Моя история о человеке в кедах «Европа» заинтриговала агента Риверса. Но в смысле зацепок и возможных следов она имела далеко не первостепенное значение. Прошло уже две недели с того момента, как мы с Маргарет видели того типа. А преступление в музее произошло только что. Нужно было собирать свежие улики и смотреть записи с камер наблюдения.
Риверс позволил мне остаться, поскольку каждый копиист должен был получить разрешение на работу в музее. Улучив минутку, агент собирался раздобыть документы к этим разрешениям, чтобы я мог посмотреть на фото на анкетах и попытаться узнать того типа. Предполагалось, что до тех пор я буду сидеть у стеночки и ждать.
Молча.
О последнем мне напомнили не единожды. Но я не расстроился. Шло расследование настоящего дела, и мне предложили место в первом ряду, а в роли одного из хороших парней был мой отец. Запредельная круть! И я внимательно слушал, как взрослые воссоздают картину событий.
– Итак, с самого начала… – сказал Риверс. – Как кому-то удалось снять со стен три картины, не врубив сигнализацию?
– Мы обновляли софт системы безопасности, – объяснила мисс Миллер. – За это отвечал Эрл.
– Точно, – подтвердил Эрл. – Обновления проходят каждые несколько месяцев, но это была первая капитальная модернизация за много лет. Всю систему пришлось отключить для перезагрузки. Что значит – ни камер, ни датчиков движения, ни сигналов тревоги. На время обновления система, считайте, полностью ослепла.
– Вы должны были принять какие-то контрмеры, – заметил Британец.
– Мы так и сделали, – отозвалась мисс Миллер. – Совместили графики дежурств, чтобы на время обновления расставить по периметру дополнительных охранников.
– И они ничего не видели? – спросил мой отец.
– Ничего необычного.
– Прошу прощения, – вклинился агент, глядя на Британца. – Напомните, кто вы?
– Оливер Хоббс. Я из страховой компании.
– Во время перезагрузки вы находились здесь?
– Нет, меня вызвали после того, как обнаружили пропажу картин.
– И когда это произошло?
– Система отключилась в четверть второго, а в час тридцать две минуты все заработало вновь, – ответила мисс Миллер. – Смотритель включил тревогу в час пятьдесят две.
Риверс записал время в своем планшете.
Слова о смотрителе напомнили мне недавнюю сцену в ротонде, когда мы только пришли в музей. И теперь, просмотрев мониторы, я увидел, что полиция до сих пор опрашивает уборщиков. Пятеро дожидались у фонтана, а еще двое разговаривали с детективами поодаль. Все уборщики были в одинаковых синих комбинезонах. Свои тележки они выстроили в два ряда по четыре штуки у дальней стены. Я пожалел, что мониторы не транслируют звук, и я не могу подслушать, что там происходит.
На другой паре экранов я увидел группу криминалистов, ищущих улики в ограбленных залах. Они работали на удивление методично. Затем что-то меня насторожило, и я вернулся к картинке из ротонды.
Тележки стояли двумя рядами, по четыре штуки в каждом. Итого восемь. А уборщиков на картинке было только семь. Одного не хватало. Я проверил на других мониторах, ища кого-нибудь в синем комбинезоне.
Никого похожего.
– Пап! – выпалил я. – Папа!
Разговор за столом резко умолк: все уставились на меня.
– Флориан, от тебя требуется сидеть тихо, – нетерпеливо сказал отец. – Мы специально заостряли на этом внимание.
– Один из уборщиков исчез, – сказал я, указывая на монитор.
– О чем ты? – спросил агент Риверс.
– Здесь восемь тележек, но только семеро уборщиков, – объяснил я. – Откуда взялась лишняя тележка?
Агент вперил взгляд в экран и, тыча в него пальцем, пересчитал каждого. Семь. Риверс ничего не сказал. Просто выбежал из помещения, а Сирена и Эрл рванули следом.
Таким образом, я остался в компании отца и Хоббса, страховщика. Папа подошел и сел со мной рядом.
– Прости, – сказал я. – Знаю, мне не разрешалось говорить, но…
– Ничего, – успокоил он. – Здорово, что ты это заметил… хотя, наверное, для них – не очень здорово.
На экране мы видели Риверса, который горячо говорил что-то агентам, отведя их в сторону. Я снова пожалел, что у мониторов нет звука.
– Я задолжал тебе крупное извинение, – сказал Хоббс, подходя и протягивая мне руку. – Я был расстроен и взвинчен и сорвался на тебе. Надеюсь, ты меня простишь.
– Конечно, – ответил я. – Когда двенадцатилетний ребенок лезет на твое место преступления – это кого угодно взбесит. Я бы сам наверняка реагировал так же.
– Оливер Хоббс, – представился он, пожимая мне руку.
– Флориан Бэйтс, – отозвался я. – Вы говорили, что работаете на страховую компанию, правильно?
– Да, – ответил он. – Музей вызвал меня сразу после того, как позвонил твоему отцу.
– Наши с Оливером пути часто пересекаются, – добавил папа.
– Да, твой отец – один из лучших в своем деле, – сказал Британец. – Мне стало спокойнее, когда я узнал, что он будет участвовать в расследовании.
Мы не успели продолжить разговор: вернулся агент Риверс с остальными.
– Как тебя зовут? – обратился он ко мне, стуча по клавишам главной консоли.
– Флориан Бэйтс.
– Сколько тебе?
– Двенадцать.
– Что ж, двенадцатилетний Флориан Бэйтс, ты официально признан более сообразительным, нежели детективы из Центрального департамента полиции. Они понятия не имеют, куда подевался уборщик. – Он повернулся к мисс Миллер: – Вы можете вывести с камер безопасности записи начиная за полчаса до ограбления?
– Конечно.
Она кивнула Эрлу, тот уселся и начал печатать. Через секунду на мониторах появились кадры, сделанные этой ночью. Внизу каждого экрана отобразилось время – двенадцать сорок пять.
– Что вы ищете? – спросил папа.
– Уборщика, который выглядит виноватым, – откликнулся агент.
Даже в ускоренном воспроизведении записи оказались невероятно скучными.
Мы просмотрели примерно до половины, когда Хоббс покачал головой и пожаловался:
– Они все одинаковой комплекции. В одинаковой униформе. И все смотрят на пол, а не вверх, на камеры.
– Я не говорил, что будет легко, – заметил Риверс. – На что похожи ботинки, о которых ты рассказывал?
Через пару секунд до меня дошло, что он обращается ко мне.
– Что-что? – переспросил я.
– Ты сказал, что этот парень носил какую-то особую обувь, – растолковал агент. – Если тот парень – наш парень, на нем и сегодня могли быть те же ботинки. И мы сумеем их увидеть.
Об этом я даже не подумал.
– Блестяще, – сказал Оливер. – Все смотрим на обувь.
Я впервые поднялся с дивана и встал рядом с остальными, изучая каждую пару обуви на экране. Сперва это увлекало. Затем начало нервировать. И наконец я почувствовал смущение. Мы крутили видео туда-сюда больше полутора часов и не обнаружили никакого следа мужчины в кедах «Европа». А ведь я был так уверен, что мы его отыщем. Так уверен, что стану героем. Но моя зацепка оказалась барахлом.
– Похоже, я ошибся, – тихо сказал я.
– Не парься, – сказал агент, по-дружески кладя руку мне на плечо. – Я все равно хочу, чтобы ты просмотрел анкеты: вдруг узнаешь его. Никогда не известно, что сработает.