Что видишь ты здесь, старый друг?
Вернулся ты домой из долгих странствий
и многое забыл под чуждым небом,
далеко от своей родной страны…
Почти все думали, что мужчина и мальчик были отцом и сыном.
Они бесцельно двигались по стране на юго-запад, выбирая окольные дороги. Прежде чем достигнуть конечного пункта своего путешествия, они останавливались трижды: сперва в Род-Айленде, где высокий темноволосый мужчина работал на текстильной фабрике, потом в Янгстауне, штат Огайо, где он три месяца проработал на конвейере, собирая трактора, и, наконец, в маленьком калифорнийском городке близ границы с Мексикой, где он взялся чинить маленькие импортные автомобили с неожиданным для себя самого успехом.
Везде, где они останавливались, он покупал газету «Пресс-Геральд», издающуюся в Портленде, штат Мэн, и искал любые сведения, касающиеся маленького мэнского городка под названием Джерусалемс-Лот. Иногда в газете появлялась интересующая его информация.
В мотеле у Сентрал-Фоллс, штат Род-Айленд, где они остановились, он набросал план романа и отправил его по почте своему литературному агенту. Когда-то, миллион лет назад, он был популярным молодым писателем – тогда тьма еще не нависла над ним. Агент показал план издателю, который выказал вежливый интерес, но без всякого желания выплатить аванс. Ему оставалось только сказать «благодарю вас» рассыльному, принесшему ответ агента. Это не оставило особенного следа в его душе, и он продолжал работать над романом.
Мальчик говорил мало. На лице его задержалось настороженное выражение, а глаза были темными, как будто устремленными внутрь себя, в какую-то мрачную глубину. В закусочных и на бензоколонках, где они останавливались, он был неизменно вежлив. Казалось, что он боится упустить из виду своего спутника и нервничает, даже когда тот выходит в туалет. Он не хотел говорить о городке Джерусалемс-Лоте, хотя мужчина пытался время от времени завести разговор на эту тему, и не заглядывал в портлендские газеты, которые тот покупал.
Когда роман был закончен, они жили на тихоокеанском пляже, в маленьком коттедже недалеко от дороги и почти не вылезали из океана. Он был теплее Атлантики, дружелюбнее и не таил в себе тяжелых воспоминаний. Кожа мальчика постепенно делалась коричневой.
Хотя они могли позволить себе есть трижды в день и имели крышу над головой, мужчину начали одолевать хандра и сомнения. Он считал себя ответственным за мальчика, и, хотя тот учился легко и был достаточно развит для своих лет, одолевая все книги, которые мужчина читал сам, ему казалось, что воспоминания о Джерусалемс-Лоте все еще мучают его. Иногда ночью мальчик кричал во сне и сбрасывал одеяло на пол.
В это время пришло письмо из Нью-Йорка. Агент сообщал, что «Рэндом-хаус» предлагает за роман аванс в 12 тысяч долларов и успех его почти гарантирован. Согласен ли он?
Он был согласен.
Мужчина оставил свою работу, и они с мальчиком пересекли границу.
Лос-Сапатос, что означает «Башмаки» (это название и привлекло мужчину), был маленьким городком неподалеку от океана, свободным от туристов. Там не было хороших дорог, морских пляжей (море находилось в четырех милях к западу) и никаких достопримечательно с тей. В местной гостинице кишмя кишели тараканы, а единственной шлюхе было уже за пятьдесят.
Жизнь там, в непосредственной близости от Штатов, была немыслимо спокойной. Ни уличного движения, ни самолетов, ни одной газонокосилки в радиусе сотни миль. У них было радио, но они мало что понимали, поскольку новости шли на испанском – мальчик уже начал его понимать, но для мужчины этот язык оставался ничего не значащим шумом. Из музыки передавали только оперные арии. Иногда они ловили музыкальную программу из Монтеррея с каким-нибудь древним джазом, но она то и дело пропадала. Единственным механизмом, работающим в пределах их слышимости, был ветхий дизель местного фермера, захлебывающийся звук которого едва слышался из-за шума ветра. Воду они носили из колодца.
Один или два раза в месяц (не всегда вместе) они посещали мессу в маленькой городской церкви. Они не понимали слов службы, но выстаивали ее до конца, хотя мужчину иногда клонило в сон от монотонных голосов молящихся. В одно из воскресений мальчик подошел к крыльцу, где мужчина работал над своим романом, и сказал ему, что он попросил священника разрешить ему исповедаться. Мужчина только кивнул и спросил, хватит ли для этого его знания испанского. Мальчик ответил, что вряд ли это будет проблемой.
Раз в неделю мужчина отправлялся за сорок миль, чтобы получить портлендскую газету, которая всегда была недельной давности и иногда перепачкана собачьей мочой. Через две недели после того, как мальчик сообщил ему о своем намерении, он обнаружил в газете статью о Джерусалемс-Лоте и о вермонтском городе Момсон. В связи с первым в статье упоминалось и его имя.
Он отложил газету, не особенно надеясь, что мальчик прочтет ее. Статья оставила у него тяжелое впечатление. Оказывается, не все в Салемс-Лоте закончилось с их отъездом.
На следующий день мальчик подошел к нему с газетой в руках, раскрытой на заголовке «Город-призрак в штате Мэн?».
– Я боюсь, – сказал он.
– Я тоже, – ответил мужчина.
Джон Льюис,
редактор отдела статей
«Пресс-Геральд».
Джерусалемс-Лот – маленький городок к востоку от Камберленда и в двадцати милях севернее Портленда. Это не первый заброшенный город в истории Америки и, по всей видимости, не последний, но один из самых необычных. Такие «города-призраки» обычны на юго-западе страны, где города возникали за одну ночь вокруг золотых и серебряных приисков и так же быстро исчезали, когда золотые жилы иссякали, оставляя после себя пустые и молчаливые магазины, гостиницы и салуны.
В Новой Англии же сравнить с Джерусалемс-Лотом (или Салемс-Лотом, как его обычно называли местные жители) можно, пожалуй, только маленький город Момсон в Вермонте. Летом 1923 года Момсон внезапно опустел, и все его 312 жителей пропали неведомо куда. В центре города еще сохранились дома и деловые здания, но все пятьдесят два года, прошедшие с тех пор, они оставались необитаемыми. Кое-где жители успели вывезти вещи, но в большинстве домов уцелела мебель и вся обстановка, как будто среди бела дня какой-то ураган сдул всех, кто там находился. В одном доме стол все еще накрыт к ужину и украшен вазой с засохшими цветами. В другом – постели в спальне аккуратно расправлены перед сном. В местном магазине на прилавке остался полуистлевший рулон материи, а в кассе – 122 доллара выручки. В ящике под кассой были обнаружены нетронутыми почти 50 тысяч долларов.
Население округи любит рассказывать эту историю туристам, добавляя при этом, что город населяют призраки – вот почему он так долго остается заброшенным. Однако более вероятной причиной кажется то, что Момсон расположен в дальнем конце штата, вдалеке от основных магистралей. Там нет ничего, что не повторялось бы в сотне таких же городишек, – кроме загадочного, как история «Марии Целесты», исчезновения его жителей.
Нечто похожее можно сказать и о Джерусалемс-Лоте. По переписи 1970 года его население составляло 1319 человек – на 67 человек меньше, чем по предыдущей переписи. Это уютный маленький городок, называемый его прежними обитателями просто Лот, или же Салемс-Лот, где никогда ничего не случалось. Единственным событием, о котором часто вспоминали старожилы, сидя у камина, был пожар 51-го, когда от оброненной спички вспыхнул один из крупнейших в истории штата лесных пожаров.
Для тех, кто мечтал поселиться в тихом месте, где каждый занят собственным делом, кроме кумушек, собирающих городские сплетни, Лот был идеальным выбором. Перепись 1970-го показала то, что хорошо известно демографам сельских районов и обитателям многих маленьких городов в штате Мэн: много пожилых людей, мало бедняков и приличное число молодежи, покидающей город со школьными аттестатами, чтобы никогда в него не возвращаться.
Но чуть больше года назад начали твориться необычные вещи. Люди стали пропадать. Большая часть их, впрочем, не пропала в обычном смысле слова. Бывший констебль Лота Перкинс Гиллспай живет со своей сестрой в Киттери. Чарльз Джеймс, владелец бензоколонки напротив аптеки, ныне держит ремонтную мастерскую в соседнем Камберленде. Полина Диккенс переехала в Лос-Анджелес, а Рода Кэрлесс работает в миссии святого Матфея в Портленде. Список таких «пропавших» можно продолжать еще долго.
Удивляет в этих обнаруженных нами людях их откровенное нежелание – или неспособность – говорить о Джерусалемс-Лоте и о том, что там случилось. Перкинс Гиллспай просто посмотрел на репортера, закурил и сказал: «Я решил уехать, ну и что?» Чарльз Джеймс заявил, что он уехал потому, что дела его шли неважно. Полина Диккенс, много лет работавшая официанткой в кафе «Экселент», не ответила на наше письмо, а мисс Кэрлесс вовсе отказалась говорить о Джерусалемс-Лоте.
У некоторых из исчезнувших действительно могли быть для этого причины. Лоуренс Крокетт, местный агент по продаже недвижимос ти, пропавший неведомо куда вместе с женой и дочерью, оставил после себя ряд сомнительных сделок, включая спекуляцию землей, на которой размещаются Портлендский парк и торговый центр. Также пропавшие Макдугаллы потеряли немногим ранее малолетнего сына, и ничто не удерживало их в этом городе. Нечто подобное могло случиться и с другими. Как заявил начальник полиции штата Питер Макфи: «Мы потеряли следы многих жителей Джерусалемс-Лота, но это не единственный город в Мэне, где такое происходит. Рой Макдугалл, например, задолжал деньги одному банку и двум финансовым компаниям – по-моему, он решил просто смыться от кредиторов. Вот когда он воспользуется где-нибудь своей кредитной карточкой, они его и поймают. Поймите, что исчезновение людей в Америке так же обычно, как пирог с вишнями. Мы живем в стране автомобилей. Люди каждые два-три года переезжают с места на место, иногда – за полстраны, и порой «забывают» сообщить свой новый адрес. Особенно преступники».
При всей справедливости этих слов капитана Макфи в судьбе Джерусалемс-Лота остается много неясностей. Пропал Генри Петри с женой и сыном, а его, сотрудника крупной страховой компании, вряд ли можно причислить к антисоциальным элементам. В этом списке значатся также местные гробовщик, библиотекарь и косметолог, и весь список чрезвычайно длинен.
В окружающих городах уже поползли слухи, знаменующие начало легенды. Салемс-Лот прослыл проклятым городом. Над ним многие видели разноцветные огни, и если сказать, что жителей Лота похитили инопланетяне, никто в округе не улыбнется. Ходят слухи о черных мессах, совершаемых там, что и навлекло гнев Божий на город, названный в честь самого святого из городов Святой Земли. Другие, настроенные более реалистически, вспоминают о молодых людях, исчезнувших несколько лет назад в Хьюстоне, штат Техас (их обезображенные тела нашли впоследствии в братской могиле).
Посещение Салемс-Лота не смягчает впечатления от этих разговоров. Вся деловая жизнь здесь замерла. Последним закрыл свои двери в январе хозяйственный магазин Спенсера. Не работают овощной магазин Кроссена, мебельный магазин Барлоу и Стрэйкера, кафе «Экселент», заперто даже муниципальное здание. Новая начальная школа пуста, и так же выглядит высшая школа, построенная только в 1967 году. Мебель и учебники оттуда перевезены в Камберленд и распределены между школами района, поскольку в Салем-Лоте, по-видимому, не осталось детей, которым они бы требовались. Детей нет, только заброшенные магазины и лавки, опустевшие дома, запущенные газоны и пустые улицы.
Среди людей, которых полиция штата хотела бы отыскать, числятся также Джон Гроггинс, пастор методист ской церкви Лота; отец Дональд Каллагэн, католический священник церкви святого Андрея; Мэйбл Вертс, вдова, занимавшаяся церковными делами и благотворительно стью; Лестер и Хэрриет Дарэм, работавшие на ткацкой фабрике, Ева Миллер, владелица местного пансиона…
Через два месяца после появления этой статьи мальчика пригласили в церковь. Он в первый раз пошел на исповедь и рассказал все.
Священник был стариком с белыми волосами и лицом, состоящим из одних морщин. Глаза его на выдубленном солнцем лице удивляли блеском и быстротой. Они были голубыми, типично ирландскими. Когда мужчина зашел к нему во двор, священник сидел на веранде и пил чай. Рядом с ним стоял человек в костюме, прическа которого, разделенная пробором, напомнила мужчине фотографии 1890 годов.
Человек сказал:
– Я Хесус де ла Рей Муньос. Отец Гракон просил меня переводить, поскольку он не знает английского. Отец Гракон оказал моей семье услугу, которую я не вправе забывать, поэтому будьте уверены, что сказанное вами умрет во мне. Приемлемо ли это для вас?
– Да. – Он пожал руку Муньосу, а потом священнику. Тот спросил что-то по-испански и улыбнулся. Слева у него во рту оставалось только пять зубов, но улыбка была открытой и радостной.
– Он спрашивает, не хотите ли вы чаю? Это зеленый чай. Хорошо утоляет жажду.
– С удовольствием.
Благословив их, священник спросил:
– Это не ваш сын?
– Нет.
– Его исповедь была очень странной. Фактически я не слышал ничего подобного за все время, что я служу.
– Это меня не удивляет.
– Он плакал, – сказал отец Гракон, отпивая чай. – Страшный плач. Он исходил из самой глубины души. Могу я задать вам вопрос, который вызвала в моем сердце его исповедь?
– Нет, – сказал спокойно мужчина. – Не спрашивайте. Он говорил правду.
Гракон кивнул еще до того, как Муньос перевел эти слова, и лицо его словно окаменело. Он наклонился вперед, зажав ладони между коленями, и долго что-то говорил. Муньос внимательно слушал и, когда священник закончил, сказал:
– Он говорит, что в мире много странных вещей. Сорок лет назад крестьянин принес ему ящерицу, кричавшую женским голосом. Видел он и человека со стигматами, следами мучений Господа нашего, которые кровоточили в Страстную Пятницу. Он говорит: то, о чем он узнал, просто ужасно. Что это очень опасно для вас и для мальчика. Особенно для мальчика. Это просто гложет его. Он говорит…
Гракон опять сказал что-то.
– Он спрашивает, понимаете ли вы, что случилось в этом вашем Новом Иерусалиме?
– Джерусалемс-Лоте, – поправил мужчина. – Да. Я понимаю.
Гракон снова спросил.
– Он спрашивает, что вы собираетесь делать дальше.
Мужчина медленно покачал головой:
– Я не знаю.
Гракон еще что-то сказал.
– Он говорит, что будет молиться за вас.
Через неделю он проснулся в поту от ночного кошмара и позвал мальчика.
– Я возвращаюсь, – сказал он.
Мальчик побледнел. Это было заметно даже под слоем загара.
– Поедешь со мной? – спросил мужчина.
– Ты меня любишь?
– О Господи, конечно, да!
Мальчик заплакал, и мужчина обнял его за плечи.
Он не мог больше спать. Из темноты на него глядели лица, неясные, будто припорошенные снегом, и когда ветки деревьев задевали крышу, он подскакивал.
Джерусалемс-Лот.
Он прикрывал глаза рукой, и все возвращалось опять. Он почти видел прошлое сквозь ту же снежную пелену.
Салемс-Лот…