Если я сейчас-же не выпью стакан водки, мне светит общение с санитарами и ближайшая дурка.
Славка заставил себя оторваться от какого-то пенька, на который машинально присел во время разговора, и на чужих затёкших ногах двинулся на Мелиоративную. Забрёл в первый-же магазинчик, взял чекушку «бруньков» и банку «фанты», в разобранных чувствах едва не подарив продавщице сдачу от тысячной купюры. Сразу за павильоном, воровато оглянувшись, как последний алконавт влил в себя сорокоградусную прямо из горлышка, словно воду. Постоял в теньке, прихлёбывая газировку, дождался, пока водка разойдётся по организму, и направился к дому. Мысли путались, и он как мог успокаивал себя.
Вещички, говоришь? Ну что ж, сейчас придём и посмотрим. По телефону такие чудеса всё равно не разгадать. Вот придёт на днях, тогда разберёмся, что к чему.
Х-ха, спали неделю назад! Ну, это вообще… Просто кувалдой по репе. Ну Алиска, ну актриса! С погорелого театра.
Он вспомнил про Гордея, схватил мобильник и, едва в трубке откликнулись, завопил:
– Привет, чувак! Слушай, я весь в шоке и непонятках. День с самого утра – ах-хренеть, просто супер! Через час подгребу, доложу ситуёвину.
Тут до него дошло, что отвечает ему совсем не Гордей. Кажется, это была Ирэн.
– Славик? Что ж ты ревёшь, как бегемот, аж уши завернулись. Гордей сейчас в ванне сидит, я ему передам, что ты звонил. Или сам подходи, тут кое-какой народ собирается. Только не пей больше, а то я тебя сильно пьяного не люблю.
Наверное, он и впрямь выглядел несносно. На «зебре» попёрся на красный и едва не угодил под гневно рыкнувший «мерседес». У себя во дворе зачем-то полез за мобильником, уронил его в траву, и, пока искал неверными руками, успел забыть, кому собирался звонить. За спиной рассмеялись игравшие в «классики» девчушки, не исключено, что над ним. Поодаль за столиком местное пенсионерство резалось то ли в нарды, то ли в домино. Вроде бы и Палыча лысина там торчит. А, ну его. Потом поговорим.
Перед дверью долго изучал связку ключей, словно это чем то могло ему помочь. Выходит, мой хоум – не совсем моя крепость? Оказывается, кое-кто из баб уже запросто открывает дверь его ключами, шляется по квартире, шмотки свои разбрасывает. Скоро начнут натыкаться друг на друга и устраивать локальные ядерные войны.
Зайдя в дверь, почти сразу заметил задвинутые под тумбочку золотистые босоножки. Перевёл взгляд на вешалку: меж двух его курток приютился короткий серый плащик типа тренчкот, однозначно женский. Выдвинул ящик под зеркалом, бабского ничего нет, кроме разве что небольшой изящной косметички в форме сердца. Пригляделся – «Made in France». М-да? Спорить не будем, вещица в её вкусе. На дешёвые подделки Алиса никогда не разменивалась.
Но когда и зачем она это притащила?!
За его спиной, несомненно, происходят необъяснимые действия и зреет коварный заговор…
Смешно, но до этого момента Славка совсем не обращал внимания на факт присутствия посторонних вещей в прихожей. Возможно, из-за всей этой сегодняшней кутерьмы. Дни катятся, похожие один на другой как близнецы, бродишь в рутине будней по замкнутому кругу как запрограммированный механизм, и не замечаешь ни мусор на ковре, ни запылённые окна, ни паутину в углах, ни вот даже чужие плащи на вешалке.
В ванной он держал голову под холодной струёй, пока не заломило в висках, потом, растёршись полотенцем, отправился на кухню. Голод прямо-таки грыз желудок, и он, не мешкая, выудил из морозилки пакет с пельменями и поставил воду на газ. Открыл окно и задумчиво уставился вниз, на оживший к вечеру двор. Там галдела детвора, утробно урчали голуби и стучали костяшками домино азартные деды.
Он устал, он болен, у него голова идёт кругом. Взять, что ли, отпуск и уехать на Волгу, к тётке в деревню, пришла вдруг неожиданная мысль. Там, на периферии, живут простые бесхитростные люди, ещё не окислившиеся ржавчиной сегодняшнего бездушия и равнодушия, рвачества и наплевательства. Встретить наивную голубоглазую пейзанку, отключить телефон и месяц валяться на берегу, не думая ни о чём. И тогда, возможно, уйдёт из головы продрогшая под дождём симпуля с розой на кофточке, и психопатка Алиса, обрушившаяся невесть откуда, не достанет со своими непонятными дикими разборками.
От таких сумбурных размышлений Славку отвлёк зазвонивший на столе телефон. На ходу забросив пельмени в кастрюльку, он поспешил к трубке.
– Хай, Славянин! Ну ты где застрял? Говорят, звонил, был не в себе, рвался прийти…
– Прихожу в чувство. День выдался чумовой, много событий. Голодный как чёрт, сейчас перекушу и подойду.
– Валяй. Тут двое москвичей у меня, Ирэн откуда-то приволокла, и парочка местных, ты их должен знать. Один будешь? А то, говорят, видели тебя намедни с какой-то кралей.
У Славки на языке сразу завертелось множество вопросов, но он решил не гнать события.
– Приду один, а там видно будет.
На улице разгулявшийся ветерок, сменивший дневное пекло, окончательно освежил его, и к Гордею Славка явился в сносном расположении духа. Дверь, как всегда, не заперта, в прихожей на видном месте – привычный глазу дурацкий постер с беззаботной брюхатой лягушкой и надписью «ПОХ… ЗМ – МОЯ ФИЛОСОФИЯ». Но вот привычного дыма коромыслом, к его удивлению, не наблюдалось. В зале стоял прилично накрытый стол, в углу дивана ворковали малознакомые парень с девчонкой, а на балконе покуривали Ирэн и две худощавые личности: броская особа – губки бантиком, ресницы на полметра, лет двадцати пяти, с прямыми длинными волосами – и горбоносый бородатый тип, возраста неопределённого. Гордей на кухне, задрав ноги на подоконник, трепался с кем-то по телефону. Славка кивнул мурлыкающей парочке и, зная демократичные нравы этого дома, достал рюмку прямо из какого-то сервиза и плеснул себе водки.
– Слав, двигай сюда, и водку не забудь, – донеслось из кухни.
Славка налил и вторую, подцепил блюдце с салатом из каких-то трудноопределимых ингредиентов, понёс всё это к приятелю.
– Мне сегодня много нельзя, мне позвонить должны, – сообщил он Гордею, – а я уже принял двести пятьдесят, с горла, на улице, в одну репу, прикидываешь?
– Что же вас так разволновало, уважаемый? У ляльки приключился залёт и прискакала обрадовать? Или ещё что?
– Вот именно ещё что. И ещё как!
И Славка, махнув рюмку, без прикрас поведал Гордею обо всей сегодняшней чертовщине. Тот помолчал, потом пожал плечами и хмыкнул.
– Не бери в голову. Хотя утверждение твоей бывшей, что вы якобы спали неделю назад… Это даже шуткой назвать нельзя. Трудноопределимая бессмыслица, причём ниже пояса. Ты сам-то помнишь, с кем спал неделю назад?
Славка покрутил головой и ответил как можно веселее.
– Неделю назад я, мягко говоря, был не совсем трезв и мог плохо контролировать свои действия, но не запомнить ту даму никак невозможно. Так и быть, выдам жуткий секрет: Марго, в девичестве Петушкова, однокашка моя. В «Элладе» обожает ошиваться, да знаешь ты её…
– Кто ж её не знает, – осклабился Гордей. Опустошил свою порцию, покривился и махнул рукой.
– Забудь и не заморачивайся. Моё мнение – или это пустой розыгрыш, или кто-то из баб решил тебе подлянку сконструировать. А по какому поводу, это уж сам догадывайся. На что способны бывшие жёны, знают только бывшие мужья. Ты сам-то в последнее время не чересчур того…
Он щёлкнул пальцами по горлу.
– Мне на это уже намекали, – отмахнулся Славка, – ты же знаешь, я таким вещам не подвержен.
– Понял, верю. Я тебе, Славянин, всегда верю, вот только с утренними твоими похождениями чую какую-то нескладушку. Нет, девка с амнезией – это понятно, это бывает, вопрос чисто медицинский. В кино сплошь и рядом показывают, просто подвинулись на этой фишке. Я про другое. Ты сказал, что ночью гроза была, дождь поливал по полной, так?
– Конечно.
– А вот и непохоже. Я, если ты помнишь, в Москве сейчас устроился, на автостоянке во Владыкино торчу по суткам. Сегодня вернулся на электричке часов около одиннадцати, и пока шёл до дому, не видел ни то что лужи, а даже пятна мокрого. Странно как то, не находишь? Утверждать, конечно, не берусь, жарко было, может, и успело высохнуть. Надо бы у наших молодожёнов спросить.
– А кто они все такие?
– Голубки, что на диване милуются – Серёга с Ленкой, местные, недавно расписались. С предками жить не хотят, вот и мыкаются по съёмным квартирам. Ну я ж душа добрая, вроде тебя, приютил вот на выходные. А те двое, которых Ирэн обхаживает, из Москвы проездом куда-то. Подбросили её, заодно завалились типа поужинать. По-моему, они даже не любовники.
– Ты пока не спрашивай никого ни о чём. За дурака могут принять. Я сам, потом… Гордей, у тебя никогда не бывало ощущения, что ты проспал целый кусок жизни?
– А как же! После недельного загула – обычное дело.
– А у меня оно с утра в башке сидит. Может, зря я этой Лилии телефон оставил? Я почему-то уже боюсь её звонка.
– А по-моему, ты элементарно на девчонку запал, и всё с тобой ясно, – сказал Гордей беспечно, – и вообще, завязывай хандрить, пошли за стол. Водка, конечно, не лучшее лекарство, но ничего лучше предложить пока не могу. И я так думаю, поскольку вы с ней соратники по несчастью, в смысле у обоих расстройство с башкой, то общий язык найти сумеете.
– Эй, хозяин, имей совесть, совсем гостей забросил, – крикнула из комнаты Ирэн, – а-а, вон ты с кем секретничаешь. Ещё раз привет, Славик. Знакомься – это Глеб, это Алла.
Козлобородый Глеб смотрел водянистыми глазами Славке куда-то в переносицу, рука была цепкая и сухая. И Алла с бледным лицом и длинными ресницами подала пальчики, игриво повела бровкой с намёком на нечто. Неизвестно, как у глебовой спутницы с мозгами, но внешне дама ничего, хотя и в стиле «на любителя». Вполне прокатила бы на подиуме у какого-нибудь Готье, где фланируют, гремя железом и собственными костями, схожие генно-модифицированные куколки. Можно только сожалеть, что худобы многовато и причёска эта инопланетная… Приведи такую в «Элладу» – там бы, пожалуй, не оценили.
– За стол, господа, за стол, – воскликнул Гордей, – наливайте-насыпайте себе кто чего желает, у нас тут по-простому, без церемоний. У меня вот дружбан прибыл в расстроенных чувствах, а я этого не люблю, чувства надо приводить в норму.
– Несчастная любовь? – беспардонно осведомилась Алла, взмахнув длинными ресницами. Вид у неё был фальшиво-участливый.
Глеб кашлянул, а Славка глянул тяжело, закинул рюмец и ответить постарался невозмутимо.
– Это у дам сплошь и рядом несчастья на любовной почве, а мы уже вышли из того возраста, чтобы из-за всякой чепухи переживать.
Космическая девушка раскрыла было радостно рот, наверняка с намерением проехаться по поводу славкиных лет, но тут вмешалась Ирэн.
– Чепуха не чепуха, но жениться-то вам давно пора. Нет, про того дундука я говорить ничего не буду, тут случай неизлечимый, но ты то парень серьёзный. Другое дело, что в этом колхозе вряд ли осталось что-либо путное.
Воистину, мир перевернулся. Это говорила женщина, замужеством, с её слов, по жизни не ошпаренная, хотя и приходившаяся Гордею уже года два вроде гостевой супруги. Бывала здесь Ирэн внеплановыми наездами, изредка сталкивалась с бродящими по дому полураздетыми особами, вежливо-непреклонно выдавливала их вон, наводила в зачумлённой квартире относительный порядок, и, пожив несколько дней, так же неожиданно исчезала по своим неведомым делам. Прописана она была где-то в Москве, об этом знали все, но чем занимается и где добывает средства на жизнь, затруднился бы ответить даже Гордей. Никаких выяснений друг другу по поводу путаной личной жизни они не устраивали изначально, и в этом плане Ирэн для ленивого конформиста Гордея являлась идеальной парой и подспорьем. Крайне сложно было сказать, связывали ли их какие-либо чувства, но Славка ни разу не застал их в состоянии не то что свары, но даже размолвки.
Из своего угла вдруг подал голос Глеб.
– Не открою Америки, но смею заявить, что брачные отношения в своём прежнем виде себя давно изжили. Во многом у нас и почти полностью в просвещённой Европе и даже в сверхдемократичных Штатах, что бы они там не верещали о семейных ценностях. Люди идут в загс или там в муниципию и составляют деловой контракт, соглашение сторон, словно на вахтенную работу нанимаются. Они заранее, с первого дня, уже возводят меж собой препятствие. Бруствер на случай боевых действий. Извините, но это не любовь, не брак и уж тем более не семья. Это нечто другое.
– Золотые слова, дружище Глеб, – сказал с набитым ртом Гордей.
– Тут у нас находятся молодые люди, вполне счастливые и довольные собой, – покосился бородатый на Сергея и Ленку, – так что я, с вашего позволения, затыкаюсь. Не будем сбивать их с толку своим брюзжанием. Ируша, вот этот салатик, с креветками, у тебя просто замечтательно получился. Алла рецепт просит? Не давай, бесполезно, она просто льстит тебе. Это человек сугубо ресторанный.
Глеб, видимо, с первых минут прибрал тут бразды общения к своим рукам, и даже обычно говорливая Ирэн помалкивала. Похоже, она его побаивалась и уважала. Он был умный.
– Так, я ещё не напился, но уже объелся, – заявил Гордей, – это несправедливо. Кто желает, может сделать перерыв, можно даже с танцами.
Он протопал к музыкальному центру и поставил какой-то инструментальный медляк. Молодожёны с готовностью полезли из-за стола и, облапав друг друга, принялись раскачиваться в такт музыке. Гордей сделал приглашающий жест Ирэн, но та отмахнулась и, сунув в рот сигарету, отправилась на балкон. Глеб, достав маленькую изящную трубку, присоединился к ней. Гордей махнул рукой, с обиженным видом опрокинул рюмку и пошёл дымить на кухню. Девушка Длинные Ресницы тоже было направилась к балкону, но, заметив оставшегося в одиночестве Славку, подплыла к нему.
– Подозреваю, единственный некурящий тип в данной компании?
– Бросил год назад, до сих пор мучаюсь.
– Ну и я пока воздержусь, а то тебе с пепельницей танцевать будет как-то…
Она тронула его за плечо.
– Что сидим, кавалер? Хватит тоску наводить, дама приглашает.
Нахрапистая мэм. Алчная хищница в режиме выбора жертвы.
Славка поднялся.
– А твой, кто он там… Ну, Глеб, ноту протеста не заявит?
– Фи! – она расплылась в улыбке, показав ровные фаянсовые зубки, – он выше таких пошлостей, ревность там и прочее.
– И кто же он такой?
Алла пожала плечами.
– Нигилист-одиночка, дон кихот современного розлива со своими тараканами в голове. Меня, как будущую акулу пера, его идеи поначалу зацепили в плане неординарного материала, но, пораскинув что к чему, я разочаровалась. Бывают идеи, а бывают утопии. Отрицание всего и вся сейчас неактуально. Усложнившись в деталях, мир упростился в основе своей: тотальный обман, здоровая наглость и большие деньги – вот три кита, на которых он ныне почивает.
– Говоришь умно, но загадочно. Идеи, утопии…
– Спроси у него сам, может, заинтересуешься. И вообще, у нас вечер вопросов и ответов или мы всё-таки танцуем?
Ванильно-сандаловый аромат её духов навевал волнительную трансформацию мыслей: ужин под сумеречными сводами дорогого кабака, взгляд глаза в глаза, нетерпеливый отлов такси и сладкий разврат на атласном покрывале в номере пятизвёздочного «хайятта». Жаль, тактильные ощущения оставляли желать лучшего. Словно телеграфный столб обнимал. В грудь ему, правда, упирались два тугих холма не меньше третьего размера. Нет худа без добра, что называется.
Весь танец она бесцеремонно его разглядывала, потом спросила:
– Один живёшь?
– Угу.
– И подруги нет?
– Алла, я всё прекрасно понимаю… – грубовато ответил Славка, сопротивляясь трансформации.
– Это хорошо. Значит, примешь постоялицу до утра?
– Ответ скорее положительный. Но имеются нюансы. Первое – мне могут позвонить, хотя сегодня это уже маловероятно, второе – а как же твой дон кихот, вы же тут вроде проездом?
– Да не парься ты по поводу Глеба! Я, если честно, просто со скуки за ним увязалась, прокатиться за компанию, ну и ради кое-какого материала. Там, куда он едет, бабского общества и без меня хватает.
Действительно, с какой стати Славку должны напрягать загадочные чужие взаимоотношения, своих проблем хватает выше крыши. Раскованная озабоченная бабёнка снимает его нагло и без недомолвок, а то, что она слегка не в его вкусе, заглушим, как в той присказке, количеством водки.
Вернулся с кухни Гордей, плюхнулся на стул. Серёга с Ленкой, хихикая, сцапали со стола початую бутылку вина и тарелку с пирожными, сделали всем ручкой и скрылись в соседней комнате. Глядя им вслед, Гордей хмуро процедил:
– Жаль глупышей. Почему так красиво всё начинается – цветочки-ягодки, любовь-морковь, рай в шалаше, и так хреново заканчивается – грызня, развод, делёжка шмотья и алименты.
Превысив определённую дозу выпивки, он становился мрачен, зол и даже подозрителен.
– По-моему, наш хозяин впал в чёрную меланхолию, – сказала Алла, – одного я в чувство привела, теперь второго выручать надо. У вас сегодня явно депрессивный день. Скажите, а Гордей – это имя такое?
– Вообще-то он Игорь, а фамилия – Гордеев, – ответил за приятеля Славка.
– Мужики, а давайте выпьем. Ну их всех к хренам, – проговорил Гордей, обращаясь неизвестно к кому, и потянулся за бутылкой.
– Погоди, Гордей, не гони коней. Я к тебе сейчас Ирэн подошлю.
Завидев её, выходящую с балкона, Славка сказал с укоризной:
– Ирунчик, Гордею скучно. Сейчас налузгается ведь. Иди, спасай положение.
А сам выбрался в вечернюю прохладу, к оставшемуся в одиночестве Глебу. Следом просочилась Алла, щёлкнула зажигалкой, по-хозяйски закинула руку Славке на плечо. Ч-чёрт, не баба, а ходячая провокация. Развязная столичная штучка. И ведь не такая уж пьяная. Очень похоже, что ожидает реакции этого своего Глеба из Ламанчи. Но тот и бровью не повёл, невозмутимо пыхал трубкой в полутьме. Наконец покосился.
– Аллочка, пора ехать. Но ты, я так понимаю, уже передумала?
– Правильно понимаешь. Я немного погорячилась, поездка может подождать. У меня конец курса, хвостов набралось, реферат этот повис, как гиря на шее. Так что извини, я лучше в Москву вернусь. А коммуна твоя успеет, ещё всё лето впереди.
Она бросила окурок в темноту и ушла в комнату.
– Алла, как вы успели заметить, особа эксцентричная, – проговорил с усмешкой Глеб, – вдобавок ко всему начинающая журналистка. Этих хлебом не корми, дай найти приключений на свою задницу. Скачут, как козы, лет до сорока, а там, перебесившись и опомнившись, принимаются спешно сооружать личную жизнь.
В кармане у него затрезвонил мобильник. Глеб несколько секунд слушал говорившего, потом коротко бросил: – Да, немного задержался. Буду часа через три.
Внимательно глянул на Славку и вдруг спросил:
– Молодой человек, мой вопрос покажется несколько неожиданным. Вы довольны той действительностью, что вас окружает?
– В смысле? Вопрос слишком глобальный…
– Хорошо, спрошу по-другому. Устраивает ли вас жизнь, которой вы живёте?
Славка смешался, хмыкнул.
– Я думаю, это вопрос, на который нет единого ответа. Довольных людей не бывает. Обожравшийся олигарх бездельничает на яхте с гаремом силиконовых дурочек, поплёвывает в Средиземное море, но при этом о спокойствии и речи не идёт. Курс акций ползёт вниз, партнёры ненадёжные – спят и видят, как бы ножку подставить, моделька-содержанка капризами достала… А бомж, обитающий на свалке, откопает шмат протухшей колбасы и радуется свалившейся везухе. Жизнь удалась, хотя бы на один день.
Глеб иронично улыбнулся.
– Ну, допустим, обожравшийся олигарх с гаремом – это, говорят, уже не модно. И всё же, что касаемо конкретно вас?
– Что касается меня – я простой трудяга и живу незамысловато. Здесь люди замкнуты в треугольнике дом-работа-магазин. Из развлечений – кому фитнессы с тренажёрами-железяками, а кому кабак. Что и кого тут может устраивать? Живём себе поживаем, на дядю трудимся.
– То есть, повышаете и без того неплохое благосостояние этого дяди, который в своё время просто оказался более хватким, более наглым, более расторопным, чем другие, либо же имел вельможных родственников, да мало ли вариантов. Ну а рабочие муравьи оделяются взамен энной суммой наличности, достаточной им для выживания на ближайший месяц. Он с удовольствием не давал бы им вообще ничего, но муравьи ведь не должны умирать с голоду, они обязаны трудиться и неустанно повышать материальный уровень своего благодетеля. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Вы, конечно, можете уволиться, вас обязательно обманут при расчёте – с какой стати обеспечивать беглеца положенным довольствием, он же покинул муравейник – найдёте другое ярмо, где всё то же самое, ну и что изменится? Не правда ли – вы заранее согласны с тем, что беременные дурными деньгами хозяйчики заводов-пароходов и презрительные хамоватые государевы шестёрки будут всю вашу жизнь старательно вытирать о вас подошвы. Вдумайтесь: человек жертвует половиной своей жизни только для того, чтобы чужой, обычно незнакомый лично ему дядя жил хорошо, сам же имея к старости лишь нищету, болячки и лекарства.
– Вы какой-то рабовладельческий строй изображаете, – покачал головой Славка, – слишком утрируете. Это же система, существующая сотни лет. Нельзя всем быть богатыми и счастливыми. Кому то, а именно подавляющему большинству, приходится влачить муравьиную участь.
– Согласен, сравнение чересчур контрастное, это я для полноты картины, но сути это не меняет. Хорошо, оставим в покое трудящихся насекомых. Развернём вопрос чуть шире. Вам сколько лет, Вячеслав?
– Двадцать восемь. Почти.
– А мне сорок три. Знаете, недавно я задался вопросом, когда же последний раз смеялся от души. Нормально, искренне, что называется, от сердца. Долго рылся в памяти и, представьте себе, так и не вспомнил. А вы?
Сзади неслышно приблизилась Алла, встала в проёме двери.
– Чтобы от души? Сразу и не скажу. Во всяком случае, давно не случалось.
– Вот именно. Люди напряжены, они живут одним днём, они постоянно ждут напастей и подлостей – от правительства, от местных чинуш, от соседей и даже своих близких. Они оглушены обилием информации, льющейся со всех сторон, зачастую сорной и ненужной. Они разучились смеяться здоровым, жизнерадостным смехом. Такая привилегия осталась разве что у наших безгрешных розовых карапузов, но пройдут считанные годы, и почти все они переродятся в суетливых дёрганых индивидуумов, обречённых на нескончаемый и бессмысленный бег по кругу. В стране, где продаются и покупаются места в государственных яслях и садах, водительские права и дипломы о высшем образовании, заповедные территории и даже министерские посты, где новорождённых выбрасывают в мусорные баки, где сотни тысяч сидят и миллионы спиваются, где родственники рвут друг другу глотки за квадратные метры убогих хрущёвок – в такой стране, согласитесь, не до веселья. Что мы ежедневно видим, включая общедоступные телеканалы? Правильно – потоп из мыльно-сериальной чепухи, дурацких шоу и плоского вымученного юмора, от которого уже хочется плевать в экран. Нас во что бы то ни стало надо увести, отвлечь, заставить забыть о том кошмаре, в котором мы оказались за какие-то двадцать лет.
Он помолчал, пуская клубки дыма в темноту, и обронил сумрачно:
– Одно обнадёживает – всегда и всему есть предел. К сожалению, в нашей патерналистской патриархальщине он удручающе высок. Барахтаясь в условиях столь жуткого размежевания, низы рано или поздно перестают просто роптать. Они либо хватаются за вилы, либо требуют диктатуру. И плохо от этого бывает всем без разбору.
Нехило заворачивает, подумал Славка. И правда – боец с ветряными мельницами. Народоволец новой формации.
– А мне кажется, никто уже ни за что не схватится. Изобилие жратвы в глянцевой упаковке не позволит, – вставила Алла, – нет никаких низов, нет ура-патриотов и нет либералов, а есть лишь шумный продажный тусняк с искусными режиссёрами. И смеяться от души дано не только детям. Мне кажется, счастливые влюблённые тоже имеют на это право.
– Вы, Глеб, всегда всё видите так мрачно? – осторожно поинтересовался Славка, – или в вашем восприятии есть и другие цвета, кроме чёрного? По-моему, с таким настроем и жить-то невыносимо.
– Ну что вы! Я ведь намеренно сгущаю краски, чтобы подвести вас к мысли… Или предложению, если хотите. Счастье для всех поголовно кануло в лету вместе со старинными утопиями. Его давно уже нет даже в фантастических романах. Да сейчас и фантастики как таковой не осталось, сплошное фэнтези – плоское и потустороннее. А поскольку идеальное общество для всех никто и никогда не построит, то какое-то его подобие можно создать лишь в отдельных ячейках, в коллективах единомышленников. Базовых составляющих, в общем-то, всего две – отсутствие крупных конфликтов внутри и максимальная дистанцированность от государственных институтов.
– Что-то наподобие израильских кибуцев, – вновь влезла Алла.
Глеб поморщился, но реплику её проигнорировал.
– Да, я допускаю, что создание такого общественного микрообразования пришлось бы не по нраву властям. Но, слава богу, пока мы их интересуем лишь в качестве налогоплательщиков. Мы – обычная агрофирма, не более того. Важно другое – микроклимат в коллективе и достойное человека, а не муравья, осуществление благ. Не распределение, на этом ломали хребет многие во все времена, а именно осуществление.
– Вы в любом случае придётесь не по нраву, как только вздумаете декларировать создание у себя условий лучших, чем может предложить государство. Такое для любой власти – кость в горле, красная тряпка быку, – сказала Алла.
– Я примерно представляю, о чём идёт речь, – постарался внести свою лепту Славка, – вообще-то такие общества уже давно существуют по всему миру в том или ином виде, те же мормоны, например…
Глеб поднял руку в протесте, и Славка поспешно добавил:
– Я привёл их в пример потому, что такое возможно где угодно, в тех же Штатах либо где-то ещё, но только не в России. Здесь на вас натравят тех, кого положено натравливать, обольют грязью, объявят очередной сектой и ликвидируют как класс.
– Могу дополнить более либеральным вариантом. Фирму всё равно вынудят связаться с этими самыми институтами. Вы будете вынуждены нанимать зубастых юристов и платить им очень приличные деньги, потому что те сразу смекнут, что дело неудобоваримое. Вас вынудят оправдываться. И это в лучшем случае, – сказала Алла.
– Во все времена число пессимистов неизменно превышает число оптимистов, – улыбнулся Глеб, – что ж, поживём – увидим. Возможно, время революций прошло, и в этом мире главное – жить, приспособившись. Вот мы и живём, не делая резких телодвижений и не привлекая излишнего внимания. Случайные люди уходят сами, а единомышленников – то есть тех, кто не корысти жаждет, а спокойствия душевного – всегда милости просим. Сейчас, если не трудно, проводите меня до машины, я презентую вам одну книжицу. Не торопитесь выбрасывать её в ближайшую урну. Ознакомьтесь не спеша и подумайте. Возможно, вы сделаете кое-какие выводы, возможно, нет. И ради бога, не посчитайте сей скромный опус за ловушку очередного духовно-сетевого маркетинга. Никто никого не заставляет и не уговаривает. По крайней мере мы не уподобляемся тем пензенским маргиналам, что залезли под землю и ждут конца света. Примитивный эгалитаризм типа всем по равному кусочку, также исключён. Заинтересуетесь – на последней странице есть мой контактный телефон. С Всемирной паутиной тщеславия дружите?
– С Интернетом? Не очень. У меня и компьютера ещё нет.
– А что так? Экий вы несовременный.
– Во-первых, зарплата не позволяет. Во-вторых – напряга и чернухи мне по ящику хватает выше крыши.
Алла помалкивала и с возражениями больше не встревала. Возможно, опасалась, что может в конце концов разозлить идеалистически настроенного оппонента. Они вышли в комнату. За столом, уткнувшись головами друг в друга, шушукались о чём-то Гордей и Ирэн.
– Господа, благодарствую за угощение, всё было замечательно, но мне пора отчаливать, – развёл руками Глеб.
– Нам тоже, – объявила бесстыжая Алла.
– Посошок! – вскричал Гордей, и Ирэн засуетилась с рюмками.
– Минералочку, – извиняюще улыбнулся московский гость, – у меня впереди ещё сотня километров.
Уже на выходе Славка, подождав, пока Алла и Глеб выйдут на лестницу – Ирэн тоже выскользнула за ними – грустно пожаловался хозяину:
– Не развеял горе водкой. То разговоры умные, то бикса эта, наглая, как танк…
Гордей похлопал приятеля по плечу.
– Я так думаю, эта отвяза до утра все проблемы тебе разгонит. Таинственная женщина дождя не звонила?
Славка отрицательно мотнул головой.
– С другой стороны, когда вокруг тебя появляется много баб, – изрёк Гордей, открывая дверь, – тоже не есть хорошо. Так что смотри, не влипни.
На улице Глеб протянул Славке брошюру, самопальный формат которой угадывался даже на ощупь.
– Мне показалось, что вы, Вячеслав, не лишены эрудиции. Неплохо бы затеять с вами развёрнутый философский диспут. Жаль, нет времени.
– Да какая там эрудиция, – дёрнул плечами Славка, – так, книжки-газетки почитываю со скуки.
– Книжки дело хорошее, а вот газетки – пустое. Макулатура. В девяностые, в разгул ошалелой вседозволенности, ещё можно было найти какое-то подобие независимой прессы, а нынче… Плетью обуха не перешибёшь, вот и завалены прилавки либо славословием, либо нейтральным гламуром, а в основном – безудержной желтизной. Как там вы, молодёжь, выражаетесь – пипл всё схавает?
Глеб кинул взгляд на часы. Славка присмотрелся: «лонжин», стильные ходунцы на серебристом браслете, хотя прикид у хиппозного гуру на первый взгляд так себе, джинса потёртая. Алла слегка ткнула Славку в бок и сказала сквозь зубы: – Пойдём, не будем мешать, у них тут своя тема намечается.
Он обернулся. Ирэн стояла поодаль и явно ждала, когда Глеб освободится. И, подхваченный Аллой под руку, Славка послушно шагнул за ней в темень двора.
– Мы возьмём такси или тут недалеко?
– Десять минут ходьбы.
– Тогда возьми по дороге бухляшки, только немного. И сладкого.
Славка заскочил в любимый дядькин магазинчик, взял четвертинку и шоколадный рулет. Когда они зашли в подъезд, там не горела ни одна лампочка.
– Мамма мия! – простонала Алла, – этаж-то хоть какой?
– Всего лишь четвёртый. Что, темноты испугалась? Так это ж не Москва, сударыня, это провинция. Держись за мной, тут ещё и кошки под ногами шмыгают, если что – не верещи и не пугай соседей.
– Вот ещё! – пробурчала она, – я прошлой осенью в лесу на змею наступила и то не орала.
– Да ну! И чем всё закончилось?
– Слава богу, это оказался уж.
– Глеб тут обмолвился, что ты любительница приключений.
– Смотря каких. Ну и как он тебе, кстати?
– Да уж, настоящий рыцарь печального образа. А вопросы, коими он озабочивается… Проще теорему Ферма доказать, чем на них ответить. Высокомудрый наив. И ещё мне показалось, Ирэн он таки зацепил.
– Неудивительно. Мы, бабы, более склонны верить красивым небылицам. Хотя показалось мне, она не совсем та, за кого себя выдаёт. Хамелеонистая тётка, как будто роль играет.
– Вот как? Никогда бы не подумал. А ты наблюдательная.
В квартире Алла, едва скинув туфли, тут же отправилась исследовать квартиру. Славку всегда забавлял этот процесс. Любая женщина, впервые попав сюда, неизменно совершает один и тот же ритуал – неторопливый обход квартиры по периметру, и почему-то почти всегда против часовой стрелки. Возможно, это и не любопытство вовсе, а подсознательное стремление пришлой самки обнаружить в берлоге самца следы предшественницы, предполагаемой соперницы.
– Значит, у тебя даже компьютера нет?
– Не-а.
– Кошмар какой. Жизнь движется мимо тебя…
Он пододвинул к дивану столик, сервировал его рюмками-напитками-закусками. Алла, как и утренняя незнакомка, задержалась у фото с родителями. Славка достал альбом с фотографиями и, упреждая расспросы гостьи, коротко поведал о трагичной и загадочной прошлогодней истории.
– А в каком месте это произошло? Ты извини, может, я лезу в неприятные тебе подробности.
– Нам с дядькой сообщили не очень много. Экспедиция базировалась в Перми и перебрасывалась на Север в два этапа вертолётом: вначале вахтенный отряд газовиков, затем собственно геологическая партия. Отец с матерью и ещё одна семейная пара отправились с первым рейсом: по утверждению пилотов, вертолёт их высадил километров через двести в условленном месте, в малонаселённом районе – не то порыбачить, не то поохотиться, в общем, убить время в ожидании второго рейса. Мобильная связь в том районе практически отсутствует, но у них якобы имелся с собой спутниковый телефон. Однако все четверо с того момента будто испарились.
– И что теперь? – спросила Алла, – они не считаются ни живыми, ни погибшими?
– Получается так. Пропавшие без вести. Тел нет – факта смерти нет, таков закон. Дело, конечно-же, завели, и надо понимать, оно благополучно пылится где-то в тамошней прокуратуре. Я только знаю, что почти вся группа была из Питера. Официальные бумаги и некоторые документы – оригиналы или копии, мне переслали. А ещё один из пилотов отозвался письмом-соболезнованием с кое-какими подробностями. Я предположил, что он пытался максимально отвести от себя вину за произошедшее. В частности, горевал, что выперли его с очень даже денежной работы. Адрес свой вертолётчик не сообщил, да и зачем он мне? Конечно, ему самому всё это было и неприятно, и непонятно.
– Грустная история, – Алла поставила фотографию на место, – а ты знаешь, я где-то читала о похожем инциденте. Во всяком случае, это точно было на Урале и точно в прошлом году. Кажется, там кого-то всё-же нашли. Не буду сейчас ломать голову, дашь потом номер для связи, если я что-то нарою, то позвоню. Как знать, вдруг это тот самый случай?
Славка разлил водку, подвинул ей рюмку. Он только сейчас почувствовал, насколько устал за сегодняшний день. Ноги налились свинцом, безумно хотелось завалиться головой на подушку, и даже женщина, крутившаяся перед глазами, не особо прельщала. Алла потрепала его по макушке.
– Славик, ты сейчас уснёшь на лету. Давай я тут похозяйничаю, а ты принеси постель и сообрази ванну. Можно без шампанского.
Пока гостья возилась с простынями-наволочками и в ванну набиралась вода, Славка решил позвонить Палычу и, уже сняв трубку, положил её на место. Было ещё не очень поздно, и дядька, возможно, в меру трезвый, но прямо перед славкиным носом маячил серый женский плащ, неопровержимый, как вещдок, а под тумбочкой притаились золотистые босоножки, приплясывают, посмеиваются – а ну, догадайся, чьи? И в ящике лежит и улыбается французская косметичка в форме сердца – что, мол, тоже не узнаёшь? Алиса всегда любила модные вещички, вкус у неё имелся, этого не отнять. Только лишь папа-коммерсант и обеспечивал. А с нищего муженька-допризывника что взять? Голь перекатная…
Не мог он набрать дядькин номер и озадачить того глупыми вопросами про утреннюю промокашку-потеряшку. Боялся. И у гордеевых молодожёнов именно по этой причине не стал допытываться по поводу грозы и непогоды. Да не стоило и стараться, потому что он и сам прекрасно помнил, как, поднявшись с той лавки на Центральном, не ступил по дороге домой ни в одну лужу. Не было луж. И дождя никакого не было.
Алла за спиной проскользнула в ванную.
– Хозяин, не спи. Я быстро.
Славка, не зная, чем заняться, подошёл к столику, выпил рюмку, сел и уставился в тёмный экран мобильника. Как ни крути, а позвонить она должна, хотя бы ради любопытства. Сейчас-то уже поздновато, ну и студент Гарик может уши навострить. Да, лучше бы завтра, по крайней мере голова будет посвежее. А сегодня явный перегруз. Выспаться бы ещё как следует, но нагловатая гостья, явно алчущая безбожного траха, вряд ли позволит. Он положил трубку перед собой, опустил голову на руки и начал задрёмывать.
– Что тут у тебя нового? Те, кто обещал звонить – не звонили?
Славка открыл глаза и обернулся. Неслышно подкравшаяся Алла стояла в позе древнеримской статуи, безмятежно вытирая голову полотенцем. Из одежды на ней присутствовали лишь узкие чёрные трусики и шлёпанцы-вьетнамки сорок четвёртого размера.
– Чертовски сексуально, надо признать, – хрипло пробормотал Славка и потянулся к ней. Плотский голод длиной в неделю мгновенно дал о себе знать. И конечно, она ждала подобной реакции. Увернулась и указала пальчиком в сторону ванной.
– Давай туда же. Вода уже набирается. А я пока фотки посмотрю.
Потом добавила ему вслед:
– Шампунчик у тебя очень даже ничего. Это в вашем райпо такие продают?
Ну и что она нашла в тридцатирублёвом ширпотребе, что продаётся на каждом углу?
Ах, ну конечно. То же самое, господа, из того же ряда. Ещё одна неучтённая деталь. Флакончик вычурной формы, удобная гнутая ручка, фас и профиль – «ля франсе» плюс арабская вязь. Эта ёмкость рублей на пятьсот потянет.
Чуть подумав, он обтёр флакон полотенцем, вышел в коридор и сунул в тумбочку, в пару к косметичке. С наслаждением погряз в благоухающей пене, расслабился, зажмурился от удовольствия. Насчёт ванны это Алка здорово придумала, хоть немного усталость снимет. А потом надо обязательно холодный душ, который уже точно приведёт его в чувство. От шума льющейся воды и пенного тепла неудержимо повлекло в сон.
Из состояния лёгкой дремоты Славку вывел подозрительный стук, раздавшийся за стенкой. Похоже, что хлопнула входная дверь. Или показалось? Нет уж, на сегодня сюрпризов предостаточно, если ещё и эта мадам какой-нибудь фортель выкинет… Славка на ощупь открыл сливную пробку, кое-как отряхнулся от пены, вылез и выглянул за дверь. Алла сидела на разостланной постели в позе по-турецки, в прежнем мини-одеянии и тихо хохотала, закрыв лицо фотоальбомом.
– Ты чего?
– А ты чего? – сказала она весело, – хоть бы предупредил, гад такой. Сам представь – сижу себе в самом пикантном виде, фотки смотрю, ничего не подозреваю. И тут – какой пассаж! – заваливает мамзель, вся из себя, ну и – классическая немая сцена.
– Что она сказала?
– Сразу от двери позвала тебя. Шумилов, верно?
– Ну.
– Баранки гну… Значит, адресом не ошиблась. Сунулась на кухню, потом рванула прямой наводкой сюда, увидела даму на пляже, то бишь меня, и пялились мы друг на друга секунд несколько. Что было дальше? Слава богу, в волосы мне не вцепилась, только на лице её, как пишут классики, отразилась вся гамма. Прошипела неприличность, типа «обалдеть», повернулась и кинулась назад. Что-то там пошурудила в коридоре, потом бахнула дверью и… всё.
Славка шагнул в коридор – да, конечно, плащ и босоножки исчезли, содержимое ящика Алиса извлечь также не забыла. На тумбочке валялась пара ключей.
– Как она выглядела? Ну, возраст, цвет волос? – спросил он скорее по инерции.
– Нормально выглядела, модная такая цаца. Шатенка, стрижка короткая, возраст – постарше меня будет. Погоди-ка, она же сама дверь открыла, а ты спрашиваешь, как выглядит. Или ты раздаёшь ключи каждой встречной? Знаешь, у меня есть идея – если ещё какая-нибудь сюда закатится, пригласим её третьей в койку. Меня, например, такое разнообразие не смущает.
Алла откровенно забавлялась. А что ей горевать – выбралась из столичной сутолоки на периферию, мгновенно нашла подходящее приключение и теперь веселится себе. Невелика разница – искать развлечений в неведомой глебовой агрокоммуне или прокувыркаться ночь с провинциальным балбесом.
– Славик, ты долго собираешься нудиста изображать? Ещё минута, и я изнасилую тебя прямо там.
Славка закрыл входную дверь на два замка и поспешно залез под душ.
…Веером разлетелись фотографии, столик откатился куда-то на середину комнаты, и даже подушки в пылу любовной борьбы порхнули на пол. В запале она урчала как кошка, и, кажется, даже кусалась, и Славка, не в силах совладать с этим горячим упругим ураганом, откинулся на спину, позволив Алле делать с собой всё, что позволяет её бурная фантазия.
Какое-то время они только тяжело дышали, приходя в себя, Алла прижалась к нему всем телом и мелко дрожала. На попытки заговорить она ничего не отвечала, он даже попробовал пощекотать её, но и это не возымело успеха.
Да уж, этой фурии даже Маринка в подмётки не годится, лениво оценивал Славка, безуспешно шаря одной рукой по полу в поисках подушки. Алла наконец оторвалась от него, села на постели и потянулась в истоме. В полутьме растрепавшаяся «космическая» причёска придавала ей сходство с каким-то сценическим рок-идолом. Славка, посмеиваясь, попытался пригладить ей волосы.
– А, брось! Знаю, на чёрта похожа, – отмахнулась Алла и тут же спросила без всякого перехода, – надеюсь, теперь я могу полюбопытствовать, кто же была та дама с бешеными глазами?
Она перегнулась через Славку и вытащила из сумочки пачку сигарет.
– Алла, с ума сошла, не кури здесь, – поморщился Славка.
– Тогда отнеси меня туда, где можно, – капризно сказала она, – я вся обессиленная.
– Это ещё вопрос, кто кого обессилил, – возразил Славка и, подхватив на руки (а тяжела, однако) отнёс её на кухню. Она закурила, влезла к нему на колени и щёлкнула по носу.
– Давай колись, дон жуан, не уходи от ответа.
– Нет здесь никакого секрета, это моя бывшая жена.
– Давно развелись?
– Ещё в прошлом веке, почти девять лет уже.
Алла покосилась.
– То есть как? И она до сих пор спокойно захаживает к тебе в любое время?
– Это загадка для меня самого. Я понятия не имею, откуда она свалилась и где взяла ключи. Не будем морочить голову на ночь глядя, я сам ещё не разобрался во всём этом. Одно могу обещать – после сегодняшнего она уже точно не появится, так что не переживай.
– Переживать? Ха, вот ещё. Славик, у меня на такие ситуации уже давно вызрел иммунитет. Я, знаешь ли, не привыкла держать себя за второй сорт, прятаться от кого-то, шарахаться… От вас, мужиков, многое зависит. Если ты женатик и тащишь домой постороннюю даму на ночь, то сам должен сознавать возможные последствия. Согласен?
Выдав на гора эту несколько напыщенную фразу, она повернула голову и прислушалась.
– По-моему, там у тебя мобильник пищит.
У Славки ёкнуло сердце, он бесцеремонно отставил Аллу в сторону и бросился в комнату.
– Алло, это Вячеслав? – спросила трубка настороженно.
– Да.
– Ничего, что поздно звоню, вы ещё не спали?
– Нет-нет, всё нормально. Я…
– Видите-ли, мне передали вашу записку, но я не вполне… то есть, у меня, конечно, всё хорошо, вот только не могу припомнить, когда и где я должна была вас дожидаться?
– Как где? Сегодня, у меня дома, – брякнул Славка и почему-то сразу догадался, что сморозил нечто неправильное.
– Сегодня? У вас дома? – в её голосе зазвучало недоумение, – то есть, в Москве, я правильно поняла?
Он смешался. Разговор клонился не в ту степь, она явно его не узнавала.
– В какой Москве, зачем в Москве? Здесь, в Комсомольске, улица Лермонтова, четыре…
Короткое молчание.
– Ой, извините. Я, наверное, не тот номер набра…
– Подожди, Лилия, не выключайся! – закричал Славка в отчаянии, – мы с тобой действительно знакомы, просто эту историю в двух словах не рассказать. Ты, видать, опять что-то забыла, и вообще, нам надо не по телефону… Давай увидимся завтра в любое удобное время, ну хотя бы в баре «Эллада», знаешь такой?
– Однако вы меня интригуете, Вячеслав. Во-первых, я никогда ничего не забываю, а во-вторых, у меня в Комсомолке сроду не имелось каких-либо знакомых, знаете-ли, – проговорила трубка после напряжённой паузы.
От её деловитого тона не осталось и следа, теперь она говорила осторожно, подбирая слова. Словно по минному полю кралась.
– Ну хорошо, попробую поверить. Теперь скажите мне ваши данные, только быстро и без запинки: фамилия, имя, отчество, адрес и место работы.
Ого, манеры, как у хваткого оперативника.
Славка послушно отбарабанил.
– Чудеса в решете, – усмехнулась она, – честное слово, не знаю, кто вы такой.
– Лиль, хорош болтать, – послышался мужской голос где-то в непосредственной близости, – у меня на счёте денег мало.
Кажется, она прикрыла трубку рукой: дружок по имени Гарик ошивался где-то поблизости.
– Ладно, загадочный незнакомец, – тихо сказала она, – давайте условимся так: я завтра позвоню вам сама, только с другого телефона, а этот номер попрошу стереть. Время точно сказать не берусь, потому что ещё не знаю свои планы. Скорее всего, с девяти до десяти утра…
– Да-да, хорошо, буду ждать, – торопливо ответил Славка.
Она чуть помедлила, понятно, что на языке у неё вертелось много чего ещё, потом почему-то хмыкнула и сказала с задумчивой интонацией: – До свидания, до завтра.
Славка некоторое время смотрел на потухший экран телефона, затем потёр лоб и пробормотал сам себе: – Хорошо хоть так, чем вообще никак.
Что ж, непонятности продолжали закручиваться во всё более тугой узел, и конца этому не предвиделось. Пока единственное, в чём можно быть почти уверенным – это то, что голос в трубке принадлежал утренней потеряшке. Но вот манера и тональность разговора…
В задумчивости он наполнил рюмки остатками водки. Ещё Алла эта чёртова, в её обществе размышлять на посторонние темы получается с трудом. Та, вытянувшись сзади на постели, лениво водила пальчиком по его спине, рисуя какие-то фигуры.
– Славик, да ты прямо нарасхват, – протянула она и продолжила допытываться, – ну а это кто? Похоже на знакомство по объявлению. Или ты что-то натворил? Она из прокуратуры, да? – последние слова были произнесены артистическим шёпотом.
– С чего ты взяла?
– Ну, ты так смешно про себя докладывал. Словно на допросе.
Кто бы спорил, со стороны его диалог с Лилией и впрямь выглядел глуповато.
– Алла, если я не ошибаюсь, ты совсем недавно заявляла про какой-то там иммунитет и прочее…
Заметив, что Славка насупился, Алла подалась ближе, упёрлась тугой грудью и злорадно-весело шепнула на ухо:
– Ну давай, не стесняйся, обматери меня, отправь по адресу. Что, мол, пристала, зараза, репей, заноза постельно-озабоченная…
Он приложил палец к её губам, прервав этот поток.
– Да брось, за что на тебя обижаться? У меня свои проблемы, у тебя свои.
– О кей, давай решим так – сегодня ты мой и только мой. А то, что завтра – пусть будет завтра, – промурлыкала она, щекоча его длинными ресницами, – утром я исчезну, и можешь благополучно забыть наше мимолётное приключение.
Она порывисто прильнула к нему и впилась в губы своим необычным кусающим поцелуем.
– Алла, только без жестокостей! – шутливо взмолился Славка, – на мне уже живого места нет.
Она довольно ухмыльнулась и завалила его на подушки.
– Ах ты бедняга… Ну прости, вот такая тебе дура необузданная попалась. Всегда беру своё по полной программе.
Огромная луна уставилась жёлтым глазом в балконное окно, шевелились от прохладного ночного ветерка занавески, посапывала рядом угомонившаяся инопланетянка Алла, а к Славке сон никак не шёл. А ведь совсем недавно готов был вырубиться, едва присев на диван, невзирая на вертящуюся перед глазами шальную любовницу. Да ещё, как назло, во дворе подняли галдёж на тему «уважаешь-не уважаешь» два забухавших индивидуума. Славка встал и плотно прикрыл окно. Чёрт, и выпить ничего не осталось. Он направился было на кухню, где в холодильнике завалялась с незапамятных времён валерьянка, но тут с дивана донеслось сонное:
– Славик, ты где? Мне холодно.
Он развернулся и шмыгнул к Алле под одеяло.
– Не спится что-то.
– Я тебе дам «не спится», – пробормотала она, – чтобы дрых через пять минут, иначе опять пристану.
Странное дело, то ли эта шутливая угроза, то ли её ласковые поглаживания возымели действие, но довольно скоро Славка провалился-таки в долгожданный омут.
Вот только сновидений не надо. Не хочу ни космических полётов, ни грозы с молниями, ни клокочущих водоворотов. До них жилось спокойно, а после – только проблемы, тревоги и беспокойство.
Сон всё-таки посетил его. Даже не сон, а так – видение, смутно-тревожное, без ярких красок и даже почти без звуков. Широкая просека, жуткая чащоба, стволы деревьев все как на подбор векового обхвата. Двойная колея от колёс, и Славка двигался по ней, словно по рельсам, почти не прилагая усилий. Плыл как бы сам по себе. Мир вокруг неяркий, одноцветный, даже слегка чужеродный, зелёный с проседью. А самое главное, кто-то находился рядом, позади него, и это была женщина. Он догадывался, он ощущал её присутствие, но почему-то никак не мог разглядеть своего поводыря. Поворачивал голову свинцовым усилием, но спутница без труда ускользала, лишь тающая тень и лёгкий шорох за спиной… Наконец Славке надоели игры в прятки, и он решился позвать её по имени. И она тут же откликнулась:
– Не кричи, я же сказала, что позвоню сама.
Далеко впереди возникла искорка света, она быстро приближалась, и он понял, что идёт невесть откуда взявшаяся здесь электричка, и надо было дать ей дорогу, отступить в лес. Луч приблизился, превратился в бьющий по глазам сноп света, и Славка мгновенно проснулся.
Утреннее солнце струилось меж распахнутых занавесок и слепило глаза. Часы показывали восемь, а в ванной шумела вода. Шмотки разбросаны где попало, одеяло шиворот-навыворот, одна из подушек по-прежнему на полу. Бардак. Составить, что ли, компанию шаловливой гостье, подумал Славка, сладко потягиваясь. Заглянул за дверь, и Алла, блаженствующая под струями душа, сразу его заметила и поманила пальцем.
– Это что за статуй? Быстро запрыгнул сюда.
С фантазией у неё и в трезвом виде был полный ажур. Через несколько минут она уже заставила Славку зарычать от удовольствия.
– Алка, ты просто секс-бандитка какая-то.
– А что такого? – отфыркиваясь под струёй воды, невинно поинтересовалась она, – я думаю, тебе теперь долго никаких девок уже не надо. Ну и моё самолюбие какое-то время не будет страдать.
Обернулась длиннющим банным полотенцем и как ни в чём не бывало удалилась за дверь. Так бы сразу и говорила, а то – иммунитет у неё, видите ли. Такая же мстительно-ревнивая, как и все прочие. А остальное – банальный антураж, актёрство, небрежно наброшенная маска эмансипе и пофигистки.
Из душа он выбрался пустой и лёгкий, как младенец. Алла, присев возле холодильника, скорбно взирала на его пустое содержимое. Славка смущённо повинился:
– Ал, ты особо не переживай, что с холостяка взять. Здесь у меня мыши пляшут. Давай мы по пути на станцию куда-нибудь заскочим. К шашлычникам, хотя бы…
– Негодяй! – подняла она брови, – значит, ты меня на электричке собрался спровадить? А такси заказать кишка тонка?
– Ну, в этом плане я, конечно, негодяй. Знаешь, тут у таксёров тариф до метро – косарь.
Она вздохнула и махнула рукой:
– Да ладно, шучу. Собирайся, проводишь меня.
Пока Алла вертелась перед зеркалом, пытаясь привести волосы в относительный порядок, Славка в темпе проинспектировал шкаф с одеждой. Ничего лучше джинсовой двойки и водолазки не нашлось, а вот от любимой кремовой рубашки с открытым воротом пришлось отказаться – буйная Алла всё-же оставила коварную отметину на шее. История повторяется – мы с незабудкой в этом плане теперь два сапога пара, пришла в голову забавная мысль.
Гостья в последний раз критически оглядела себя в зеркало.
– Лахудра… Я летела с сеновала, тормозила головой. Славик, хоть бы какая из твоих баб догадалась фен оставить. Сам видишь, иногда очень нужен бывает.
Едва они вышли из подъезда, Славка сразу приметил Палыча. Дядька одиноко хохлился за доминошным столиком, дымил утренней сигареткой, на нарисовавшуюся сладкую парочку глянул пристально и, как показалось, с неодобрением.
– Мы, кажется, собирались телефонами обменяться, – напомнила Алла.
– Да, конечно, – спохватился Славка, продиктовал ей номер и добавил, – будет ещё лучше, если ты ту статью целиком в письме вышлешь.
– Письма посылать – архаизм. Жаль, компа у тебя нет – нашла бы возможность скинуть, а так – в Москву ко мне прогуляешься, – ответила Алла рассеянно.
На Славку она уже смотрела как бы сквозь, поминутно хваталась за трубку, и ей звонили, и она кого-то набирала. До славкиных ушей доносились то скабрезный трёп с подружкой, то озабоченно-деловой диалог с неким Иваном Станиславовичем («я обещанный эксклюзивчик вам прямо с утра занесу, но имейте в виду, что материал сырой, кое-какие детали требуется доработать…»), и наконец томное: «а Евгения можно к трубочке? Ах, дома нет… Тогда-передайте-пусть-перезвонит-он-знает-кому…»
Ночное приключение закончилось, московский круговорот вновь тащил её к себе, пришла пора забывать и случайного напарника по пересыпу, и случайный этот посёлок, который не на каждой карте и сыщешь.
Перед спуском к перрону – небольшая толчея цветочного мини-рынка, неизменные бабульки с семечками и рассадой, суетливые струйки спешащих пассажиров. Чуть поодаль – зелёные «грибки», пивная реклама, шашлычник Ашот мечется меж двумя мангалами, машет картонкой на угли. Просиял золотыми коронками:
– Молодые люди, мимо не проходим! Самый первый шашлык – только для вас. Даю скидку.
Славка сделал спутнице приглашающий жест, та кивнула и коротко бросила, не отрываясь от трубки: – Давай.
Ашот лично принёс им два дымящихся, с пылу с жару, шашлыка, появившийся следом мальчишка-подручный поставил на столик кружки с тёмным пивом и тарелку с зеленью. На Славку мгновенно напал зверский аппетит, и Алла, наблюдая, как он уплетает, не преминула снисходительно усмехнуться:
– Давай-давай, восполняй калории…
Телефон на какое-то время угомонился, она молчала, думая о чём-то и глядя в стол. Затем неожиданно спросила:
– Славик, я надеюсь, ты не останешься на меня в обиде?
– Это за что?
– Видишь ли, мне не по душе расставаться, когда остаются недомолвки. Такого молчуна я первый раз встречаю. Да ещё и в разобранных чувствах. Полезла утешать и утешала, как видишь, всю ночь. Может, не стоило? Может, наоборот, помешала? Ты молчишь и молчишь, рот на замке, хоть бы сказал что-нибудь даме на прощание. Не надо замыкаться в общении с женщиной, пусть даже случайной.
Надо же, какие речи. Впрочем, она и вчера пыталась источать умности.
– Сказать честно?
– Валяй.
– Ты появилась как раз вовремя и помешать ничему не успела. Я благодарить тебя должен, а не обижаться, иначе всю ночь выл бы от тоски и лез на стену. А скорее всего, нажрался бы с Гордеем до чёртиков.
Она смотрела внимательно, хлопая кукольными ресницами.
– Не ошибусь, если скажу, что у тебя на данный момент состояние, как бы это точнее выразить… – она пощёлкала пальцами, – между небом и землёй, что ли. Признайся, ведь я вчера угадала?
– Что угадала?
– Несчастная любовь? Ну или нечто вроде.
– Какая там несчастная, мы виделись-то считанные минуты.
– Но девка неплоха, – предположила Алла.
– Да, только по телефону теперь прикидывается, что первый раз меня слышит. Сегодня, даст бог, увидимся, а там… при взаимной симпатии… кто знает? – вырвалось у него.
– Ну а почему бы и нет? Если только это не знакомство по объявлению, вот там уж точно не симпатию жди, а лишь голый расчёт. Понравься, впечатление произведи, слова найди нужные. Зачем мне взрослому мальчику азбуку объяснять?
– Ал, со вчерашнего дня моё мнение о тебе успело поменяться несколько раз. Ты не только классная трахальщица, но и психолог неплохой. А сложить всё вместе – получится психотерапевт.
– Это комплимент такой?
– А разве плохой комплимент?
– Своеобразный. А что касается психологии… Психолог из меня пока неважный. А журналист, он кто? Либо прислужник текущей политики, либо скользкий папарацци. Только настоящий писатель – величина независимая. Судья истории, так сказать. Это не я придумала, это кто-то из классиков сказал.
– То есть ты заранее готова тянуть лямку прислужника?
– Точнее – исполнителя воли главного редактора. Хотя сама ещё не знаю, как получится. Сейчас интернет-издания в гору пошли, не так денежно, зато свободы больше. Ты, я, он, она – все мы, Слав, прислужники. Только моя будущая карьера ещё и стерильностью не отличается. Из разряда «наглость – второе счастье». Или «хлебом не корми – дай в чужом дерьме поковыряться».
– Так я никак в толк не возьму – ты ещё студентка или уже журналистка?
– И то и другое. Овёс в Москве дорог, крутимся-вертимся…
У перрона свистнула отходящая электричка, Алла оглянулась.
– Ладно, заболтались мы, ехать мне надо.
Они закончили с шашлыком, поднялись и направились к платформе. Славка купил ей билет, у турникета они задержались.
– Ну что, настало время банальных фраз? – иронично сказала Алла.
– И каких-же?
– Мне было хорошо этой ночью, надеюсь, и тебе тоже. Номер свой я дала, если будет что по жизни наперекосяк, звони.
Послышался шум приближающегося поезда. Алла подалась к Славке, одарила летучим прощальным поцелуем и поспешила на перрон. Подошла электричка, гулкая и свистящая, заглотила в себя добрую сотню человек. Зашипели, смыкаясь, двери. Состав лязгнул, завыл, замолотил по стыкам, и через несколько секунд всё стихло.
В задумчивости Славка поднялся по ступенькам обратно к мини-рынку и тут нос к носу столкнулся с Вовкой Чигирём. Напарник торопился на электричку, едва не проскочил мимо, но заметив Славку, резко затормозил.
– О, привет, болезный! Ну ты как, оклемался вчера? До дому хоть нормально дошёл?
Вот так, дружище Слава. Отныне весь мир будет время от времени предлагать тебе игру под названием «угадайка». Алиска – раунд первый, полный провал, нокаут. Теперь Чигирь, попытка номер два. Интересно, что будем угадывать с девушкой Лилией? Или с тем же Палычем?
– Да вроде нормально… – замялся Славка, – а что случилось-то? Плохо помню.
– Ну как… Скрючило тебя ни с того ни с сего, позеленел весь. Мы уже хотели «скорую» вызывать, ну а ты сказал, что дома отлежишься. Встал, инструмент бросил и ушёл. Совсем не помнишь, что ли?
Славка изобразил озабоченность.
– Смутно. Траванулся чем-то, скорее всего.
– Я через пару часов пытался тебе дозвониться по мобиле, да бесполезно.
– Трубку не брал, что ли? Или «абонент вне зоны действия»?
– У тебя телефон вообще молчал, – Чигирь почесал в затылке, – хотя нет, вру. Какие-то звуки слышались, и очень странные. Шуршание такое, как вроде по листьям кто идёт, и шёпот. Я «алло-алло», а никто не отвечает, только шепчется в ухо. Ни слова не разобрать. Не могу даже объяснить, что бы это значило. Трижды тебя набирал, и всё время одно и то же.
Вовик говорил что-то ещё, но Славка почти не слышал его. Ему внезапно стало страшно. Колючие ледяные мурашки пробежали от головы до пяток, в памяти тут же всплыли вчерашние события на Центральном. Да не на работе его скрючило! На улице! И самой работы не было. Грозой её ночью замкнуло, работу. Грозой, больше смахивающей на апокалипсис.
Он перевёл взгляд на Чигиря, тот смотрел озабоченно.
– Ну так как, в понедельник выйдешь?
– Да, конечно, – Славка изо всех сил старался выглядеть беззаботным, – ты иди, Вован, а то электричка убежит. На работе ещё поболтаем.
Ноги сами принесли его к Гордею. С некоторым удивлением Славка констатировал, что приятель уже прилично подшофе, хотя привычки заливать с раннего утра за ним не водилось. Стол, застеленный скатертью, по-прежнему находился в центре комнаты, однако вместо вчерашних разносолов на нём присутствовал лишь анекдотический натюрморт – початая бутылка водки, полбуханки чёрного хлеба и пара солёных огурцов. По квартире плавал кисловатый салатно-табачный фимиам вчерашнего застолья.
– Как сам? – вяло поинтересовался Гордей, влача стопы к дивану.
– Лёгкий, звонкий и прозрачный, – коротко ответствовал Славка.
Ожидаемой хохмы не последовало, вместо этого Гордей доложил мрачно:
– Ирэн смылась.
Славка подсел к столу, налил себе стопку. Надо во что бы то ни стало изгнать остатки липкого мандража, охватившего его после разговора с Чигирём.
– Эка невидаль, в первый раз, что ли?
– Не скажи, я её повадки знаю. Такого ещё не было. Слиняла тишком, пока я дрых, то ли ночью, то ли рано утром. Даже записку не оставила. Мобильник не отвечает. Удрала самым подлым образом.
– Дежа вю, – хмыкнул Славка, – твоя история в чём-то повторяет мою. А удрала она скорее всего к этому Глебу, мог бы и сам догадаться.
– Хоть к Глебу, хоть к Ивану, мне нас… ть, – зло сказал Гордей, – ещё раз заявится, на порог не пущу. Достали уже меня эти залётные домохозяйки.
Непривычная эскапада, нелогичная для закадычного дружка. Раньше он не позволял себе хулить Ирэн. Хотя и особых выкрутасов она доселе не выкидывала.
От вчерашнего сна только грёзы остались, наша прошлая жизнь миражом оказалась… Откуда, из каких глубин памяти всплыла эта строчка из давнего стихотворения?
– А молодожёны твои где? – спросил Славка, чтобы хоть как-то отвлечь дружка от чёрных мыслей.
– Ускакали куда-то с утра пораньше, – рассеянно сказал Гордей, – думаю, в Москву полетели проветриться.
– Знаешь, Игорёха, я ведь тоже в подвешенном состоянии. Мне сейчас придётся болтаться по посёлку и ждать, позвонит она или нет. Давай решим так: бухать пока не стоит, промаринуемся часов до пяти и, если у меня ничего не выгорит, закатимся куда-нибудь, ну хоть в «Элладу»…
– Сдалась тебе та «Эллада», – скривился Гордей, – ты же знаешь, не выношу я это заведение. Да и бабьё там – пробу ставить негде. По ним же весь посёлок промаршировал.
– О кей, предложи свой вариант.
– Уж если закатываться, то в белокаменную. Есть один адресок, я попозже созвонюсь кое с кем, потом сообщу. По кабакам бродить всё равно денег нет, гораздо проще халявное хоум-пати организовать, сабантуй на общие бабки. Адресок, правда, немного стрёмный, публика непростая, но посмотрим…
Славка не успел ничего ответить. Из кармана зазвучал полифонический Эннио Морриконе.
– Алло, Вячеслав? – послышался из трубки знакомый голос, и он подскочил как ошпаренный.
– Да-да, слушаю.
– Это я слушаю. Что вы хотите мне предложить?
– М-м, где же нам удобнее… «Эллада» ещё закрыта… Давайте у Центрального парка, знаете, там на входе арка такая, типа с виноградными гроздьями…
– Таксисты всё знают, – перебила она, – хорошо, давайте там. Как вас узнать?
– Я буду в джинсовом костюме и в синей водолазке. Лилия, так я то вас знаю, поэтому только скажите, через какое время мне там быть.
– Хорошо, идите к этой вашей арке и оттуда перезвоните по этому номеру. Я вызову такси и буду минут через двадцать. Надеюсь, вы джентльмен и расплатитесь с шофёром?
– Разумеется.
– Договорились, до встречи.
Славка, переваривая этот короткий ёмкий диалог, смотрел на Гордея, потом мотнул головой.
– Нет, ну ты представляешь! Голос вроде бы её, но разговор… Признаться, она и вчера меня по телефону удивила. Своеобразная дама эта незабудка, должен заметить.
Приятель понимающе ухмылялся.
– Как я понял, сегодня в Москву мне придётся отправляться без собутыльника.
– Правильно понял, – Славка, встал и потянулся, – хотя ни черта ещё не ясно. Ну что ж, пожелай мне удачи.
– Может, ещё стопарь для храбрости?
– Да ну, что ты!
– Тогда желаю удачи.