Солнце медленно приближалось к линии горизонта. Небо постепенно багровело, на нем появлялись длинные тени от редких облаков, разбросанных на пройденном солнцем пути.
Пустыня длилась от края и до края. Местами пробивалась сухая трава, корявые, чуть ли не стелющиеся по земле, но тоже сухие маленькие толи деревца, толи толстые стебли многолетней травы. Когда поднимался ветер, можно было видеть катящиеся, – а при сильном ветре и летящие в клубах песка, – шары «перекати-поле». Они катятся по поверхности, то переваливаясь величаво в такт порывам ветра, или неуклюже взбираются на барханы, скатываясь с них значительно быстрее, чем при подъеме.
Как ни кутай лицо от ветра, пыли, солнца, но на зубах всё равно скрипит песок, кожа нагрета солнцем и высушена ветром до постоянного шелушения, а в складках куфии постоянно есть пыль и песчинки, хоть и не большое количество.
Ку́фия (араб. كوفية, kūfīyä, множ. ч.: араб. كوفيات, kūfīyāt, также: арафатка (простореч.), шемаг, шемах, keffiyeh, shemagh, shmagh, kaffiyah, keffiya, kaffiya, ghutra, hatta) – мужской головной платок, популярный в арабских странах. Куфия является неотъемлемой частью мужского гардероба в арабских странах. Служит для защиты головы и лица от солнца, песка и холода.
Часто (но не всегда) куфия носится с обручем чёрного цвета – эгалем (аgal, (араб. عقال, iqāl) – икаль, слово, родственное «Igul» (עיגול), на иврите означающему «круг»), придерживающим платок на голове.
Материал из Википедии – свободной энциклопедии
Найти днём что-то живое на разогретой и обжигающей, словно раскаленная сковородка, поверхности просто нереально. Даже змеи и ящерицы, которых иногда можно мельком увидеть в начале дня, исчезают просто бесследно сразу, как только солнце достигает определенной точки на небе. Могут выступать из земли только кости крупных животных, – обглоданные, высушенные добела, отполированные сначала зубами, а потом, словно пескоструйным аппаратом, песчаным ветром. Могут после бури обнажиться почерневшие и наполовину осыпавшиеся старинные единичные строения или даже целые полуразрушенные поселения уже давно переставших существовать народов, которые в связи с прошедшим временем всё ближе и ближе подходят к состоянию привычного для пустыни однородного песка.
Еще утром Воин вышел из одного такого наполовину разрушенного строения, в котором сначала заночевал, а потом прожил еще почти полтора суток. Просто отдыхал с дороги в безопасной душной тени крыши от палящего вокруг солнца. Он долго прислушивался к отдельным шорохам в первую ночь, весь следующий день, и только вторую ночь смог полноценно заснуть, убедившись, что в строениях вокруг нет никого, кто мог бы им заинтересоваться. Пробежала рано утром ящерица, – и всё. В основном он слышал шуршание струй песка в щелях стоящих между стен и почти полностью разрушенных заборов.
Но всё это время у него не проходило ощущение, что за ним кто-то наблюдает, слушает, нюхает. Он долго прислушивался и ворочался первую ночь, быстро оглядывался и приглядывался весь день. НИ-ЧЕ-ГО!!! Потом привык к этому ощущению, дал команду мозгу, чтобы он притупил эти ощущения на время своего здесь пребывания. Но потом, когда он ушел дальше после второй ночи, ощущение чужого присутствия прошло.
Да, на пути можно встретить много разного. И предметов, – и потом решать, нужен ли тебе этот предмет, хотя всё нужное за долгие годы после Катастрофы уже подобрали Собиратели. И ощущений, – как то, в разрушенном временем селении.
Было еще днём такое видение, – или просто тень на горизонте, – словно всадник едет. Не скачет, не бредет, а именно едет. Он не смог разглядеть на чем едет всадник, – конь, осел, мул, – но понял, что тот едет неторопливо. Потом тот опять пропал за линией горизонта, как и появился, – внезапно. Именно внезапность наводила на мысль, что это был мираж, или просто какая-то тень от невидимого за горизонтом предмета. В пустыне такое бывает, – иногда. Правда, зрение у Воина было не столь сильное, чтобы отчетливо рассмотреть видимое на линии горизонта, – он хорошо видел на два полета стрелы, – но и тень путника на таком расстоянии не самое лучшее известие.
Могут выглядывать из-под песка части или полные механизмы давно погибших и ушедших в века цивилизаций. Они сохраняются в безводном мире и абсолютной суши лучше, чем строения, но тоже подвергаются своему естественному износу: рассыпались их мягкие части колес, облупилась краска, выкипели и высохли все емкости, расслоились части из дерева и пластика. Наиболее твердые металлы были давно сорваны для производства орудий и оружия, и, если до более мягких деталей не дошло дело, то только потому, что утащить их отсюда, из центра пустыни, было просто нереально. Да и идти за ними в такую даль, когда есть еще чем поживиться в разрушенных городах и селениях погибшего мира. Да и не всегда, как выяснялось, такие остовы и останки техники могут быть абсолютно безопасны. Были такие, которые почему-то взрывались, или заражали какими-то болячками, быстро приводящими к смерти смельчаков. Их поломанными костями или высохшими трупами (ни одно животное не позарится на отравленное мясо!) нередко можно было полюбоваться вблизи механизмов, на которые они пытались наложить свои хищные руки.
Сегодня на пути следования он увидел полузасыпанный песком старый грузовик. Точнее только его верхнюю часть. Еще точнее, похожую на небольшой дом пристройку на нем. «Кунг снабженцев» – было написано на пристройке. Что это означало, Воин не знал.
КУНГ – аббревиатура, обозначающая кузов унифицированный нулевого (нормального) габарита или Кузов УНифицированный Герметизированный. Для обеспечения нормальных условий работы личного состава, оборудования и приборов как в мирное время, так и во время боевых действий. КУНГи выпускались для установки на шасси автомобилей.
Материал из Википедии – свободной энциклопедии
Но хотя надпись и была непонятна, форма пристройки была явно приспособлена для проживания людей. И хотя краска на стенах облупилась, доски покрытия потрескались на солнце, это было всё еще крепкое строение. Медленно приблизившись к нему, Воин услышал за стеной, – или ему показалось? – прерывистое, сдерживаемое дыхание. Заглядывание в маленькие окна не дало ничего, – что-то типа ставней – наружная защита от солнца и пыли, – были открыты, наружная решетка, потом плотные защитные жалюзи, потом, видимо, стекло и плотные внутренние шторы. Словом, ничего не было видно.
Он и ушел. Такие объекты, если их надо вскрывать, надо наблюдать долго и внимательно, исследовать под разными углами освещения, искать ловушки и сюрпризы. Мало ли кто и что оставил для любопытствующих… Но разбираться со своей слуховой галлюцинацией или ложными ощущениями в условиях столь очевидной опасности и под просто сжигающими лучами летнего солнца ему просто не хотелось. Ну, найдет он там беглого раба, или перепуганного кочевника, или даму преклонного возраста, неизвестно как выжившую в пустыне… И что?… Куда их девать? Вести с собой или использовать в качестве тягловой силы? – А ему и не надо. Да и кормить их нечем, – запас продовольствия был рассчитан на него одного на оба конца пути. Конечно, с небольшим запасом, чтобы можно было не запланировано остановиться где-то на отдых, где нельзя получить пищу и воду со стороны, – как в прошедшие сутки. Но не для еще же одного попутчика!…
Если бы эта надстройка на грузовике была бы открыта и пуста, то можно было бы в ней переночевать, – или хотя бы рядом с ней, – он бы остался. Основная часть пути была уже выполнена, заказ выполнен, и шел он не торопясь. Не любил опаздывать, но и возвращаться на много раньше назначенного времени не надо, – и это хорошо. Но мало ли кто и когда вылезет ночью из кунга? – если это название строения, – не стоит рисковать, хотя тоже ничего страшного. Ему и в открытой пустыне не плохо. Всё видно, всё слышно, всё понятно.
Воин передвинул на поясе нож, поправил на боку короткий меч, проверил, хорошо ли застегнут колчан. Всё в порядке.
Надо отойти от этого места достаточно далеко, чтобы не ждать проблем ночью, а значит надо уходить прямо сейчас, пока не надвинулись сумерки, не стемнело…
Стрела вошла между левой лопаткой и позвоночником, пробила сердце и вышла рядом с грудиной. Воин, не успев ни о чем подумать, почувствовал только мгновенную острую боль и упал лицом в песок.