачиваясь, ответил он.
– А где учился?
– Нигде… этому нельзя научиться, это надо чувствовать… это мой мир.
– Почему нельзя? Любой художник должен учиться, чтобы знать определенные технические приемы, хотя бы строение человека, например…
– Учат ремесленников. А я – творец!
– Ты уверен, что тебе бы это повредило?
– Безусловно. Кретины они там все. Что с них взять?
– Ты хоть раз пробовал учиться в художественной школе?
– Да даже не один раз. Много. Везде одно и тоже… с первого урока всё становилось ясно.
– Хочешь я докажу тебе, что знание азов позволяет творить лучше?
– Ну и как это можно доказать? – юноша нехотя отвернулся от мольберта и повернулся к ней.
– А вот как, – Алекто взяла из его рук кисточку, окунула её в тёмную краску на палитре и несколькими резкими мазками поменяла девушке разворот плеч, пропорции рук и обозначила перспективу на картине.
– Ты что сделала?! – парень даже задохнулся от гнева, – я три месяца на неё угробил, а ты всё испохабила! Да руки тебе оторвать и то мало будет, – он вырвал кисточку из рук Алекто.
– Ты как разговариваешь с матерью? – гаркнул на него Влад. – А ну извинись!
– Да какая она мне мать? Я вижу её первый раз! Или я теперь каждую твою шлюху должен буду матерью называть? Ты меняешь их словно перчатки, а я, значит, перед каждой прыгай?!
– Что ты себе позволяешь, щенок? – Влад ладонью наотмашь ударил сына по лицу.
Тот прижал руку к разбитым губам и, со злостью взглянув на Влада, тихо пробормотал:
– Ты не имеешь права себя так вести!
– А ты, значит, имеешь? – скулы Влада напряглись и даже подрагивали, а глаза превратились в злые щёлки.
– Я сказал, что думаю и что есть…
– Значит так… или ты сейчас же извиняешься перед моей женой сам или я тебя заставлю это сделать силой!
– Ты не имеешь права… Я уже совершеннолетний! И только попробуй мне хоть что-то сделать!
– Ах ты как заговорил… ладно… – голос Влада заледенел, – совершеннолетний, так совершеннолетний… Тогда совершеннолетний, собирай свои манатки и катись отсюда на все четыре стороны. Я даже знать не хочу больше, как тебя зовут. Денег ты ни копейки не получишь и за институт я твой платить тоже не буду. Так что сначала в коммуналку, где прописан, а оттуда в армию после грядущей сессии. Надеюсь, до этого с голоду не помрешь, если в переходах рисовать станешь. А дальше в армии тебя и накормят, и обучат, и быстро объяснят, кто какие права имеет, и где что ты рисовать будешь.
– Ты шутишь?
– Нет, мой совершеннолетний сын, не шучу! Я на редкость серьезен. Независимость надо заработать. Хочешь – флаг в руки, иди зарабатывай.
– А если я извинюсь?
Влад кивнул на Алекто, с легкой усмешкой наблюдающей за ними:
– Если она примет твои извинения, то можешь остаться. Так что постарайся извиниться так, чтобы она простила. И называть её будешь матерью. И никак иначе!
Сашка нервно сглотнул и, шагнув к девушке, которую привел отец, впервые внимательно посмотрел на неё.
Стройная, с серебристо-пепельными волосами, правильными чертами лица и голубовато-зелеными глазами. Глазами, в которых застыло спокойствие и какая-то отстранённость. Сашка ожидал увидеть в глазах так называемой матери что угодно: торжество, насмешку, ехидство, злобу, в конце концов, но только не спокойную отстранённость. Он глубоко вздохнул и, запинаясь, произнёс:
– Простите… вернее, прости… мама… я очень виноват… подобное больше не повторится… извини меня пожалуйста.
– Извинила, – односложно ответила она и, неожиданно лукаво улыбнувшись, тихо добавила: – Ты, кстати, зря так обиделся на меня из-за картины… посмотри на неё внимательно на досуге и поймешь, что зря.
– Хорошо, я посмотрю, – Сашка посчитал за благо согласиться. Не дай Бог отец опять разозлится. Давно Сашка его таким не видел. Не иначе как совсем без ума от своей новой пассии.
– Я могу попросить тебя? – отец в упор посмотрел на него.
– Да, пап, конечно.
– Поговори с Лизой и предупреди, что если гонор свой не убавит и к матери, как положено, обращаться не станет, то заставлю силой. Пусть лучше меня до этого не доводит.
– Пап, я конечно поговорю… но ты же знаешь, Лизку… – Сашка задумчив покачал головой, – ей трудно будет мамой назвать… назвать… – он замялся, подбирая слова, – нашу теперь мать так назвать… и меня она вряд ли послушает… может, ты не будешь требовать так сразу… может, ты дашь ей время хоть чуть-чуть привыкнуть… вряд ли она сразу сможет…
– Выдеру как сидорову козу, и сможет всё, – раздраженно бросил отец, и Сашка, не став больше спорить, вышел.
Поднявшись на второй этаж, он прошел к комнате Лизы и, постучав, вошёл.
Лиза сидела, забравшись с ногами, на широком подоконнике и разговаривала по телефону.
– Лиз, закругляйся, поговорить надо, – Сашка жестом подтвердил просьбу.
Лиза состроила рожицу, но разговор свернула и, выключив телефон, отложила в сторону.
– Ну что тебе?
– Отец привел в дом жену.
– Я видела это явление. У него что, совсем крыша поехала, неизвестную девку женой объявлять?
– Возможно, Лиз. Но настроен он очень решительно и требует, чтобы мы её называли матерью.
– Ага, счаззз… – Лиза саркастически хмыкнула, – только шнурки поглажу и сразу назову.
– Лиз, ты не горячись… ну что тебе стоит? В конце концов не всё ли равно как её называть… Не переломишь же язык себе, если так назовешь? Ну сделай отцу приятное.
– Сашка, ты рехнулся что ли? чтобы я матерью какую-то девку приблудную назвала? Да пошла она, знаешь куда…
– Лиз, очень похоже, что у отца это серьёзно… я его таким никогда не видел… не порть ты с ним отношения из-за ерунды… не надо в позу вставать. Кстати, если он действительно женился или женится на ней, она матерью по закону считаться будет.
– Может мачехой, но уж никак не матерью, и я скорее язык себе откушу, чем назову её так.
– Отец намерен силой тебя заставить так её называть.
– Пусть только попробует, обломается.
– Не обломается. Меня он уже заставил и на тебя наверняка управу найдет.
– Что??? – глаза Лизы распахнулись в пол-лица. – Ты её назвал матерью? Ты шутишь?
– Нет, Лиз.
– И ты согласился??? Ты что больной??!! Сашка, ты с ума сошёл? – Лиза спрыгнула с подоконника и, схватив брата за плечи, легонько тряхнула. – Как ты мог???
– Он сказал, что иначе выгонит меня, – Сашка невесело усмехнулся, – так что выбора у меня не было.
– Да я бы лучше ушла! Сама бы ушла, если б он только посмел… Сашка, ты идиот!
– Лиз, я был бы идиотом, если бы ушёл… Куда мне идти? В переходах рисовать, а потом в армию? Нет, это ты говоришь явный бред. К тому же тебе и не уйти никуда, и заставит он тебя силой, если выпендриваться и дальше будешь.
– Я лучше сбегу, чем так её звать буду!
– Куда? По вокзалам скитаться? чтобы тебя трахнули или пьяные бомжи или милиционеры?
– Дурак ты, Сашка!
– Нет, я реалист. Если нет возможности изменить ситуацию, надо поменять собственное отношение к ней. Я это давно знаю.
– Ты приспособленец, Сашка, – Лиза оттолкнула брата и шагнула в сторону.
– Ой-ой-ой… вы только посмотрите на неё… Просто мисс непреклонность и высокомерие… Посмотрю я, что ты запоешь, когда отец силой тебя заставит.
– И как же это он заставит? – она обернулась и зло посмотрела на него.
– Он сказал, что выдерет тебя как сидорову козу, если не станешь её так звать.
– Даже если выдерет, не назову!!! – в глазах Лизы засверкали слезы. – У меня была только одна мать, и она останется единственной навсегда!
– Лиз, успокойся, – Сашка, шагнул к сестре, притянул к себе и обнял. – Что ты всё так драматизируешь?
– Сашка, ты её действительно мамой назвал, да? – сестренка всхлипнула и испытующе посмотрела ему в глаза.
– Лиз, отец влюбился. И спорить с ним сейчас, себе дороже… Ну что тебе стоит пойти ему на уступки? Ведь он всё равно заставит тебя, только перед этим ещё и унизит.
– Не заставит! Он все равно ничего не добьется! Я лучше убегу и сдохну, чем так назову её! – Лиза вырвалась из объятий брата и, выскочив за дверь, побежала по коридору.
На лестнице она столкнулась с поднимающимся отцом.
– И куда же это ты так спешишь, позволь полюбопытствовать? – спросил он, жестко хватая её за плечо.
– Не твоё дело! Докладывать тебе не собираюсь! И девку твою матерью звать не буду, так и знай! – на одном дыхании выпалила она и постаралась вывернуться.
Однако вывернуться из жесткого захвата отца ей не удалось.
– Это как это дело не моё? – зло выдохнул он, притягивая её ближе к себе. – Я твой отец, я тебя пою-кормлю, а ты мне заявляешь такое. Ты отчет отдаешь в собственных словах? Или у тебя помешательство на фоне бурного гормонального всплеска и переходного возраста? Так учти, я тебе быстро мозги вправлю. Сашке уже вправил и с тобой церемониться не стану!
– Это у тебя крышу снесло, если ты только притащив любовницу в дом, её женой и нашей матерью объявляешь. Мне маму никто не заменит, так и знай!
– А она тебе мать заменять и не должна, но обращаться к ней так и вести себя с ней так, как положено с матерью, я тебя заставлю! И ты будешь это делать как миленькая!
– Не буду! Хоть убей, не буду!!!
– А это мы сейчас посмотрим, – отец грубо схватил Лизу за шиворот и потащил вверх по лестнице.
Она тут же стала брыкаться, вырываться, повалилась на ступени, а в конце, вывернувшись, сильно укусила отца за руку.
– Ах ты, мерзавка какая! – он на мгновение отдернул руку.
Этого Лизе хватило, чтобы кубарем скатиться по лестнице и, вскочив, добежать по коридору до одной из гостевых комнат. Вбежав, она захлопнула и быстро заперла дверь.
Дверь дернулась, и из-за неё раздалось грозное отцовское:
– Лиза, открой сейчас же, или я выбью дверь!
– Выбивай! – крикнула она.
– Лизка, если не откроешь сию минуту, и мне придется дверь выбивать, я отправлю тебя в психушку на пару месяцев, чтобы тебя там в чувство привели, обещаю! – отец в ярости шарахнул кулаком по двери так, что она задрожала.
Лиза затравлено оглянулась, прикидывая, что можно предпринять. Метнулась к окну. Но на окне решетка. Из комнаты не убежать, а дверь долго не выдержит. Особенно если отец догадается инструмент какой-нибудь принести. Попробовала кровать к двери придвинуть. Но кровать даже с места не сдвинулась. Громадина дубовая. Лиза в ужасе прижала руки к вискам и тут заметила тонкий декоративный шелковый шнур, удерживающий гардины у стены. Мысль пришла тут же. В любом случае она не позволит им так с собой обращаться. Она лучше умрет, чем даст себя унизить.
Она вскарабкалась на подоконник, перекинула шнур через блок крепления карниза. Сделала петлю и, накинув на шею, громко крикнула:
– Если ты выломаешь дверь, я повешусь!
– Лизка, кончай дурить! Открой дверь, и давай поговорим, – донеслось в ответ, но удары в дверь прекратились.
– Мне не о чем с тобой говорить! После того, что ты сказал мне, у меня больше нет отца! – Лиза нервно переступила ногами на подоконнике, соображая, что же дальше делать.
– Что??!! Ах ты… – громыхнуло за дверью, но голос отца вдруг резко смолк.
Лиза прислушалась и услышала приглушенный разговор, однако слов разобрать было нельзя.
А потом в комнате неожиданно появилась та девушка, которую привел отец.
Лиза могла поклясться, что дверь не открывалась, однако девушка стояла перед ней и, чуть нахмурившись и вскинув вперед правую руку, властно потребовала:
– Петлю осторожно с шеи снимай и спускайся!
Лизу стало подташнивать, закружилась голова, а рука непроизвольно потянулась к шелковому шнуру на шее. Однако, сделав над собой усилие и нервно сглотнув, она помотала головой и зло выдохнула:
– И не подумаю!
Девушка отца удивленно чуть приподняла брови, и озадаченно хмыкнула. Потом губы её сложились толи в полуусмешку, толи в полуулыбку и, помолчав немного, она совсем другим тоном продолжила:
– Не спеши совершить необдуманный поступок. Если ты сделаешь такой шаг, то лишишь себя возможности, как ощутить в полной мере радость земного существования, так и совершенствовать свою душу. Одним шагом ты лишишься всего… Снимай петлю, спускайся, и в этом случае я обещаю: твой отец не тронет тебя.
– И мне не надо будет называть Вас матерью?
– Лично мне всё равно, как ты меня будешь называть. Однако говорить что-то от имени твоего отца я не могу. При этом если сейчас ты сама спустишься, я гарантирую, что силой он тебя ни к чему принуждать не будет. Так что спускайся.
– Ага… чтобы он меня в психушку запихнул, как пообещал? Ну уж нет!
– Никуда он тебя не запихнет. Слово даю. Он сгоряча это сказал. Спускайся.
– Пообещайте мне из дома нашего уйти и больше никогда ни здесь не появляться, ни с отцом не встречаться, тогда я спущусь, – Лиза с нескрываемой злобой посмотрела на девушку.
– Именно этого я не могу пообещать. Но поверь, это не повод сделать тот шаг, что ты задумала.
– Повод! ещё какой повод! Вы отняли у меня отца и не хотите вернуть. Ну что ж будьте счастливы с ним, если сможете!
– Стой!!! Не двигайся! – грозно крикнула девушка, вновь вскидывая руку, но сделав над собой невероятное усилие, Лиза через тошноту и головокружение резко шагнула с подоконника.