Таисия
До владений великого наставника добрались быстро – Приближка не зря получила такое название. Всё хорошо, но только инструкций мне не хватило. Я не все вопросы успела задать за десять минут пути. Узнала лишь, что глава осколков любит почтительность, но не раболепие, похвалу, но не лесть, дельные предложения и идеи, но только те, что не идут в разрез с его идеологией. Ещё Захар предупредил, что хитрить и врать великому не стоит – это он распознает мгновенно.
– …В общем, просто будь сама собой, и ты обязательно великому наставнику понравишься, – заключил Захар, паркуя «кастрюлю» на полупустой стоянке перед высоким треугольным зданием из блестящего синего материала, напоминавшего тонированное стекло, через которое ничего не видно.
Примечательно, что вели к нему ступени из такого же материала.
Я сделала шаг на тротуар с мыслью, что лучше молчать и думать о хорошем, но всё равно оказалась не готова к аудиенции.
– Смотри, мам, роботы моют и траву косят. Тут так чисто! – восторженно огляделся Платон.
Действительно, дождь закончился, и многочисленные машины неустанно колесили по вылизанным улицам, приводя их в порядок. А вот народу было мало – я лишь две-три фигуры заметила. От этого делалось немного жутковато. Почему-то вспоминались земные фильмы моего прошлого про восстания машин. Я поёжилась, ведь роботов на Фениксе явно больше, чем гуманоидов. Прямо жутенько.
– Тоша, сынок, – тихонечко сказала я, присев перед ним, чтобы напомнить ещё раз о правилах поведения, – пожалуйста, не говори ничего про Ра. И вообще не умничай. А ещё ничего не бойся, хорошо?
– Хорошо-хорошо, мам, смотри какая гусеница! – сын показал пальцем мне за спину, я вздохнула, поднялась и обернулась.
По отвесной стене синего треугольника ползла и полировала его после дождя гигантская машина, действительно чем-то напоминавшая гусеницу. Я закатила глаза. О чём я? Хочу, наивная, чтобы сын меня услышал? Нереально это в подобной обстановке. Тут слишком много для него интересного.
Взяла Тошку за руку и повела вслед за Захаром.
Вообще, тут, в центре, было ещё несколько причудливых строений – мы постоянно на них озирались, и, заметив наш интерес, бывший пояснил, что высокая башня с плоской тарелкой наверху – это коммуникационный центр, из которого ведутся все трансляции и радиопередачи. Массивное здание бурого цвета перед ним – это роботоцентр. А длинное бледно-голубое строение – это медицинский центр Феникса.
– А вон то что? – показал Тошка на какие-то сани Деда Мороза в дальнем конце площади, в которые был запряжён прямоугольный блок с фарами-глазами.
– А это и есть местное транспортное средство, оставленное нам бывшими жителями, – просветил нас Захар. – Некоторые из осколков плохо чувствуют себя в управляемых гуманоидами средствах и доверяют только автоматике.
Красиво тут. Вообще, по этому центру было бы любопытно прогуляться, но я бы совершенно спокойно обошлась и без знакомства с ним, если бы Ра прямо сейчас явился и забрал нас.
Как только мы дошли до лестницы и встали на первую синюю ступеньку, вся она пришла в движение и потекла, потекла, унося нас наверх, а выплюнула уже внутри здания – мы и глазом моргнуть не успели.
Не успели и оглядеться. Высокие внутренние двери разъехались, и навстречу нам вышла высокая широкоплечая фигура в длинном белом плаще с глубоким капюшоном.
– Рад новым жителям своего мира, – проникновенным, эхом отлетающим от стен голосом сказал неизвестный, откидывая капюшон.
У меня мороз по коже промчался и язык к нёбу прирос. Я замерла, поражённая.
– Ого! Вы дар! А мы к вам не навсегда, мы только в гости, – восхищённо, но категорично сообщил Тошка великому.
И я прикрыла глаза. Да что ж такое?! Сжала ладошку сына, чтобы молчал, но было поздно.
– Какой интересный мальчик, – протянул даурианец и, стремительно подойдя к нам, положил Платону на голову руки.
У меня сердце ушло в пятки. А вдруг он сейчас как-то поймёт, что мой ребёнок тоже даурианец?
Мгновенья летели, а я боялась дышать, а потом не выдержала:
– Что вы делаете с моим сыном? – спросила решительно, наверное, даже выкрикнула истерично – не помню.
И дар тут же отнял от Тошки ладони.
Я посмотрела на сына – тот претензией к проведённым манипуляциям не имел и никакого дискомфорта не испытывал. К тому же изменений в его внешности тоже не наблюдалось – значит, великий пока ничего не сотворил. Но выдыхать всё равно рано.
– Не волнуйтесь, Таисия Звягинцева, я не причиню вреда вам и вашему сыну, – прогремел голос наставника осколков. – Я просто нечасто общаюсь с детьми, но ваш ребёнок меня заинтересовал, и я проверил, чем же он это сделал?
– И чем же? – уточнила я.
– Удивительное дело, но в нём нет ничего уникального. Ни множества прокачек, ни аномалий. Обычный человек, но очень к себе располагающий, – задумчиво ответил дар на мой вопрос.
Вроде и звучал его голос миролюбиво, но я всё равно до конца расслабиться не могла. Чудесно, что биологические родители Тошки поставили на него такие мощные блоки, которые не проломить так просто, но от этого мне не менее тревожно, когда посторонние дары вот так прям сразу тянутся к моему сыну и называют его располагающим.
Начало аудиенции мне не нравилось, но я взяла себя в руки и попыталась задушить страх – именно он всегда толкал меня на необдуманную агрессию. Я ведь порой срывалась и как дикая кошка кидалась на защиту сына, если мне вдруг казалось, что его обижают. В эти моменты я легко могла сказать и сделать лишнее – я себя знала, бывали случаи. Вот только сейчас нам мои срывы совершенно ни к чему.
– Платон просто непосредственный ребёнок, ничего большего, – осторожно сказала я дару, потому что он явно ждал моей реакции на своё заявление.
Стоял и внимательно смотрел фиолетовыми, как у Ра, глазами. Он вообще мне его чем-то неуловимо напоминал.
– Вероятно, – кивнул великий и опять перевёл взгляд на Тошку, – но мне интересно, откуда ты знаешь, что я дар, малыш? У тебя есть знакомые даурианцы? – я сжала ладошку сына, и глава осколков тут же метнул на наши сцепленные руки острый взгляд.
Всё примечает!
– Мы год назад прилетели на Глизе-581 с ними, – храбро ответил Платон. – Конечно, я их знаю.
Слава богу! Спасибо, сынок! Вовремя вспомнил мои наставления.
– У Платона отличная память. А ещё он фанат звездолётов и запоминает всё, что с ними связано, – поспешила я поддержать сына.
– А как тот звездолёт назывался, помнишь, Платон? – продолжил пытать дар.
Я внутренне возмутилась. Это вообще-то каверзный вопрос! Ясно же зачем он спрашивает ребёнка – пытается определить степень нашего сближения с даурианцами.
Что-то мне этот наставник осколков нравится всё меньше и меньше.
– Я не знаю, – не моргнув глазом, соврал Тошка, – я тогда не умел читать по-дауриански.
К счастью, пока наставник не понимал, что мелкий лукавит. То ли благодаря блокам, то ли Захар преувеличил возможности своего лидера.
– А сейчас умеешь? – вцепился в слова наставник, словно бульдог в жертву, и мне даже показалось, что он пытается просверлить Тошку взглядом насквозь.
Я сделала шаг вперёд, чтобы закрыть сына.
– Конечно, нет, но я умею читать на глизеанском и на русском, – похвастался Платон, выглянув из-за меня.
– К чему этот допрос, великий наставник? – решилась я прекратить произвол. – Вы нас в чём-то подозреваете?
– А почему вы так остро всё воспринимаете, Таисия? – вкрадчиво поинтересовался дар, и я принялась импровизировать на ходу.
Главное, вспомнить, как всё было год назад, и попробовать ощутить те же эмоции. Картинки поплыли, и я поняла – смогу!
– Я узнала даурианцев в том перелёте год назад, великий. И знаете, они не выглядели душками, – сообщила я, разведя руками. – К нам они относились как к отсталой расе, меня называли древней курицей, а моего сына дикарёнком. С чего нам их любить? И с чего бы им учить моего сына своей письменности и раскрывать название своего звездолёта? Мы всю дорогу просидели в лекарском отсеке.
– Это похоже на правду, – усмехнулся великий.
– А это и есть правда, – окрылилась я успехом, и голос мой зазвенел где-то под крышей. – Я вам больше скажу о причинах своего недовольства: я и осколков о спасении не просила. Я летела с сыном в отпуск. Почему я должна доверять вам?
– Кстати, откуда у вас такие огромные для переселенки деньги? – прервал мой звёздный час дар.
Что? Он знает? Мои денежки уже прихватизировали? Жесть! Просто жесть. Не жили богато, нечего и начинать. Захотелось плакать.
– Ну так если вы уже взломали мой чип и вывели со счёта екчи, то историю их появления тоже должны знать, – сказала я горько, всхлипнула и прикусила губу.
Обидно так стало! Ужас просто.
– Да. Взломал и вывел, – не стал отпираться великий. – В истории получения говорится о продаже монет с Земли перекупщику с Лигоса, но мне опять интересно, а почему вы ему не все свои сокровища продали, Таисия, а часть продолжаете возить с собой?
Несколько мгновений я не понимала, а потом меня как током прошибло! Вот же гадское общество!
– Пенни обыскивала мои вещи? – прошипела я. – Она приставленный вами тюремщик, а мы, выходит, пленники?
– Заахар, теперь я понял, как ты получил свою силу духа. Ты прошёл хорошую школу в прошлой жизни, – на полном серьёзе сказал великий наставник бывшему и похлопал в ладоши.
Это он намекает, что я невозможная стерва? Скорее всего.
– Великий наставник, вы заблуждаетесь. Тая очень рассудительная и спокойная женщина, просто сейчас она в стрессе. Может, нам прийти на аудиенцию ещё раз?
Дар усмехнулся. А я удивилась, что Звягинцев ему возразил.
– Да нет, капитан, она не в стрессе. Она что-то скрывает и боится. И теперь мне необходимо узнать, чего именно боится твоя женщина. А ну-ка достань мне то, что она прячет на груди под одеждой. Я хочу это видеть.
Убью заразу Пенни, эту высокотехнологичную! Вырву провода и поставлю под воду стукачку! И Захару достанется!
Глянула на бывшего мужа, как на предателя.
– Я сама достану. Не трогай меня, – предупредила зловеще.
Вытащила записку и с силой сунула в раскрытую ладонь даурианца. Хотела на пол швырнуть, но не стала изображать из себя партизана на допросе. Вместо этого тут же обняла Тошку и прижала к себе. Что-то сейчас будет… Ох, Ра, где же ты?..
Великий наставник развернул листок и внимательно на него уставился. Смотрел с минуту и протянул записку Звягинцеву.
– Что там написано? – требовательно спросил он Захара.
Ох, правильно! Он же ничего не разобрал! Писала-то я на русском, и слишком великому дару его не понять. Да и вообще мало кто во Вселенной поймёт мой почерк. Кроме меня только двое, и оба они здесь. Тошка умел разбираться в моих каракулях, потому что я иногда писала ему напоминалки. И Захар, потому что в школе списывал.
Вот и что теперь с нами будет?
Сжала зубы и принялась про себя молиться.
– Великий, моя жена врач, а они пишут на своём, совершенно не понятном простым людям языке. Я не могу разобрать, – повинился Захар.
Хотелось вскинуть на него недоверчивый взгляд. Да ладно?! Решил меня не предавать? Только поздно уже. Мог бы предупредить что Пенни – шпионка.
– А ты, Платон, можешь прочитать, что тут написано? – ласково спросил дар у сына.
Он не сдавался.
Я напряглась, но подавать очередные сигналы Тошке уже не решилась. Этот великий всё подмечает. Абсолютно всё! Стояла и не дышала.
– Могу, – с готовностью кивнул сын, и Захар нехотя протянул ему записку, – тут написано: что нас не убивает, то делает сильнее.
Уверенно без запинки выдал сын, и я чуть в голос не завопила: чего-о?! Нет там такого. Но вовремя спохватилась. Боже, какой же он иногда у меня бывает умный!
– Что это обозначает? – требовательно спросил дар.
– Это сказал старинный земной философ, великий наставник, – тут же пояснил Захар.
– Обозначает, что трудности нас закаляют, – подключился Платон, – вот я сильно не хотел в развивающий шатёр, когда меня дети дразнили бледным, но пошёл и не умер…
Ох, я частенько это выражение повторяла, и недавно – незадолго до появления в нашей жизни раненого Ра – Платон заинтересовался его значением, и я ему растолковала. А он, гляди-ка! Запомнил и понял.
– Я догадался о смысле выражения и без вас! – рявкнул дар. – Я не понял смысла его ношения у сердца. Зачем оно там, Таисия?
Взгляд его сделался по-настоящему страшным. Я нервно пожала плечами:
– Боюсь летать, великий. Я всегда обвешиваюсь самодельными амулетами, когда предстоит это проделывать. Мне так спокойнее.
– Мы продолжим разговор завтра. Мне надо подумать, – заявил великий наставник, надел капюшон, развернулся и отчалил без «до свидания».
А мы ещё с минуту стояли молча и пялились вслед, не в силах поверить, что получили отсрочку.
– Пройдёмся по городу, – первым отмер Захар и заявил не терпящим возражений тоном: – Неподалёку есть детский парк. Платон проиграет, а мы поговорим.
Настроения гулять не было, но поговорить надо было. Особенно в таком месте, где поблизости нет никакой техники. Я уже не могла быть уверена, что прослушка не установлена даже в «кастрюле» бывшего мужа.
– С удовольствием, – зловеще процедила я, забрала свою записку, спрятала обратно и потащила Тошку к ступеням.
Мы выехали из синего треугольника и последовали за Захаром через площадь.
– Мам, а это был хороший дар? – задумчиво спросил сын, спустя пару минут.
– А тебе как показалось?
Я не имела привычки вешать на людей, ну и на инопланетян тоже, ярлыки и навязывать Платону своё мнение. Поэтому всегда предлагала составить своё собственное.
– Я не знаю. Не могу точно сказать, – пожаловался сын.
– Я тоже не знаю. Давай посмотрим на него ещё и разберёмся.
– Великий наставник не зря зовётся великим, – встрял в наш разговор Звягинцев, – он превосходный организатор и заботится о населении Феникса, как о родных детях.
В голосе Захара было столько фанатичной преданности, что это пугало.
– Дорогой, а тебе это ничего не напоминает? – спросила ехидно. – У вас случайно комиссия по домам не ходит, чтобы проверить, хорошо ли заботитесь о портрете своего любимого лидера?
– В этом нет нужды. Наши домашние роботы обо всех вещах заботятся просто превосходно, – пробурчал Захар. А я подвисла: я вообще-то пошутила, а он серьёзно? – Но изображений великого нет. Ни у кого. Это запрещено.
То, что не придётся каждое утро молиться на портрет великого – отличная новость, конечно, но всё равно жесть. Напоминает тотальную диктатуру.
Мы прошли по вылизанной улице мимо больницы и свернули в переулок – по пути не встретили ни души. Ещё минут пять шли по аллее, свернули в её конце ещё раз и оказались перед парком с обещанной детской площадкой. Слава богу, оттуда доносилась музыка, а между редкими деревьями виднелись фигуры живых гуманоидов – непривычная пустота меня напрягала. Тошка высвободил руку и глянул на меня вопросительно.
– Беги, но так, чтобы я не теряла тебя из виду, – разрешила я.
– Все развлечения бесплатные, а машины тщательно следят за безопасностью, можешь не волноваться.
Я не стала говорить, что сама разберусь, кому мне доверять ребёнка, а кому нет – решу сама. Потому что хоть и была очень зла на Захара, но ссориться с единственным на этой планете знакомым и даже почти родным человеком посчитала неразумным и, пока добирались до парка, немного успокоилась.
Тем более Тошка определился с аттракционом – детей сажали на механическую живность, которая скакала по игровому полю, а наездники палили из оружия по мишеням. Естественно, оружие было игрушечное – типа лазерной указки, а свалиться с «коня» невозможно, даже если очень захочется.
Убедившись, что волноваться не о чем, я отошла от забора и села рядом с Захаром на лавку.
– Тая, почему ты так агрессивно отреагировала на великого наставника? – строго спросил Захар, будто я его десятилетняя дочь.
– То есть ты считаешь, что рыться при помощи Пенни в моих вещах – это нормально? – ответила я вопросом на вопрос.
– Конечно! Ты новый на Фениксе человек. Тебя проверяли. Что в этом такого?! – праведно возмущался Захар. Я поверить не могла, что он так изменился, и вытаращилась на него во все глаза! – Благодаря тому, что население нашей планеты знает о том, что оно под постоянным присмотром, у нас спокойно и нет преступности. Но ты так остро отреагировала на проверку… Тебе есть что скрывать? Что за тарабарщина была написана на том листке?
– Записка! Любовная! – с вызовом сообщила я, глянув на Захара злобно сощурившись.
– У тебя кто-то есть? – ревниво вопросил бывший, повысив тон.
– А что в этом удивительного, Захар? У тебя вообще жена и дети! Кстати, сколько их?
– Двое. Две дочки. Но какая разница, ты мне зубы не заговаривай. Кто он? – требовательно, как будто имел на это право, задал вопрос Звягинцев.
Я устало вздохнула:
– Прекрати этот цирк, Захар, – процедила. – Мы не о том сейчас говорим. Я хочу, чтобы этой шпионской техники рядом со мной не было. Ещё хочу, чтобы нас выпустили с Феникса, и я даже согласна оставить деньги, которые вы у меня украли. Помоги мне… пожалуйста…
– Нет, Тая, это невозможно. Привыкай к новым порядкам. Скорее всего, завтра великий назначит тебе работу. Ну а Пенни… Пенни встроена в дом, и без неё он попросту перестанет функционировать. К тому же распределение продуктов ведётся только через домороботов. Ты без Пенни с голоду умрёшь.
– Предлагаешь мне жить, зная, что я под постоянной слежкой? – уточнила обречённо.
– Не волнуйся так, нет никакой постоянной слежки. Это была ознакомительная акция, – успокоил Захар и погладил меня по руке.
Дурдом! Хотелось рычать и рвать на себе волосы!
– Знаешь, Звягинцев, ты сейчас делаешь меня по-настоящему несчастной, так и знай! – сообщила я бывшему, уже ни на какую помощь от него не рассчитывая.
– Ничего, я это исправлю, обязательно, – с воодушевлением пообещал Захар.
Он явно намекал, что намеревается воскрешать нашу любовь и брак.
Честное слово, он дождётся, что я совсем перестану его жалеть и попрошу Ра хорошенько начистить бывшему мужу лицо! Только поскорее бы дар за нами прилетел!
***
Мы пробыли в парке ещё полчаса, но разговор больше не клеился. Захар попробовал окунуться в воспоминания и под этим предлогом меня приобнять, но я строго на него глянула и отрезала, что не имею дел с женатыми мужчинами.
– Но я женат на тебе, Тая! – возразил бывший.
– Нет, Захар. Мой муж погиб, да и той меня уже тоже нет. В этой жизни я свободная женщина, а у тебя семья. И покончим с этим.
Я поднялась с лавочки, и ему не осталось ничего другого, как последовать моему примеру. На улице совсем стемнело. Пора было заканчивать этот бесконечный день.
Захар довёз нас до дома, но внутрь я его не позвала. Закрыла дверь перед носом. Хватит с меня тут и вражины Пенни.
– Есть? Душ? Кино? Спать? – выплыла она нас встречать, едва услышала звук открывающейся двери.
– Скройся с глаз моих и не подсматривай, – приказала я роботу, но не тут-то было.
– Пенни – дом хозяй, вы – гости, – важно сообщила мне машина, – что будет гость? Еда, сон, душ, игра?
М-да, встряли по полной. И главное, я понимала, что Пенни – робот, бездушная техника, но поделать с собой ничего не могла. Злилась, как на живую.
– Тош, ты что хочешь? – кое-как смирившись с неизбежным, спросила сына.
– Глаза закрываются, мам.
Ну ещё бы! Набегался в парке, да и вообще впечатлений получил массу. Конечно, он уже хочет отдохнуть.
– Тогда мыться и спать, – пробурчала я своё решение Пенни, – присмотри за ребёнком.
– Пенни рада это дело, – отрапортовала та.
Они отправились в комнату Платона, а я в свою. Мне тоже хотелось спать, ну и поплакать в одиночестве, а так как всюду глаза и уши, лучше всего это делать под душем.
В санузле разделась и, запустив в волосы руку, погладила затылок – чип молчал. С того раза больше от Ра ни одного сообщения не приходило, и я очень боялась, что он меня больше не чувствует и не слышит из-за маскировки осколков.
Включила воду, развернула бумажку и произнесла вызов ещё два раза. В ответ – тишина. Тогда я с чувством выполненного долга встала под воду и немного поплакала. Полегчало, поэтому я смогла убедить себя, что отчаиваться рано, и пошла пожелать сыну спокойной ночи.
Но Платон, убаюканный кроватью и мини-роботами, сладко спал. Поцеловала его в щёчку и вернулась к себе. Не успела положить голову на подушку, как бытовая техника без спроса принялась укачивать и меня.
Проснулась я утром, когда на улице вовсю светило солнце.
Правда, разбудило меня не оно, а пристальный взгляд Пенни – излучатели осуждения у неё в глазах, что ли?
– Что? – буркнула я недовольно и потянулась.
– Пора идти заряд, – радостно попыталась меня куда-то отправить злыдня.
– Чего? – спросонья я не сразу поняла куда идти.
– Оп-оп, сел-встал, сел-встал, – пояснила она мне наглядно, пару раз присев с вытянутыми руками, и я поняла, что речь идёт об обязательной зарядке.
– А Платон где?
– Уже. Деть уже бег.
Обалдеть просто! Как я забыла-то о строгом распорядке дня осколков?
Поднялась. Умылась. Надела футболку и лёгкие брюки, которые можно было назначить спортивными, мягкие тапочки и спустилась в холл.
А там меня ждал сюрприз.
Из угла в угол расхаживала гостья, которую я совершенно не ждала.