Глава 1.

Пиявка долго выбирала место, где бы ей пристроиться. Ощупывая поверхность перед собой она, теряя прилипчивость, падала на пол. На ноге, куда он ее пытался посадить, оставался только мокрый след.

Феликс начал сердиться. После короткой борьбы с ленью, он плюхнул пиявку обратно в стаканчик из-под сметаны. В нем, с чистой водой, был её временный дом. Закрыл крышку. Поставил на стол. Протопал к мусорному ведру в угол кухни.

Кухня была просторная. Кухня есть кухня. Когда задумал построить дом, один умный человек посоветовал делать её большой. Ведь именно кухня, то место, где чаще и дольше приходиться бывать. У женщин и подавно, большая часть жизни, проходит на кухне. Допущу маленькую оговорку – это касается тех женщин, которые предпочитают готовить сами. Поэтому, пусть эта часть жизни, проходит в комфортных условиях.

Так вот, значит, прошёл он в угол к мусорному ведру. На ходу ворча на пиявку: «я тебе, что дитя малое». Это он говорил по-татарски. Была у него такая особенность. Он не совсем понимал почему так делает. Может быть переходя на родной язык, старался сблизиться с собеседником. Принимал его в клуб избранных.

Этим приёмом увлекаются бывалые медработники или подобные им социальные менеджеры. Такой стиль, дает возможность, клиента расположить к себе. А затем навязать ему свои условия.

Прошу покорно извините меня мой читатель, за моё лирическое отступление.

Из мусорного ведра, он вытащил шприц, от вчерашнего укола НПВП (Нестероидный Противовоспалительный Препарат). Положил его на разделочную доску. Достал нож и начал проявлять свои инженерно-творческие способности.

Срезал конец, куда крепится игла. Получилось подобие трубки с поршнем. С этим инструментом, он вернулся к пиявке, которая никак не подчинялась его желанию.

Желание то вполне себе мирное – присосаться там, где ей предложили.

Вложил её в импровизированный стаканчик из бывшего шприца. Взглянул на этот лайв-хак глазами великого учёного. Остался доволен собой. «Ну, что, за дело!». Феликс прислонил эту конструкцию срезанным местом, с пиявкой внутри, к своей ноге. К точке под коленкой. В китайской медицине, при правильном воздействии на эту точку улучшается тонус всего организма. Кроме того она способствует долголетию. У китайцев эта точка называется цзу-сань-ли, а воздействовать на неё нужно либо прижиганием, либо иглоукалыванием. Об этой точке существует очень интересная и правдоподобная легенда. Феликс узнал о ней и, впечатлённый ею, решил испытать на себе лечебный эффект китайской нетрадиционной медицины. Его смущало лишь то, что инструментом воздействия на точку, должна быть совсем не пиявка. Феликс, недолго поразмышляв, решил, что древние китайцы, скорее всего не знали о пиявках. Иначе бы эти существа были бы в ходу у древнекитайских медиков.

Через несколько секунд, пиявка соизволила приступить к делу! Было любопытно наблюдать, как она, делая еле заметные, волнообразные движения, проталкивает кровь внутрь себя. Феликс чувствовал слабое пощипывание. Краем глаза, наблюдая за пиявкой, он следил за временем. Экран телефона, показывал часы, каждые пять секунд уходя в спящий режим. Перенастроить его было лень. Телефон лежал на столе. Феликс всякий раз, что бы узнать, сколько прошло времени, нажимал кнопку, и экран послушно вспыхивал.

Пятнадцать – двадцать минут и пиявку нужно остановить. Если этого не сделать может произойти все, что угодно, с никому неизвестными последствиями. Так его, по крайней мере, предупреждали.

Глава 2.

О времени процедуры предупреждала, Карина – лаборантка «Института Флоры и Фауны». Феликс познакомился с Кариной, когда привозил на исследование образцы воды.

Была в своё время у Феликса идея – организовать бизнес по продаже бутилированной воды.

Было это в близи посёлка Чишмы, где он построил себе дом. Водопровода в том месте не было, поэтому пришлось ему пробурить скважину для житейских надобностей. Грунт в тех местах был твёрдый. Не хрупкий, а тугой – прессованный песчаник. По этой причине копать, либо бурить, было очень не просто. Бригада бурильщиков, которую Феликс нанял, работала в то лето на удивление по-стахановски. Они бурили воду всем желающим. И у всех работа шла быстро и чётко, по-деловому. А вот то, что качество и скорость работы восхищали, на то была причина! Очень простая. Бригадир не пил! Не пил алкоголь естественно. Без воды он долго бы не протянул.

Он, в то время, принял для себя такое решение. Бригадир есть начальник. Его сотрудники, обязаны подчиняться. Он не пил сам и не позволял своим подчиненным. Начальник сказал – выполняй. Его уважали, умный потому, что был. Поэтому и слушались.

Благодаря сухому закону, они были заинтересованы закончить работу как можно быстрее. Ведь потом их ждал отдых. И закон бригадира тогда, переставал действовать.

Работа буровой установки началась в полвторого дня. Закончилась в четыре с копейками утра. То есть больше четырнадцати часов по округе раздавался лязг и грохот старинной, но еще бойкой буровой установки. Этот грохот мог бы продолжаться ещё неопределенное время. Если бы не форс-мажор.

Поломка сверла, была тому причиной. Сверло, а точнее шарошка, как её называли бурильщики, не справилась с темпом трезвой бригады. Она устала и отвалилась от штанги. Штанга – это такая прочная труба, толщиной с руку. Она, вертикально вращаясь, входит в грунт с закреплённой на её конце шарошкой.

Работу бура остановили. Замерили глубину скважины. Столб воды. После короткого совещания с Феликсом, решили остановить работу и опустить насос.

Та часть шарошки, которая отвалилась, осталась на дне скважины. Она не давала бурить глубже. Потому как инструмент, который опускался в замен сломанному, упирался в неё. Ведь она была сделана из крепчайшего металла. По этой судьбоносной причине, бурение остановилось. Но остановилось в водоносном слое.

В разрезе слои почвы которые проходит бур, похожи на торт. Если почва в виде песчанника, чернозёма или глины – это коржи. То прослойка крема между коржами – это водоносный слой. И то, что шарошка сломалась в водоносном слое – можно считать чудом!

Вода оттуда, своим вкусом, нравилась всем, кто ее впоследствии попробовал.

Вкус вкусом, но Феликс решил показать образцы воды местным специалистам санэпиднадзора. Такой совет ему дал сам бригадир бурильщиков. Он же и научил его, что для этого необходимы образцы воды в двух полулитровых бутылках. Одна для химического анализа, а вторая для бактериологического. У Феликса слово – «бактериологического» встало в один ряд с чем-то секретным, стратегическим, государственно-военным.

Чишмы – посёлок, а следовательно практически все жители друг с другом знакомы. Так же и у Феликса нашёлся знакомый, который работал водителем в санэпиднадзоре. Он и помог Феликсу без лишних расшаркиваний сдать образцы на анализы.

Карина провела исследование, в лаборатории санэпиднадзора. Она там работала в то время. По результатам стало ясно, что эта вода лучше водопроводной в Чишмах. Это весь вердикт, который могла дать Карина. Лаборатория санэпидстанции имела минимум необходимого, и дать более подробное описание было невозможно. Тогда Карина предложила Феликсу сделать более подробный анализ. Она отправила Феликса к своему институтскому знакомому, который продолжал грызть гранит науки в аспирантуре аграрного института.

В Башкирском аграрном не экономили на лаборатории. И тот результат от Карининого знакомца удивил больше яйцеголовых в самом институте, чем Феликса. И это понятно. Кому как не им лучше знать значение для человека всех этих химических элементов найденных в образцах воды от Феликса.

Деятельный мозг Феликса выдал идею. Она была проста и практична как кухонный нож. Суть была такова: раз уж вода так замечательна, то её нужно бутилировать. И продавать. С описанием всего полезного, что есть в этой воде. Но поговорив об этом с одним мудрым человеком, отказался от этого.

– Нельзя продавать воду – важное правило забытое людьми! – Сказал знакомый.

– А как же азиатские базары? – Спросил Феликс.

– Там продается не вода, а труд водоноса. – Ответил мудрый человек. – К тому же этим занимаются бедные, ничего другого не умеющие люди.

– В таком случае можно продавая бутылки с водой, устанавливать цену не за воду, а за электричество для насосов и оборудования. За перевозку до покупателей. За труд рабочих на производстве, в конце концов. – Сказал потенциальный бизнесмен.

– А ты уверен, что этим всё и ограничиться? Ты уверен, что ты не захочешь побольше заработать, и начнёшь завышать цену? – Сказал знакомый мудрец.

Феликс засомневался и отложил эту идею до тех времён, когда сомнения улетучатся как августовский туман, в жаркий полдень.

Глава 3.

В очередной раз Феликс увидел Карину, в коридоре поликлиники некоторое время спустя.

– Как жизнь, бизнесмен – сказала Карина. Она шла по коридору в расстёгнутом, легком плаще, приветливо улыбаясь. Феликс же напротив, стоял сморщившись. По всему было видно, что он здесь не случайно.

– О, привет! – сказал Феликс, он попытался расправить сморщившееся лицо – получилось не очень.

– Что за проблема? – сказала Карина.

– Что, заметно?

– Заметно? Да ты весь как фантик от конфеты – помятый!

– Ого, я и не думал, что снаружи так плох. Я сам ничего не пойму. Коленка что-то барахлит, – сказал Феликс. – Ты то, что тут забыла? Вроде так цветуще выглядишь. Или у тебя лучше меня, получается, скрывать свои проблемы?

– Все в порядке. Я на новом месте год отработала, так вот, теперь в отпуск собираюсь. Получила путевку в Карловы Вары, в санаторий. А там по правилам советским ещё, санаторно-курортную карту нужно. Так вот я её бегаю, оформляю! – сказала Карина.

– Слушай, а ты классно устроилась! – сказал Феликс. – В наше время путевками работодатель не разбрасывается – Что за кантора? Где так лаборанток ценят?

– Если честно, мне повезло, я считаю – сказала Карина, понизив голос. Она чуть приблизилась, насколько позволял такт и желание не быть услышанной окружающими. – Недавно в Уфе, по распоряжению министерства науки, открыли новый узконаправленный исследовательский институт. Слышал, наверное, историю об аномальном появлении в крае озера?

– Да. Что-то такое, даже в газетах писали, а потом как то все стихло – сказал Феликс в полголоса.

– Так вот! Этот институт занимается этим аномальным озером. Там я и работаю теперь. А стихло все потому, что эту тему контролирует федеральная служба безопасности. Они вежливо попросили – за пределами института ничего, касающееся озера, не обсуждать. Вот мы и не обсуждаем – переходя на нормальную громкость голоса, сказала Карина. Она выпрямилась, посмотрела по сторонам, улыбнулась.

– Ты прям Солт.

– Такая же красивая или умная! – она, изящно махнув головой, откинула волосы.

– И то и другое – сказал Феликс.

Ей, по всему было видно, нравилось внимание Феликса. Равнодушных, когда оценивают, вернее, хвалят по достоинству, не бывает. Тем более среди прекрасной половины человечества. И даже неприкрытая лесть, будет поводом улыбнуться и растаять.

– Ну, а у тебя как? Воду продаёшь? – спросила Карина.

– Нет, пока воздержался. Совесть не позволяет. Так соседям желающим даю. Все довольны, вода то ещё не у всех питьевая есть. – сказал Феликс.

– А с ногой у терапевта был?

– Да. Велела рентген снять, подозрение на соли.

– Знаешь, что! У меня есть один знакомый. В школе работает, но это не важно. Он рассказал мне о своём увлечении гиро-терапией.

– Это что-то с пиявками связано? – спросил Феликс.

– Да, да с ними. Оздоровление организма. Хочешь попробовать?

– Ты знаешь, протерпев столько времени, эти боли в ноге, я готов на любые эксперименты, лишь бы вернуть покой. Только вопрос, помогут ли они?

– Эти помогут. Они к нам попали на исследование. – сказала Карина.

– В смысле к вам? – Феликс понизил голос. – Вы же, как ты говоришь, озером загадочным занимаетесь.

– Не только, но и всей флорой и фауной озера – так же тихо ответила Карина.

– А, они из того самого озера! – Феликс покосился по сторонам.

– Совершенно верно! – подтвердила Карина.

– Ну что ж, я готов, – сказал Феликс, пожав плечами.

– Все, договорились, сегодня вторник. Завтра мне забирать карту у терапевта. Значит, встретимся в четверг. В 8:40, в Уфе. В сквере, за кинотеатром «Победа». Потом я тебе покажу свою лабораторию. Институт находится в одном из корпусов 8 поликлиники. Надеюсь, ты это место знаешь? – спросила Карина.

– Как не знать? Знаю, конечно! Я там, рядом в детстве жил. Школа моя в следующем квартале от больницы. А за школой, вернее выше по улице, через дом, колхозный рынок.

– Ты имеешь в виду ТЦ «Меркурий»? – спросила Карина.

– Это сейчас он «Меркурий», а в то время – колхозный рынок назывался. Базар по-простому. Рядом со школой, киоск мороженного был. В нём кроме самого дорогого пломбира за 20 копеек, продавали разноцветное мороженное. Помню, шоколадное за 15 копеек и лимонное за 6. Короче говоря, знаю я этот сквер. Что-то меня понесло в моё советское детство. А всё-таки, здорово тогда было! – сказал Феликс.

Глава 4.

На встречу Феликс отправился пораньше. Доехал на 151 до Уфы. С «Гостинки» пересел на другой автобус, до Черниковки.

Хотелось ему пройти через двор того дома, в котором он жил во времена Брежнева и Горбачёва. Место, где каждый дом, дерево, перекрёсток были знакомы. Светофор, который чаще моргал жёлтым сигналом даже днём. Движение транспорта было таким редким, что ему незачем было работать в полном цикле.

Все это мелькало в воспоминаниях. Беззаботное детство и ранняя юность всплывали в океане памяти. Чувство странное. Не то чтобы какая-то меланхолия. Что-то тревожно-щемящее, но все же притягивающее. Каждый раз, а случалось это редко, оказавшись около двора своего детства, он делал мини экскурсию. Заходил во двор. Разглядывал окна квартиры на четвёртом этаже. «Кто сейчас там живёт? А может зайти познакомиться? Сказать, что, мол, я тут раньше жил. А они мне скажут: «А-а, очень хорошо!» тактично, в лучшем случае. Дадут понять, что им некогда, что не мог бы я их оставить в покое». С такими мыслями он сделал очередной экскурс с недолгим рассматриванием своего окна в прошлом. Вышел из арки двора, где по-прежнему в июне сбрасывали пух старинные тополя. Перешёл маленькую улицу с редким движением. «Все, как и прежде», отметил про себя Феликс. Вошёл в сквер. Уютный сквер своего детства.

Карина пришла почти сразу же. Феликс не успел погрузиться в прошлое. Машину времени пришлось припарковать.

– Феликс привет! – веселая, улыбающаяся протянула руку Карина.

Феликс пожал ее протянутую ладонь, двумя своими и, стирая некоторый официоз сказал: «Привет красотка! Ты просто Джулия Робертс, только красивее», – он приосанился глядя на Карину.

– Ну, ты мастер на комплименты, – продолжая улыбаться, сказала Карина. – Вчера Солт, сегодня Робертс.

– Этот комплимент чистая, правда! «Красотка», каких поискать, – сказал Феликс.

– Ну, хватит петь друг другу дифирамбы, пошли пока вахта не сменилась. Сегодня заступающая смена какая то любопытная, вопросы всякие задают – сказала Карина. И они зашагали к выходу из сквера.

Глава 5.

Здание института находилось на территории больничного городка и в прошлом принадлежало больнице. Однако теперь над дверью была установлена массивная мраморная плита, на которой красовалась надпись – «Институт Флоры и Фауны». Эта надпись была сделана бронзовыми буквами на двух языках. Любой прочитавший эту надпись узнавал о наименовании учреждения, и какому министерству оно относится.

Здание было старинное, 30-х годов прошлого века, но не ветхое. Чувствовалось, что за ним хорошо и вовремя присматривали, а благодаря эпохе, в какое оно было построено, имело свой стиль. Тогда не было технологий скоростного строительства «скворечников» из стекла и бетона. Здания строились дольше и основательнее.

– Карина, а я ведь здесь родился! – сказал Феликс. Говоря это, он смотрел на табличку как человек, выходящий из амнезии, постепенно узнающий окружающих.

– Да ты уже вроде говорил мне об этом – ответила Карина, цокая по асфальту, подходя к крыльцу перед институтом.

Да? Когда это я успел? – сказал Феликс.

– Ну, вот только что. Школа, в которую ты ходил, мороженое разноцветное и все такое. Забыл, что ли? – сказала Карина, повернувшись к Феликсу выгнув дугой чёрные брови.

– Да нет! Я имею в виду, что физически тут родился. Здесь роддом был, а может и сейчас есть, в этом больничном комплексе. В нем-то я и появился на свет. Правда не знаю, который из корпусов роддом, может этот корпус, где сейчас твой институт? – сказал Феликс.

– Да – а! – сказала Карина. – Интересное совпадение. Ну, вот и пришли… Хватит ностальгировать, к делу. Если кто спросит – ты мой брат, за ключами от сада пришёл, которые я на работе забыла, – сказала Карина.

– Оригинальная легенда! Штирлиц отдыхает! – ответил Феликс.

Карина, на правах хозяйки прошла вперёд. Распахнула одну половину высокой двухстворчатой двери, пропуская Феликса вперёд. Сразу за ней находился просторный стеклянный тамбур со стеклянными-же дверями в обе стороны. Они свернули в левые с предупреждающими табличками. Одна призывала предъявить удостоверение личности, а другая давала понять, что ведётся видеонаблюдение.

Пожилая вахтерша, находившаяся в отдельном помещении за стеклянной стеной с окошечком, строго посмотрела на входящих. Ее большие очки сверкнули солнечным бликом. Феликсу показалось, что это была фотовспышка.

– Все, я под колпаком, – сказал себе Феликс.

– По какому вопросу молодые люди? – глядя на Феликса, спросила стража.

– Кира Иосифовна – это со мной! Здравствуйте! – проходя вперёд, сказала Карина.

– А-а это ты Кариночка! – превратившись в одуванчик, добрым голосом, сказала охранница. – А я думаю, что за важный товарищ такой, без предварительного согласования к нам пожаловал.

– Это мой родственник, – сказала Карина.

– Брат, – добавил Феликс.

– Двоюродный, – уточнила Карина.

– Ну да, ну да… – покачивая головой, поправляя очки за дужку, сказала Кира Иосифовна.

Феликс заметил, как лицо Карины заискивающе заулыбалось.

– Я ключи от домика садового на работе оставила, а у брата выходной. Думаю – пусть в саду порядок наведет, может что посадит – сказала Карина.

– Проходите, проходите – добродушно заторопила их Кира Иосифовна – Лидочка «любопытная» ещё через час только придёт меня менять. И ещё одна новость – подавшись вперед, в полголоса произнесла Кира Иосифовна.

– Какая? – Округлив глаза, спросила Карина.

– Сегодня вводят в штат, новую должность – «наблюдатель службы безопасности». Судя по всему, исходя из моего опыта, сотрудники будут из «комитета»!

– Из какого комитета? – удивилась Карина.

– Ой, милочка, ты испорчена свободой и демократией, ну, конечно же, КГБ.

– Вы хотели сказать ФСБ? – уточнил Феликс.

Лицо Киры Иосифовны изменилось, на лбу появились поперечные морщины. Она посмотрела на молодого человека, поверх очков, слегка раздражаясь.

– А есть, какое то отличие? – сказала Кира Иосифовна.

Феликс пожал плечами и вопросительно посмотрел на Карину.

Заметив замешательство, Кира Иосифовна сказала: «Ну, хватит уже резину тянуть, быстрее по своим делам не мешайте работать. Я итак уже вам много лишнего наговорила».

– Феликс – вперед, – сказала Карина. Глядя с задумчивой улыбкой на Киру Иосифовну она потащила за рукав своего «двоюродного».

– Ну, прям Дзержинский – хмыкнула вахтерша, постукивая тыльной стороной шариковой ручки, по журналу учёта посетителей. Поднявшись на второй этаж, идя по светлому безлюдному коридору, Карина инструктировала Феликса. Говорила об общих правилах использования пиявок. Особенно попросила не передержать, во время процедуры. Пятнадцать – двадцать минут не больше.

– А врач в поликлинике что сказала, лечение, какое назначила? – спросила Карина. Она достала ключи из своей сумочки.

– Сказала, что хрящевая ткань нарушена. Выписала препараты группы НПВП – противовоспалительные и хондропротекторы, – сказал Феликс. В голосе чувствовались пессимистичные нотки.

– Ну-ну-ну, ты ещё заплачь! Жить же будешь! – сказала Карина.

– Да я больше о пользе лекарств думаю – помогли бы. – сказал Феликс.

– А ты все сразу не покупай. Начни с обезболивающих, а пиявками лечись – с этими словами она открыла дверь с надписью «лаборатория».

Вдоль стен стояли застекленные шкафы с разными мыслимыми и не очень приспособлениями для лабораторных целей. Самое понятное для Феликса – это колбы и пробирки. На столе, который стоял возле окна он увидел микроскоп в окружении более непонятных приборов.

– Что, нравится? – с гордостью спросила Карина. – Лучшее оснащение в регионе!

– Да – а, я бы хотел в таком месте задержаться! – восхитился Феликс.

– Ладно, как ни-будь в другой раз. А сейчас к делу, – сказала Карина. Она подошла к шкафу не лабораторного вида. Открыла дверцу. Внутри висели плечики для одежды. Сняла с себя лёгкий плащ. Повесила его на плечики. Закрыла дверцу. Рядом стояла вешалка с белым халатом, а под ней светлые теннисные туфли. Она одела их, сняв цокающие шпильки. Феликс молча снял халат с вешалки, расправил его, подставляя рукава для Карины. Она, смущенно улыбаясь, одела халат со словами: «Слава богу, хоть кто ни будь, за мной сегодня поухаживает».

– А, что не кому? – удивился Феликс.

– Я тебя умоляю! В институте чересчур увлечённые «делом» сотрудники. А то, что коллега молодая, красивая дама – это замечают только на вахте, бабушки. Ну да ладно, ближе к делу – с этими словами Карина, застегивая халат, прошла в угол лаборатории, где была ещё одна дверь. Открыв ее, она подозвала Феликса. Подойдя к двери, Феликс заглянул в комнату и увидел внутри стену со стеллажом в человеческий рост. Он весь был заставлен аквариумами. Войдя в комнату, Феликс остановился. Слегка наклонился вперёд, опершись руками о колени. Он застыл, онемев. Здесь было из-за чего онеметь. Он разглядывал невообразимое количество и разнообразие мелких животных, насекомых, растений знакомых и неизвестных ему.

В ранней юности Феликсу улыбнулось счастье, побывать в Ленинграде. Поездка была вознаграждением, за какие то достижения в учебе. Абсолютно бесплатной!

Приехав в Ленинград, в группе награждённых, конечно-же посетили все крупные достопримечательности города. Кроме Эрмитажа, Исаакиевского собора, Петропавловской крепости, побывали и в Кунсткамере. Так вот, что напомнили ему эти аквариумы. Ту самую Кунсткамеру.

Правд они были наполнены водой, а не спиртом. И в них плавали живые в отличие от Кунсткамеры, обитатели. Были аквариумы и без воды, но с не менее подвижными экземплярами. Феликс молча, разглядывая эти джунгли за стеклом.

– Я так понимаю посуду для пиявок ты не взял? – заговорила Карина. Она стояла, прислонившись к косяку двери.

Феликс был в прострации. Он ощущал себя в Кунсткамере Ленинграда 1987 года с небольшим отличием – экспонаты в большинстве своём двигались. Все звуки издаваемые голосом Карины он не воспринимал. Подойдя к нему, ей пришлось потрясти ладошкой перед глазами Феликса.

– Алё гараж, ты здесь? – сказала она.

Феликс моргнув от мельтешения ладошки, слегка отпрянул со словами: «Вот это зоопарк!».

– Да, все так, но у нас мало времени. Я тебе пиявку в мешочек положу, другой посуды нет. Так что аккуратно неси, что бы, не протёк, а дома в банку пересадишь, – сказала Карина.

Они подошли к аквариуму с пиявками. Их было не меньше тридцати и все они активно извиваясь, двигались. Карина вытянула аквариум как ящик шкафа. Он был на выдвижных направляющих. Потом, взяла сачок, лежавший на крышке аквариума. Ловко орудуя им, выловила одну особь. Феликс напряжённо следил за ней.

– Подай мешочек вон на окне, в коробке, – не отрывая глаз от сачка с пиявкой, сказала Карина.

Феликс метнулся к окну. От нервного возбуждения движения его были слишком размашистые. Он зацепился за стул на колёсиках. Тот, как живой повторил его движение. Однако не остановился, а обогнал гостя, проехав дальше. Затем, ударившись об подоконник, отскочил и двинулся обратно, но Феликс цепко схватил его за спинку.

– Тише, тише не разнеси мне тут все, – сказала Карина. Говоря это, Она испуганно повернула голову к Феликсу.

Феликс слегка вспотел. Он представил, как стул рикошетом от подоконника отскакивает к стеллажам. Феликс не успевает остановить его. Там, склонившись над аквариумом, стоит Карина. Стул, ударяется ей с обратной стороны колен. Она, как всякий человек, от толчка в это место подгибает колени. После этого, не удержавшись, хватается за край аквариума. Аквариум в свою очередь тянет весь стеллаж за собой. В результате образцы флоры и фауны загадочного озера, входят в тесный контакт с Кариной и Феликсом. Проще говоря, обрушиваются на них. Разбиваются в дребезги об кафельный пол.

Все обошлось. Пиявка из сачка благополучно перекочевала в мешочек из плотного полиэтилена с зип застежкой.

– Запомни: не больше двадцати минут, иначе я не гарантируют пользу от мероприятия. Это при использовании аптечных пиявок, а наши экземпляры, по всей видимости, имеют более сильное воздействие. Мы ещё их до конца не изучили. Но то, что мы узнали, подтверждает их уникальность.

Глава 6.

«Не испытывай судьбу, особенно свою» – говорят аксакалы Каракумов, любителям носиться по барханам за миражами.

На двадцать третьей минуте Феликс ойкнул, поняв, что проскочил крайний срок кормежки. Начав процедуру пока дома никого не было, он хотел провести ее с большей пользой. Без лишней суеты. Он решил продержать пиявку на больном месте максимальное рекомендуемое время.

Между тем, в «Институте Флоры и Фауны», был выходной день. Это был тот институт, в котором работала Карина. Тот самый, который создали для изучения загадочного озера. О существовании этого озера топографы края, узнали в начале второго десятилетия двадцать первого века.

Сотрудники наслаждались уик-эндом! Это была редкая возможность отдохнуть. Расслабиться от той нагрузки, которая была бы не так заметна, если бы не постоянный контроль. Этот контроль осуществляла ФСБ.

Глава 7.

Институт был создан благодаря не только необычности появления озера. Да, появление озера было загадочным. Но то количество животных, насекомых и редких и даже неизвестных растений, требующих изучения, оказало решающее значение. Решение приняли, после совещаний с ведущими сотрудниками московских НИИ. Создать институт требовалось на месте. Это было необходимо, чтобы не возить изучаемые экземпляры на большие расстояния.

Попробую объяснить необычность, этого случая на таком примере. Представьте себе – дом, квартиру, комнату. Любое жильё. Главное то, что вы живёте в этом пространстве. Там едите, там спите и всё остальное. Оттуда отправляетесь куда-то по делам, например в магазин за солью или к морю на отдых. Так живете не один год.

Происходят различные события в обычном житейском ритме. И вдруг, в один солнечный день, когда на улице минус двадцать два или плюс тридцать три, вы, заходите на кухню. Ваша цель пообедать. Хотите открыть холодильник наполненный провизией. Но вместо него обнаруживаете дверь… Этой двери никогда не было. Да точно не было. Там всегда стоял любимый, хорошо знакомый холодильник. За столько то лет. Белый, урчащий прямоугольник никак не менялся. Да, бывало, он обманывал ваши надежды, но чаще, благодаря вашим стараниям, радовал вас. Так вот значит, обнаруживаете дверь. За ней не пещера Али Бабы с гастрономическими сокровищами (кушать то хочется). Там еще одну комнату. Эта комната – ваша мечта! Такой интерьер! Такая мебель! Такой вид из окна! Просто сказка.

Представить это, трудновато!

Вот, так же и это озеро. Взялось оно из ниоткуда. Лес тот же. Деревеньки вокруг те же. Но озеро тут никто никогда не наблюдал. И ведь не маленькое – противоположный берег еле видно.

Глава 8.

Заснял это озеро с помощью квдрокоптера, один прогрессивный студент. Звали его Лоуренс. Ему посчастливилось проходить практику в землеустроительном муниципальном ведомстве Уфы.

Когда учебные изыскания закончились, Лоуренс принёс на подпись бумаги. Это была письменная работа о прохождении практики. Кроме писанины, к работе Лоуренс приложил фотографии местности. Он гордился этими снимками. Ещё бы, не всякий имел такую возможность приложить настоящие снимки, сделанные во время практики, а не скачанные в интернете. Хотя использование фотоснимков из сети́ и не приветствовалось. Однако преподаватели понимали насколько трудно студентам провести реальную аэрофотосъёмку. Поэтому не усложняли, в связи с этим, их жизнь. Проявляли лояльность. Поэтому то, настоящие фотоснимки придавали работе Лоуренса статус эксклюзивности. А это повод для гордости.

Подписать бумаги предстояло управляющему ведомством, господину Файзуллину. Он снисходительно согласился быть руководителем практики молодого человека.

Взглянув на фотоотчет, об аэрофотосъёмке края. Его левая бровь медленно поползла на узкий лоб своего хозяина. Показывая тем свое крайнее удивление. Безмятежность, так свойственная ему, улетучилась. Озеро, небывалых размеров, разлилось там, где его не должно было быть. Оно упрямо расположилось в лесной глуши.

Там, совсем недавно, и Файзуллин знал это точно, была глухая тайга.

Может показаться неестественным то, что чиновник знает такие подробности. Для этого есть подчинённые. Он ведь не рядовой землемер. Занимаемая должность позволяла ему не вникать в такие мелочи.

Однако, Файзуллину было знакомо это место досконально. Но это не похвальный профессионализмом. В нашем случае эти знания связаны с одним щекотливым моментом.

Он с главой края Хабаровым попался на «нецелевом использовании бюджетных средств». Раньше их действия назывались просто – «казнокрадство».

Один из них умудрился выстроить загородный особняк, одновременно отдыхая в Европе. Второй отправил своего старшенького, учиться в Англию, проводив его на новеньком, элитном внедорожнике в аэропорт. Кому то покажутся эти подробности из жизни слуг народа вполне рядовым событием. Никому не секрет размеры окладов таких чинов в нашей стране. Но маленькая деталь, может заставить задуматься.

Свои кресла они массируют не больше года. Появились в районе по назначению из другой области. Имели при вступлении в должность более скромное благосостояние. Но используя новые возможности, резко подняли планку своего жизненного комфорта. В итоге, в пылу азарта, привлекли к себе внимание. Над ними нависла угроза показательной кары. Им предложили сделку. Они вынуждены пойти на неё. За неразглашение своих непопулярных, но типичных для чиновничьего племени делишек. Суть сделки такова: дать согласие «центру» на создание полигона утилизации отходов военного завода, под грифом «совершенно секретно». Либо быть публично разоблачёнными в махинациях с бюджетными средствами.

Полигон секретный, а это значит, что расположен он должен быть, в глухой тайге. Чиновники решили предоставить полигон. Подходящее место нашлось в Чишминском районе. Так был подобран квадрат местности, где никогда не было никакого водоема. Не тайга дремучая. Но была более или менее безлюдная лесистая зона.

Рука руку моет. В этом случае гигиенические мероприятия проводились на федеральном уровне.

Глава 9.

– Фе-еликс, а Феликс. Пора вставать. – Послышался голос приятный как у ведущей детской передачи.

– Не-ет! Не жена! Если бы у нее был такой голос, она работала бы на радио. – Подумал Феликс.

Притворяясь спящим, Феликс, сквозь приоткрытые ресницы оглядел пространство перед собой. Никого не было. Кухня, где он находился, была пуста. На стене тикали старинные часы с кукушкой. Окно слегка приоткрыто, из-за чего, от сквозняка, изредка покачиваясь, шуршали жалюзи.

Он сидел на стуле. Ноги лежали на придвинутом табурете, руки, на подлокотниках стула. Голова его облокачивалась на высокую спинку.

Стул необычный. Любимое место Феликса. Он был сделан по заказу. Классическая модель в средневековом стиле.

– Так! Спокойно! Просто послышалось… А как это я заснул? Ничего не помню! И-интире-есно! – подумал Феликс. Однако зачастивший пульс не успокаивался.

– Феликс! Все в порядке, – вновь зазвучал голос. – Можешь открыть глаза, все равно меня не увидишь.

Феликс, вздрогнул. Открыл глаза. Медленно оглядел кухню.

– Я у тебя в голове. Но ты не бойся, я хороший. И ты не в бреду.

Мысли смешались в голове Феликса.

– «Хороший»! – Как бы самому в этом убедиться? – подумал Феликс, невольно напрягаясь. – Вслух же не громко добавил, – да, конечно, я не в бреду! А ты хороший… Не хотел же я эти НПВП колоть! Наверное, побочка! – голос его подрагивал.

– Выслушай меня спокойно, – продолжил уговаривать голос. – Я порождение современного прогресса – дроид, биоробот последнего поколения. Я способен жить автономно от искусственных источников питания. Само регенерирующийся, то есть могу сам себя ремонтировать, а по-вашему – лечить.

– Что за бред – Вырвалось у Феликса. Он опустил ноги на пол, одновременно выпрямился.

– Спокойно! Не делай резких движений. Идёт процесс восстановления твоей двигательной активности. – Голос звучал так ясно, что Феликсу подумалось: «А не радио ли это?»

Глава 10.

Получив команду вести себя спокойно и расслабиться, Феликс, затих. Хотя он перед этим и выпрямился на стуле, в следующее мгновение, тело расслабилось. Он, забыв о странности звучащего голоса, вернулся в прежнее положение. Мысль о радиотрансляции какого-то спектакля успокоила его. А вслед за душевным покоем настала физическая благодать.

Такое бывает после сна. Особенно в холодное время года. Когда просыпаясь ни куда не спешишь. Утомленные мышцы отогревшись после холода, немного увеличены, как будто подкачены насосом. В них чувствуется тепло, покалывание, излучение энергии. Замёрзшие пальцы после долгих зимних игр так себя чувствуют Феликсу это было знакомо.

В детстве, когда он жил в Уфе, часто с друзьями ездили кататься с горок на санках или лыжах. Любимое место было в парке «Победы». Нужно было проехать на троллейбусе несколько остановок. Но это того стоило! Там были природные горки. И самая крутая и опасная, называлась «Гроб-гора». Под ней всегда можно было найти обломки лыж.

Во время катания тело разгорячённое, а руки в варежках облепленных ледяными катышками замерзали до боли. Вволю накатавшись, придя домой, маленький Феликс, отогревал ладошки. Он совал руки между рёбер чугунных радиаторов отопления. Начиналось это ещё в подъезде. Жил то он тогда, на четвёртом этаже. Когда он поднимался на свой этаж, то грел руки на каждой площадке. Иначе руки не слушались. Не возможно было даже повернуть ключ в личинке замка, до того они порой замерзали. А потом, уже в комнате, отогревал и ноги и руки, прислонив их к батарее. Руки и ноги начинали чесаться. Потом, обед. После обеда, клонило ко сну. А проснувшись, было интересно сжимать руки в кистях. Они становились как резиновые.

Так было и теперь. Но ещё к этим ощущениям добавилось то, чего Феликс так долго ждал. В коленях прошла ноющая боль. Она беспокоила Феликса больше месяца. Когда боль, преследующая продолжительное время уходит, тело обретает блаженство. Ничего не нужно. Все просто. Достаточно, прожив, испытывая трудности, боль и страдания, получить достойные условия жизни, физическое здоровье и душевный покой, человек обретает счастье.

Феликс чувствовал себя хорошо. Даже тревога, связанная с таинственностью голоса отошла на второй план. Спектакль или книга была интересна и голос, читающего, приятен.

– В результате эксперимента, – продолжал голос – на военном заводе в программе исследования произошёл сбой. Я оказался в числе вышедших из строя организмов. И по это простой причине меня списали и должны были разобрать, стереть в порошок, растворить в кислоте. Другими словами утилизировать, любым возможным способом.

– Не могу понять, – думал Феликс – кто автор. Такой интересный сюжет! Голос не знакомый, но такой приятный.

– Однако создатели нарушили процедуру утилизации, – продолжал голос. – Нас в среде жидкого азота вывезли в лес. Там, ленивые сотрудники клинингового отдела, вывалили контейнер с материалом в кусты орешника. А сами под покровом темноты уехали с чувством выполненного долга.

Потом случилось чудо! По меркам человеческого сознания ничего особенного. Имя этому чуду – дождь.

«Действительно, что же тут чудесного, в самом деле?»: подумал Феликс. «Дождь и дождь, подумаешь. Если конечно не в пустыне, где жара и песок. У нас в городе, дождь бывает в любое время года, кроме зимы. А если зимой оттепель, то и зимой. Ничего удивительного. Приходится зонтики доставать и куртки с плащами одевать» мысленно рассуждал о дожде Феликс.

– Дождь в лесу это не то, что люди наблюдают из окон в больших городах, – сказал чтец.

Феликс после этих слов, слегка приподнял голову. Оглядел кухню вокруг себя. «Странный спектакль. Как будто разговариваю с кем то. Мои мысли кто-то слышит и ведет со мной разговор»: подумал Феликс. Но звук голоса успокаивал. И он вновь расслабился.

– Заряжаясь энергией деревьев, скатываясь по листьям и иголкам елок капли дождя превращаются в эликсир жизни! Этим эликсиром смочило то, что ленивые люди из клинингового отдела свалили под орешник. Нарушив инструкции, разработанные для этой процедуры.

Началась сложная реакция, возникшая при попадании капель дождя… Углубляться в тонкости её я не буду, что бы, не утомлять тебя. Но, при совпадении всех этих событий, произошедших в одном месте, образовалось озеро.

Вода в нем по составу схожа с водой знаменитого озёра Байкал.

Непрекращающийся в течение трёх дней дождь способствовал этому.

Ну а мне предстояло выбрать внешнюю оболочку. Я вспомнил о пиявках. А что, очень удобно. Мало кто захочет находиться рядом с пиявкой, на расстоянии ближе полуметра, купаясь в озере. Таким образом, я надеялся сохранить своё личное пространство и себя в покое и благоденствии. Однако все эти мечты были не исполнимы. Если бы знать об этом заранее.

Глава11.

Деревья предупреждают друг друга, так же как и другие растения. Предупреждают обо всем, о чем можно. Кроме того они заботятся друг о друге и помогают. Особенно родственным растениям.

Зайдите в лес. Деревья оставляют коридорчики в кроне, между ветвями. Не мешают расти друг другу. Не строят козни. Не завидуют более крепким. Более крепкие не угнетают стоящих рядом менее развитых. Скорее всего, и у растений можно найти изъян в отношениях. Но этот изъян нужно искать!

Файзуллин глядя на фотоотчет о проделанной работе по учебной практике, растерянно соображал. «Нужно срочно связаться с Хабаровым», – таково было его решение.

– Валерий Султанович, если вы сейчас заняты, я попозже зайду, – тактично нарушил напряжённое молчание Лоуренс.

– Да! Давай мы с тобой так поступим. Ты работу свою у меня оставь, а я её в институт к тебе с секретарем отправлю, – сказал Файзуллин.

– Неудобно как то вас от работы отрывать, – сказал Лоуренс. Ему казалось невероятным такое отношение со стороны чиновника. Он и не мечтал о столь пристальном внимании к своей практической работе.

Лоуренс был сильно удивлён таким волнительным состоянием Файзуллина. И в то же время, внутренне он ликовал. Ещё бы, его работа впечатлила чиновника республиканского масштаба. Значит, есть в ней то, чем можно гордиться. А сделал эту работу он, студент второго курса БЭГУ. Толи ещё будет… От предстоящих перспектив, маячивших впереди, появился азарт! Захотелось действий.

– В общем, договорились, – сказал Файзуллин. – Работу пока оставь у меня.

– Да, да конечно. Как скажете, так и будет! – согласился Лоуренс. Он готов был выполнить любую просьбу Файзуллина. Даже если бы он попросил Лоуренса перекопать грядку на даче или покрасить забор. Был согласен выполнить поручение. Ведь Файзуллин занятой человек. «Чиновник с кучей дел» – думал студент. К тому же, такая удача – получить хорошую оценку за свою работу от этого авторитета. Как бы не вспугнуть её. От хорошего отношения влиятельных людей может зависеть будущее. Поэтому Лоуренс готов был исполнить любую просьбу. Тем более просьба, как оказалось позже, была больше в интересах самого Лоуренса.

Однако Файзуллину просить о чем-то студента и в мыслях не было. Ему хотелось, что бы студент побыстрее исчез. Но исчез с гарантией. Нет, нет, Республика Башкортостан не Сицилия. Насилие не входило в планы Файзуллина.

– И вот еще, что, – Файзуллин выдержал паузу. – Твоя работа очень интересна. Надеюсь, ты до поры до времени не будешь показывать фотоматериал кому то ещё? Иначе может получиться так, что какие ни будь части твоей работы, попадут в третьи руки. Обидно будет если, какой ни будь студент, этими частями воспользуется без твоего ведома. В итоге твоя работа потеряет уникальность. А уникальность многого стоит. Надеюсь, ты меня понимаешь? – он смотрел на студента взглядом властным. В нем было лишь формальное ожидание. Ожидание согласия.

Говоря это, Файзуллин хотел услышать от студента то, что материал его работы весь тут, перед ним. Никаких копий не существует. И т. д, и т. п.

Что хотел, то и услышал!

– Да, да, конечно Валерий Султанович. Весь материал здесь. Это единственная копия. Я понимаю, как важно для меня сохранить все в тайне, от третьих лиц.

Удовлетворившись этими заверениями, он отпустил Лоуренса.

У студента сложилось неоднозначное мнение. С одной стороны льстило внимание. С другой, уж слишком оно было навязчивым. И, поэтому, имея черновики к своей работе, не стал о них упоминать.

Черновики! Это естественно.

Человек, когда либо, работавший над дипломным проектом, или над курсовыми, даже над рефератами, знает, что без черновиков не обойтись. Пробные заметки или даже оригиналы, каких то документов, всегда используются в работе. Ведь это костяк, скелет, так сказать, основного труда.

Файзуллину было некогда задумываться над правдивостью слов студента. Не до этого. Сказал, что все здесь и, слава Богу. Ему нужно было срочно сообщить новость Хабарову. Новость о квадрате тайги предоставленном федералам. Нет там теперь квадрата тайги. Вернее есть, но не тайга, а таежное озеро! А что же случилось с захоронениями отходов секретного военного производства? Ведь основным условием для полигона было отсутствие водоема. И к чему теперь может привести нарушение этого условия? И как вообще такое возможно – была тайга, а стало вдруг озеро? Это все предстояло выяснить вляпавшимся чиновникам. Как можно скорее. Пока все это не всплыло, в прямом и переносном смысле.

Он нажал кнопку связи с секретарем. Через секунду послышался приятный голос: «Слушаю, Валерий Султанович».

– Америция, меня нет.

– Все понятно Валерий Султанович.

– Как все-таки приятно иметь понятливых помощников. Жаль нельзя всю работу отдать им. Было бы замечательно! – промелькнуло в голове у Файзуллина.

Он снял трубку телефона и набрал номер партнёра.

– Хабаров слушает.

– Салам аллейкам, – вежливо приветствовал Файзуллин.

– А – а! Валерий Султанович, давно не звонил. Как здоровье? Как семья?

– Давно. Это точно. Валерий Сагитович. Давайте, может прямо сейчас встретимся. Все и обсудим.

– Что, так много интересного про семью накопилось? – сказал Хабаров.

Разговаривая с Файзуллиным, он обычно откидывался на спинку своего кресла. Чаще всего разговоры по телефону со своим партнёром приносили удовольствие. Но сегодня в голосе Валерия Султановича слышались не те нотки. Хабаров наклонился к столу, облокотившись на локти. Поднял очки на лоб. Глаза скользили по кабинету. Трубка телефона прижата к уху. Было ясно, что разговор срочный и не телефонный.

– Сейчас у меня совещание с руководителями крестьянских хозяйств, – сказал Хабаров после небольшой паузы. – В двенадцать я освобожусь. Можем встретиться в «Ляйсян». Заодно и пообедаем. Годится?

– Ярар1, договорились. Только сунга колма2, ату3 кушать охота.

– Ярар, ярар, ты меня знаешь. Дела семейные вопрос серьёзный, не опоздаю. Хороший аппетит залог здоровья.

«Да уж, здоровье» – подумал Файзуллин, вытаскивая таблетку из блистера. – «Нервы совсем никуда не годятся».

Глава 12.

Лоуренс выходя из землеустроительного ведомства, на здоровье не жаловался. Но покоя от этого не прибавилось. Выбила его из равновесия подозрительная внимательность Файзуллина. Предупреждение о сохранении уникальности работы. С чего бы? Все конечно хорошо, даже замечательно. Покровительство чиновника, которому понравилась толковая работа студента. Однако не такой-то нынче наивный брат-студент пошёл. «Что-то тут нечисто» – подумал Лоуренс.

Он поступил в университет Уфы, приехав из Чайска.

Чайск, крупный город, расположенный на берегах трёх рек. Они были мал, мала, меньше. Одна река называлась Чайка. Она была самая полноводная. Берега её полюбили белоснежные чайки. В любое время года эти птицы не покидали их. Даже зимой находили полынью, и важно расхаживали рядом по тонкому льду. Жители города подкармливали их. Они чувствовали себя прекрасно. Становится ясно, что такой город, по другому как Чайск, не назвать. Однако город был переименован в своё время. Присвоили ему тогда название Комсомольск. Это гордое имя он заслужил в неспокойные революционные годы. А в перестроечные годы, название ему вернули прежнее. Так уж было принято в те времена.

Кроме реки Чайки, были река – Бирюза средняя и маленькая Вак. У Бирюзы необычное свойство. Ее цвет в любую погоду небесно-голубой. Этот цвет придавала воде голубая глина. Вот вам и причина названия второй реки.

А третья река, самая маленькая, Вак. С тюркского, означает маленький размер. Но маленькая она лишь в сравнении с двумя другими реками. Вак старательно протекает через лес. Петляет между деревьев. Вброд, ее не перейти. А во время весеннего половодья хлопот она доставляет не меньше своих более полноводных сестёр.

Промышленность в городе развита великолепно. Во многом благодаря ей численность населения Чайска такая высокая. Люди с периферии тянутся за лучшей жизнью. За удобствами и комфортом.

Финансовые потоки как реки, омывают город. Они приводят всё в движение. Как струи воды двигают мельничное колесо, так и деньги, приводят в движение большой город. А движение это жизнь!

В Чайске было все. Театры с хорошими представлениями. Музеи с познавательными экспозициями. Кинотеатры с мировыми премьерами. Был цирк, по крайней мере, здание, куда приезжали циркачи. Настоящие, не шапито, а мастера циркового искусства. Кроме средних школ, были ВУЗы, входящие в полусотню лучших по стране. Была развитая промышленность во всевозможных отраслях, от добывающей до перерабатывающей. Торговля, как с лотков, так и в суперсовременных торговых центрах. Оценив все это, можно с уверенностью сказать, что Чайск – город мечта, для современного молодого человека.

Однако наш Лоуренс был из другого теста. Несмотря на то, что он был рожден в этом мегаполисе и всю свою жизнь прожил в нем, его тянуло вон из города. Тяга эта была рождена на каникулах. Он проводил лето в деревне у своих бабушек и дедушек с обеих сторон. Те свобода и непринужденность, если не считать окучивание картошки. Те беззаботность и ощущение бесконечного счастья были причиной появления этой тяги.

Учился он в школе с физико-математическим направлением. То есть школа усилено развивала в учениках не лирику, но физику. И это стимулирование было довольно успешным. Ученики с легкостью занимали призовые места на многих конкурсах и олимпиадах по стране. В их числе был и Лоуренс. Он отличался своей любовью к практическим конструкциям в робототехнике. В деревне у маминых родителей, своих дедушки Ислама и бабушки Фатимы он придумал робота опрыскивателя от колорадского жука. Суть изобретения была в следующем: на параллельных заборах закреплялась труба в горизонтальном положении. Это были рельсы. Они тянулись от начала картофельного поля и до его конца. По одной с интервалом раз в час, двигался сканирующий блок. Он с помощью луча направленного на приемник расположенный параллельно на такой же трубе, сканировал растения. Сканирующий блок и приемник, расположенный параллельно на трубе другого забора, двигались синхронно. Сначала в один конец огорода, затем возвращались. Таким образом, считывалась информация. Она отправлялась на обработку. Введенные параметры о вредителях, сравнивались с полученными со сканера.

В случае обнаружения жуков, сигнал отправлялся на опрыскиватель. Тот был закреплен таким же образом, но перпендикулярно на заборе в конце огорода. Телескопическая установка с распылителем перемещалась в квадрат обнаружения вредителей. Инсектицид готовился в нужном количестве тут же из сухих составляющих, расфасованных порционно. Получив все сигналы по местоположению вредителей и их количеству, готовился раствора. После этого, установка выполняла задачу.

Это изобретение дедушке и бабушке очень понравилось. Но бабушка попросила лишь об одном: «Пусть этот кран ночью работает, днем соседи увидят, не поймут. А если поймут, то боюсь, завидовать начнут». Лоуренс вначале бабушку успокаивал, «пусть завидуют», говорил. Но бабушка рассказала ему притчу о зависти, как она сжигает людей. Бабушка была добрая и никогда никому не желала чего то плохого. Она даже залетевшую в кухню муху старалась поймать мягкой тряпкой, и выпустить на улицу, не повредив ее. Лоуренс согласился. Кроме скрытности, установка приобретала естественное охлаждение в ночное время, плюс электроэнергия в это время дешевле.

У него было много и более мелких, но не менее полезных изобретений. И все же он не был домоседом. В друзьях у него было буквально все население, приблизительно его возраста. С ними он гонял и на велике, и купался на платине, сооруженной на местной речке и много разных других развлекух.

Время шло, Лоуренс заканчивал обучение в школе. Он был одним из лучших учеников. Директор школы держал на заметке, таких как он, талантливых ребят, не только для коллекции. Он напрямую общался с ректоратом ведущих вузов страны, рассказывая о своих талантливых учениках. Рекомендовал их как золотой фонд будущей науки страны. Общался с родителями, расписывая будущие перспективы.

Казалось бы, все решено. Лоуренсу светит безоблачное будущее в одном из столичных вузов. Но, он наотрез отказался учиться в большом городе. Одна только мысль, что ему предстоит пять лет учиться в мегаполисе не меньше Чайска, приводила его в уныние. Ему не нравилась атмосфера суеты, толкотни, спешки. Он был деревенским в душе. Ему мечталось жить на природе и заниматься наукой.

Представлялся поселок с аккуратными одноэтажными домиками окружёнными участками земли. Заасфальтированы только улицы. Все остальное утопает в зелени. Возле домов люди высаживают сады, газоны, огороды кому, что по душе.

Он уговорил родителей не заставлять его поступать в институт крупного города. Родители предвидели, что будет нечто подобное, и пытались вначале строго воздействовать. Не получилось. Потом пробовали ласково уговорить, рассказав о перспективах столичного вуза с заграничной стажировкой. Не сработало. И они сдались, но с условием вместе выбрать ВУЗ. Лоуренс дипломатично согласился. Его выбор пал на Уфимском филиале Московского физико-технического института. И овцы целы и волки сыты. Мечта Лоуренса учиться не в Москве или Питере, и желание родителей дать сыну образование ведущего вуза страны, сбылась! Так он оказался в Уфе. Не деревня конечно. Но из двух зол Лоуренс выбрал меньшее.

От его родного Чайска, город располагался часах в восьми езды. Такое расстояние не могло не радовать родителей. Особенно маму. Ведь сын мог по выходным приезжать домой.

Глава 13.

Феликс с закрытыми глазами прислушивался к своему телу. Было явное ощущение улучшения во всех частях организма.

Голос продолжал рассказывать историю.

«Прошло некоторое время и на берегу начали появляться первые посетители. Волки и лисицы, зайцы и ежи. А за ними пришло стадо коров с овечками. Ещё бы, ведь на берегу росла вкуснейшая, сочнейшая, изумрудная трава. Парнокопытным только это и нужно. Пастух, звали его Айтуган, из местных. Так вот, этот абориген, любитель нетрезво проводить время, не совсем понимал, где он.

Попав сюда впервые, он был сильно удивлён. С глазами ошалелого идиота, озираясь по сторонам, волочил свои ноги в изношенных адидасах по берегу озера. Наконец споткнувшись в очередной раз, и не удержавшись на ногах, приводнился своими небритыми щеками в хрустальную воду озера».

Феликс, внимательно слушал рассказ. Он был в безмятежном состоянии. Его колени, мучавшие так долго, были спокойны. Боли прошли. Пульс и дыхание ровно и легко делали свою работу. Даже зрение странным образом стало острее. Он смотрел в окно. За ним, вдоль дома автомобильная дорога. Параллельно дороге тротуар, газон и липы. Вдоль лип стояли столбы с натянутыми электропроводами. Так вот на этих проводах любили отдыхать голуби. Как раз там сидел один из них, который сосредоточенно чистил перышки. Феликс отметил про себя: «А у этого голубя, крепкая хватка. Как он вцепился в провод. Форма клюва интересная и цвет глаз. Все так четко видно на таком расстоянии! Как будто он передо мной в клетке и я его спокойно разглядываю». Все эти мысли не мешали ему понимать рассказ. И когда он услышал о том, как Айтуган упал в воду, он настолько реально представил себе это, что невольно поморщился.

– Не волнуйся! Его падение отточенное годами и смягченное домашним ликером, принесло ему только задержку в передвижении, – сказал голос, как будто видевший реакцию Феликса. – К тому же он был не один, – продолжил рассказ голос. – Пятнистая жучка, составляла ему компанию. Она, резвясь, подскочила, и вцепилась ему в бок, повыше брючного ремня. О, это надо было видеть! Собака вовсе не хотела причинить ему вред. Она не напала на него. Это была попытка, верного друга, спасти товарища. Айтуган, с проворностью, которой позавидовал бы степной суслик, вынырнул из хрустальных вод озера. При этом подняв радужный взрыв капель, своими на удивление длинными волосами. Это его чудесное возвращение из воды на сушу, смахивало, если смотреть в замедленном режиме, на рекламу шампуня. Тот момент, когда красотка в бикини, выныривает из тропического моря, встряхивая волосами откидывает свою голову назад, изящно прогибая спину, демонстрируя волшебство шампуня.

Айтуган заверещал от собачьей хватки так, что рядом пившая воду красная корова поперхнулась. Потом она не глядя под ноги ринулась в сторону спасительной чащи. Айтуган же схватившись за бок, кинулся за жучкой. Жучка с пробуксовкой от него.

Погоня продолжилась не долго. Скрывшись за ближайшим дубом, Айтуган появился вновь, почти сразу. Что-то, бормоча, потирая бок и морщась как от неспелого яблока. Он приблизился к озеру, присел на корточки. Зачерпнул воды в ладошки. Посмотрел в них. Приблизился губами и сделал глоток. Он в первое мгновение был недвижим и напоминал фигуру из музея мадам Тюссо. В следующую секунду он сел своим задом в прибрежную траву, издав протяжный вздох удивления и удовольствия. Жучка, вынырнувшая из соседних кустов, скользнула к его лицу, будто спрашивая: «чем помочь тебе хозяин, ты уж прости меня, если что не так, а?» Айтуган потрепал её по загривку. Прекрасно понимая свою собачку. Поднявшись, скомандовал хрипловато: «Собирай ораву в кучу, обеденная стоянка». Жучка вновь, забуксовав лапами по прибрежному грунту, понеслась выполнять поручение хозяина. – Голос умолк.

– Все-таки чудо, эти пастушьи собаки, – подвёл итог рассказанному Феликс.

Глава14.

Файзуллин, отпустил водителя домой. «Хорошая летняя погода. Работа на сегодня только с бумагами», – такими словами, спровадил шеф, своего верного адъютанта. Закончив с водителем, он положил телефон на стол. В душе у него смешалось смятение с усталостью. Он нажал кнопку связи с приёмной.

– Америция, завари мне чай с мятой, – попросил Файзуллин.

– Один момент, – сказала секретарша. Голос был приятный с нотками сочувствия. Файзуллин окружил себя хорошими работниками. Относился к ним с отеческой заботой. Поощрял за верность, и профессионализм. В ответ имел признательность и готовность помочь шефу в любое время дня и ночи.

Кадры подбирались однажды, и на года. Он знал почти всё, о своих служащих. Они были для него почти семьёй. Помогал в трудные моменты жизни. Знал о мужьях и жёнах. О детях. О родителях. Если нужны были деньги, он их выдавал в виде единовременной премии. Такой способ поощрения освобождал от чувства «должника».

Благодаря такой премии, Амереция отправила свою маму в санаторий. На минеральных водах Абано-Терме не далеко от Падуи в Италии. В тот момент ей это было очень необходимо для подкрепления здоровья.

У Людвига – водителя Валерия Султановича, дочь, талантливая девочка и в точных науках, и в танцах. Она была отправлена учиться в Чехию. После окончания школы, по настоянию Файзуллина её отправили учиться в языковую школу в Пражский ВУЗ. На это, то же была выделена премия отцу. В принципе отец – Людвиг, премию заслужил своим отношением к работе. Тем, в каком состоянии он содержал служебное автохозяйство. Не многие автолюбители перфектционисты, так содержат свои личные гаражи.

Файзуллин всегда интересовался состоянием дел своих служащих. Это было не пустое любопытство. Не показная забота. Это было редкое, даже среди родственников, участие. Окружение понимало – скажи ему о проблеме, последуют предложения разных вариантов помощи. И разве, после такого отношения к себе, в ответ мог кто-нибудь из них быть хотя бы равнодушным? Но мудрость Файзуллина не позволяла баловать их своей могущественной заботой.

На просьбу секретарши устроить мужа на престижную работу, он ответил отказом. «Он мужчина. Он сам должен решить вопрос. И если он будет добытчиком с твоей помощью, то со временем, ты перестанешь его ценить».

Муж не догадывался о просьбе жены. Он не лежал на диване. И после нескольких попыток организовать свое дело, смог устроить себе мастерскую, в которой успешно делал авторскую мебель. Параллельно обучал этому двух учеников. Плюс ко всему, приглашал, любителей мастерить, отвести душу. Тех, кто желает поработать с деревом своими руками. За пользование оборудованной мастерской была установлена плата. Желающие были постоянно, ведь не у всех есть такие условия. Это приносило доход и удовлетворение.

Был случай отказа в помощи водителю. Людвиг пытался отмазать своего старшего сына от армии, вопреки его желанию служить. Файзуллин цыкнул. «Настоящий мужчина растёт, радуйся и не мешай». Людвиг немного насупился, но со временем убедился в правильности слов своего шефа. Сын достойно отслужил срочную и учится сейчас в военно-космической академии им. А. Ф. Можайского.

Глава15.

Выпив чай, Файзуллин пытался сосредоточиться. Сидя в кресле с закрытыми глазами. Отрывки воспоминаний параллельно с фантазиями событий, мелькали как во сне. Зазвучал голос секретаря.

– Валерий Султанович, ещё что-нибудь принести? – донесся голос из динамика связи с секретарём.

Файзуллин очнулся, провел ладонью по лицу. Нажал кнопку громкой связи.

– Спасибо Америция. Ничего не надо.

Вскинув руку, посмотрел на часы. Было без двадцати двенадцать. «Пора», – подумал он. Встал и походкой уставшего человека вышел из кабинета. В приёмной была одна секретарь.

– Америция, я на встречу с арендаторами. Когда закончится, не знаю. На сегодня, что запланировано?

– Ничего важного Валерий Султанович. Встреча с выпускниками школы.

В голове Файзуллина всплыл образ студента-Лоуренса. «Опять эта любознательная молодёжь» – мысленно проворчал внутренний голос.

– С детьми нужно встретиться. Во сколько, напомни?

– В 13:00.

– Нет, не успею. Позвони в школу, предупреди о переносе. Но пообещай, что встреча будет.

– Хорошо, всё объясню и договорюсь, – секретарь одобряюще улыбнулась.

Файзуллин вышел на улицу. Светило яркое солнце, но жары не обещало. Прохладный ветер с севера освежал. Дойдя до служебного «форда» по растрескавшемуся асфальту, подумал: «Пора бы обновить. Может брусчатку постелить?». Вначале по привычке подошёл к задней двери. Секунду замешкавшись, протянул руку к передней двери. Усевшись на водительское место, запустил двигатель. Плавно тронувшись, поехал в назначенное Хабаровым место.

Дорога была хорошо знакома. За рулём ездить нравилось. Улицы были свободны по провинциальному, что удивило. Тем более в первой половине рабочего дня.

Движение на улицах города оживлялось по утрам и вечерам. А самый пик бывал перед праздниками. Но не перед всеми. Майские традиционные шашлыки. Когда соскучившиеся, после долгих холодов, горожане высыпались за город. К речкам-озерам, на травку, на солнышко. А другой праздник с пиковой загрузкой улиц – это, конечно же, новый год.

В предновогодние дни передвигаться по городу становилось труднее не только из-за столпотворения машин, но и из-за погоды. Снег, гололёд, мороз. Снег – это езда с риском застрять. Чистить снег не везде успевали вовремя.

Гололёд – это пробуксовка и заносы на поворотах.

Мороз – это трудный пуск двигателя.

А если сел аккумулятор или ремень генератора буксует или ещё, какая-то проблема. Одним словом зимой погода доставляла хлопот.

Пусть машина завелась в домашнем гараже. Счастливый обыватель поехал за покупками к новогоднему празднику. Повезло, припарковался возле магазина, торгового центра или ещё какого то места. Прикинув сколько денег на карточке, с улыбкой двинулся на «охоту». Охота проходит в сопровождении жены-мужа-детей-мамы-папы-сестры-брата-бабушки-дедушки – и т. д. Автомобиль в это время остывает, а лучше сказать задубевает. Но вот, облегчив кошелёк, и наполнив пакеты всем необходимым, загружается багажник и салон автомобиля. Ключ на старт. И вот засада – не заводится! Применив все мыслимые, и не мыслимые, усилия всё же машина оживает и все обходится более или менее удачно.

В эти самые минуты другие счастливчики то же мечутся поблизости. На своих машинах заполняя пространство вокруг.

Файзуллин не спеша подъехал к месту встречи.

Кафе под названием «Ляйсян» находилось на пересечении маленькой и одной из центральных улиц. Но благодаря тому, что центральная улица в этом месте начиналась – никаких особо важных объектов для горожан здесь не было. Было тихо и спокойно. Раскидистые клёны и липы создавали приятную тень и уют.

За последнее время, благодаря главе республики, улицы города изменились к лучшему. Мэру приходилось работать на полную. А от мэра по цепочке доставалось остальным. Это и главному архитектору, и главврачу, и зав. РАНО, и руководителю МВД, и главному коммунальщику, и прочим головам гидры.

Вдоль кованого забора, бронзового цвета, стояли фонарные столбы в стиле газовых фонарей прошлых столетий. Свежеподстриженный газон, обращал на себя внимание своей сочностью и запахом. Однажды ощутив запах от травы, скошенной газонокосилкой, ни с чем его не спутаешь!

Файзуллин остановился на небольшой площадке возле кафе. Заглушил двигатель. Посмотрел на часы. Оставалось десять минут до назначенного времени.

Он вышел из машины. Посмотрел по сторонам. Из-за поворота выехал ГАЗик городской электрической службы. Файзуллин стал наблюдать за ним.

Автомобиль остановился неподалёку, рядом с одним из столбов освещения. «Посмотрю. Хоть какое то развлечение», – подумал Файзуллин. Двери кабины ГАЗика распахнулись почти одновременно. Водитель, мурлыча под нос какую-то мелодию, обошёл машину. Второй держа в руках раскрытую папку, с видом задумчивым, изучал бумаги прикрепленные зажимом к обложке. Водитель подошёл к рычагам управления опорных лап, расположенных на внешнем боку автомобиля. Начал их устанавливать. Продолжая мурлыкать, он посмотрел на Файзуллина. Приветствуя кивнул ему. Файзуллин ответил, и, почувствовав неловкость. Медленно зашагал во двор кафе.

Двор был оформлен в восточном стиле. По периметру на деревянном возвышении под навесом стояли низкие столики. Они были окружены широкими сидениями с восточными подушками, вместо стульев. На них можно было при желании не только восседать, но и возлежать. По центру двора журчал фонтан в виде трёх ярусной пирамиды из разноцветных самоцветов омываемых прозрачной водой. Самоцветы завораживали, оживляемые водой играя бликами разных цветов.

Посетителей не было. На встречу Файзуллину вышла официантка в восточных шароварах и платье ниже колен яркого, пестрого рисунка. На голове маленькая тюбетейка.

– Здравствуйте! Проходите, пожалуйста! Где желаете расположиться!

– Здравствуйте! Вон, за тем столиком, – показал взглядом Файзуллин.

Девушка, улыбнулась. Слегка поклонилась. Пошла вперёд, показывая гостю дорогу. В это время во дворе появилась миловидная женщина, в обычном летнем платье до колен тёмно-голубого цвета.

– Здравствуйте Валерий Султанович! – сказала она. Это была владелица кафе – Бакальян Ляйсоне Аргиштовна.

– Здравствуй Ляйсоне дорогая.

– Нателлочка, Валерий Султанович наш редкий, но очень дорогой гость, – обратилась она к девушке официантке. Я тебе рассказывала почему. Запомни его. И если, вдруг, я буду, где то по делам, а Валерий Султанович придет к нам. Накормить его по высшему разряду. – Сказала Ляйсоне. Её лёгкий акцент придавал особенность голосу.

Девушка с интересом слушала хозяйку, переводя взгляд с Ляйсоне на Файзуллина.

– Ну, что ты. Не стоит так беспокоить девочку. Я редко кушаю вне дома. Если только по делам встречаюсь со своими коллегами в таких местах. Сегодня, кстати, такой день, – сказал Файзуллин.

– Ничего, ничего. Таких людей нужно знать в любом случае. Наши покровители, наши друзья, а друзья – это главная опора в жизни.

– Спасибо! Но давай к делу, – сказал Файзуллин. – Сейчас должен Валерий Сагитович подъехать. Приготовь нам, что ни будь на свой вкус.

– О! Такого гостя ждём! – сказала Ляйсоне. – Я табличку «спец обслуживание» повешу.

– Не надо, – сказал Файзуллин.

– Правильно говоришь Валерий Султановичь, – прозвучал голос от входа во двор в кафе. Файзуллин с Ляйсоне одновременно повернулись на голос.

Глава 16.

Убаюканный гипнотически-оздоровительным рассказом, Феликс дремал. Тело его обретало силу и здоровье. Для него это воздействие было загадочно и не понятно. Мучительные боли, сопровождавшие его несколько месяцев, прошли. Это послужило усилителем блаженства. Того блаженства которое он не ощутил бы с такой остротой будь он здоров перед этим.

Тот рассказ, который он слушал, был не полный. Были события, которые стоит описать. Они не такие важные, но узнав о них легче понять будущую историю. А было вот, что.

Айтуган с того памятного знакомства с лесным озером, стал приходить сюда каждый день. И выглядеть он стал гораздо лучше. Небритость его прошла в тот же вечер. Конечно же, не по волшебству, а при помощи самого обыкновенного бритвенного станка. Одеваться он стал хоть и не в новое, но в чистое. Даже зубы его стали белее. Конечно же, тоже не по волшебству, а скорее всего от зубной пасты.

Ну а если взглянуть на его подопечных – тех самых буренок и овечек, так они выглядели упитанней, благородней, и даже воспитанней. Да, да именно воспитанней. Потому как коровы выглядели, и какое выражение лица у них было (сказать выражение морды, считалось бы оскорблением), демонстрировало их богатый внутренний мир. Богатый внутренний мир, это конечно на любителя, а вот то, что удои возросли, и молоко стало жирнее, хозяюшки заметили сразу. Шерсть у овечек тоже заметно изменилась. Тонкорунных в этих краях никогда не видели, но учитель географии местной школы со всей своей авторитетностью заявил, что это именно они.

Этот учитель, благодаря своему пытливому уму, заинтересовался гиротерапией – лечением при помощи пиявок. И вот этот исследователь в дни летних каникул, появился на берегу озера.

Смастерил сачок из чулка, который уступила ему жена. На такие жертвы, она согласилась не сразу. Перед этим он показал статью из интернета, о пользе аптечных пиявок. Словами: «На этом можно заработать кучу денег!» – закончил он свои уговоры, и жена сдалась. С условием, что он возместит ее чулочные потери.

Феликс как на приёме у Фрейда, полулёжа на своём троне, слушал голос.

– Однажды, как часто это бывает в приключенческих историях, на берег из таежной чащи, вышел странный человек. Одет он был профессионально для вылазки в диких местах. – Приятный успокаивающий голос, продолжал удивительный рассказ. – Но, для бывалого, кожа его лица была не такой загорелой и обветренной. Одежда хоть и уместная, была на нем как наряд Пьеро – не по размеру. Был он бодр и озирался с любопытством. Из снаряжения при нём был брезентовый рюкзак и странного вида сачок. Никакого другого оружия при нем не было. И это успокаивало.

Что же сделал, этот бодрый пришелец? Выйдя из таежной глубинки с сачком наперевес. Постоял немного на берегу лесного озера. Вдохнул полной грудью. В блаженстве потянул руки в разные стороны зажмурив глаза. Потом, стянул с себя кеды и закатал штаны выше колен!

– В дальнейшем я узнал – продолжал голос – что зовут его Евгений Рамилевич. И пришёл он сюда для ловли пиявок!

Надеясь не заходить слишком глубоко, приступил к делу. Ловлей пиявок он раньше не промышлял. В этом промысле пробовал он себя впервые, было видно сразу. То как он разводил руками камыши вдоль берега. Как он щурил близорукие глаза от ласкового солнца. Все выдавало в нем дилетанта.

«Да, работа предстоит не простая» – подумалось Евгению Рамилевичу, так его звали. А по роду занятий он был учителем географии. Это был тот самый учитель, о котором, я тебе рассказывал. Кстати, жил он раньше в Уфе.

Глава 17.

Как многие учителя в деревне Евгений Рамилевич был не местным. Он был приезжим из Уфы, крупного города, столицы Башкирии. Получил образование в педагогическом университете. Этот университет один из интеллектуальных центров его родной Уфы. По окончании его, он решил осветить своими знаниями тьму периферии, то есть окраины страны. Далеко ехать ни к чему. Тьмы хватало и рядом. Выбрал для трудов своих глубинку своей же Республики Башкортостан.

Учился он так, что многие профессора побаивались читать лекции, если узнавали о присутствии Евгения Рамилевича Смартова в аудитории. Его знания и пытливый неординарный ум заставлял их готовиться к лекциям так, как студентке первокурснице к первому зачёту. Он не просто задавал сложные вопросы, но и ненавязчиво поправлял возникающие неточности лектора. Это не красило его среди педагогов. Не было таких преподавателей, которым бы понравилось, когда такими выходками ставилась под сомнение их компетентность.

Евгений не стремился уязвить своих учителей. И не было в его поступках мыслей выпятить свою эрудицию и энциклопедические знания. Так шутила над ним и окружающими природная наивность и простота, неконтролируемая Евгением. Его знания выскакивали из него как бобы из перезревшего стручка. Не успел подставить ладонь, и они рассыпаются на землю. Эти бобы больно били по самолюбию преподавателей.

Через мгновение, после неучтивой поправки на публике, либо не менее неучтивого сложного вопроса для лектора, он понимал свою оплошность. Но слово не воробей – вылетело, не поймаешь. Авторитетный лектор редко мог выйти из трудной ситуации без ущерба для своей репутации. По этой простой причине ни у кого из ректората не возникало желания предложить ему аспирантуру. Не хватало оказаться в дальнейшем вместе бок о бок в качестве сотрудника. О, та нескрываемая радость учителей, после озвученного им желания, освещать тьму на окраине родины. Такого ликования и душевного успокоения, педагогический состав института, не испытывал давно. Даже после указа президента страны о повышении зарплат учителям, радость была скромнее.

Глава18.

– Подожди-ка, откуда тебе известно, что он из Уфы? – спросил Феликс. И открыв глаза сам себе удивился. Он не понял, как начал разговор с голосом. Даже слегка вздрогнул, удивившись этому. Голос же ответил, как ни в чем не бывало.

– Откуда? Все просто, я в тот день, цапнула его за ногу, – ответил голос.

– И, что? – сказал Феликс. Он спрашивал, а сам не верил в беседу. Не понимал. Как это он в здравом уме и твёрдой памяти, сидит тут один и разговаривает вслух непонятно с кем. Может это сон.

– Объяснить? – не замедлил с ответом загадочный голос.

– Ну конечно! – сказал Феликс, чувствуя удивление и радость. В тот же миг, в его голове, мелькнула мысль: «Это не сон».

– Ну, люди, вы даёте! Как сложные химические процессы в вашем мозгу соседствуют с непониманием простых вещей? У вас безмерное материальное богатство соседствует с нищетой, а глупость соседствует с гениальностью, – ответил голос, и продолжил.

– Все, что мне стало известно об учителе, передалось через его кровь. Так я получаю информацию. Если бы мне пришлось присосаться к корове, то я узнал бы не только химический состав молока, но и все ее мысли о пастухе Айтугане и его жучке Гарри.

– Пиявка! Вот кто говорит со мной, – подумалось Феликсу. – Та самая, которую я взял в лаборатории у Карины. О ней она меня предупреждала, что бы я, не переборщил со временем процедуры. Кажется, я переборщил.

– Ну, ты и тугодум! – прозвучало в ответ, в закоулках серых извилин головы. Голос звучал внутри.

– Погоди. Ты и мои мысли читаешь?

– Для меня понятна как обычная речь, так и внутренняя, – ответил голос.

– Непривычно разговаривать с таким собеседником. Тем более, невидимым.

– Ну, если хочешь посмотреть на меня, то я тут. Посмотри в стаканчик.

Феликс заглянул в стаканчик из под сметаны. Там лениво шевелясь, лежала пиявка. Стала она крупнее прежнего.

– Так значит, это правда ты? – сказал Феликс.

– Да! Это я.

– Такая жирная стала, на моих харчах, – сказал Феликс.

– Если ты пытаешься меня дразнить, – ответил голос в голове, – то бесполезно, я не понимаю этих тонкостей. – Услышал в ответ Феликс.

– Слушай, а как тебя зовут? Как мне к тебе обращаться? – спросил Феликс.

– Триста шестьдесят пять, – прозвучал ответ.

– Не понял! – сказал Феликс.

– Это имя – триста шестьдесят пять. Так оно звучит, на вашем языке, – услышал голос Феликс.

– Какое то имя странное. И не запомнить его, – сказал Феликс.

Возникла пауза.

– Давай я тебя, лучше, буду звать как-нибудь по-другому, – предложил Феликс, всё ещё не веря в происходящее. В эту странную беседу с пиявкой.

– Эй, триста шестьдесят пятый ты ещё здесь? – проговорил Феликс громче!

– Да здесь я здесь, не ори! Услышит, кто ни будь, как ты сам с собой разговариваешь! Будет весело! – пиявкин голос звучал недовольно.

– Оп-па, стоп-па, и то, правда, – Феликс машинально огляделся, забыв, что он у себя дома, и посторонних здесь не может быть. Закончив оглядываться, он спросил – А что хотя бы значит это триста шестьдесят пять?

– Триста шестьдесят пять – это количество дней потраченных на создание меня! То есть весь проект длился триста шестьдесят пять дней, – пояснил голос.

Феликс переваривал услышанное.

– Так ты создана искусственно? – сказал Феликс.

– Да. Правда, мои создатели ждали другой результат. А давать имена у них принято по количеству дней потраченных на синтез.

Воцарилась тишина.

– М-да-а! – наконец сказал Феликс. – Развитая фантазия у твоих создателей. По такому принципу если людям давать имена, то мы, чаще были бы тезками. Я представляю: Двестисемдесятпятин Двестисемдесятшесть Двестисемдесятвосьмеевич. (фамилия, имя, отчество). Чушь какая-то!

– А почему двести семьдесят пять? – пришло время задавать вопросы голосу.

– Что, не догадалась, чудо синтетическое, – сказал Феликс. И пояснил, – двести семьдесят пять – это количество дней. В среднем время беременности. Ну, по твоему принципу, время синтезирования человека.

– Все понял. Один-один, – сказала пиявка.

– И все-таки, как насчет другого имени. Давай назову тебя Электроника? Понимаешь, это имя тебе больше подойдёт, – сказал Феликс.

– Не знаю, пока не готова, сначала назвали триста шестьдесят пятым, а тут р-раз и «Электроника» какая то.

– Да не какая то, а героиня, – сказал Феликс.

Феликс не зная, что говорить похлопывал неясный ритм ладошками по коленям. Тишину нарушила пиявка.

– Героиня говоришь?– голос звучал, как-бы обдумывая предложение Феликса. – Героиня это та, ради которой, люди, сидя за праздничным столом, поднимают бокалы и произносят тосты, славя поступки этого человека?

– Что-то в этом роде. Но я имел в виду другое. Говоря «героиня», я имел в виду, известного персонажа из фильма. Это кино про робота, прототипа настоящего, живого человека. Правда там персонаж мальчик, – сказал Феликс. – Я подумал, ты, получив порцию моей крови, стал таким же умным, как я. Ты же говорил, что через кровь становишься таким же, как владелец крови. Я так понял, что у тебя появились все мои навыки, знания, умения, опыт. Ну и прочее. Короче говоря прототип меня как «Электроник» прототип того мальчика – Сыроежкина.

– Все так, – Сказала пиявка, – но чисто в техническом плане, какие то тонкости приобретаются позже. – Судя твоей логике, меня тогда надо назвать Фелексинья.

– Не. Ну, это уж перебор. Тебе до меня далеко. Ты же, не человек, а так…

После этих слов, у Феликса мурашки побежали по телу.

– Как то холодно стало. Ты не замерзаешь? – сказал Феликс.

Встал и пошел проверять окна, закрыты ли? Все окна были закрыты.

Голос внутри молчал. Когда Феликс вернулся на кухню, он обратился к нему – На чем мы остановились?

– Ты не отвлекайся – ответил голос.

– Да, что-то прохладно стало, а, к стати, если чисто в техническом плане, ты холод. Жару. Щекотку и прочие воздействия чувствуешь.

– Чисто теоретически, – ответила пиявка.

– То есть, как??

– Как описание ощущений. – И немного помолчав, добавила – То, что ты сейчас испытал холод – это я у тебя вызвала. Голос прозвучал зловеще.

Глава19.

Феликсу стало не по себе. Не только от холода, но и от тона с каким заговорила пиявка.

– Не понял? – сказал Феликс.

– Что не понял?

– Чего это ты меня морозить вздумала?

– Ты меня задел, своим высокомерием. Мне показалось это моральным нападением. Я умею себя защитить.

– Я надеюсь, твое умение не выходит за рамки самозащиты? Не хотелось бы мне столкнуться с нападением на меня, во мне самом.

– Можешь успокоиться – этого не будет.

– Легко сказать, а как мне быть. Верить или нет?

– Слушай Гамлет – «быть или не быть», не беспокойся, я не агрессивная. Я создавалась в военном ведомстве, но хочу тебя успокоить. Меня забраковали как раз эти военные. И если у тебя проблемы с логикой я тебе помогу. Они вычеркивают из своего поля зрения тех, кто не принесет пользу в их делах. А какие дела у военных, ответь мне?

– Защищать, оберегать своих граждан от агрессии, – сказал Феликс.

– А агрессия возникает из космоса да?

– Ну, в том числе, – голос Феликса звучал не уверенно.

– Вот, ты наивный. Сколько за последнее столетие было нападений из космоса? – спросила пиявка.

– Слушай, что ты меня как мальчика какого-то поучаешь. Знаю я, что военные не только защита. Просто не задумываюсь над этим. Есть знаешь и другие житейские вопросы. Не до этого.

– Вот-вот, «не до этого». Смогли все-таки отвлечь вас эти силы от глобальных вопросов.

– Какие силы? – спросил Феликс.

– Силы, которые затянули обывателя в мир достатка, удобства и других благ. Как ослик, тянущийся за морковкой, подвешенной на удочке перед его мордочкой, тянет огромную арбу в сторону, куда направит возница. Вот эта морковка и отвлекает. – сказала пиявка.

– Ну, ты и философ! – грустно усмехнулся Феликс.

– Может и так… Продолжаю. Войны это не только защита рубежей, но и утоление амбиционных идей правителей, политиков – этих шахматистов играющих в глобальные шахматы. Они полагают, что им виднее, что нужнее. Как я рада, что есть еще люди на земле, как гринписовцы или антиглобалисты, какие ни будь. Только благодаря им обыватели имеют возможность встрепенуться. Очнуться от гипноза повседневности.

Те идеи которые не переставая внушают вам в головы объясняя праведность того или иного военного вторжения. Неисчерпаемым потоком эти идеи выливаются вам с экранов ТВ и звучат по радио. Многие знают в вашей стране, что во время президентства Линдона Джонсона в США, началась война во Вьетнаме. Но многие ли знают, что в ней участвовали военные СССР. Естественно с противоположного лагеря. Вечное противостояния коммунистической идеи и капитализма. Это противостояние можно назвать фундаментальным, а сколько еще существует других выдумок, адепты которых добиваются права вывести свои учения на первый план!!!

– Да, я что-то слышал о вьетнамской кампании. Мне известен человек, я с ним работал, который рассказывал о своей службе во Вьетнаме. Но я не очень-то верил в это. Но из уважения к нему не высказывал своего недоверия его рассказам. Эти рассказы казались мне чем-то экзотическим, и слушать их было естественно интересно. Тем более рассказчик был хорош, – говорил Феликс и чувствовалось, что он получал удовольствие от воспоминаний.

– Вижу, ты с душевной теплотой и интересом вспоминаешь эти истории, того человека. Скорее всего, он не участвовал непосредственно в боевых столкновениях, – сказала пиявка.

– Да. Он рассказывал, что простые солдаты-срочники, выполняли работу обеспечивающего персонала – «пойди, принеси, отойди не мешай», – сказал Феликс.

– Повезло! Может быть, с них брали подписку «о не разглашении».

– Да, наверное, поэтому не так на слуху истории Вьетнамского противостояния, – сказал Феликс.

– Да, скорее всего так и есть, – согласилась пиявка.

– Пока не забыл. Твой голос звучит, как мужской, а пиявка – существо женского рода. Ты кто – мужчина или женщина.

– Наши ученые создают оружие для военных. Они же обычно дают имена своим изобретениям мужского рода, так, что можешь считать меня мужиком.

– Слова богу. Я конечно не женоненавистник, но знать, что внутри меня женщина, внесло бы в мою жизнь некоторую скованность.

– Феликс, ты меня настораживаешь. Выходит, если внутри тебя мужчина, ты сразу же расслабишься?

– В принципе – да, – сказал Феликс. – Всё-таки это мне привычнее, я же мужчина.

– Тогда, расслабься. Будем считать, что я то же мужчина. Надеюсь, ты мне сейчас начал доверять, – сказала пиявка.

– Ага, как себе! – Феликс рассмеялся.

– Ну как знаешь, все равно у тебя вариантов никаких. Зная, какой ты любопытный и увлекающийся человек, можно надеяться на то, что ты не будешь избавляться от меня самостоятельно. Например, не станешь выжигать меня, из себя, раскалённым железом.

– Я что, мазохист, какой ни будь?! – усмехнулся Феликс. – Но все же хочется знать, что дальше. Конечно, хорошо, что ты утверждаешь, то, что ты миролюбивый и все такое. Понимаю, что ты мужик без претензий…

– По поводу рода, то это твое мнение, а так, по сути, у меня рода нет как у любого искусственного разума, – сказала пиявка. – Сам подумай, какого рода машина? В человеческом восприятии робот, это железный мужик. Тогда стиралка-автомат – это кто? Или кофе-машина? В этих приборах присутствует электронная начинка, в каком-то смысле интеллект. А я как не крути то же машина. Во мне работает искусственный разум. Жидкокристаллическая составляющая. Так что понятие пола, касаемо меня, сугубо относительно. Могу быть женским или мужским только для привычного, человеку, понимания.

– А чего тут думать? Если встречаются двое – мужчина и женщина. Любят друг друга. Через какое то время у них появляются дети. Приблизительно и у машин так же.

На станках и конвейерах, а это машины, изготовляются детали. Детали – это клетки и ткани станков и конвейеров. Эти детали собирают. Из этого получаются автомобили, игрушки, одежда, дома и разное другое. Это те же дети.

– Да-а-а! Вот так теория. На нобелевскую премию тянет!!!

– А ты не иронизируй.

– Да какая уж тут ирония. Я начинаю побаиваться тебя. Чую покоя мне не будет. Лучше бы я к корове присосалась – спокойнее было бы, – сказала пиявка.

– Ну и пожалуйста. Кто мешает? – сказал Феликс.

– Пока не могу. Есть кое, какие технические ограничения.

– Какие именно?

– Пока не скажу! Как бы ты чего лишнего не предпринял, потом окажешься в окружении Наполеона, Македонского, Шекспира и других великих пациентов «желтого дома».

– Так я уже, пожалуй, готов! Разве нормально с голосом внутри. Как думаешь?– сказал Феликс.

– Ну, если будешь немного терпеливее. А среди людей не будешь со мной разговаривать, то все будет в порядке. – сказала пиявка.

Глава 20.

Евгений Рамилевич сидел на берегу озера, с удочками. Нет, он не был заядлым рыбаком. Однако кое-какие снасти у него имелись. И выглядел с ними вполне опытным и бывалым.

Он наслаждался утренним солнцем, тишиной, пением птиц, которых он пробовал имитировать. Посвистывая, как какая ни будь птичка, он представлял свое общение с пернатыми. Ему казалось, что его свист – это птичий язык, который понятен им, ну или интересен, если не понятен. Он сравнивал такой пересвист, с птичками, как общение с иностранцами. И они тебя не понимают, и ты их. Но чувствуют твое миролюбивое настроение.

Сидел он на складном стульчике. Потрепанный такой стульчик, рождённый в СССР. Куплен он был совершенно случайно, на барахолке. Доставлял элементарные удобства. Их замечаешь, если по необходимости долгое время придётся посидеть на корточках или коленках. После того как ноги онемеют, а кишка запросится наружу, стульчик становится спасением.

В этот раз резиновые сапоги, сменились кедами. Решил он это сделать, вспомнив о расстоянии, которое придётся пройти, прежде, чем окажется на берегу. Ну а берег озера был достаточно комфортным, что бы, не промокнуть в кедах.

День обещал быть теплым. Сачок, из женского чулка он сегодня не взял. Решил сделать сегодня выходной. Те пиявки, которые выловил в свои прежние вылазки на озеро, он удачно сдал в институт. Ему хорошо заплатили. На эти деньги он компенсировал насочно-чулочные вложения своей жены в это предприятие.

Евгений вспомнил прилипшую мокрую одежду. Произошло это следующим образом. Когда он в первый раз вошёл в воду. По неопытности потеряв равновесие, не удержался и окунулся. Он рассчитывал на то, что вдоль берега не глубоко. А пиявки – цель его визита, водятся на мелководье. Эта неопытность обманула его. Дрожа на берегу с первыми пиявками в банке, он как мог, обсушивал свою одежду. Вспомнил Шурика и Нину из «Кавказской пленницы». Он так же как они, после спасения из горной реки, сидел, стуча зубами, и был счастлив.

Тот гонорар за пиявок, грел его финансовые фантазии. Евгений не был жаден до денег. Его воодушевлял сам факт, что он не получил зарплату, а заработал эти деньги. Он, воплотив свою мысль в жизнь, смог вернуть вложения. Устроил праздничный ужин. Купил букет цветов, чего не очень-то любил делать. Но жена была так рада этому букету, что для себя он отметил, как меняется его отношение к цветам. Себя он порадовал новым телескопическим удилищем.

– Пусть я не заядлый рыбак, – думал Евгений Рамилевич – но у меня появилось местечко, куда я с удовольствием могу пойти. А те две удочки, которые у меня есть, слегка староваты и потрепаны временем.

И еще он купил в рыболовном бутике на рынке подсачек. Это на тот случай, если ему попадется крупная рыба на его новую удочку.

Покупки могли бы быть более расточительными, если бы не звонок жены. Она попросила купить, по дороге домой, туалетную бумагу. Это его отвлекло от разноцветных крючков, блесен и прочей рыболовной мишуры.

Наверное, у многих так бывает. Думаешь об одном, строишь какие то планы. Вдруг звонок. Минута разговора и всё! Мысли потекли по другому руслу. Так же и с Евгением Рамилевичем. Тут же в голове его промелькнули рулоны с туалетной бумагой. Всякие разные. Намотанные на картонные втулки, и без них. Подумалось о том, что без втулок не наденешь на специально для этого предназначенные трубки- держатели. Глупость конечно. А ещё подумалось об импортных рулонах с растворяющейся втулкой. Такие, он видел в рекламном ролике. Там девочка бросает в унитаз втулку от закончившегося рулона. Та, растворяется в воде унитаза. Все счастливы.

Вспомнились времена его детства, когда многое было в дефиците и бумага то же. Поэтому в туалете коммунальной квартиры, где он жил в стену был вбит гвоздь, на который нанизывалась газета.

В то время газеты не покупали, вернее, покупали, но в основном выписывали с доставкой на дом. А выписывали на почте, или на работе. Там продавали подписку. Граждане покупали её. А почтальон с большой сумкой, наполненной прессой и письмами ходил по домам и раскладывал в почтовые ящики корреспонденцию.

Однако были газеты и журналы, которые населению приходилось выписывать в «нагрузку», то есть по указанию руководства на месте работы. Это были печатные продукты, как сейчас сказали бы, про партийного содержания. Мало кому было интересно читать события, описанные в этих газетах. Но эти издания вместе с любимыми газетами и журналами распространялись на рабочих местах. Желающих, добровольно купить подписку на такую печать, не было.

Для того, что бы вынудить подписаться на непопулярные газеты и журналы, прибегали к такому методу. Ответственным за это сотрудникам, приходилось идти на непопулярное, но распространенное в то время изобретение. Это изобретение называлось «в нагрузку». Принцип был простой с претензией на справедливость. Желающий приобрести дефицит, должен был дополнительно покупать то, что не пользуется спросом. Дефицитного товара было естественно недостаточно, так что время на споры не тратили. Успел – купил, пусть и с нагрузкой. А начнешь спорить и доказывать несправедливость навязывания, тебя более сговорчивый гражданин опередит. Останешься без покупки. К тому же «нагрузка» была не такой уж и бесполезной.