На крыше одноэтажной пристройки сидела девочка тринадцати лет, с бледно-рыжими волосами и глазами цвета первой весенней травы, которая только что пробилась через толстый слой снега и осенила своей наглостью глаз ребёнка. Ханна опёрлась спиной об небольшую трубу, одна её нога вытянулась вперёд, а другая согнулась в колене. Достав со своего рюкзака небольшой планшет для бумаг и пенал она приступила к чертежу. Спустя мгновение послышался гул учеников, которые покидали свои комнаты и шумными компаниями переходили в здание школы. Девочка достала свои большие наушники, которые полностью заглушали окружающий мир и давали ей возможность спокойно заниматься делом, она одела их на маленькие ушки, предварительно убрав с них грязные локоны волос.
Ханна взяла жёсткий карандаш и линейку на десять сантиметров, начала упорно чертить на листке, периодически покусывая резинку на карандаше. На её лице виднелось вожделение и счастье, её истощённое лицо начало розоветь, глаза повеселели, а губы немного подёргиваться. Тут её упорный, сосредоточенный взгляд прервал внезапный объект залетевший на крышу. Ханна нехотя перевела взгляд, это был букет из одуванчиков, большинство из них потеряли свои парики во время короткого полёта и обнажили головы, представ в истинной красе, из всех цветов больше всех выделялось два индивида, которые в такое время ещё не успели обзавестись головным убором и расхаживали в своей золотой короне. Сняв наушники она услышала детский голос:
– Ханна! Ханна! Помоги залезть.
Она положила планшет на рюкзак, встала и отрусилась от вечной пыли, который были заполнены крыши домов.
– Ханна! – Не переставал голос.
Она подошла к обрыву здания и посмотрела на обидчика её спокойствия и нарушителя её ежедневного ритуала: мальчик девяти лет с чёрными густыми волосами, слегка смуглой кожей и аристократическим носом. Не смотря на его возраст, он был немногим ниже Ханны, но это не его заслуга, а заслуга генетики Ханны и недавних проблем с рационом и режимом дня.
– Ханс, зачем ты ко мне лезешь? – Спросила девочка.
– Ханна! – Продолжал он, якобы не слыша её вопрос. – Помоги мне залезть.
– Зачем ты ко мне лезешь? – Повторила она.
– Нужно!
– Ты тут не залезешь. – Подсказала она.
– А где тогда?
– Нигде, если не расскажешь, зачем тебе сюда лезть.
– Я хочу подарить тебе букет.
– Он уже у меня, зачем тебе тогда лезть? – Этот вопрос поставил молодого Ханса в ступор, но Ханна улыбнувшись указала ему пальцем на небольшой лаз, который она сама построила.
Ханна любила вводить людей в ступор и чем человек умнее или чем человек уважаемей тем больше удовольствия она получала.
Пока Ханс поднимался, краем уха услышал шёпот, которым часто говорила Ханна, но не смог понять ни слова.
Она снова приняла свою позу и продолжила рисовать. Когда Ханс поднялся на крышу, она даже глазом на него не повела.
– Ханна?! – Сказал Ханс, пытаясь понять знает ли она о его присутствии.
– Да?
Он подошёл к своему букету и приподнял его, привёл в порядок и покрутил найдя самую приличную сторону, по пути вытянув и выбросив два незрелых цветка.
– Тебе не нравятся одуванчики? – Спросил он.
– С чего ты взял?
– Ты не приняла мой букет. – Объяснил Ханс.
– Ты мне его подарил? – Переспросила Ханна не отрываясь от листка.
– Да.
– Разве?
– Да.
– Я думала, что тебе будет приятнее вручить его лично мне в руки, а не просто бросить его мне под ноги, как дворовой шавке.
– Прости. Прости. Прости… – Затараторил Ханс.
– Не визжи! – Приказала Ханна.
– Давай всё переиграем, я хочу сделать как ты говорила.
– Как? Не визжать?
– Нет же. Я хочу подарить его лично.
Ханна всё ещё не смотрела на него. Она оторвалась от листа и залезла в пенал, взяла оттуда карандаш помягче и проверив его остроту пальцем ударила его носом об крышу, проверив на свету получилось ли его затупить продолжила чертить.