Дождь моросил всё утро и Зачатьевский переулок, обычно пестревший самого разного рода зеваками, выглядел относительно безлюдно. Только одинокая парочка китайских туристов с тяжелыми объективами фотоаппаратов ютилась под куцым навесом итальянского бистро. Они живо обсуждали прогулку по Тверской и звонкие иероглифы эхом отлетали от брусчатки, далеко разносясь по непривычно тихой, для этого времени, Москве.
К переулку подкатило желтое такси и, остановившись возле театральной кассы, заморгало сдвоенным сигналом поворотников. Пассажир, нервно жестикулируя, убеждал упирающегося водителя подождать в неположенной зоне и через полминуты, хлопнув дверью чуть громче обычного, направился к арке в глубине переулка.
Путь сквозь давно не крашенный, облупившийся, арочный пролет преграждала внушительного вида, кованая, решётка с небольшой калиткой.
Подёргав калитку, человек явно расстроился. Та была заперта. Незнакомец быстро развернулся, но передумал. Украдкой оглянувшись на пустой переулок, он достал из кармана связку отмычек и, присев на корточки, быстро задвигал пальцами.
Китайцы увлеченно беседовали и через полминуты, незнакомец проскользнул внутрь такого же старого, как кованая преграда, московского двора-колодца. Почти перебежав его по диагонали, он одним прыжком преодолел три небольших ступени, уперевшись в массивную, дубовой дверь с бронзовой табличкой, на которой незамысловатым шрифтом была выбита надпись: «Детективное агентство Жеглов 2.0».
Порывшись в кармане, мужчина достал сложенный вдвое конверт и, расправив, просунул его в дверную щель для писем. Затем, услышав в арке звук открывающегося замка, быстро развернулся и, надвинув козырек бейсболки пониже, с деланной неспешностью направился к выходу, слегка пошатываясь, словно был пьян.
Навстречу ему вышел средних лет мужчина, одетый в не по погоде тёплое, кашемировое пальто. Ростом под метр девяносто, мужчина, видимо простуженный, заметно сутулился, и, отрывисто покашливая, на пьяного незнакомца не обратил никакого внимания. Разминувшись, незнакомец скрылся в арке, а мужчина в пальто поднялся по тем же ступеням и, набрав код на замке, толкнул тяжелую дверь. Та медленно поддалась, и он шагнул в просторный холл уставленный цветами в массивных, глиняных кашпо.
– Александра, – сипло позвал вошедший так, что его слова утонули в глубине коридора. Позвав еще раз, и не дождавшись ответа, мужчина с видимым усилием закрыл за собою дверь и сел на круглый пуф, своей красной обивкой никак не вписывающийся в пастельные тона богато обставленного холла.
Переодевшись, он еще раз, тщетно, позвал девушку и, так и не дождавшись ответа, прошел в дальний конец коридора, где располагался офисный чиллрум1. Открыв дверь аскетичной комнаты три на три, мужчина обнаружил искомую, сидящей посредине, на полу, в позе лотоса.
Пушистые шумоизоляционные наушники едва заметно колыхались сиреневым мехом в такт дыханию девушки, контрастируя с её белой косой, мощным канатом разделявшей загорелые лопатки.
Недавно вернувшись из отпуска по Индии, Саша частенько залипала в чиллруме, что подчас раздражало шефа, невозможностью отыскать подчиненную в нужное время. Вообще, чиллрумы, с недавнего времени, стали набирать популярность, и их всё чаще можно было встретить в московских офисах, наполненных стрессами бегущих наперегонки людей.
Не любящий все новое, Платон Глебович Жеглов, а именно так звали нашего героя, вынужден был терпеть и подстраиваться под, стремительно вламывающиеся в его жизнь, ноу-хау.
Зайдя сбоку, он тронул девушку за плечо, отчего та, вздрогнув, просверлила начальника недовольным взглядом.
– Платон Глебович, вы же знаете, что так нельзя. Эта комната – табу для суеты. Вы мне всю релаксацию испортили, – она встала и, сняв наушники, с недовольным видом, направилась в душ. – И не оправдывайтесь, до двенадцати еще целый час, вы зачем так рано приехали. Сказали же вчера, что раньше полудня вас не ждать?
Не дождавшись ответа, она зашла в душевую, заглушив объяснения Жеглова шумом льющейся сверху воды. Ничего не оставалось делать, и отчитанный начальник уселся ждать на стоявшую рядом с кабинетом скамью для посетителей.
Александра Шарапова была ярким представителем молодёжи, не признающей серый цвет в морали. В черно-белом мире Саши было все просто и разложено по полочкам, да или нет, и никаких может быть.
В свои 23 она уже свободно разговаривала на двух языках, могла за десять минут набросать несложный компьютерный код, имела опыт восхождения на Джомолунгму, не считая владения желтым поясом по Джиу-джитсу и беглого цитирования Гёте.
В общем, напарница у Жеглова была что надо, незаменимый фонтан бушующих брызг энергии, вымокнуть под которыми его только что угораздило. Впрочем, девушка, как быстро закипала, так же быстро и остывала, поэтому Жеглов, не сильно опечаленный инцидентом, терпеливо ждал, пока Александра помоется и, вскоре, оттает под теплыми струями тропического душа.
Так и вышло. Спустя десять минут она вышла, суровость ее лица переменилась и на, ссутулившегося в болезненной позе, Жеглова смотрела уже совсем другая девушка. Шеф сидел, откинув назад голову. Бессонная ночь всё еще не отпускала, болезненно пульсируя в висках. Словно герой постапокалептического романа, сыщик с заметным трудом, чтоб не выдать своего состояния, пожелал помощнице с легким паром и, только тогда, Саша заметила, что шефу явно нехорошо.
– Платон Глебович, что с вами – деловито сказала она и, подойдя, приложила тыльную сторону ладони ко лбу страждущего. Температуры не было.
– Кажется, отравился, – неопределенно махнул рукой шеф – вчера на таможне, в порту, 33 сирийца спасли в контейнере для перевозок. Их по ошибке вместо Бельгии отправили в Батуми, транзитом через Москву – Жеглов закашлялся, скривив подобие улыбки – прямо 33 богатыря, только худосочные, чуть с голоду не померли в этом контейнере. Поначалу их за террористов приняли, оказались потомственные мозаичисты.
Сейчас на границе с Сирией напряженка, а у них договор с Юнеско на восстановление части фасада храма Святого Патрика. Ну, и некие артисты пообещали им, что доставят до Бельгии в лучшем виде, под видом блендеров.
– Блендеров? – переспросила Саша
– Ага, – Жеглов шмыгнул носом – благо наша таможня не спит, еще пару месяцев продержали бы контейнер в порту, и мозаичистов вполне можно было бы выставлять в Эрмитаже в египетском зале, в качестве мумий.
– Вы все шутки шутите, Платон Глебович, – Александра скептически улыбнулась, по врачебному, всматриваясь в цвет глазных белков шефа – скажите лучше, где вы отравиться умудрились, опять ели шаурму в палатке, рядом с аэропортом?
– Нет, – сыщик вздохнул – я на свою беду помог им рейс организовать до Брюсселя, через Юрку из МЧС, ну они меня и благодарили всю ночь, радовались. Накормили меня оставшимися сушёными лепешками в знак солидарности и дружбы.
Саша скривила лицо.
– Ну, понимаешь, отказаться неудобно было, международный конфликт, и в итоге я с четырех утра на изнанке, – развёл руками шеф.
– Вот вечно вы, Платон Глебович, не можете сказать нет. Отец ваш был не согнуть, а вы, не обижайтесь, рохля. Не святой же вы Патрик чтоб есть всё, что дадут, разборчивее нужно быть.
– Права, Саш, как всегда права, – сокрушённо просипел сыщик.
– Ну, ничего, сейчас мы вас быстро на ноги поставим. Заварим некрепкого чаю, помассируем виски, – она взяла шефа под руку и помогла подняться – через пятнадцать минут будете, как новенький. Пойдемте на кухню, сегодня важный день, к нам приедет известный блогер освещать агентство, так что соберитесь.
Сыщик тяжело вздохнул.
– Может не нужно, Саш? – в который раз он пытался переубедить помощницу – Все эти PR-акции, рекламы, блогеры. Зачем это? Есть у нас своя клиентура, аренда оплачена, на три жизни хватит, спасибо нашим предкам.
– Вот именно, спасибо! – парировала Александра, размешивая в некрепком чае тягучий комок липового мёда – То, что ваш отец нашёл полотно Рембрандта и часть сокровищ Пия четвертого, не даёт нам право ничего не делать. Я, конечно, понимаю, государство щедро одарило наших предков процентами от найденного клада, хотя и не должно было. Все же это накладывает некий отпечаток общественного долга перед облагодетельствовавшей нас страной. Дети должны приумножать таланты вложенные родителями, ибо «Кто не собирает вместе со мной, тот расточает» – процитировала Александра евангельский постулат – Так, что будем освещать, продвигать, идти, как говориться в ногу со временем.
– В политику тебе надо идти, а не со мной по подворотням бегать, больше пользы будет, – ответил Жеглов, совсем забыв про черно-белый мир Саши и уже пожалевший о том, что начал спорить с молодостью, да еще на больную голову.
Однако, освежённая душем Саша, на счастье шефу не стала спорить. Деликатно поставив в разговоре негласную точку, она придвинула начальнику дымящуюся кружку с эмблемой в виде щита и кошачьими ушами с жирной надписью «М.У.Р.р PEOPLE», затем, подойдя к боссу сзади, медленно, круговыми движениями, начала массировать ему виски.
– Так, Платон Глебович, пейте и будем переключаться, – уже тихим голосом сказала она.
Жеглов сделал небольшой глоток и, откинув голову, закрыл глаза. Александра медленно и глубоко вдохнула.
– Дышите ровно, спокойно, старайтесь подстроиться в такт моему дыханию.
Сыщик послушно пытался нащупать биоритм девушки. Через полминуты в висках потеплело, затем тепло стало распространяться дальше. Свежая энергия, соединившись в общий круг, стала потихоньку разбавлять его опустошенные, в борьбе за жизнь, клетки. Чувства постепенно пришли в норму. Открыв глаза, сыщик еще немного отпил из кружки и заметно посвежевшим голосом спросил:
– Саша, а что это за тип вышел от нас недавно? Худой такой, но вроде не наркоман, с виду пьяный, а запаха нет. Неужели Самсоныч развязался и опять вечеринку закатил?
– Да нет, вроде тихо было. Самсоныч должен быть на Кайманах, я его во вторник видела. Дядя Воля грезил серой сделкой. Обещал вернуться только через неделю, с подарками и шоколадным загаром.
– А Юрочкины?
– У них ремонт, они на две недели в Крым укатили.
– Алла Валерьевна таких типов, к своей Дусе, ни за что не подпустит… – продолжил машинально, вслух, рассуждать Жеглов – Похоже, Саша, у нас были незваные гости. Он встал и направился в кабинет, девушка пошла следом.
Войдя, Платон Глебович решил было сесть за стол, но в голове снова помутилось. Силы никак не желали возвращаться к сыщику в полной мере, и он уступил место помощнице.
– Давай лучше ты, Саш, помнишь мой пароль?
– Помню, – ответила она и, откинув косу, ловко юркнула за компьютер.
Пробежавшись по логу записи с камеры, встроенной в домофон, она вывела на экран кадр сорока минутной давности, на котором во весь монитор застыло лицо незнакомца, почти полностью, прикрытого козырьком бейсболки.
Промотав несколько кадров, Саша поймала момент, когда незнакомец повернулся в профиль. Человек старательно прятал лицо, и в кадр попала только часть, неестественно большой, скулы и узкого, небритого подбородка.
– Похоже, у нашего гостя щечный имплантат или он кем-то профессионально загримирован, – отметил Жеглов.
– Может это девушка, а щетина накладная, – Саша промотала несколько кадров вперед и в ракурс попало адамово яблоко, сто процентный мужской гендерный признак – Еще, как вариант, это прооперированный транссексуал, что маловероятно, но вполне возможно.
– Ну-ка дай еще чуть вперёд, – попросил Жеглов.
Саша нажала пуск, и через секунду незнакомец присел и что-то бросил в щель для прессы. Затем быстро развернулся и бодрым шагом направился к выходу. Внезапно незнакомца зашатало и он, надвинув бейсболку чуть ниже, подволакивая ногу, заковылял, изображая пьяного.
– Интересный тип, а вот и вы, Платон Глебович – заметила Саша сгорбленную фигуру шефа, вышедшего из арки.
– Судя по всему, наш посетитель профессионал, так что версия с транссексуалом, скорее всего, отпадает. – Жеглов почесал подбородок – Пойдем-ка, посмотрим, что он нам забросил, – и направился в холл.
На первый взгляд все было на своих местах и на полу было чисто. Тогда сыщик с девушкой разделились. Шеф стал осматривать левую сторону, тщательно заглядывая за кадки с цветами. Александра же проверяла за открытой дверью гардеробной, куда вполне мог залететь конверт, что не раз случалась ранее.
– Я давно говорила вам, Платон Глебович, поменять эту дверь на обычную. Ходят тут всякие, бросают, что не попадя. Давно же есть электронная почта, интернет, да и дуб этот тяжеленный. Так я скоро стану олимпийской чемпионкой по толканию дверей, или нам с вами, рано или поздно, забросят сюда что-нибудь похуже конверта. Ведь поет же ваш любимый Витя Цой «Перемен мы ждем перемен», – пропела Саша, выпятив подбородок, на манер рок певца.
– Вот, первая ласточка этих самых перемен, – перебил девушку Жеглов, указав на, стоящий при входе, ужасный, красный пуф – как только ты выбросишь эту дрянь, я сразу поменяю дверь, идёт?
– Не идет! – Александра скривилась – Эта дрянь, между прочим, творение фантазии самого Лабутена. Шедевр новой коллекции мебели, выпущенной лимитированной партией, всего пятьдесят штук, – она многозначительно подняла указательный палец вверх – я за него почти 3000 евро выложила, а вы говорите, выбрось. Ни за что!
– Мальчишка твой Лабутен, – парировал сыщик – а вот, кстати, и оно. Жеглов нагнулся и достал из-под дизайнерского чуда помятый конверт. Достав из внутреннего кармана пиджака маленький пинцет, он аккуратно подцепил находку за уголок и, поднеся к лицу, принюхался.
Плотная, слегка пожелтевшая бумага пахла корицей с лёгким привкусом фиалки. Похожий аромат, недавно встречался Жеглову у его старой знакомой, владелицы конторы по урегулированию досудебных конфликтов.
Достав второй рукой старый кнопочный телефон, сыщик нашёл нужный контакт и, прокашлявшись, нажал кнопку вызова.
– Жеглов, снова вы, что случилось на этот раз? – ответил звонкий голос, через крошечный динамик, наполняя просторный холл агентства.
– Пустяки на этот раз, Юлия Андреевна, здравствуйте, – сыщик перехватил телефон поудобнее – на прошлой нашей встрече, что за духи у вас были, у нас тут кажется совпадение по делу?
Адвокатесса на секунду задумалась.
– Кензо Аммаллик, если не ошибаюсь.
– Как, как? Аммалик? – переспросил сыщик.
– Нет, с двумя мм и лл – отчётливо произнес звонкий голос.
– Спасибо, Юлия Андреевна, как ваша тяжба со Смирновыми, есть подвижки, – вежливо поинтересовался Жеглов.
– Спасибо, ничего. Собираемся в пятницу подписать мировую.
– Замечательно, если что, я пока в Москве, обращайтесь, посодействуем.
– Всенепременно, – ответила адвокатесса и отключилась.
Надо бы пробить название в интернете, – подумал Жеглов и хотел было попросить Сашу проверить информацию, но та уже держала смартфон с результатами поиска на вытянутой руке. На экране, с жирной ценой напротив, блестела розовая коробочка с тиснением в виде, обнесённого каменной стеной, Иерусалима. Вокруг старого города парили медузообразные амаликитяне, чем-то напоминающие спрутов из Матричной трилогии.
– Совсем эти дизайнеры историю не уважают, – Жеглов покачал головой – зачем слова коверкают, поколение Лабутенов, одним словом.
– Это, Платон Глебович, для привлечения внимания, фишка такая? – заступилась за парфюмера Александра, протягивая шефу герметичный контейнер для улик.
Сыщик осторожно положил письмо внутрь.
– В газоанализатор его, – сказал он, убирая пинцет, – потом просветим, снимем отпечатки, в общем, как обычно.
Александра кивнула головой и, взяв контейнер, направилась в лабораторию. Войдя внутрь, она погрузила находку в специальный отсек и, забегав пальцами по панели, быстро набрала стандартную команду. Нажав ввод, она стала терпеливо ждать пока прибор, втянув воздух из контейнера, негромко защелкал приводами, анализируя химические составляющие.
Через полминуты, на маленьком дисплее, вылезла ничем не примечательная кривая графика. Серьёзных отклонений не наблюдалось и отравляющих веществ в конверте не было, о чём свидетельствовал переливающийся зелёный светодиод на серой панели прибора.
– Всё в норме, фиалка и корица, как вы и сказали, – спокойно проговорила Саша, склонившись над графиком, но чуть вглядевшись, осеклась – в конверте кровь, Платон Глебович.
– Кровь? – переспросил Жеглов, нахмурившись.
– Да, видите, вот здесь – Александра ткнула в едва заметный пик на кривой.
– Ладно, давай просветим его, – сыщик ловко подцепил выехавший из ниши прибора контейнер и, не раскрывая, переложил в ренген-сканер.
– Ты запись не забыла включить, – вспомнив о стандартной процедуре, спросил Жеглов.
– Конечно, я все еще на прошлой неделе перенастроила и теперь она включается автоматически, как только открывается дверь в лабораторию.
– Отлично, а то с нашей работой на всё памяти не хватает, – похвалил подопечную сыщик, глядя на монитор сканера.
– Похоже на салфетку или платок, – Саша наклонила голову, меняя угол обзора.
– А вот и кровь, – Жеглов указал на смятый угол и символы рядом с ним. Придвинувшись ближе, он медленно прочитал заплетённые в витиеватый вензель буквы К.Н.
– Ну что, Платон Глебович, снимем отпечатки и откроем? – Саша вопросительно посмотрела на шефа и тот утвердительно кивнул.
Быстро разобравшись с привычной процедурой, уже через десять минут Александра запустила программу распознавания и компьютер начал методично перелопачивать гигабайты преступных оттисков. Саша по-матерински погладила монитор по корпусу.
– Пока наш I-друг думает, я вам успею бутерброд сделать, а то ваше лицо, Платон Глебович, никак не хочет возвращаться, – она улыбнулась, Жеглов же в протестующем жесте поднял руки.
– Сопротивление бесполезно, – она направила наманикюренный палец шефу в грудь и тот, вынужденно сдался, проводив взглядом, удаляющуюся на кухню помощницу. Уже не первый год он убеждался в незаменимости своей помощницы, в последнее время ставшей для Жеглова второй спиной, в особенности, что касалось технологий, в которых сыщик разбирался с трудом. Внучка Володи Шарапова унаследовала от своего деда упрямство и не пробивную способность докапываться до каждой мелочи, в поисках истины. В наш современный век эта ее особенность нашла выход в IT-технологиях и невероятно вкусных рецептах, которые Александра находила в интернете и, со всей скрупулезностью, готовила на весьма неплохо оборудованной офисной кухне. В подтверждение этих слов, в лабораторию, словно по воздуху, заплыл поднос с, дымящимися на нем, тостами с жареным беконом, зеленью и ломтиками расплавленного сыра, стекавшего по поджаристой хлебной корочке.
Жеглов невольно сглотнул слюну, но по негласному правилу нахмурился.
– Знаю, Платон Глебович, что в лаборатории нельзя, но сегодня давайте сделаем исключение, – наставительным тоном проговорила Саша, ставя перед шефом поднос.
Сбоку пискнул компьютер, и на экране высветилась фотография приятной наружности человека, средних лет, ничем не похожего на преступника. Жеглов зачитал вслух:
– Стулкин Вадим Сергеевич, 1985-го года рождения. Вор рецидивист, три судимости, все с небольшими сроками. Не традиционной ориентации. Из особых примет имеется наколка, в виде дверной ручки на одной из ягодиц, с парящей бабочкой сверху. Эмигрировал в Польшу для операции по перемене пола…
Жеглов в задумчивости почесал подбородок:
– Интересно, значит, маловероятная версия с транссексуалом, похоже, выходит на первый план. Выходит, Стулкин вернулся и, судя по всему, теперь он женщина, если можно так сказать, – сыщик наморщил брови, пытаясь уложить факты в голове.
– И дела у него, или у неё, – Саша задумалась, подбирая слова – идут не так хорошо, раз тот, кто мечтал стать женщиной, не бреется. Хотя, возможно отрощеная щетина лишь накладной грим.
– Возможно, давай откроем конверт, – Жеглов осторожно вскрыл улику канцелярским ножом и, так же аккуратно, достал из конверта сложенную вчетверо, бежевую, салфетку, в центре которой ажурной вышивкой переплетались две витиеватых буквы К и Н. Край салфетки алел свежей кровью.
Жеглов задумался, глядя на вышитый вензель.
– Где-то я видел эти буквы, – тихо проговорил себе под нос сыщик и, позвав девушку за собой, в кабинет, громче добавил на ходу – Саш, найди мне Незнанский переулок дом, кажется 37 или 39.
Александра так же ловко, как в прошлый раз юркнула за стол шефа и, пощелкав браузером, вывела на экран панорамный вид желтого, трёхэтажного, особняка. Над козырьком старинного здания белел гипсовый барельеф с таким же, как на салфетке вензелем К.Н.
Гугл справка гласила, что фамильный особняк принадлежал неким Кичигиным и Нюнюковым, владельцев нескольких комбинатов по переработке зерна, успешно экспроприированных Советской властью и превращенных в группу совхозов разбросанных по стране. Московское здание бывших владельцев со временем было переведено в исторический фонд и ныне являлось музеем, и по совместительству творческой мастерской некоего Куцевича А. Н., параллельно читающего лекции по живописи 15 – 19го веков и ведущего мастер-классы созданию витражей в стиле Тиффани.
Недобрая мысль посетила Жеглова и он, достав телефон, набрал номер старого друга, старшего следователя с Петровки 38.
– Антон, привет, не занят? – коротко спросил сыщик.
На том конце так же коротко ответили.
– Не в Незнанском случайно, – уточнил Жеглов и, получив утвердительный ответ, посерьёзнел.
Саша выжидательно смотрела на шефа, пока тот выслушивал подробности.
Кивнув головой, тот сжал скулы и, посмотрев на помощницу, сказал:
– Одевайся, Александра, у нас тяжкие телесные и еще двое в реанимации.
– Но у нас сегодня съёмки блога, Плато… – начала было протестовать помощница, но мрачный взгляд Жеглова перечеркнул все возражения девушки и та, молча, направилась в гардеробную. Она уже знала, если у шефа такое выражение лица, спорить бесполезно. Потомок знаменитого сыщика ошибался крайне редко.
Сменив слишком тёплый кашемир на короткую кожанку, а ботинки, на удобные кроссовки, Платон Глебович взял мотоциклетный шлем и вышел через противоположную арку на небольшую парковку, где под навесом стоял пошарпаный сити-байк, гарантировавший быстрый проезд, сквозь, забитый пробками, московский центр.
Александра, как и любая девушка, переодеваясь чуть дольше Жеглова, вышла на парковку спустя пару минут. Спрятав косу в синюю мотто-куртку, она ловко запрыгнула на заднее сидение, тихо шуршащего золотниками патрубков, БМВ. Видавший виды двухколёсный конь сначала медленно, а потом всё увереннее и увереннее заскользил меж машин, пробираясь сквозь забитую пробками Москву.
Через двадцать минут, проезжая мимо стройного ряда, набравших весенний сок, тополей, мотоцикл свернул на Незнанский. Припарковавшись между черным фургоном следственного комитета и маленькой машинкой развозчика пиццы, Жеглов, повесил шлем на руль и они вошли внутрь.