Я дергаю ручку и захожу внутрь. Среди небольшого хаоса перебитых рамок и сваленного на бок кресла стоят двое мужчин. Вадим около своего стола, а второй – перед ним. Они оба резко оборачиваются в мою сторону.
– И кто это сделал? – я задаю единственный вопрос, который меня сейчас волнует. – Кто подделал запись?
Мужчина молчит. Он открывает рот, лишь когда видит разрешающий кивок Арбатова.
– Два года прошло, это будет сложно установить. Тем более делали хорошие спецы. Но мы работаем, нужно еще время…
– А у тебя нет никаких версий, Арбатов? Кто бы мог это сделать?
Я встречаюсь с ним глазами.
Этот день будет вечным. Он не хочет заканчиваться и испытывает мою эмоциональную палитру на весь спектр.
– Вольтов, ты свободен, – бросает Вадим.
Незнакомый мужчина аккуратно минует меня и покидает комнату.
– Чудно. – Я киваю с улыбкой. – Ты не слушал меня тогда, не стал слушать сейчас. Главное, что скажет детектив. Большие боссы верят только фактам.
Я отворачиваюсь к окну, чтобы выдохнуть.
Но не выходит.
– Видимо, я теперь прощена, – я усмехаюсь. – С меня можно смывать грязное клеймо стервы, которая легла под друга мужа.
Вадим обходит стол. Я снова слышу, как хрустят осколки. Это даже иронично. И честно. Арбатов умеет приносить разрушения в жизнь, у него чертов талант.
Он ставит на место кресло, словно верит, что я в него сяду.
– Я совершил ошибку два года назад. – От его выдоха идут мурашки по спине. – Я поверил не тем людям. У меня не было тогда таких возможностей, связей, чтобы понять, что меня обманывают.
– У тебя была я! Господи! Один разговор, один разговор в глаза, Арбатов! А не пьяные смс-ки, обвинения… Знаешь, как ты смотрел на меня? У юристов, когда мы подписывали бумаги? Я чувствовала, словно ты убить меня хочешь. Столько ярости, презрения, холода…
– Я подыхал. Думаешь, мне нужен этот дом, эти тачки в гараже? – Он резко выбрасывает ладонь. – Я их заработал, потому что ничего не видел, кроме работы, два года. Эти фирмы, бесконечные сделки… только чтобы не думать о тебе, не вспоминать.
Он дергает воротник рубашки с силой.
– Иначе дышать нечем, – добавляет.
Я замечаю, что он действительно на грани. Взгляд воспалился, а желваки ходят под натянутой кожей. Наш разговор задевает то, что он привык глубоко прятать.
– Я не должен был отпускать тебя. Я знаю… Тогда не знал, думал: пройдёт.
– Но ты отпустил. И оттого, что ты теперь запрешь меня в своём доме, ничего не изменится.
“Отпустил”.
Оказывается, он не бросил меня два года назад, а отпустил!
Успех и гонка на выживание в бизнесе слишком многого стоили ему. Арбатов привык выбирать названия на свой вкус и привык быть жестким со всеми. Привык командовать, выигрывать на аукционах, слышать только “да”. Он, наверное, сам не замечает, что не возвращает меня, а принуждает.
В любом случае это мой лимит. Я больше не могу и не желаю выяснять отношения с ним.
О чем тут вообще можно говорить?
Он не знает слова «прости». Даже когда понял, что был страшно не прав, не может выдавить его из себя.