Гермафродит из психушки - читать онлайн

1. Мои прекрасные подружки.

Началось все с того, что служба моя в армии закончилась в ноябре 1968 года. У меня была мечта поступить учиться во Всесоюзный юридический институт, который находился в Харькове.

Старый учебный год был в самом разгаре. До нового учебного года было ещё очень далеко. После службы в жарких краях, откровенно говоря, работать в холод на стройке мне не хотелось.

Там работал перед самой армией и впечатления у меня от той работы остались скверные. Постоянные сквозняки и холодно. Радикулит меня постоянно доставал.

Сидеть на шее у мамы не хотел. Ни такого склада, чтобы за чей-то счёт жить. Тем более, что у мамы были двое несовершеннолетних детей-близнецов. Куда мне в семью, когда там троих кормить надо.

Надо было где-то устроиться работать до нового учебного года и подготовиться к экзаменам. В таком раздумье шёл в первый день своего прибытия из армии, по заснеженным улицам Орджоникидзе и случайно, наткнулся на своего знакомого, Тхостова Руслана, который на пару лет был моложе меня.

Дружил с его старшим братом Таймуразом. Мы разговорились о наших делах на сегодняшний день.

– Ты иди к нам в техническое училище учиться, прямо сейчас. – предложил Тхостов Руслан, когда узнал мою проблему. – Мы прошли только учебную часть средней школы. Тебе это не надо. В декабре начнётся материальная часть и практика на военном заводе Фотоэлектронных умножителей(ФЭУ). Ты имеешь среднее образование. Закончил службу в армии. Поговори с директором училища.

Он толковый мужик. Тем более что у нас в группе всего двое парней и двадцать шесть девчонок. Скажи, что ты служил в армии художником, так тебя без всяких условий примут.

Будешь находиться в училище на полном обеспечении. Кормят, одевают, проезд на учёбу и работу оплачивают. Вовремя практики на заводе дополнительная зарплата.

Мы ни стали откладывать этот вопрос на другой день и тут же отправились в училище, которое находилось на улице Джанаева. Совсем близко от места жительства моего дедушки Ивана Линева, через квартал.

– Очень интересное предложение. – сказал Доев Усман, директор училища, когда ему рассказал о своих намерениях. – Но без педсовета такой вопрос решать не могу. Напиши сейчас на меня своё заявление. Завтра у нас, как раз, будет педсовет. Вот мы на нем тебя и заслушаем. Может быть, возьмём тебя к себе?

Вышел в приёмную директора. Сразу же написал своё заявление. Положил его на стол директора.

– Завтра педсовет. – сказал, Тхостову Руслану, когда вышел в коридор. – Там будут решать мой вопрос.

– Поговорю сегодня на уроках с нашими преподавателями и девчонками. – сказал Руслан. – Надо, чтобы они поддержали тебя без проволочек. У нас девчонки шустрые, многое они добиваются в училище.

Педсовет собрался во второй половине дня. Возле актового зала крутились девчонки, которые уже издалека оценивали мою внешность. Но старался не обращать внимания на их присутствие.

Сейчас у меня главным вопросом было, произвести хорошее впечатление на преподавателей, а не на девчонок. С ними и так познакомлюсь позже, если меня сюда примут.

Главное, это мне добиться поступления в училище. Шансов на поступление в училище у меня было мало. Ведь они уже учились полгода. Однако у меня был козырь. Был художник-оформитель. Это шанс!

– Александр! Вас приглашают. – сказала секретарша, директора училища, показывая на открытую дверь зала.

Прошёл в актовый зал училища, заполненный преподавателями и студентами училища. Сразу было видно, что в педсовет входят не талька учителя, но также комитет комсомола и партком.

Большая часть присутствующих находилась в зале. Самые избранные сидели на сцене за длинным столом, покрытым красным полотном, на котором в центре стола стоял графин с водой.

Перед каждым сидящим за столом, лежал блокнот и чернильная авторучка. Все ждали моего появления в зале, чтобы задать мне вопросы.

– Пройдите к трибуне. – пригласила меня, солидная дама. – У педсовета училища есть к вам ряд вопросов.

Прошёл на указанное место. Зал с любопытством разглядывал меня. Ждал от них вопросы на приём.

– В каких войсках вы служили в армии? – строго, спросил меня, мужчина, с взглядом штабного офицера.

– Служил художником при штабе. – коротко, ответил ему. – Больше ничего не могу сказать о службе.

– Вы вступили в ряды комсомола? – задала мне вопрос, прелестная девушка с алыми губками бантиком.

– В наших войсках беспартийных не бывает. В армии давно вступил в комсомол. – таинственно, ответил ей.

– Вы действительно художник? – поинтересовалась, солидная дама, очевидно, ответственная за культуру.

– Это вы узнаете в ходе моей дальнейшей учёбы в вашем училище. – с перспективой на будущее, ответил.

– Как вы относитесь к нашим девушкам? – опять проявила своё любопытство, девушка с алыми губками.

– С любовью и надеждой на успех! – отчеканил, как солдат в армии, под радостный смех девчат.

– Думаю, что вопросов было достаточно. – заметил директор училища. – Нам надо ответы хорошо обсудить.

Избранная компания на сцене зашушукалась. Присутствующие в зале вслушивались в шёпот на трибуне. Терпеливо ждал своего приговора со стороны педсовета, тем временем, с любопытством разглядывал весь актовый зал.

По оформлению наглядной агитации можно было определить, что дела в училище, в этом направлении, обстоят очень плохо.

На стенах весели корявые лозунги и портрет нашего вождя на сцене выглядел так, что можно было подумать будто его писали в римскую эпоху до нашей эры. С портрета в нескольких местах облезла краска и лохмотьями свисала на осыпавшейся позолоте багета-рамки.

Все другие признаки агитации отсутствовали. Очевидно, что художники давно отсутствуют в училище у девчат.

– Педсовет решил принять вас в училище. С испытательным сроком. – объявила солидная дама. – Вы зачислены в десятую группу откачников-вакуумщиков. Руководитель группы, Фомченко Надежда Васильевна. Завтра можете приступать к занятиям в техническом училище. Поздравляем вас с учёбой в училище!

– Ура! – услышали присутствующие в актовом зале, возгласы, вопли девушек за дверью зала. – Наша взяла!

– На этом, педсовет, свои задачи все закончил. – разводя руками, ответила солидная дама. – До свидания!

Педсовет не спеша покидал актовый зал. Как принято на Кавказе, дамы выходили первыми. За ними последовали мужчины. Заканчивал очередь директор с двумя мужчинами-преподавателями.

Вышел вместе с парнями из педсовета, которые сидели в актовом зале. Парни поздравляли меня с приёмом в училище, пожимая руку, намекали на мои опасности в десятой группе, в которой всего двое парней среди девчат.

В чем-то парни были правы. Стоило мне выйти из актового зала, как меня сразу окружили девушки. Повели меня с собой в соседний класс с яркой надписью на дверях – "Десятая группа откачников-вакуумщиков".

– Поздравляем! Поздравляем! – стали кричать девушки, как только мы вошли в класс. – Ура! Наша взяла.

Вся группа девушек стали представлять мне друг друга, при этом делали все так, как благородные девицы в царские времена. Каждая девушка называла себя, приседала и кокетливо совершала поклон, растопырив пальцами рук своё платье. Затем подходила ко мне, чмокала в щеку и отходила в сторону.

Тхостов Руслан с другим парнем, стоял в стороне. Оба парня внимательно наблюдали за происходящим в классе. Церемония проходила до представления последней девушки в группе, после которой у меня лицо было зацеловано губной помадой. Наверно, в это время был сильно похож на клоуна или на чучело в саду?

– Антон Павлович! – представился, не знакомый мне парень. – Но не Чехов, а Пущин. Не путайте с Пушкиным. Примите мои поздравления и сожаления. Вы попали в ад и в рай. Лишь время оценит ваше мужество. Если Вы из доброго десятка, то можете сразу покинуть зал. Мы Вас не будем обсуждать. Вам видней. Мы Вас поймём.

– Просто Руслан! Без Людмилы. – пожимая мне руку, сказал Тхостов, прерывая длинную речь Пущина. – Крепись! Мы с тобой в этом аду и рае.

– Надежда, оправдала все наши надежды! – хором, сказала вся группа. – Мы вами не забыты, наши рыцари!

– Хватит паясничать. – улыбаясь алыми губками бантиком, сказала Фомченко Надежда, которая только что вошла в наш класс. – Вы лучше ознакомьте, Александра, с правилами нашей группы вовремя учёбы здесь.

– Правила у нас такие. – улыбаясь, объявила Пенкина Таня. – Любить! Любить! Ещё раз любить ближнего!

Девчонки засмеялись и дружно зааплодировали. Так появились у меня в училище прекрасные подружки.

С девчатами сразу нашёл общий интерес. Различие полов для нас не были преградой. Мы стали просто друзьями.

В этот день, мы до позднего вечера разговаривали на различные темы нашей совместной учёбы.

С подготовкой практических занятий на военном заводе ФЭУ, у нас началась подготовка к Новому 1969 году.

С раннего утра и до поздней ночи, все своё свободное от учёбы и работы время, с подружками занимался наглядной агитацией и новогодним оформлением училища.

Так как в училище больше не было художников, то партком и комитет комсомола поручили мне новогоднее оформление училища. Мои подружки с ревностью отнеслись к этому, так как должен был заниматься новогодним оформлением вместе с девчонками других группы. Девчонки нашей группы

стали препятствовать девчатам других групп в оформительской работе вместе со мной. Они не пускали никого посторонних в наш класс и в актовый зал училища.

– Давайте мы полностью возьмём под свой контроль новогоднюю ёлку. – внесла предложение, Меркулова Люба. – Иначе девчонки с других групп затискают нашего Александра и нам от него ничего не останется.

Подружки единодушно поддержали инициативу Меркуловой Любы и направились к директору училища.

Как говорил мне раньше Тхостов Руслан, то девчонки действительно всегда добивались своего.

В этот день они отсекли от меня девчат с других групп. Дальше, только наша группа занималась оформлением всей новогодней ёлки в училище. Девчонки других групп завидовали нашим девчатам в работе со мной. С этого дня и до самого нового года, мы всей группой не выходили из нашего училища.

Даже ночевать приходилось на сцене. Мы стелили спортивные тюфяки и накрывали их огромными занавесками, которые тайком снимали с окон в зале, а рано утром вешали их обратно на гардины.

Девчонки совершенно не стеснялись меня и двоих моих друзей из нашей группы. Когда в зале к вечеру становилось жарко от отопительных батарей и от нашего дыхания, девчонки замыкали на ключ двери в зал.

Раздевались до нижнего белья, чтобы не портить от пота свою одежду и нежное тело, как они говорили сами. Вполне естественно, что и мы раздевались до плавок.

Нам также нечего было стесняться своих подружек, ведь мы ночевали всей группой на сцене.

Совершенно не думали о каких-то интимных отношениях. Мы были просто хорошими друзьями всей группой, независимо от различия наших полов.

Конечно, возможно, что интимные мысли посещали сознание нашего разума, но мы не выплёскивали страсть из себя наружу?

Старались всячески сохранить между собой верность нашей общей дружбы в группе. Бывали такие случаи, что вовремя напряжённой работы, над оформлением новогодней ёлки, у кого-то из подруг, случайно, расстёгивался лифчик или выскакивала от напряжения пышная девичья грудь из туго натянутого лифчика.

Подруги просили меня или стоящих рядом с ними друзей, поправить, как они сами говорили "женские доспехи". Продолжали свою работу. Сохранять девственность каждой подруги, было основным не писаным законом всей нашей группы.

Причиной такой сдержанности были некоторые обстоятельства. Главное было в том, что после окончания этого училища, мы должны были работать, по тем временам, на самом современном военном заводе "Фотоэлектронных умножителей", наладчиками и откачниками-вакуумщиками. Аппаратура завода была куплена в Японии.

Согласно подписанному контракту с японцами, первые два года завод работал под контролем и по технологии японской фирмы.

Основой соблюдения технологии японской фирмы было то, что на японском электронном оборудовании могут работать девочки-девственницы в возрасте до двадцати двух лет.

Почему такая строгость? Дело в том, что девчата должны, под микроскопом, собирать вручную катодные ножки приборов фотоэлектронных умножителей.

Работа кропотливая и сложная. На катодную ножку пинцетом, под микроскопом, за несколько секунд нужно положить платиновую пластинку и сурьмяно-цезиевую стружку.

Затем накрыть все это стеклянной колбочкой, размером с женский мизинец. Запаять эту колбу и цоколь снизу газовой горелкой и произвести с катодной ножки электронное распыление всего указанного выше состава на катодное зеркало прибора, которое находится внутри колбы.

На всю эту работу отводится всего несколько секунд. Нужно не только все точно выполнить, но ещё проследить под микроскопом, чтобы на стекле колбы не было жировых пятен от рук или какой-то микроскопической грязи.

Так как, тут иначе, в противном случае этот дорогостоящий прибор уже становился не годным к употреблению в работе. Такую работу могла выполнить девушка с очень чувствительными пальцами.

От близости с мужчиной не подвержена половой страсти. Короче говоря, от половой связи с мужчинами у женщин руки тряслись от напряжения.

Женщине такую ювелирную работу, под микроскопом, выполнять практически невозможно. Тут в работе нужны были только руки девственниц, которые могли свободно проделывать такую точную работу, сказал бы тонкую работу.

Согласно указанным обстоятельствам, каждые полгода, девочки проходили проверку на девственность у заводского гинеколога в присутствии мамы девушки.

В случае обнаружения нарушения девственности, молодая женщина тут же увольнялась с работы, прямо с кабинета врача и больше на завод не допускалась. Даже в этом случае, такая строгость устраивала всех.

До двадцати двух лет, своего возраста, девушка становилась мастером производства или поступала учиться по этой специальности в высшее учебное заведение без конкурса. Где строгости монтажницы приборов и откачника-вакуумщика совершенно не нужны.

К этому же времени были проверены взаимные чувства между парой влюблённых. Создавалась нормальная семья. Выходит, что полуобнажённая близость между парнями и девушками нашей группы укрепляла стойкость девчат перед соблазном проститься со своей невинностью.

Однако, это не говорит о том, что мы были, как металлические роботы, которые только формой и видом имеют различия, между женскими и мужскими полами.

Ничто человеческое нам не было чуждо. Мы также как все влюблялись друг в друга и целовались, но запретного не нарушали. Соблюдали наше табу. Каждый знал придел своим страстям, за которым хранились достоинство и честь, как каждой девушки нашей группы, так всего нашего училища в целом.

Новый год мы встречали все вместе. Коллектив нашего училища был настолько дружным, что преподаватели между собой и с учениками дружили даже целыми семьями.

Поэтому, большой зал училища, на Новый 1969 год, едва вмещал всех желающих повеселиться с нами под ёлкой. Зал училища был заполнен такими возвратами – от тех, кто впервые увидел новогоднюю ёлку, до тех, кто пришёл на этот праздник в последний раз.

Места под новогодней ёлкой хватало всем. Веселились и праздновали от души праздник нового года, как рождение человека, который пришёл к нам посмотреть на этот мир, полный страстей и приключений.

2. Тайны и страсти завода "ФЭУ".

После новогоднего праздника нас распределили из училища на практические занятия по всем цехам военного завода "Фотоэлектронных умножителей". По распределению попал в цех ФЭУ-1, ФЭУ-2. Где изготовляли одноименные приборы. Из всей группы, со мной попали в этот цех, Куприянова Таня и Третьякова Гала.

Остальные девушки и парни были распределены в другие цеха завода. Это держали в строгой секретности до конца нашей работы на заводе "ФЭУ".

Смены наши распределяли так, чтобы мы не виделись. Видимо не зря мы приучали друг друга к полуобнажённой близости в стенах училища.

Как только нам выписали на завод пропуска и допуски на практику, мы пошли в цех фильтрации, где были раздевалки и душ.

– Разденьтесь и примите душ. – приказала дама, офицер из службы контроля за вакуумной гигиеной. – Затем наденьте на себя белые халаты, перчатки, тапочки и шапочки. Спецодежда в шкафу есть у каждого из вас.

– Мне тоже раздеваться? – растерянно, спросил, строгую даму, оказавшись один среди девушек.

– У нас парням отдельной раздевалки и душевой не имеется. – строго, ответила дама в форме офицера. – В вашем цехе триста девушек и всего трое парней. Так что, парень, привыкай к виду обнажённых девушек.

О! Боже! Как неудобно и приятно раздеваться среди девчат. Оказался один среди прекрасных созданий природы, которые дразнили меня своей наготой, возбуждая во мне страсть мужского достоинства.

Девчонки хихикали, плескались под душем. В открытую разглядывая меня голым. Мне некуда спрятать своё добро от девчат, в душевой совершенно не было перегородок. еле сдерживал себя от возбуждения в голом виде.

– Хватит купаться! – скомандовала офицерша. – Смыли городскую пыль и все. Быстро одевайтесь и в цех!

Толкая меня своими голыми задницами, девчонки побежали к своим шкафам. Тоже пошёл вытираться специальным полотенцем. Полотенец меняли вместе с белой одеждой каждый день.

Одевшись, мы прошли уже без сопровождения офицерши в другую дверь и оказались в небольшом коридорчике, который был напичкан со всех сторон электроникой, проверяли наличие у нас вакуумной гигиены и драгоценных металлов.

На нашем теле никаких драгоценных металлов не должно было быть. На тот случай, чтобы никто не мог из цеха похитить драгоценные металлы из цеха, которые тут использовались в изготовлении приборов ФЭУ.

Проведя магнитную карточку допуска и пропуска в щели прибора, медленно прошёл коридор и вошёл в дверь цеха. Тут все называлось иначе, ни так как мы привыкли называть на обычных заводах.

Мы словно попали в другое измерение. Наш цех назывался отделом. Мастерские – кабинами. Инструмент к приборам.

Меня встретили двое парней, которые ухитрились пройти раньше нас. Парни пригласили меня пройти в одну из кабин на первом этаже.

Девушки, с раздувающимися от сквозняка халатами, сверкая своими голыми задницами, поднялись по крутой лестнице на второй этаж в сборочный отдел, где стоял конвейер по сборке фотоэлектронных приборов различной модификации.

В частности, мы собирали приборы ФЭУ-1-2. Мы стали знакомиться. Оказалось, что нас троих звать одинаково.

Чтобы нас дальше не путали. Мы сразу обговорили, как нас будут называть в отделе девчата.

Парня мощного телосложения называли Шуриком. Дохлого, как дистрофик, называли по фамилии – Москвичёв. Меня окрестили – Саша. Не разводя пустую болтовню, мы сразу распределили свои обязанности в отделе и вскоре приступили к основной работе.

– Так как ты пока ничего не знаешь, – сказал мне, Москвичёв, – то ты первые дни будешь следить за музыкой в отделе. Наша ЭВМ знает все свои обязанности, но порядок есть порядок. Мы должны его соблюдать. Нажимаешь зелёную кнопку, звучит мелодия, которая будет не проснувшееся до конца сознание человека, в данном случае наших девчат.

Мелодия поднимает настроение и ускоряет темп работы. Когда бывает пятиминутная пауза, чтобы девочки могли размять свои пальчики и успокоить зрение от микроскопа, то автоматически включается другая музыка.

В это время карусель приборов и конвейер останавливаются, все наши девочки дружно отдыхают. Порядок соблюдается автоматически целый рабочий день, согласно времени и положению работы в отделе.

Когда наступает обед, то ЭВМ останавливает всю систему сборки. Мы в строгом порядке идём на обед.

Выход в боковую дверь. Обед приготавливают к нашему приходу. Кушаем и возвращаемся обратно.

Сорок пять минут на время еды и отдыха. Этого времени достаточно нам на перерыв. Конец рабочего дня контролирует ЭВМ. Тебя также заранее предупредит электроника и сама отключит всю систему, кроме контрольного света.

В конце работы, ты нажмёшь красную кнопку. Выходить из кабины и болтаться за пределами нашего отдела строго запрещается. Вдруг, тебе приспичило, ты хочешь в туалет, то вызываешь нас по селектору. Мы тебя на это время подменим.

Туалет мужской и женский в конце коридора на площадке внутри нашего отдела. Если тебе станет скучно, то ты включаешь дисплей и смотришь на ножки девочек, если ты на них не насмотрелся под совместным душем.

ЭВМ сама направляет камеру в места возможной поломки тебе только надо ловить момент поломки или просто смотреть на ножки девочек.

На девочек с капроновыми трусиками смотреть неприлично. Такие трусики их заставляют одевать вовремя месячных.

Насчёт девчат есть одно замечание. Если тебе надоело или совершенно не хочется купаться с девчонками под душем, ты спокойно можешь приходить на работу на пятнадцать минут раньше наших девчат и уходить с работы на пятнадцать минут позже наших девчат. Это нам разрешают совершать.

Думаю, что тебе все понятно из моей инструкции. Мы с Шуриком работаем каждый в своей кабине.

Постепенно, научим и тебя работать во всех кабинах на разных участках нашего отдела. Бывает, что работаем вместе.

Шурик и Москвичёв ушли по своим кабинам, остался один в своей кабине без окон. Однако, свет и температура в кабине контролировались, как средняя температура улицы в летнее время и среднее освещение дня, которое требовалось человеку вовремя нахождения в данной кабине.

Все здесь было под контролем. Когда мне действительно надоело сидеть, стоять и читать специальную литературу ЭВМ, включил дисплей и стал разглядывать то, что было на втором этаже у наших девушек.

Кроме красивых ножек, которым было безразлично, что их разглядывают, увидел массу электронного оборудования, которого ещё никогда и нигде не видел.

Кабеля, провода и нити, словно умные пауки запутали все пространство на карусели и конвейере, между сидящими друг к другу лицом девчатами.

Десятки, нет, сотни индикаторов и лампочек перемигивались между собой, довольные постоянным созерцанием прекрасных ножек у наших девчат.

Между девушками находилась, от стола и чуть выше голов, бледно-серая длинная полоса металла. Это к тому, чтобы девушки своими взглядами не отвлекали друг друга от работы.

Все обозримое из электронной аппаратуры мигает, крутится, движется, производит различные операции по выпуску электронных ФЭУ.

Работа идёт так, как мне сказал Москвичёв. Вот и стоп всей системы. Наш отдел полностью идёт на обед.

– Ты сядешь с нами кушать или со своими девчатами из училища? – спросил Шурик, когда мы вошли в зал.

– Лучше, конечно, с вами. – ответил ему. – С вами можно о работе поговорить. Мне будет польза от разговора.

– За столом не говорят, а кушают. – напомнил мне, Москвичёв. – Есть зал отдыха наших общих разговоры.

Мы сели за стол у стены, которая изображала макет скалы, по которой стекали водяные струйки. Была такая интересная диорама, что не выдержал и потрогал. Вода оказалась настоящая и рыбки в углублении плавали настоящие. Вокруг растение также было настоящее. Скала была вмонтирована в стену настоящая.

– "Делать людям нечего." – подумал сам. – "Скалу притащили. Однако, от скалы здесь уют и отдых."

Но все равно это так прекрасно и уютно, что едва не остался без обеда. Увлечённо разглядывая все вокруг в обеденном зале, который сделан весь под живую природу наших гор.

Так увлёкся интерьером зала и вкусным обедом, что не заметил сразу сидящего рядом с нами мужчину, чуть старше нашего возраста.

Оформляя документы на работу на завод "ФЭУ», заметил, что тут нет ни одного человека старше сорока лет. Большинство, возраст до тридцати. Говорят, что даже директору завода "ФЭУ" нет сорока лет.

– Познакомься! Наш мастер. – сказал Москвичёв, когда мы вчетвером вышли в зал отдыха. – Он главный!

– Сергиенко Сергей! – назвал себя, мужчина. – Или, как наверху наши девчонки меня тайком зовут – "СС".

Из нашего разговора в зале отдыха узнал, что Сергей в прошлом году закончил, московский техникум по электронике. В этом году будет поступать на учёбу в институт по той же специализации.

Шурик после армии закончил училище, поступил в институт, в который хочет поступать Сергей. Москвичёв в прошлом году закончил это же училище.

Он почти год работает в нашем отделе. Москвичёв, как и, учился в десятой группе откачников-вакуумщиков у Фомченко Надежды Васильевне.

Выходит, завод "ФЭУ" открыли, всего год назад. Поэтому кругом свежо и чисто. Даже спецодежда у девчат не выглядит застиранной за целый год.

В конце рабочего дня, как посоветовал мне Москвичёв, задержался на пятнадцать минут. Вышел из отдела вместе со своими напарниками.

Пройдя обратный контроль через коридорчик, мы вошли в раздевалку, где никого из девчат не было. Но дух девчат витал над нами, щекотал нам дыхание, исходящее от их тел.

Мы быстро сняли всю белую одежду и в домашней одежде вышли с завода. Так получилось, что Москвичёву надо было садиться на автобус и ехать в новый район, который находился близко от завода. Шурик сел на трамвай до железнодорожного вокзала.

Мне было ближе пройти пешком через Китайскую (Революции) площадь до железнодорожного полустанка и там сесть на "Фантомаса", так в народе называли междугородний поезд из трёх вагонов, между вокзалами Орджоникидзе и Беслан.

Позже стала ходить настоящая электричка, которая имела полный состав пассажирских вагонов и ходила быстрее "Фантомаса".

Практика у нас на заводе через день. Один день мы изучали в училище материальную часть. Другой день шли осваивать практические занятия.

Так продолжалось шесть месяцев. Уже все давно забыли, что меня брали учиться с испытательным сроком, словно учился с первого дня учебного года. Возможно, это по той причине, что у меня оценки за среднее образование были в аттестате на много выше, чем в среднем у всех студентов нашего училища?

Кроме того, фактически бесплатно, оформил всю наглядную агитацию училища, таким образом, престиж училища поднял перед подобными учебными заведениями Орджоникидзе.

Так же от меня экономия в деньгах, которые использовали на другие мероприятия для студентов. Всё когда-то кончается. Наступил последний день учёбы в училище. Как принято во всех учебных заведениях, у нас был выпускной бал, цветы, шампанское, фотографии и слезы девчат. На следующий день, после выпускного вечера, пришёл на постоянную работу на завод "ФЭУ" в тот самый отдел ФЭУ-1, ФЭУ-2. Где за полгода моей практики немного изменился коллектив девчат, у которых страсть любви выше большой зарплаты, те покинули наш завод.

На место убывших девчат пришли новенькие. Все остальное осталось на том же уровне. Все тот же конвейер с поточной линией приборов и те же кабины по ремонту. В то время, когда проходил практику на заводе, совершенно не обращал внимания на взаимоотношения между людьми. Мне просто некогда было думать об этом.

Но, когда стал постоянно работать на заводе, то обратил внимание на то, что полудохлый Москвичёв командует над Шуриком, который даже в весовой категории больше нас двоих вместе взятых.

Стал внимательно наблюдать за причиной такого отношения Москвичёва к Шурику. Вскоре мне все стало ясно. Оказывается, это просто ревность.

Шурик за девчонками не бегал, это они сами за ним бегали и по этой причине, некоторых девчонок уволили вовремя очередной проверки у гинеколога. Вновь прибывшие в наш отдел девчата продолжали интересоваться Шуриком.

Что же касается Москвичёва, то все было по-другому. Москвичёв бегал за девчонками, а они все избегали его присутствия. Мало того, говорили о том, что Москвичёв настоящий импотент, которому ни место с ними.

– Ты, что даёшь Москвичёву командовать над собой? – спросил, Шурика. – Ты врежь ему хорошо по морде.

– Не могу. – почти шёпотом, ответил Шурик. – Он на три месяца больше меня работает и за его спиной какая-то банда стоит. С нами работал один парень. Дал по морде Москвичёву, за то, что тот над ним пытался командовать. Вскоре, нашли парня мёртвым. Никаких подозрений со стороны милиции на Москвичёва не было. Но точно знаю, что это его дружки сделали. Так что лучше буду сторониться его вовремя работы.

– Ну, тогда и пляши под дудку Москвичёва. – со злостью, сказал. – У него со мной такой номер никогда не пройдёт. Знай, как только рот на меня Москвичёв откроет, так его, в тот же миг, размажу по всей кабине.

Прошло больше года с момента нашего разговора. Москвичёв слышал наш разговор, или просто использовал слабый характер Шурика, но на меня свой голос никогда не повышал.

Даже провоцировал его разными приколами, чтобы врезать ему по морде за своего друга, но Москвичёв отыгрывался на Шурике, меня обходил стороной. Не мог его достать без повода на драку.

Даже девчонок разделил между собой и Шуриком, чтобы он оказался в полном одиночестве. Москвичёв также продолжал приедаться к Шурику.

3. Гермафродит по имени Мамочка.

Все-таки этого дня дождался, который едва ни стал для нас всех троих роковым. Случилось это все совершено неожиданно у меня.

Но, к великому счастью моему другу Шурику, который тогда едва не погиб. В этот день мы работали вместе. Всё-таки этого дня дождался, который едва ни стал для нас всех троих роковым.

Случилось это все совершено неожиданно у меня. Но, к великому счастью моему другу Шурику, который тогда едва не погиб.

В этот день мы работали в одной кабине. У нас была небольшая поломка прибора. Заметил на дисплеи и сказал Москвичёву. На месте устранить неполадку не было возможности.

Нам пришлось произвести замену прибора на дубликат, чтобы не останавливать конвейер. Сам прибор принесли в кабину-мастерскую.

Разделили поломку на троих и стали устранять недостаток в приборе. Вовремя работы Москвичёв постоянно подгонял Шурика, хотя сам работал плохо. Наконец мне надоели придирки Москвичёва к Шурику.

– Ты, заткнёшься или нет? – заорал, на Москвичёва. – Сам толком не работаешь и нам мешаешь работать.

Видимо на него никогда никто не орал. Москвичёв побледнел весь. Стал ртом судорожно глотать воздух. Подумал, что он сейчас загнётся.

На моей душе не будет греха. Чем он подохнет от моего удара. Через пару минут Москвичёв очухался. Прекратил орать и работать.

Просто стоял с отвёрткой в руках и молчал, о чём-то думал. Возможно, что он планировал месть над Шуриком или надо мной?

Мы с Шуриком ничего ему не говорили. Не обращали на Москвичёва никакого внимания. Просто продолжали делать свою работу.

– Фу! Наконец-то сделали. – сказал Шурик, поворачиваясь спиной к столу. – У нас одна морока была с ним.

Не знаю, кого имел в виду, Шурик, насчёт мороки, Москвичёва или прибор. Тоже повернулся спиной к столу и стал вытирать тряпкой отвёртку.

Шурик стоял между мной и Москвичёвым. Какое-то неизвестное подсознанию чувство повернуло меня в сторону Шурика.

В этот самый момент Москвичёв резко замахнулся отвёрткой на Шурика. Почти у живота перехватил, правой рукой, руку Москвичёва с отвёрткой. В тоже самое мгновение, крутанул руку Москвичёва с отвёрткой.

Сильно врезал Москвичёву левой рукой по морде, рукояткой своей отвёртки. В этот момент хрустнула кость правой руки Москвичёва. Кровь с его лица брызнула на стены кабины.

Не раздумывая ни минуты, открыл дверь отдела и выбросил Москвичёва за шиворот в коридор.

Посмотрел на свои руки, они не пострадали. Расстегнул халат Шурика, его живот был цел. Ничего страшного не произошло. Можно было продолжать работу.

– Ты все же размазал Москвичёва по кабине. – очухавшись от шока, прошептал Шурик. – Если ты его убил, то тебя посадят. Если он жив, то нас с тобой убьют сегодня. Так что, сегодня остерегайся и того и другого.

– Ну, если его убил, то ты выступишь в мою защиту. – подколол, Шурика. – Будешь мне в тюрьму сухари носить. Если он жив, то его друзей сегодня ждёт то же самое, что произошло сейчас с Москвичёвым.

Но такие люди, как Москвичёв, наверно, сразу не умирают? Прошло минут десять. Видимо он очухался.

Стал сильно стучать ногами в нашу дверь, которая открывалась в рабочее время изнутри нашего отдела.

– Тебе, что нужно? – спросил, Москвичёва, когда открыл дверь отдела. – Охрану что ли вызвать в отдел?

В тот самый момент, когда говорил, Москвичёв выхватил левой рукой из-за спины какой-то прут и ринулся с ним на Шурика. Возможно, что Москвичёва зациклился на мести к Шурику?

Мне вторично пришлось спасать друга, который стоял словно тюфяк. Схватил Москвичёва за железный прут и сильно ударил его ногой в грудь.

Москвичёв перелетел через контрольный коридор и вляпался в стену. Оставил железный прут у себя и вторично закрыл двери отдела. Теперь уже меня взбесило отношение Шурика к самому себе.

– Тебе ни кажется, что это уже слишком! – заорал, на Шурика. – К тебе в телохранители не нанимался. Если Москвичёв ещё раз постучит в нашу дверь, то тогда тебя сам к нему выкину. Разбирайся там с ним! В это время дверь нашей кабины открылась. Вошёл Сергиенко Сергей, он спустился вниз к нам на крик.

– Что тут случилось? – испуганно, спросил Сергиенко Сергей. – Ваш дикий крик слышно даже у нас наверху.

Рассказал мастеру, что тут произошло у нас в кабине. Сергиенко Сергей внимательно выслушал меня.

– Мне это давно известно, – сказал Сергиенко Сергей, – что Москвичёв постоянно придирается к Шурику. Говорил главному инженеру, чтобы Москвичёва убрали от нас. Но главный инженер сказал, что не может разбрасываться людьми. Сейчас позвоню ему в кабинет, пускай теперь главный инженер сам разбирается

Мастер ушёл в свою кабину звонить к главному инженеру. Мы с Шуриком навели порядок после драки и продолжили свою работу.

Надо было исправленный прибор поставить на своё место и дубликат вернуть обратно в запасник. Мы старались это сделать быстро, чтобы наверстать упущенное в драке время. Когда прибор стоял на месте, в это время в кабину пришёл Сергиенко Сергей, который хотел нам что-то сказать.

– Москвичёву оказали медицинскую помощь. – сказал мастер. – Ты ему, Саша, вывихнул правую руку. В кровь разбил лицо. Когда Москвичёва выставили за пределы завода, он стал орать. Разбил стекло витринное на КПП. Удрал. Главный инженер сказал, что на него подадут в суд за плохое поведение на работе.

В этот день мы работали во вторую смену. Когда закончилась работа, предложил Шурику проводить его домой. Но он отказался, сказал, что уедет с Сергиенко Сергеем на его машине, тот обещал его подвести.

Ни стал ждать Сергея, который сдавал смену другому мастеру. Мне нужно было успеть на поезд до Беслана.

Пошёл на полустанок пешком, так как в это время в ту сторону уже транспорта никакого не было. Улицы были пустыми от прохожих и транспорта.

Лишь изредка проезжал дежурный общественный транспорт, который развозил по домам рабочих второй смены от различных заводов с ночными сменами.

Мне требовалось преодолеть несколько сот метров до площади Революции и там немного до полустанка на последний пригородный поезд "Беслан-Орджоникидзе". По времени у меня было в запасе ещё около часа.

С самого детства у меня выработалась привычка к быстрой ходьбе. Вот и сейчас, быстро шлёпал по первому снегу поздней осени. Снег выпал перед окончанием нашей работы и мокрыми простынями он лежал всюду на тротуарах.

Температура была не настолько холодная, чтобы сохранить снег до самого утра на радость детям. Тёплые ручьи талого снега стекали по асфальту в расщелины.

На середине улицы снега не было совсем. Ближе к железной дороги вышел на середину пустой улицы, почти у переезда. Уличный фонарь от тротуара небрежно бросил на асфальт мою тень.

В этот момент увидел, как над моей тенью зависла другая тень с чем-то в руке. Не задумываясь, машинально, шагнул в сторону от удара и налёту поймал чью-то руку с ножом.

Так сильно крутанул эту руку, что почувствовал, как рука сделала оборот вокруг своей оси и потеряла напряжение. С дикими воплями, обезумевший от боли парень, свалился на асфальт и покатился на обочину дороги у тротуара. В двух шагах от него стоял ещё один парень. Сам напал на него.

Ударил ботинком кованым железом по ноге этого парня. Когда парень загнулся, хватаясь за ногу, то второй удар ботинком пришёлся ему по челюсти. Под ярким светом фонаря увидел, как на белый снег у тротуара брызнула алая кровь.

Ни дал опомниться третьему парню, который в ужасе смотрел на происходящее. Сильно ударил кованым ботинком ему по яйцам и в тот же момент разворотил ботинком его челюсть.

Но рядом со мной стояли ещё трое парней, которые пытались напасть на меня. Схватил лежащий у дороги деревянный брусок и с такой силой нанёс удар по головам двум парням, что они сразу свалились без сознания на землю.

Шестой парень решил удрать, чтобы не быть битым. Кинулся за ним, но у меня не было сил догнать его. Тогда из последних сил бросил ему под ноги брусок. Парень споткнулся о брусок.

Со всего маха упал на землю. Парень пытался подняться, чтобы спастись бегством. Ни дал ему бежать. У меня ещё от драки с Москвичёвым кипело все внутри, а тут эти парни.

Словно озверел. Со всех сил стал бить, своими кованными железом ботинками, корчащихся от боли парней.

Рядом больше не было никого. Мог бить парней сколько угодно, а затем сесть на свой поезд и уехать домой в Беслан.

Возможно, что моё сознание на это и рассчитывало? Но так увлёкся своей расправой над парнями, что не заметил, как приехали машины милиции и скорой помощи.

В этот момент приехал междугородный поезд до Беслана. Но междугородный поезд, ни стал ждать, когда подойду к нему и дальше ушёл без меня.

Сгоряча сразу не понял, что это милиция приехала. Некоторое мгновение оказывал сопротивление милиционерам, которым пришлось меня сбить с ног. Силой закрутить мне руки за спину и одеть наручники.

– Рассказывай, что случилось там с тобой у переезда? – спросил меня, дежурный офицер в отделе милиции.

– Шёл с работы на поезд домой. – стал, отвечать. – Парни пытались меня зарезать. Их побил. Вот и все.

– Сколько вас было, когда били парней? – не унимался, дежурный офицер милиции. – Ты говори правду!

– Их, вроде, было шестеро. – растерянно, отвечал. – Больше там никого не было. Был у переезда один.

Присутствующие в отделении милиционеры переглянулись между собой. Видимо, они не поверили мне.

– Ты что поешь? – по блатному, сказал сержант милиции. – У одного парня поломана рука. Двое с разбитыми челюстями. Двое с разбитыми головами. Один так сильно пострадал, что на нем нет целого места на теле. Не говорю о многочисленных ссадинах. Эти парни просто чудом остались живыми от побоев. Можно сделать вывод. Во вторую группу входило не меньше десятка человек. Так думаю, что шестерых здоровых парней избить один человек, практически не мог. Возможно, что он пытается все взять на себя за друзей?

– Вам говорю правду. – стал защищать, своё сказанное слово. – Если сомневаетесь, то спросите у того, кто сообщил вам об этой драке. Думаю, что это был честный человек. Иначе бы вам не позвонил об этом.

– Не сомневайся, мы сейчас выясним. – ответил дежурный офицер милиции. – Позовите свидетеля сюда.

В кабинет дежурного милиции вошёл железнодорожник, который работает на переезде. Его часто видел там, когда уезжал после работы домой. Мы, бывало, иногда, даже с ним словами перекидывались.

Спрашивали друг друга о своих делах и о здоровье, как принято между горцами Кавказа. Он тоже узнал меня. Мы поздоровались кивком головы. Мужчина испуганно сел в углу на стул, словно его побили у переезда.

– Вы, что, его знаете, что ли? – спросил этого мужчину, дежурный офицер милиции. – Знаете, как его зовут?

– Его часто вижу вовремя своего дежурства. – ответил мужчина. – Он на поезд садится. В разное время суток. Наверно, он с Беслана? С работы домой ездит. Как звать, этого парня, не знаю? Не спрашивал.

– Сколько у него там было сообщников, которые избили этих шестерых парней? – спросил офицер милиции.

– Он шёл с работы один. – удивлённо, ответил мужчина. – Возле последнего фонаря повернул на середину дороги, чтобы перейти через переезд. Эти парни стояли за будкой. Возможно, что они его ждали? Их было семеро, а не шестеро. Видел, когда они раньше пришли. Мой напарник тогда сказал, что, наверно, кого-то хотят подловить? Такое, иногда, бывает у нас на переезде. Когда шестеро напали на этого парня, то седьмой сразу удрал между домами. Его даже разглядел хорошо. Он такой, маленького роста и худой, как дистрофик. У него правая рука перевязана. Даже, возможно, что в гипсе? Мы думали, что шестеро побили этого парня. Оказалось, всё наоборот. Вы можете спросить у моего напарника. Он тоже видел эту драку.

– Обязательно спросим. – ответил дежурный офицер милиции. – Если эти парни выживут, то мы будем их судить. Если умрут, то мы этого парня будем судить. Так как он превысил свои права. Человек владеющий военными приёмами самозащиты не имеет право нигде применять их. Даже с целью личной самообороны.

– Никакими военными приёмами самозащиты не владею. – выступил в свою защиту. – В армии служил художником. Вы это можете проверить в военкомате. Всего лишь защищал свою жизнь. Думаю, что любой из вас поступил бы точно так, если бы вам кто-то преднамеренно угрожал оружием. У меня была обычная самозащита и всё.

Присутствующие милиционеры смотрели на меня глазами полными удивления и не знали, что говорить.

– Думаю, что он псих. – нарушив паузу, сказал сержант милиции. – Нам его надо сдать в психушку. На "Камалова". Пускай они с ним разберутся. Пока псих на улицах города ещё с десяток парней не искалечил.

– Ты знаешь, почему так говоришь? – разозлился на сержанта. – Оттого, что ты слабак. Сам за себя постоять не умеешь. Поэтому в милицию пошёл, чтобы формой прикрыть свою трусость. Завидуешь мне, что один смог побить шестерых и ни дал себя в обиду. Так что, это ты дебил, а не мент. Моли бога, чтоб тебя не подловили…

– Видите! – в страхе, закричал, сержант милиции. – На него находит. Сейчас нас начнёт бить. Уймите его.

Перестал орать на худого сержанта и сел обратно на стул. Дежурный офицер вызвал по телефону машину из психиатрической больницы. Железнодорожника отпустили на дежурство, а остался ждать своей участи.

В голове у меня всё перемешалось. Никак не мог сообразить, как поступать дальше. Конечно, свалял дурака, когда орал на сержанта милиции.

Может быть, все обошлось бы, и меня отпустили домой, а так, поместят меня в психиатрическую больницу? Неизвестно, чем кончится моё посещение психбольницы.

Психиатрическая больница на улице Камалова, пользовалась скверной репутацией не только в Орджоникидзе, но и далеко за пределами Северной Осетии.

В народе говорили, что там проводят разные опыты над людьми, как над животными. Никто не помнит такого случая, чтобы кто-то из тяжело больных вышел оттуда живым.

Даже анекдоты в народе о психушке были чёрные. Пугали ни тюрьмой и не могилой, а психушкой на Камалова. Говорили – "Тебя, что ли на Камалова надо отправить?", "Ты, что, на Камалова вырос?" и тому подобное.

Двое санитаров-громил в белых халатах приехали через час. Наверно, они были заняты кем-то другим?

Если мне пришлось встретить этих парней где-то на улице, то сразу мог подумать, что эти парни с Камалова.

– Вот, этот псих, шестерых парней искалечил. – сказал сержант милиции, когда санитары психушки вошли в отделение милицию. – Хвастался своей силой и нас в милиции собирался бить. Поэтому мы вас вызвали.

– Мы его сейчас упакуем и в больнице вылечим. – удивлённо, разглядывая меня, заявил громила двухметрового роста. – У нас такие экземпляры быстро тихенькими становятся.

Вскоре, молчком, санитары психушки напялили на меня усмирительную рубашку, вероятно, они боялись, что их побью в дороге. Затем, схватили меня по бокам и поволокли в машину, которая стояла у двери.

– Ты, правда, шестерых побил? – в голос, спросили меня, санитары психушки, когда отъехали от милиции.

– Шёл с работы домой на поезд. – стал рассказывать им. – Возле переезда меня хотели зарезать. Их было шестеро. Оказал им сопротивление и дрался с ними до приезда милиции. У меня была своя самооборона.

– Молодец! – радостно, воскликнул громила – Пойдёшь к нам на Камалова работать? Нам такие нужны. У нас очень, хорошая зарплата. Кормят. Одевают. Обувают. Девочек сколько хочешь есть. Трахай любую.

– Мне надо хорошо подумать. – с надеждой на спасение, ответил ему. – Может быть, соглашусь на работу?

– У тебя там будет много времени подумать. – смеясь, сказал второй санитар. – Думай быстрее. Пока жив.

Мы долго колесили по городу. Хорошо знал Орджоникидзе, но в темноте никак не мог с ориентироваться на местности. Само расположение психушки, мне не было известно.

Машина скиталась по каким-то узеньким улочкам, в то время как всегда гулял чаще по широким улицам и проспектам. Наконец-то машина остановилась возле огромного белого забора.

Таких заборов в Орджоникидзе не видел. Открылись старые ворота. Мы въехали в огромный двор психушки, которая состояла из нескольких старых зданий.

Санитары культурно вытащили меня из машины, распеленали из усмирительной рубашки, поправили на мне одежду и пригласили пройти в здание.

Приветливо поклонился им за приличное внимание и пошёл вверх по ступеням на второй этаж. Здание было очень старое. Многократно раз перекрашенное.

Толщина стен внушала на крепость этого сооружения. Такой дом никакое землетрясение не возьмёт. Даже бомбой его не разворотишь. Видно строили дом на многие годы. Возможно, что это когда-то была крепость осетин? Санитары поместили меня в какое-то маленькое помещение, без единого окна. Видимо, карцер. Закрыли на замок и ушли. Огляделся. Кругом белые стены и матрас на деревянном полу.

Лампочка вмонтирована в внутрь потолка. Туда никак не забраться. Высота больше трёх метров. Двери карцера и пол такие гладкие, что пальцем их не отдерёшь.

В двери вставлен стеклянный глазок. За мной наблюдают. Чтобы не расстраивать того, кто за дверью решил лечь спать. Ремень из брюк, документы и шнурки из ботинок у меня забрали ещё в милиции. Вероятно, это для того, чтобы не повесился или не задушил кого-нибудь из них.

"Вот дебилы!" – подумал сам. – "Самое грозное оружие оставили на мне. Этими ботинками побил парней."

Снял с себя всю одежду до плавок и положил под матрас в виде подушки. Ботинки и носки поставил под двери, чтобы мне от них потом не воняло.

Пускай нюхает мой пот тот, кто за дверью стоит. В карцере было тепло и сухо. Времени около двух часов ночи. Само время хорошего отдыха.

Лёг на матрас и сразу уснул. Без часов и без уличного света не мог определить, сколько времени спал в карцере.

Лишь мой желудок подсказывал, что сплю давно, мне очень хочется кушать и гулять на свежем воздухе.

В карцере вообще-то было не плохо. Такое место не назовёшь армейским карцером. Вовремя службы в армии мне пришлось однажды сидеть за драку в карцере.

Там железная дверь, бетонный пол и стены. На улице температура плюс сорок градусов, в армейском карцере, почти, минусовая температура.

Чтобы наказанный не мог спать. На пол льют холодную воду. Так что всю отсидку в армейском карцере физзарядкой приходилось заниматься.

Иначе бы совсем замёрз. Тогда, в армейском карцере, мне пришлось отсидеть десять суток.

В этом карцере в психушке был просто рай, по сравнению с армейским карцером. Но мне в нем задерживаться в этом раю никак не хотелось.

Стучать в дверь и звать на помощь, тоже бесполезно. Тогда точно меня признают психом и дорога домой будет закрыта на всегда.