С образованием 30 июня 1941 г. Государственного Комитета Обороны основные направления усилий советского народа по отражению германской агрессии стали определяться его решениями. Уже в первые месяцы своей деятельности ГКО принял ряд важных постановлений, касавшихся военного производства, проведения эвакуации, создания новых соединений Красной армии и др. Однако они скорее имели значение для последующего времени, нежели непосредственно для лета – осени 1941 г. В этот же период положение на фронтах и в экономике продолжало ухудшаться.
В результате ударов немецко-фашистских войск на трех стратегических направлениях к началу сентября 1941 г. в условиях блокады оказался Ленинград, на московском направлении еще в конце июля был занят Смоленск, а на юге к концу сентября – Киев. Потери Красной армии за первые три месяца войны составили – убитыми и пленными – свыше 6 млн человек30. К середине октября германские войска стояли в 80 км от Москвы, к концу месяца – уже в 50 км. Советская страна, как отмечается в многотомном труде «Великая Отечественная война 1941–1945 годов», оказалась «на волоске от гибели. Любой прорыв мог оказаться фатальным для столицы, с падением которой терялся важнейший узел коммуникаций и политический центр, в конце концов, главный символ сопротивления врагу. Борьба восточнее города могла продолжаться, но ее эффективность была под вопросом»31. Потеря территории, перебазирование из западных районов на восток заводов и сложности перестройки гражданских предприятий привели после первоначального роста количественных показателей выпуска военной продукции к стремительному их падению, пик которого приходился на октябрь – ноябрь 1941 г. По причине эвакуации наркоматов и ведомств из Москвы в Куйбышев и другие города в это время происходит ослабление централизованного отраслевого управления экономикой.
В условиях, когда детально регламентированное управление из центра было затруднено, а отчасти и дезорганизовано, объективно усиливалось значение аппарата власти на местах. От него требовалось не просто дисциплинированное исполнение директив вышестоящих инстанций, но и разумная инициатива и определенная автономность в действиях. Особенно это касалось регионов, близких к фронту, где ситуация под влиянием боевых действий была подвержена быстрым изменениям, усложнились управленческие задачи, а милитаризация общественной жизни достигла высокого предела: вводился комендантский час, происходило формирование истребительных батальонов, народного ополчения, развертывалась система местной противовоздушной обороны (МПВО) и т. д. Значительно выросла здесь потребность в установлении четкой координации действий в сфере обороны и общественной безопасности между гражданскими и военными органами. В соответствии с законодательными актами от 22 июня 1941 г. первенство в осуществлении подобных функций переходило в местностях, объявленных на военном положении, войсковым организациям, но они не обладали в гражданской области для реализации этих полномочий необходимыми каналами и средствами. В то же время права местных партийно-советских органов в данном случае были существенно ограничены. То есть реально складывавшееся положение указывало на потребность создания в прифронтовой зоне и в ближайшем тылу Красной армии гражданско-военных, чрезвычайных по своей сути, органов руководства, способных сосредоточить усилия учреждений, организаций и граждан в интересах защиты страны.
Особые органы для руководства самообороной городов и районов, которые объединяли и координировали действия гражданских и военных ведомств, стали возникать инициативным порядком еще летом 1941 г. Так, уже в конце июня 1941 г. в г. Ельне Смоленской области был образован штаб обороны города в составе первого секретаря райкома ВКП(б) Валуева, второго секретаря райкома Гусева, председателя райисполкома Аниськова, райвоенкома Шаркова. Как сообщал 1 июля 1941 г. штаб обороны Ельни в ЦК ВКП(б), его создание стало реакцией на то, что линия фронта уже приближалась к территории области, начались бомбардировки фашистской авиацией объектов города, в военном гарнизоне «царит полная растерянность», а взаимоотношения с областным руководством оказались совершенно неясными: фактически «каждый район предоставлен сам себе, но руководителям районов не дают указаний, что делать, и в крайнем случае не дали самостоятельности в решении вопросов». В числе первых действий штаба обороны явились меры по укреплению правопорядка в городе, создание боевых дружин по 50— 100 человек в каждом сельсовете, отряда ЧОН в Ельне из числа коммунистов и комсомольцев, а также добровольческого батальона из лиц, «надлежащих быть мобилизованными, но еще не отправленных, вооружив его частично винтовками и безнарезными ружьями». Руководители города замечали, что это «может быть сейчас местное и примитивное изобретение, но в такой момент опасно и обидно бездействовать»32.
1 июля 1941 г. в Ленинграде под председательством А.А. Жданова была создана комиссия по вопросам обороны, которая получила право принимать решения от имени партийных и городских органов33. В Киеве, когда обозначилась угроза прорыва врага к городу, 6 июля 1941 г. также был создан штаб обороны города, в который вошли секретари обкома и горкома компартии, председатели облисполкома и горисполкома, представители штаба Юго-Западного фронта. Штаб обороны Киева руководил строительством оборонительных сооружений, в его распоряжении находилось 13 истребительных батальонов и 19 отрядов народного ополчения. Он решал вопросы обеспечения работы предприятий в помощь войскам, снабжения населения продуктами питания и т. д.34 О полезности работы, проделанной Киевским штабом обороны в дни защиты города (июль – сентябрь 1941 г.), свидетельствует в своих воспоминаниях маршал И.Х. Баграмян, в тот период начальник оперативного управления штаба Юго-Западного фронта35. В Одессе постановлением бюро обкома ВКП(б) от 22 августа 1941 г. была создана для организации охраны и обеспечения порядка и обороны города оперативная группа во главе с секретарем горкома партии Н.Г. Гуревичем36. В ряде случаев их опыт использовался затем при развертывании работы городских комитетов обороны. На это, в частности, указывает председатель Севастопольского комитета обороны Б.А. Борисов, где «все время тщательно изучали опыт работы одесских и ленинградских организаций в условиях осады и особенно одесских, которые территориально были ближе к Севастополю и сведения отсюда поступали чаще»37.
Но в целом особые гражданско-военные органы на местах не получили летом – в начале осени 1941 г. широкого распространения, поскольку на это не было санкции со стороны центра, что можно считать одной из нереализованных возможностей более организованного противодействия противнику в самом начале Великой Отечественной войны. Более того, высшее руководство страны тогда неодобрительно относилось к случаям нарушения вертикали управления и концентрации власти на горизонтальном уровне. Об этом свидетельствует резкая реакция И.В. Сталина на факт образования 20 августа 1941 г. приказом главнокомандующего войсками Северо-Западного направления маршала К.Е. Ворошилова, без согласия ГКО и Ставки Верховного главнокомандования, Военного совета обороны Ленинграда, подчинявшегося не военному командованию, а местному руководству. Как отмечает в своей книге Д.В. Павлов, бывший уполномоченный ГКО в Ленинграде, Сталин потребовал произвести изменения его персонального состава (включить К.Е. Ворошилова и А.А. Жданова, возглавлявших Военный совет Северо-Западного направления)38. Это привело к потере самостоятельного значения данного органа, путанице, смешиванию его функций с Военным советом направления. И как результат: уже 30 августа 1941 г. Совет обороны Ленинграда был упразднен.
Решение ГКО о создании в городах, близких к фронту, комитетов обороны последовало лишь в конце октября 1941 г. и находилось в общем ряду мер, призванных обеспечить оборону столицы и остановить продвижение противника вглубь территории страны. Наибольшее значение из них имели постановления ГКО о создании Московской зоны обороны, о ее охране и укреплении в военно-инженерном отношении39. Так как Генштаб Красной армии не исключал обход противником Москвы на севере и юге, ГКО 13 октября принял постановление № 782с «Об оборонительном строительстве», где ставилась задача создания оборонительных рубежей в ближайшем тылу от Онежского озера до предгорий Большого Кавказа40.
Осуществить строительство оборонительных линий, особенно на первом его этапе, когда еще не были сформированы саперные армии, можно было только за счет местных людских и материальных ресурсов. Поэтому 14 октября в Москву были срочно вызваны первые секретари обкомов и крупных горкомов Ярославской, Ивановской и Горьковской областей. Вопрос о строительстве оборонительных укреплений на территории этих областей был главным во время их встречи со Сталиным. Вспоминая ход встречи, Н.С. Патоличев, работавший тогда первым секретарем Ярославского обкома, свидетельствует, что «каких-либо расчетов строительства оборонительных рубежей по времени, по количеству людей и т. д. ни у кого даже предположительно не было. Да и сам военно-инженерный характер сооружений не освещался, Сталин сказал, что оборонительные рубежи надо возводить очень и очень быстро»41. Одновременно к прифронтовым областям через печать адресовались требования по формированию дополнительных частей народного ополчения и приведению их в боеспособное состояние42. За всем этим просматривалось стремление руководства СССР компенсировать недостаток сил регулярной армии за счет местной самообороны.
Другим толчком, как представляется, к принятию решения об образовании городских комитетов обороны послужили события 16 октября 1941 г. в Москве после начала осуществления мероприятий по эвакуации, определенных постановлением ГКО № 801сс, когда наблюдалась в городе паника и были нарушения общественного порядка и работы транспорта43. Положение в Москве удалось стабилизировать принятием ряда чрезвычайных мер, в том числе введением в столице и прилегающих к ней районах осадного положения (постановление ГКО № 813 от 19 октября)44. Есть свидетельства, что аналогичная ситуация возникла в те дни в некоторых близких к Москве городах, к которым подкатывался фронт, в частности в Калинине. К тому же здесь не на высоте оказалось местное руководство, которое должным образом не выполнило приказ Военного совета 30-й армии об установлении твердого порядка, учете оружия и вооружении рабочих отрядов; в городе за несколько дней до оккупации начались грабежи магазинов и складов, вышла из строя система МПВО45. Поэтому постановление ГКО № 830с от 22 октября 1941 г., предписывавшее создать в 46 городах европейской части страны комитеты обороны, объединившие гражданское и военное руководство на местах, стало логическим следствием всех указанных выше обстоятельств.
Характер текста данного постановления указывает на то, что 22 октября 1941 г. на совещании в кабинете у И.В. Сталина было не только принято решение о создании городских комитетов обороны (первоначально предполагалось их назвать областными комитетами обороны) в принципе, но здесь же экспромтом оформлен и черновой вариант документа, который затем подвергся незначительной корректировке. Об этом свидетельствует хаотичный, без соблюдения алфавитного или географического принципов, перечень городов, где должны были быть учреждены комитеты обороны46. В последующем машинописном проекте постановления ГКО № 830с рукой Г.М. Маленкова была произведена стилистическая правка, которая хотя и уточнила формулировки, но стилистически все же утяжелила текст, и к 42 городам с комитетами обороны были добавлены еще четыре – Майкоп, Симферополь, Севастополь и Керчь47. Данное постановление стало и единственным нормативным документом центральной власти, весьма краткие формулировки которого служили правовой основой дальнейшей деятельности городских комитетов обороны (ГорКО). Никаких других документов, конкретизирующих функциональные обязанности новых чрезвычайных органов власти, больше принято не было.
Постановление ГКО № 830с от 22 октября 1941 г. определило решения обкомов (крайкомов) и исполкомов облкрайсоветов (Президиумов Верховных Советов автономных республик) о начале деятельности и персональном составе ГорКО. Так, уже 23 октября крымские власти приняли постановление, которое гласило: «Утвердить городские комитеты обороны в составе: а) по г. Симферополю: секретаря горкома ВКП(б) т. Мартынова (председатель), председателя горисполкома т. Филиппова, заместителя наркома внутренних дел Крыма т. Пчелкина, полковника Щитинина; б) по г. Севастополю: секретаря горкома ВКП(б) т. Борисова (председатель), председателя горисполкома т. Ефремова, начальника горотдела НКВД т. Нефедова и контр-адмирала т. Жукова; в) по г. Керчи: секретаря горкома ВКП(б) т. Сироты (председатель), председателя горисполкома т. Осипчука, начальника горотдела НКВД т. Хватова и контр-адмирала т. Васюнина»48.
В тот же день вышло решение Сталинградского обкома ВКП(б) и облисполкома о создании комитетов обороны в Сталинграде, Камышине и Астрахани49. 24–25 октября были решения об образовании комитетов обороны в Кирове, Ярославле, Воронеже, Грозном и других городах. Позже других последовали постановления на этот счет обкомов и облисполкомов в Саратове и Ростове-на-Дону (26 октября), а также в Рязани и Пензе (27 октября)50. Единственно, где можно обнаружить видимую причину запоздалого отношения к директиве ГКО, являлся Ростов-на-Дону. Здесь первый секретарь обкома ВКП(б) Б.А. Двинский, став членом Военного совета отдельной 56-й армии, поставленной для обороны подступов к Ростову, практически отошел от текущих дел области. Не случайно, что он один из немногих партийных лидеров регионов, кто не возглавил сразу комитет обороны областного центра51.
Сообщения о создании комитетов обороны, как правило, печатались в местных газетах, объявлялись по радио. Одновременно средства массовой информации, исходя из программной для того времени передовой статьи газеты «Правда» от 21 октября 1941 г. «Превратим каждый город, каждое село в неприступную крепость обороны!», пытались сформулировать задачи их будущей деятельности. В ряде городов в связи с этим на предприятиях, в учреждениях и воинских частях прошли митинги и собрания, а местная пресса печатала «отклики трудящихся», где звучали призывы «мобилизовать все силы в помощь сражающейся армии», «самоотверженно трудиться, проявлять революционную стойкость, строжайшую дисциплину и организованность на всех участках», «оказывать всяческую помощь и содействие в работе комитета обороны» и т. д.52
Данная кампания, по мнению ее авторов, должна была послужить объединению и сплочению населения перед лицом нависшей опасности, активизировать руководящие структуры и членов компартии и показать, что теперь в регионе устанавливается твердая власть. Как раз этот смысл вкладывался в заявления о том, что «городской комитет обороны приступил к своей работе», а «учреждения, организации, граждане обязаны безупречно и беспрекословно выполнять его приказы и распоряжения».
В октябре 1941 г. комитеты обороны создаются практически во всех областных (краевых, республиканских) центрах России, расположенных западнее волжского меридиана: в Вологде, Кирове, Ярославле, Иванове, Горьком (Нижнем Новгороде), Туле, Рязани, Тамбове, Казани, Пензе, Курске, Воронеже, Саратове, Сталинграде, Ростове-на-Дону, Симферополе, Краснодаре, Ворошиловске (Ставрополе), Грозном, Нальчике, Махачкале, Орджоникидзе (Владикавказе) и в одном областном городе УССР – Ворошиловграде (Луганске). Комитеты обороны образовывались также в крупных периферийных городах, где имелись военные предприятия или важные объекты коммуникаций, ряд из этих городов при последующих изменениях административно-территориального деления стали областными центрами: в Костроме, Коврове, Владимире, Череповце, Рыбинске, Муроме, Ульяновске, Камышине, Астрахани, Кизляре, Шахтах, Новочеркасске, Новороссийске, Майкопе, Армавире, Тихорецке, Пятигорске, Туапсе, Севастополе и Керчи53.
3 ноября 1941 г. ГКО «разрешил дополнительно создать» комитеты обороны в городах Александрове, Гусь-Хрустальном Ивановской области и Темрюке Краснодарского края, 18 ноября 1941 г. – в г. Старый Оскол Курской области54. Такая формулировка в этих постановлениях ГКО, как и в ряде последующих на этот счет, свидетельствовала, что инициатива в создании данных ГорКО принадлежала местным инстанциям.
Поскольку в конце 1941 г. московское направление было самым опасным и напряженным участком советско-германского фронта, то в числе созданных по решению ГКО от 22 октября были и комитеты обороны подмосковных городов: Серпухова, Коломны, Орехово-Зуева, которые располагались на южных рубежах к столице55. Буквально на следующий день – 23 октября (постановление № 831с) – ГКО вынес решение о создании комитетов обороны еще в трех городах Московской области: Подольске, Ногинске и Загорске (Сергиевом Посаде)56. Что же касается западной части области, где враг имел наибольшее продвижение, то здесь практически все города оказались либо захваченными к тому времени немецко-фашистскими войсками, либо находились в зоне ожесточенных боев, поэтому комитеты обороны тут создавались после изгнания врага из Подмосковья в результате зимнего контрнаступления Красной армии. На основании постановления ГКО № 1199с от 13 января 1942 г. стали действовать городские комитеты обороны в Волоколамске, Можайске, Клину и Малоярославце57. Тогда же начал свою деятельность комитет обороны еще одного областного центра Российской Федерации – Калинина (Твери) (с 21 января 1942 г.), находившегося до декабря 1941 г. под немецкой оккупацией58.
Ухудшение обстановки на советско-германском фронте летом – осенью 1942 г., связанное с выходом противника к Сталинграду и в районы Северного Кавказа, обусловило новый этап в создании городских комитетов обороны. В отличие от первого он был менее масштабным. Начало этапу положило постановление ГКО № 2129с от 1 августа 1942 г., которым разрешалось создать комитет обороны в г. Балашове Саратовской области59.
Следует сказать, что процесс конституирования этого ГорКО занял довольно продолжительное время. Еще 27 ноября 1941 г. бюро Балашовского ГК ВКП(б) приняло инициативное решение создать комитет обороны в городе и просило Саратовский обком «утвердить настоящее решение и войти с ходатайством в Комитет Обороны СССР»60. Но в ближайшие месяцы со стороны областного руководства на этот счет не было сделано никаких официальных заявлений. О мнении же его по данному вопросу можно сделать вывод по переписке обкома с Вольским ГК ВКП(б). В начале декабря секретарь местного горкома Илюхин писал: «Через начальника Вольского гарнизона командующие войсками тт. Жуков и Попов имеют целый ряд обращений на имя городского комитета обороны. Вам известно, что в городе Вольске комитет обороны не существует. Прошу разъяснить, должен ли в г. Вольске существовать комитет обороны, почему г. Вольск не имеет своего укрепрайона?» Ответ первого секретаря обкома И.А. Власова, он же председатель Саратовского ГорКО, был следующим: «На ваше письмо сообщаю, что в городах, где не созданы городские комитеты обороны, все вопросы решаются бюро горкома ВКП(б)»61.
Тем не менее есть документы, указывающие на то, что, не дожидаясь официального его признания, руководители города Балашова в декабре 1941 г. давали распоряжения по военно-оборонным вопросам от имени комитета обороны62. В середине лета 1942 г. Балашов вошел в зону оперативного тыла Воронежского и Сталинградского фронтов, стал крупным пунктом переформирования частей и распределения воинских и эвакогрузов; здесь был размещен также ряд армейских тыловых учреждений. Эти обстоятельства побудили руководителей области ходатайствовать перед ГКО о разрешении иметь в Балашове городской комитет обороны, и с 6 августа 1942 г., как сообщалось в местной газете, он приступил к работе63.
Аналогичные по сути причины обусловили постановление ГКО от 13 сентября 1942 г. с предписанием создать комитеты обороны в близлежащих к Балашову периферийных городах Борисоглебске, Ртищеве и Мичуринске, располагавших крупными узлами коммуникаций, а также в Вольске Саратовской области, где имелись крупные цементные заводы, было сосредоточено большое количество военных учебных заведений и эвакогоспиталей64. Это постановление учреждало также ГорКО в ряде городов Центральной России: Калуге, Вышнем Волочке, Сталиногорске (Новомосковске), Липецке65.
С 20 сентября 1942 г. начали действовать комитеты обороны еще двух волжских городов – Куйбышева и Сызрани66. Столь поздний, по сравнению с другими областными центрами региона, срок возникновения комитета обороны в Куйбышеве (Самаре) объясняется тем, что осенью 1941 г. в связи с эвакуацией сюда центральных партийных и государственных учреждений и дипломатического корпуса Куйбышев фактически стал второй столицей страны. С одной стороны, в этой ситуации комитет обороны уже не мог бы представлять высшей власти в городе, а с другой – основные мероприятия по его обороне тогда, как и по Москве и Ленинграду, решались на высшем уровне. Это показывает, в частности, и тот факт, что руководство ПВО Куйбышева некоторое время осуществляло командование 1-го корпуса ПВО, оборонявшего Москву, а командующим 4-й саперной армией, строившей оборонительные рубежи вокруг города, являлся заместитель наркома внутренних дел С.Н. Круглов.
Осенью 1942 г. в дополнение к уже имевшимся в регионе создаются новые комитеты обороны на Северном Кавказе: в Сочи и Дербенте. Одновременно строительство местных чрезвычайных органов власти было значительно продвинуто на юг: они начали деятельность в портовых городах Грузии, значение которых усилилось ввиду потери для Черноморского флота Севастополя и новороссийских причалов. 24 сентября ЦК компартии Грузии, основываясь на указании ГКО, принял решение о создании ГорКО в Сухуми, Поти и Батуми67. В то же время в связи с объявлением Северного Прикаспия на военном положении был создан в казахстанском городе Гурьеве самый восточный из всех местных комитетов обороны68.
Наконец, в сентябре 1942 г., исходя из уже упоминавшегося постановления ГКО № 2291с от 13 сентября, городские комитеты обороны были образованы на Крайнем Севере европейской части страны: в городах Мурманске, Кандалакше и Архангельске69. Основания для подобного шага вполне очевидны: возросла роль северных портов в доставке грузов от союзных держав, усилились с лета 1942 г. бомбардировки транспортных объектов и жилых массивов этих городов. Вместе с тем нельзя не признать его запоздалым, особенно для Мурманска, который уже с первых дней войны находился на прифронтовом положении и являлся основной военно-морской базой Северного флота.
1943 год отмечен не только возобновлением деятельности комитетов обороны городов центра и юга европейской части России, которые находились ранее под оккупацией, но и созданием некоторых новых в городах, освобожденных наступавшими советскими войсками. 12 марта 1943 г. вышло постановление ГКО о создании комитета обороны в городе Кропоткине Краснодарского края70, имевшего значение прежде всего как важный транспортный узел на Кубани (станция Кавказская). О создании комитета обороны в Таганроге, портовом и промышленно развитом городе на Азовском море, было сообщено в первом номере городской газеты, вышедшем после возобновления издания, под заголовком «Постановление № 1 Таганрогского городского комитета обороны. 30 августа 1943 г.». «30 августа 1943 г., – говорилось в нем, – доблестная Красная армия освободила от немецко-фашистских мерзавцев наш родной город Таганрог. Над Таганрогом вновь взвилось Красное знамя Советов. На основании решения директивных советских и партийных организаций в городе образован городской комитет обороны, в руках которого сосредоточивается вся полнота власти в городе»71. И только после этого 4 сентября 1943 г. вышло специальное постановление ГКО о создании городского комитета обороны в Таганроге72. Его учреждение было оправдано с точки зрения подготовки операции по освобождению Крыма и восстановления города как крупного машиностроительного центра на юге России. Но дальше в западные районы СССР распространения этой формы местных чрезвычайных органов власти в ходе наступления Красной армии уже не было.
Как видим, процесс создания городских комитетов обороны имел несколько этапов, что обуславливалось изменениями военно-стратегической обстановки на фронте и другими факторами реальной действительности периода Великой Отечественной войны. Всего, как показали наши подсчеты, было учреждено 80 местных комитетов обороны, из них 75 на территории Российской Федерации.
С конца 1941 г. в прифронтовых городах, где по тем или иным причинам не были образованы городские комитеты обороны, формировались так называемые суженные исполкомы городских Советов. В их состав могли входить и не члены обычного исполкома (зав. военным отделом горрайкома ВКП(б), руководитель местного органа НКВД, военный комиссар, военный комендант)73. Но суженные исполкомы лишь в некоторой степени выполняли функции ГорКО, поскольку не обладали полномочиями «сосредоточения всей гражданской и военной власти», имели более ограниченный ареал действия (без прилегающих районов). К тому же возглавлялись они не первыми лицами в городе (первый секретарь горрайкома – просто член суженного исполкома), что указывает на вторичность суженного исполкома в иерархии власти в городе.
В ряде районов прифронтовой зоны – Ленинградская, Московская области – осенью 1941 г. создавались другие чрезвычайные органы руководства низового звена – так называемые районные тройки. Они образовывались в районах, непосредственно примыкавших к полосе военных действий, для оперативного решения возникших проблем эвакуации, размещения воинских подразделений, помощи армии в снабжении продуктами, материалами и транспортом, оборудовании боевых позиций. В состав троек входили первые секретари райкомов компартии, председатели райисполкомов, представители военного командования74. И это показывает, что уровень концентрации власти у районных троек также был ниже, чем у городских комитетов обороны, поскольку не был замкнут треугольник реальных ветвей власти в период войны – партия – армия – органы безопасности. К сожалению, указанные структуры не оставили после себя документов, по которым можно было вычленить специфику их деятельности. Очевидно, что указания троек оформлялись в виде решений партийных или советских органов.
В чрезвычайных формах советская власть была представлена в партизанских зонах и партизанских краях. Здесь образовывались организационные тройки по восстановлению советской власти, комендантские участки или группы, куда входили два-три сельсовета, и другие75. Как отмечает исследователь Т.Г. Архипова, программа, формы и методы их работы были намечены директивой СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г., а затем конкретизированы постановлением ЦК от 18 июля 1941 г. «Об организации борьбы в тылу германских войск». Формы работы на оккупированной территории отличались не только от форм работы советов в мирное время, но и в тылу Красной армии. Здесь с большей широтой использовались законы военного времени, имело место полное слияние военной, партийной и советской власти76.
Своеобразными органами власти на местах являлись также оргкомитеты советов и оргбюро парткомов. Они создавались на территориях, освобожденных от оккупантов, и в районах, откуда была осуществлена депортация коренного населения. Наиболее заметны в системе управления эти структуры были в последнем случае. Впервые оргкомитеты (оргбюро) в годы Великой Отечественной войны были созданы в 12 районах бывшей автономной республики немцев Поволжья, где в результате почти поголовного выселения в сентябре 1941 г. их жителей оказались расформированы все структуры власти. Вначале решением бюро Саратовского обкома и облисполкома от 8 сентября 1941 г. управление этих районов возлагалось на уполномоченных обкома и облисполкома, которым предоставлялось право «решения всех хозяйственно-политических вопросов и принятия дел» и устанавливались задачи по обеспечению здесь функционирования хозяйственного организма, создания партийно-государственного аппарата и размещения прибывавших из других мест переселенцев77. В условиях интенсивной миграции населения на территории этих районов в сентябре 1941 г. уполномоченные объективно оказались не в состоянии выполнить предписанные им обязанности. Но Саратовский обком посчитал, что уполномоченные «в ходе переселения немцев не проявили большевистской деловитости и организованности в организации боевой работы по завершению уборки урожая в колхозах, в организации вывоза хлеба государству и крайне медленно устраняют грубейшие недостатки в колхозном животноводстве», допустили «расхищение колхозного добра» и не «использовали эвакуированных на сельхозработах на основе закона о трудгужповинности»78.
22 сентября 1941 г. бюро Саратовского обкома ВКП(б) и облисполком приняли решение в «целях концентрированного руководства в районах бывшей республики немцев Поволжья» сформировать оргкомитеты облисполкома и оргбюро обкома в составе трех человек каждые, отвечавшие за «состояние всей работы в районе»79. По своей сути они являлись едиными органами, так как в них входили одни и те же лица. Но эти органы не обладали по сравнению с обычными партийно-советскими структурами особыми полномочиями. Поэтому их можно рассматривать лишь как временные, но не чрезвычайные органы власти. Работали они в режиме обычных райкомов и райисполкомов, а решали специфические в то время для этих мест вопросы: размещение переселенцев, налаживание быта, поддержание хозяйственной жизни. В 1942 г. в данных районах прошли партконференции и были избраны райкомы. Хотя выборы в советы в годы Великой Отечественной войны не проводились, все-таки органы государственной власти здесь с 1943 г. стали именоваться райисполкомами. Этот опыт создания и работы такого рода временных партийно-государственных органов власти использовался затем в 1943–1944 гг. на начальных этапах заселения бывших калмыцких, чеченских, ингушских, балкарских, карачаевских и крымско-татарских районов80.
17 ноября 1941 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) о восстановлении политотделов в машинно-тракторных станциях и совхозах, которые существовали в период проведения коллективизации, так как уже к началу зимы первого года войны положение в сельском хозяйстве складывалось тяжелым. Практически во всех тыловых областях не было убрано значительное количество посевов, плохо был проведен сев озимых культур. Для этого имелось много объективных причин: в результате мобилизации в армию сократилось число работников на селе, тягловой силы и техники81; в начале войны к руководству в большинстве колхозов и совхозов пришли новые кадры, не обладавшие достаточной подготовкой и организаторскими способностями. Но главной причиной резкого снижения показателей работы деревни высокими партийно-правительственными инстанциями, похоже, как явствует из постановления ЦК, считалось падение дисциплины и порядка в колхозах и МТС, а также уменьшение численности парторганизаций и коммунистов на селе82, в то время как от местных властей требовалось не только организовать работу в ухудшившихся материально-технических и кадровых условиях, но и возросшего изъятия у крестьян продукции в пользу государства в связи с введением 3 июля 1941 г. дополнительных надбавок к сельхозналогу83. В качестве основных задач политотделов МТС ставились такие: «повышение политической работы среди рабочих и служащих МТС и совхозов, так и среди членов колхозов, обслуживающих МТС, внедрение дисциплины и порядка во всей работе МТС, совхозов и колхозов для выполнения ими планов сельскохозяйственных работ»84. Всего на местах: в областях, краях и республиках Советского Союза – в 1942 г. были созданы 189 политсекторов и политуправлений, 4703 политотдела МТС и 1324 политотдела совхозов85.
По сравнению с периодом 1933–1934 гг. административно-хозяйственные функции политотделов МТС были ограничены. В инструктивном письме политуправления наркомзема были, например, осуждены такие факты, как замещение начальником политотдела директора МТС в период отсутствия последнего, если на месте были старший агроном или старший механик; подписывание приказов по МТС, которые имеют отношение к хозяйственным и техническим вопросам86. Отсутствовала теперь в штате политотдела должность заместителя начальника по оперативной работе НКВД. Поэтому руководство политотделов регионов со сложной социально-политической обстановкой, в частности Чечено-Ингушской АССР, ходатайствовало, правда безуспешно, перед центром о введении в политотделы таких работников, ибо «состояние большинства колхозов в 1942 г. не лучше, чем колхозов… в 1933 г.»87. Таким образом, новые политотделы МТС не являлись, как раньше, определенно чрезвычайными органами партийно-государственного руководства, наделенными политическими и хозяйственными полномочиями.
Особое место в работе политотделов МТС заняло проведение в жизнь постановления СНК СССР от 13 апреля 1942 г. об увеличении минимума трудодней для взрослых колхозников и введение его для подростков 12—16-летнего возраста88. 2 июля 1942 г. политуправление наркомзема направило на места телеграмму, где указывалось, что работа политотделов будет оцениваться в зависимости от «обеспечения привлечения к общественному труду всех трудоспособных колхозников». Отмечено было, что недопустимо, когда политотделы «не интересуются причинами невыхода на работу части колхозников, не помогают колхозам в принятии мер, обеспечивающих выработку всеми колхозниками минимума трудодней, мирятся с запущенностью учета труда, несвоевременным заполнением трудовых книжек колхозниками»89. Однако проблемы деревни военного времени невозможно было решить простыми политико-командными методами, к тому же политотделы МТС по кадровым и другим вопросам нередко вступали в конфликт с райкомами и райисполкомами, поэтому в 1943 г. они были ликвидированы, хотя положение в сельском хозяйстве не улучшилось90.
Как видим, не все местные временные структуры руководства, которые создавались и действовали в годы Великой Отечественной войны, можно отнести к категории чрезвычайных органов государственной власти. В то же время деятельность некоторых нельзя проследить с достаточной полнотой, ввиду отсутствия для этого источникового материала. Поэтому в дальнейшем в работе в основном внимание сосредоточено на деятельности городских комитетов обороны, сыгравших наиболее значительную роль в организации отпора фашистской агрессии.
Постановление ГКО № 830с от 22 октября 1941 г. определяло, что городские комитеты обороны создавались «в интересах сосредоточения всей гражданской и военной власти и установления строжайшего порядка в городах и прилегающих районах, представляющих ближайший тыловой район фронта»91. Поэтому власть городского комитета обороны распространялась не только на территорию самого означенного города, но и на довольно обширную близлежащую местность, в связи с чем формировались своеобразные временные административно-территориальные образования под управлением чрезвычайного органа. Так, три комитета обороны Сталинградской области (Камышинский, Сталинградский, Астраханский) охватывали своей деятельностью практически всю ее территорию: 68 из 81 района, что официально было зафиксировано в решении бюро Сталинградского обкома ВКП(б) от 10 декабря 1941 г.92 Аналогичная картина имела место в Подмосковье, где ареал власти комитетов обороны в некоторых документах обозначался как округ93