Мы с Амуром перенеслись сразу в нужную квартиру, встретившую нас тишиной. На этот раз она не была пропитана безнадегой. Эта тишина была мягкой и обладала сладким запахом.
«Как арахисовой халвы поел», – подумалось мне.
Жилище заметно преобразилось. Кухня встретила нас чистотой, солнечным светом, проникающим сквозь чистые окна и тонкую сетчатую тюль.
На плите томился суп, похоже, рыбный. Густой, наваристый, с мелко рубленными овощами. В вазочке на столе лежали конфеты и вафли. Рядом стояла пиала с малиновым вареньем, а в ней торчала детская погремушка.
От входной двери послышался шум. Я проверил, что не только я оставался незаметен, но и Амур: достаточно было взглянуть на него и над блестящей черной шерстью парил едва заметный туман – признак силы нижнего мира, скрывающий нас от человеческих глаз, и, взяв его за кожаный ошейник, вышел в коридор.
Посвежевший и румяный Миша держал в руках рыжеволосую Виолу и скидывал с ног ботинки.
– Вот мы и дома, – причитал он. – Сейчас мы с тобой навернем супчика, который мамуля сварила, поиграем, а там и спать пора.
Девочка промычала что-то в ответ, словно согласилась с планом отца, и повернула голову в нашу сторону.
Она вновь смотрела на меня. Улыбалась, совершенно не боясь. Завидев Амура, девчушка расплылась в беззубой улыбке и потянула к нему пухлые ручки.
Я в этот момент засиял как медный таз, будто само существование собаки, которое вызвало столько радости в ребёнке, было делом моих рук.
Миша, сняв с себя верхнюю одежду, усадил Виолу на пуфик и стягивал с неё комбинезон, загораживая спиной двух непрошеных гостей.
Девочка вытягивала шею в попытке рассмотреть нас, сжимала и разжимала ладошки, веселя своего отца.
– Что ты просишь, бусинка моя? – улыбался он и, подняв её на руки, понес в большую комнату.
Посреди неё стоял квадратный манеж с сетчатыми стенками и с разбросанными внутри игрушками.
Миша посадил туда Виолу и, пообещав скоро вернуться, вышел из комнаты.
Принюхавшись, я ощутил лишь запах чистоты, ароматы яблок и летнего поля, залитого солнцем. Так пахла маленькая Виола.
Болезнь ее отца всё ещё витала в воздухе, но она явно ослабла. Как и демонская метка на матери.
Я опустился на корточки прямо возле манежа и свесил руку внутрь, позволяя девчушке за неё ухватиться.
– Привет, звереныш, – удивился я крепкой хватке маленькой ручки. – Смотрю, жизнь налаживается.
Виола склонила голову вбок, прямо как когда-то Амур, и внимательно слушала меня.
– Я привел тебе друга. Он будет защищать. И ты его оберегай, он для меня очень важен. Справишься?
В ответ она сильнее сжала мои пальцы и вновь взглянула на Амура.
Тот сидел возле меня и вилял хвостом, любуясь новой хозяйкой.
Он, бесспорно, всё понимал. Жаль, сказать не мог.
Я нашёл Мишу в ванной, где он, напевая под нос идиотскую и въедливую песенку, делал себе укол лекарства.
В лежащей на раковине аптечке я увидел рецепт, выписанный больницей.
Значит, обращался за помощью. А раз отправили домой, состояние его улучшилось.
Я поработал с его памятью, вложив туда нужные воспоминания про появление собаки в его жизни, и пошел в спальню.
Катя с серым лицом и опухшими глазами лежала на кровати, прижав мокрое полотенце ко лбу.
– Есть температура? – заглянул внутрь Миша.
– Угу, – проблеяла она в ответ, не поворачивая головы.
– Сейчас дам тебе таблетки, – зашуршал он тапками.
Заглянув в его разум, я увидел, что тот был безумно счастлив. Болезнь отступила, врачи говорили такие прекрасные слова, как «опухоль остановилась в росте», «ремиссия», «прогноз более благоприятный». Это несказанно обнадёживало! А вдобавок ко всему он отмечал перемены в поведении жены. Она стала тише, покладистей. Больше молчала и спала, жалуясь на головные боли и температуру.
Миша проводил время с дочерью, наслаждаясь каждым днём.
А теперь еще и обожал свою собаку, которую забрал у тетки, ведь та не могла больше ухаживать за ним из-за перелома бедра. Он знал, что пёс любит яблоки, трясется над шоколадными конфетами, но должен есть подходящий для него сухой корм.
Катя была равнодушна к собаке, я не стал внушать ей любовь к питомцу. К нему она относилась точно так же, как к дочери и мужу. Прикасаться к ней лишний раз было противно, да и неожиданные эмоции могли лишь привлечь чужое внимание или свести ее с ума. Ей и так было плохо. Очень плохо. И безумно страшно. Она ничего не видела, но кожей чувствовала приближение чего-то дурного.
Я трепал Амура за холку и давал ему мысленные указания: береги, защищай, помогай, весели. Живи.
Виола активно замахала руками, призывая меня к себе.
– Знала бы, как дорого мне обойдутся эти подарки, – усмехнулся я и замер под взором её глаз.
Виола изучающе рассматривала моё лицо, задерживалась на шраме и возвращалась к глазам.
Я опустил руку в манеж и сам прикоснулся к пухлой ладошке.
– Не профукай эту жизнь. Ценнее ничего нет. Пока, звереныш.
Уходя из квартиры, я слышал пронзительный детский плач и шарканье тапочек по коридору.
Увеселительные заведения были и в нашем мире. Они пользовались особой популярностью у тех, кто не посещал человеческий мир. В основном это были мелкие демоны, которые работали на благо нижнего мира, да всякие бесы и черти, чья прямая обязанность – мучение грешников.
Не все мои соплеменники сохраняли человеческий облик. Некоторые после смерти обретали поистине чудовищный вид. Звериные морды, толстокожие тучные туловища, лишние конечности с острыми когтями, хвосты и крылья.
Демоны, которые были палачами нижнего мира, трудились не покладая когтистых лап. Они измывались над грешной душой, ломали и терзали. Душа не выдерживала ужаса, что творили с ней, и забывала всё человеческое, а следом становилась одним из нас. Черти и бесы – все они выходцы из котла.
Демонов же мог сотворить лишь хозяин, получив подтверждение у сборщиков душ. Советников, высших демонов, он отбирал лично. Порой они все ещё были живы, дышали и ели, строили планы на будущее, а для них уже всё было решено. За них.
Мне нужно было напиться и забыться. Человеческое пойло для этой цели совершенно не годилось, тут нужно что-то по-настоящему убойное.
Местные гордо называли «Хвост змеи» баром! Не таверной, не трактиром. И всегда с таким придыханием, тянув гласный звук. Словно это была не рыгаловка, каких сотни, а модный паб где-то посреди людского города. Хотя, последние изменения явно пошли этой забегаловке на пользу. На фасаде красовалась обновленная вывеска, а разбитое неделю назад стекло заменили на новое.
Пойло, которое делала Имайна вместе со своим мужем Стигом, называлось виски. Но от настоящего в нём было лишь название. Вкус ослиной мочи перебивал запах гниющей скотины, а послевкусие убивало напрочь. Плюс был один – пара кружек, и мозги напрочь отключались, даруя полное забытие.
– Кайм, дорогой! – воскликнул Стиг, отряхивая тяжелые и мозолистые ладони о замызганный фартук. – Ну и ну! Какими судьбами? Глядишь, хозяин передумал, да иную работенку подкинул?
– Верно говоришь, Стиг! – сказал я, похлопывая его по спине.
Вопреки всему, и в нашем мире возможны будничные разговоры, жизнь, похожая на людскую, и некое подобие дружбы.
Стиг и Имайна хоть и не были настоящими супругами, найдя друг друга здесь, стали держаться вместе и именовать свой союз как брачный. Они вдвоём заправляли баром. Стиг когда-то числился в страже хозяина, но вымолил себе какое-то подобие пенсии и порой выполнял мелкие поручения, как посыльный, садовник или сантехник.
В «Хвост змеи» стекались мелкие демоны, работяги. Они, словно отработав смену на заводе, собирались у потёртой стойки и рассказывали друг другу о численности котла, о тяжелом труде и маленькой зарплате. Ничего необычного. Прямо как у людей.
Завсегдатаи привыкли к моему появлению, а вот новенькие каждый раз удивлялись. Ведь демон высшего порядка явился в захолустный район, в сам «Хвост змеи», и пьет вместе с ними адский виски!
Имайна посмеивалась, что я делал им рекламу, и подливала своего варева мне в кружку.
– Рассказывай, – указал мне Стиг на высокий стул, а сам вернулся за барную стойку и принялся протирать её перед важным гостем.
Зал был почти пуст, посетители вот-вот должны его заполнить, и тогда за громким гомоном уже не выйдет поговорить с ним.
– Как тут всё гудело, ты бы знал! – подмигнул мне Стиг левым глазом, тогда как правый оставался слегка опущенным вниз из-за демонского шрама. – Та ночь обросла слухами. Некоторые говорят, что вы с Велиаром поймали белоснежного в людском мире и притащили в котёл, другие заявляют, что вы сожгли его адским пламенем, а третьи считают…
– Всё гораздо проще: он явился в тот момент, когда мы исполняли своё поручение, всё испоганил, заявил права на душу и потребовал нас убраться в ту срань, из которой мы вылезли, – улыбаясь, рассказывал я, отмечая, что немногочисленные посетители обратили весь свой острый слух на нас. – За это он и получил.
– Так кто его убил, ты или Велиар?
– Я.
– А его тогда зачем наказали? – простодушно удивился Стиг.
– Да ты у нас забыл, в каком мире живешь! – прыснул я и пригубил пойло, которое налил увлеченный разговором друг. – Был со мной, значит, виноват. Но, скажу тебе, за это мне стыдно. А вот за то, что я оторвал голову чопорному засранцу, – нет.
– Правду говорят, – пригнувшись и понизив голос, спросил Стиг. – Что вы его крылья и голову на пику надели и оставили у резиденции их повелителя?
– Не вы, а я. Правда. Следы от ожогов не до конца прошли, даже толстые перчатки не смогли помочь.
– Ну ты даешь, красавчик! – хлопнул он по стойке. – Так ему и надо! Будет ещё рот разевать на нашего парня! А от ожогов есть у меня одно средство, позже принесу тебе, вмиг залечит! А здесь-то какими судьбами? Вы же сосланы в людской мир были. Я и не думал, что увижу тебя в ближайший год!
– Это ты загнул, конечно, кто же столько выдержит. Воля хозяина, что тут скажешь.
– Воплощение? – одними губами спросил он и получил мой кивок в ответ.
– Всё лучше, чем сортировкой заниматься. Что с Амуром только делать будешь? Помощь нужна?
– Определил его в мир людей. Подшаманил память и вписал пса в их жизни. Потом верну.
– Смотри, если что, можешь нам оставить. Имайна собак, говорит, любила в той жизни.
– Спасибо, учту.
Мы успели проговорить совсем немного до того, как зал заполонила разношерстная мразь нижнего мира. Здесь коротали вечер демоны, находясь бок о бок с мелкой шушерой преисподней – чертями и бесами. Я их на дух не переносил, но и деваться от них здесь некуда. Громкий галдеж разносился по всему бару, и я, уплыв в укромный уголок в самом конце зала, притаился там с кувшином виски Имайны.
– Ты ещё в сознании? – плюхнулась рядом со мной владелица питейного заведения и принялась обнимать меня всеми четырьмя руками. – Стиг сказал, что на этот раз мы и правда долго тебя не увидим, решила хоть попрощаться с тобой.
– Будешь скучать? – прикрыв один глаз проговорил я.
Имайна утвердительно кивнула.
– Утебя стряслось что-то? Ты сам не свой, Кайм.
Она всегда видела больше, чем другие. Но сказать ей – значит подвергнуть опасности. Наказание последует для всех, кто знал о моём проступке.
– Устал, – выдохнул я и отвернулся от ее одутловатого лица. – И только.
– Кайм, я знаю, что ты живешь очень долгое время. И догадываюсь, что испытываешь внутри. Хоть мы и мёртвые, демоны и чудовища, но помним, что такое дружба, чувства. Если нужна помощь, какая угодно, я никогда тебе не откажу.
– Прям какая угодно? – пьяно лыбился я.
– Да, Кайм. Запомни это. Ни я, ни Стиг не боимся настоящей смерти. Зато ценим тебя, не как советника хозяина, а как друга.
– Я уже не советник, Имайна!
– Не важно. Все знают, что ты для него важен. Для нас тоже, только иначе.
Я уронил голову ей на плечо, и так мы сидели какое-то время, пока ей не пришлось разнимать двух дерущихся демонов, которые того и гляди разнесут пол зала своими мощными хвостами.
Мне не хватало этого. Дружеских объятий и доверительных разговоров. Но я не мог подставить и их под удар. Гореть, так одному.