В затхлом кабинете следователя мне нечем дышать. Я буквально готова упасть в обморок, когда мужчина заливисто смеется и говорит:
– Да ладно тебе, приедет твой адвокат сейчас.
Мне кроме этих слов, оказывается, больше ничего и не нужно. Я ставлю лампу на стол, но обратно на стул не возвращаюсь даже тогда, когда следователь садится на свое место.
– Ну ты чего запаниковала-то? А главное, чего сразу про Билецкого не сказала? – смотрит с прищуром. – Кто же ходит на допросы без адвоката?
– Мне раньше как-то не приходилось, – огрызаюсь, испытывая к мужчине дикое отвращение.
– У тебя в адвокатах Билецкий, – хмыкает. – Теперь понятно, отчего дерзкая такая. Этот отмажет.
Решаю никак не комментировать его слова и обхватываю себя ладонями. Здесь теплее, чем в камере, но мне кажется, что я насквозь промерзла и никак не могу согреться. Следователь это, конечно же, замечает, но ему словно наплевать. Я – задержанная, зачем обо мне заботиться, да? Даже если заболею и умру тут – не его ума дело.
Я нервно поглядываю на двери и на попытки мужчины как-то со мной по-человечески поговорить не реагирую. Мне не нужны с ним разговоры. Его липкие руки на моих плечах все еще свежи в воспоминаниях, а взгляд, которым он на меня смотрел, теперь будет сниться мне в кошмарах.
– В клетку назад хочешь? – хмыкает следователь, откладывая в сторону папку. – Молчишь, когда я с тобой разговариваю.
– Я уже сказала, что признаваться мне не в чем.
– И все же…
Он снова поднимается со своего места, обходит стол, я бросаю беглый взгляд в сторону лампы, но понимаю, что не дотянусь. В безопасности я себя по-прежнему не чувствую, хоть кабинет уже открыт, но кто бы меня отсюда выпустил?
– Красивая такая, – комментирует он, останавливаясь напротив. – Даже жаль, что покровителя имеешь. Может, отпустишь его? Повеселимся.
У меня глаза от ужаса расширяются. Не представляю себе, что должно случиться, чтобы я захотела повеселиться с мужчиной старше в несколько раз. Да в принципе вот так… Неважно, сколько ему, предложение максимально глупое. Учитывая, как он заискивал по телефону, еще и рискованное. Неужели ничего не боится?
– Ломаешься, – он подходит еще ближе, я посматриваю на дверь.
О том, чтобы Билецкий сейчас сюда пришел, уже мечтаю. Он понравился мне больше, хотя тоже… приятного в его предложении мало. Я бы даже сказала, совсем ничего.
– Пахнешь круто…
Меня передергивает от отвращения, а когда он хватает меня за плечи, начинаю истошно кричать.
– Руки от нее убрал! – слышу уже ставший знакомым голос.
Меня, конечно, сразу отпускают. Следователь подбирается, выпрямляется, хмыкает, глядя себе за спину, где стоит тот самый Марк, с которым я за один вечер виделась уже дважды. Я иногда пациентов в клинике так часто не вижу, как адвоката, с которым у нас вообще ничего общего. Я его появлению слишком сильно радуюсь.
Даже позволяю себе его рассмотреть. Он в той же одежде, впрочем, времени прошло всего ничего, вряд ли он вообще успел хотя бы домой доехать. Выглядит в этом костюме очень мужественно. Почему-то замечаю это только сейчас. Возможно, сыграл момент контраста со следователем. У того хоть и форма красивая, но его грузному телу не идет. А вот адвокату, кажется, все к лицу. Впрочем, подлецу, как известно…
На принца Билецкий не тянет, разве что только внешне. Красив до умопомрачения и вести себя умеет, что немаловажно – физически он меня не отталкивает, а о моральной стороне стараюсь не думать. Заталкиваю понимание, по чьей милости я здесь, подальше. Он может вытащить меня из всего этого – пускай вытаскивает. О том, что будет завтра, я подумаю на рассвете.
– Иди сюда, Василиса, – говорит адвокат, стоя в двери.
Голос у него такой… грубый и вместе с тем бархатный. До мурашек пробирает. Хочется услышать и другие интонации. Какой он, когда о чем-то просит, а когда шепчет нежности? Совершенно ненужные сейчас мысли клубятся в голове.
– У нас не такие правила, – пытается настоять на своем следователь. – Вы не можете ее забрать.
– Разве?
Я подхожу к адвокату Билецкому так близко, что чувствую его запах. Терпкий, насыщенный, с нотками выпитого в баре алкоголя и, кажется, выкуренной сигареты. Наверное, так пахнет безопасность, потому что я, не удержавшись, подхожу к нему и утыкаюсь лбом в его грудь. Он не принц, скорее серый волк, но я помню, кто за спиной. Там хищник – не то чтобы сильнее, скорее омерзительней. Шакал, не гнушающийся питаться чужим страхом и болью.
– Сумочку мы заберем на выходе, то, что якобы нашли, можете оставить у себя. Василиса пакетик в руках не держала, пальчиков ее вы там не найдете, так что дело пришьете кому-нибудь другому, это уже забота ваша, не моя, – его голос звучит хладнокровно где-то над моей головой.
Вместе с этим обнимает меня за плечи, прижимает к себе, словно защищая. Я снова начинаю трястись.
– Пиджак мой где оставила? – спрашивает уже в коридоре.
– Я… не знаю.
Правда не знаю. Он был, а потом все как в тумане.
– Ладно, сейчас узнаем.
Адвокат берет меня за руку, ведет на выход. Останавливаемся мы у приемного окошка, в которое Билецкий стучит костяшками пальцев, отвлекая сидящих внутри мужчин от разговора.
– Сумочку девушки верните. И пиджак мой найдите, черный. Я девушке его давал, она не знает, куда он делся.
– Она посеяла, а нам ищи?
– Это ваша работа, парни. Поживее.
Пиджак мы находим в той клетке, где меня держали. На нем спит мужчина-алкаш, который собирался со мной познакомиться.
– Эй, але… подъем, – кричит ему парень в форме. – Пиджак возвращаем.
– Оставь, – требует Билецкий. – Если хочешь – себе забери, мне он больше не нужен.
Я чувствую себя виноватой. Он оставил мне наверняка недешевый пиджак, а я бросила его где попало. Сумочку нам возвращают быстро, Марк проверяет содержимое, потом передает мне и просит посмотреть, все ли на месте.
– Все, – киваю.
Марк снова берет меня за руку, ведет на выход. Мне кажется, нам выйти не дадут, остановят, но мы беспрепятственно покидаем участок, а через пару минут я уже сижу на переднем сиденье автомобиля, в котором приятно пахнет корицей и лимоном.
– Чай тебе взял, – говорит Марк, забравшись на водительское сиденье и кивнув на стаканчик на приборной панели. – Надеюсь, не успел остыть, пока разбирались.