На болотах, там, за скотобойней, часто в задумчивости прохаживался странного покроя парень. Странность… Кто знает, где начинается одно и заканчивается другое… Подумаешь, ходить в иле в чёрном плаще и фуражке, да ещё в болотных сапогах. Сам путь до трясины был безлюдным и неприятным. Некогда здесь была обширная роща, а сейчас от них остались недокорчёванные пни с длинными, тянущимися корнями на растрескавшейся земле. Место это облюбовали мелкие сычи и совы, которые изредка пролетали над головой. Мрачные пейзажи находили отображение в мрачной физиономии гуляки, да так, что он шёл низко склонив голову и скрестив руки за спиной. Невысокий рост, длинные непослушные кудри… Каземир Сервачинский, тридцатилетний блондин, неспешно прогуливался по гиблому болоту, упорно смотря на свои грязные сапоги. Было о чём подумать! Иногда он сходил с прямого пути направлялся прямо в топь, иногда запинался и падал, запутываясь в корнях, а иногда просто останавливался. Там, вдалеке, на бойнях, иногда раздавались истошные крики поросят, коров и лошадей …Болота оглашались многократным эхом агонизирующих животными тонули в нём, уходя в самые холодные донные ключи… Реакция Каземира была чудовищной. Он, только заслышав ужасающие звуки, тут же садился на корточки и что есть сил, зажимал уши и глаза, которые тут же увлажнялись. Мучимые животные подавали свои предсмертные визги с удивительной регулярностью в пол часа, видимо столько времени уходило на забой одной партии, покуда остальные, в страхе и отчаянии ждали своего часа…«Не имеет значения в чём провинились эти несчастные в прошлых жизнях! – думал он. Этого я не знаю и знать не хочу. Я вижу жестокое насилие и мой долг хотя бы человека, помешать беззаконию…«Вновь сносило на болото, и одна нога угодила на топкий холмик. С трудом очнувшись от размышлений, взял верный путь. «Даже если один индюшонок будет спасён – игра стоит свеч. Это равносильно спасению человека, душа то одна на всех. Но пострадают десятки работников бойни, окупятся ли эти жертвы?». Дойдя до этой мысли, он поднял голову и проверил адекватность своего маршрута. Всё верно, ноги несли аккурат по луговой дорожке. « Грех отмщения, какие у меня полномочия творить Суд Божий? Очевидно, раз уж мне пришла эта мысль в голову и пришла давно, значит так оно и есть: Мне дана ни с чем несравнимая власть карать преступников, которые в лице общества – законопослушны, негодяев презревших, свои обязанности перед Богом, тех, кто мнит себя хозяевами жизни» С каждым шагом! уверенность в своей правоте возрастала и он, маленький человек, превращался в могучего вершителя судеб… Господи, какая ответственность! «Ну и свои дела подправлю! Не век же мне фабричную пыль нюхать. Тоже запанную!» Сейчас он уже шёл, насвистывая мотив из скрипичной миниатюры Хубаи…
Со стороны костёла Святого Йорга появились неверные огни фар автомобиля. Два светящихся глаза свернули в аллею сада, и, проехав немного, погасли. Затаившийся в лаборатории человек встрепенулся и сразу подбежал к окну. Из темноты показались две короткие вспышки и тот, раскрыв окна прицепив к крючку два объёмных мешка, осторожно спустил их на землю. Перевязанные весы постигла та же участь. Покончив с этим он подцепил крючок к батарее отопления и отталкиваясь от стены ногами, быстро спустился сам. Верёвка осталась на весу. Кто то быстро приближался к добыче, то был подельник воришки и водитель автомобиля. Переглянулись. Каждый взял по мешку и бесшумно, ступая, по траве, исчезли в ночи…