Париж еще спал, когда Арабелла Дюпен вышла из дома, одетая в коричневое платье с удлиненным рукавом. Она не стала завтракать и даже не ложилась накануне спать, чтобы не привлекать внимания прислуги своим слишком ранним подъемом и просьбой помочь одеться. Девушка не сомневалась, что мужа вряд ли станет волновать ее очередная отлучка, но решила, что так будет удобнее ей самой.
Когда Арабелла подошла к условленному месту, Жака еще не было. Он появился спустя четверть часа, без короба за спиной, чуть припадая на левую ногу, и приподнял свою мятую шляпу при виде девушки.
– Я припоздал, – сказал он. – С утра уже успел обойти несколько улиц и оставить дома свою котомку с добром. А палка мне нужна… С ней удобнее идти. И если что, отбиваться.
Арабелла вспомнила, как бодро старик разбросал тех пьяных мастеров, и улыбнулась:
– Такое платье подойдет?
Жак ковырнул наконечником палки кусок тряпки, валяющийся на земле, и кивнул:
– Теперь да… Ты готова покорить вершину холма?
Арабелла подала ему локоть.
– Вам трудно будет идти, держитесь за меня. Вполне можно будет подумать, что я ваша дочка…
Жак сделал гримасу, растрёпанная борода дернулась.
– Хорошо, что не внучка, – пробормотал он еле слышно и они двинулись по пустой улице. На севере собиралась темная туча, грозя обрушиться дождем на город. Пахло пылью и гниющими объедками, куча которых тянулась вдоль их пути.
Жак сильнее надвинул шляпу на лицо и заговорил:
– Во время революции из всех зданий аббатства уцелела только церковь Сен-Пьер-де-Монмартр, которую ты увидишь на холме… Ветряные же мельницы для помола гипса имеют очень древнюю историю. Они относятся почти к тому же периоду, что и основание самого ордена Иезуитов. Во времена гугенотских войн король Генрих…
Он не договорил, потому что Арабелла остановилась и в удивленном восхищении посмотрела на своего спутника.
– Жак! – воскликнула она. – У вас такие богатые знания! Вам нужно быть профессором, а не…
Девушка взглянула на его стоптанные сапоги, к подошве которых прилипла картофельная кожура, и смутилась всего сказанного, решив, что может обидеть своего спутника. Старик молчал некоторое время, глядя на неё, потом выпустил локоть девушки, жестом предложил ей двигаться дальше и нехотя сказал:
– Я же не родился тем, кого ты перед собой видишь. Когда-то и я был молод и полон энергии. Я получил образование, открыл свое дело… Ты не подумай, это не жалоба. Будучи старьевщиком тоже можно достойно обеспечить свое существование, если хорошо трудиться… На болотах много таких, как я. Но еще больше старьевщиков живут в квартале Сен-Жак…
– На болотах? – не поняла девушка, и Жак снисходительно улыбнулся:
– Так называют Маре…
– Ах… – произнесла Арабелла, не зная, что еще добавить.
– В последнюю нашу встречу я не увидел того браслета, который ты очень хотела мне отдать, – вдруг сказал старик. – Надеюсь, Арабелла, у тебя его не украли?
– Я отдала его бедной девушке, которой нечем было заплатить за жилье, – не без гордости ответила та. – Точнее, я сама продала его ювелиру, а деньги отдала несчастной…
– Это достойный поступок, у тебя добрая душа… – отозвался Жак, и какое-то время их путь продолжился в молчании.
Они уже начали свое восхождение на холм Монмартра, когда с неба стали срываться мелкие капли редкого дождя. Порыв ветра ударил в лицо. Арабелла вдруг остановилась и обернулась назад.