Глава 6 Маркиза и мамонт

В давние-предавние времена, когда Ванечка был еще маленький и только учился говорить, он никак не мог произнести имя бабушки, папиной мамы, а звали ее Эвелина Арнольдовна. Поэтому он звал ее баба Эва. Бабушка сказала, что ей нравится такое имя, потому что Эва – это получается сокращение от слова «эволюция». А эволюцию она всю жизнь очень уважала.

Баба Эва работала палеонтологом. Палеонтология – это наука, которая изучает животных и растения, вымершие миллионы лет назад. От них остались только отпечатки на камнях и окаменевшие остатки. Ванечка раньше не мог понять, как это – отпечаток на камне. Он летом специально аж полчаса лежал на каменной плите с надписью «Героям пятилеток» – и ничего от него не отпечаталось. Видимо, плита была слишком твердая. Но баба Эва объяснила, что когда эти вымершие раковины или черви ползали по камню, он был не камень, а песок или ил. А потом уже этот ил окаменел вместе с отпечатком. Это «окаменение» длилось миллионы лет, так что ее драгоценный внук вряд ли дождется, когда окаменеет отпечаток от его тушки на песочке пляжа. Ванечка все равно отбежал в сторону, где никто не ходит, и как следует отпечатался на песке всем своим организмом. А потом к отпечатку пририсовал два хвоста. Пусть-ка палеонтологи будущего помучаются: «человек двухвостый» – это подвид «человека разумного» или просто инопланетяне прилетели позагорать в Бобровку?

Потом, когда Ванечка вырос и выучил буквы, он однажды заглянул в книжку, которую читала мама. Он успел разобрать по слогам только одну фразу: «Маркиза Эвелин изысканно протянула графу тонкую руку для поцелуя, а граф яростно схватил…» Тут мама увидела, что читает ее ребенок, «яростно схватила» книжку не хуже того графа и сказала, что это для взрослых. Ванечка особо и не рвался выяснять, что именно «яростно схватил» граф, но оценил словосочетание «маркиза Эвелин». Это же как раз про бабу Эву! И руки у нее тонкие! Непонятно, что означает слово «изысканно», но, видимо, что-то связанное с сыском, поиском. А баба Эва как раз ищет окаменевшие остатки животных, ездит в экспедиции… точно это про нее! И стал звать бабушку Маркиза Эвелин, а потом просто Маркиза.

– Какая же я маркиза? – удивлялась баба Эва. – Всю жизнь мотаюсь по экспедициям, дымлю, как паровоз, стрижка короткая.

– Ты изысканная, – настаивал Ванечка, и баба Эва сдалась и сделалась Маркизой. Ее даже сын и невестка стали так называть, а потом и студенты, которым она лекции читала в институте.

– Привет, Маркиза! – сказал Ванечка, входя в бабушкину квартиру. – Фу, как воняет!

Бабушка курила много, сизый дым висел под потолком, сигаретный пепел оседал на окаменелостях, разбросанных по большой пустой квартире. Бабушка называла этот пепел «пыль тысячелетий», делая вид, что сигареты тут вообще ни при чем.

– Я проветривала, – оправдывалась бабушка. – Я знаю, что курить вредно.

– Тогда почему куришь? – спросил внук.

Маркиза подумала и сказала:

– А я тоже вредная. Так на так выходит. Позвонил бы, что придешь, я бы твое любимое мясо в кляре сготовила. А теперь только говяжье рагу. И тушеная капуста.

Маркиза знала про вегетарианскую диету и не одобряла ее. Поэтому обычно держала в холодильнике что-нибудь очень мясное, если сын или внук неожиданно забегут. Они недалеко жили и ходили часто.

– Рагу годится, – согласился Ванечка. – А капусту не надо, вместо нее можно простой колбасы, я не гордый. Маркиза, у тебя нет знакомого вампира?

Бабушка задумалась.

– Только комары, – сказала она. – И то не здесь, а в последней экспедиции. Мы в Красноуфимском районе копали трилобитов нижнего пермского, так комаров было куда больше, чем трилобитов. Ужас какие вампиры.



Маркиза специализировалась на трилобитах. Эти странные зверюшки, похожие на жуков размером от таракана до кастрюльки, вымерли двести пятьдесят миллионов лет назад и ничего интересного, на Ванечкин взгляд, собой не представляли. Но Маркиза их обожала, могла говорить о них часами, рисовать их, рассказывать о них анекдоты. Всяких там мамонтов и шерстистых носорогов она презирала и говорила, что сами дураки, раз вымерли, надо было лучше уворачиваться от копий первобытных охотников. В коридоре у нее лежал череп мамонта, совершенно пыльный, несчастный и неуважаемый. Ванечка, когда приходил в гости, первым делом этот череп гладил и жалел. На черепе горой громоздились тома «Геологии СССР» – они не помещались на полке, а мамонт им был в самый раз. Под мамонтом валялся потерявшийся два года назад Ванин носок. За череп Маркиза запихивала студенческие рефераты, чтобы, когда они накопятся, Ванечка их в макулатуру сдавал. ефеРефераты – это длинные-предлинные контрольные, их студенты пишут-пишут, а преподаватели читают и в макулатуру сдают.

Вообще у Маркизы везде по квартире были раскиданы камни, кости, красивые спирали аммонитов, плоские плитки с отпечатками папоротников, окаменевшие морские ежи без колючек, похожие на каменные кривые дырявые мячики, они взаправду назывались неправильными ежами. Ванечка любил это все рассматривать и представлять, что будет, если все эти окаменевшие зверюшки вдруг оживут.

Елку Маркиза тоже нарядила «по специальности». Она взяла позвонок первобытного бизона и воткнула в него плечевую кость пещерной гиены. Потом повесила на торчащие в стороны отростки позвонка шарики, на плечевую кость натянула верхушку и обмотала все сооружение мишурой. Большого, с кулак, окаменевшего трилобита из ордовикских сланцев Центрального Уэльса Маркиза нарядила Дедом Морозом – натянула красный колпачок ему на каменную глабель (так у трилобитов называют голову). Ванечка с этой елкой сфотографировался и ВКонтакте выложил, и теперь весь класс ему завидовал и еще несколько ребят с Камчатки, из Калининграда и парень из Осло. Ваня от такого смешного названия долго веселился – надо же, Осло, назвали город в честь осла!

– Мне Васька звонил, – сообщила Маркиза. – Ему на рецензию принесли статью «Самоорганизация в неравновесных системах – от диссипативных структур к упорядочению через флуктуации». Ты чего-нибудь понял?

– Нет, – честно сказал Ваня. Васька был Маркизин знакомый профессор, ее ровесник.

– Я тоже, – кивнула Маркиза. – Подозреваю, что Васька тоже, но он клянется, что все понял и рецензию написал. Врет, конечно. Он еще в пятом классе был врун. А теперь профессор. Хочешь посмотреть нового трилобита? Средний девон!

– Красноуфимский? – со знанием дела спросил Ванечка.

– Темнота деревенская, какой в Красноуфимске девон! Там несчастные останки пермского, когда трилобитов уже почти и не осталось. Этот из Марокко. Васька летал в Марокко, и ему там подарили. А я себе нагло выпросила, пользуясь полувековой дружбой. Видишь, какой красивый! С рогами! Сyphaspis по-латыни.

– Нету же рогов, – не понял Ванечка, рассматривая маленький овальный камешек со знакомым тройным членением и поперечной насечкой.

– Иван, не позорься! Вот тут были рожки – видишь почеркушки? Почитай Ричарда Форти.

Маркиза отобрала недооцененного Ванечкой трилобита и пошла к письменному столу – положить новенького на видное место. По пути она зацепилась подолом за валяющуюся перед пылесосом бедренную кость шерстистого носорога.

– Тьфу, зараза, – обругала она носорога. – От этой ледниковой фауны одни неприятности. Выкинуть надо, да жалко.

– Я думаю, бабушка, что твоего какого-то любимого предка шерстистый носорог забодал на охоте, – предположил Ванечка. – Или мамонт затоптал. И ты это помнишь генетической памятью – той, которой помнят прошлые жизни. Поэтому ты не любишь ледниковую фауну – всех этих мамонтов, носорогов, большерогих оленей.

– Большерогих оленей я не то чтобы не люблю, я их жалею и рыдаю над их горькой судьбой, – поправила бабушка. – Это ж надо – носить на голове рога шириной четыре метра! Все равно как если бы ты носил твердую каменную шапку-ушанку, и уши от нее торчали бы на метр вправо и на метр влево. И снять бы ее было нельзя, и спал бы ты в ней, и ел бы в ней!

– Есть бы не получилось, – возразил Ванечка. – Голова перевесит, и носом в еду ткнешься. Кстати, о еде. Где твое рагу-то?

– Сейчас подогрею. – Маркиза развернулась к кухне. – И что бы там ни говорил Васька, специализирующийся как раз на ледниковой фауне, большерогие олени вымерли с радостными воплями: «Ура! Отмучились! Отмучились!» Иван, сними со стула этих пелициподов и садись обедать.

Ванечка убрал со стула какую-то каменюку и сел. Мясо было вкусным до невероятия, колбаса не хуже.

– Ванька, скажи честно – зачем пришел? – спросила Маркиза. – Ни в жисть не поверю, что соскучился. Мы только что Новый год вместе встречали. Салат «оливье» без колбасы – фу, гадость. Может, ты зашел поесть?

– Соскучился, – с набитым ртом сказал Ванечка. – И поесть. А главное – мне срочно нужен вампир.

С Маркизой можно было не притворяться и ничего не объяснять, она и так все понимала.

– Честно, никого не знаю, – задумалась она. – Даже подозрений ни о ком не имею. Может, оборотень сгодится? Про одного нашего ассистента нехорошие слухи ходили. Он в полнолуние как раз диссертацию защищал.

– Нет, оборотни – не то, – отверг оборотня Ванечка. – Все знатоки пишут, что превращаться в волка очень больно. А я даже прививки не люблю.

Маркиза не стала смеяться, что Ваня боится уколов, и не стала воспитывать, что мужчине это стыдно. Она опять подумала.

– Есть одна ведьма, – неуверенно проговорила она. – Мужиков привораживает. Наши бабы на кафедре болтали. Совсем не подойдет, да? Даже не знаю, Иван, чем тебе помочь.

– Ты поспрашивай у своих, – попросил Ваня, доедая мясо. – Все-таки образованные люди, в институте работают.

– Я еще у студентов поинтересуюсь, – хихикнула Маркиза. – Вот будет радость для ребят: доктор наук, завкафедрой ископаемых беспозвоночных Сокольская ищет вампира для домашних надобностей.

– Спасибо, бабушка, – с выражением поблагодарил Ванечка. – Ты круче всех!

И пошел домой. И только подходя к своему подъезду, понял, что Маркиза не задала совершенно естественный вопрос: а зачем тебе вампир?