Где я?.. Что со мной?.. Темно. Ничего не вижу… Это сон. Просто кошмарный сон. Сейчас я проснусь, и все будет нормально. Ну же!.. Нет, не получается… Стоп! Что там произошло?.. Там? Где там? Здесь!.. Вспомнить! Надо обязательно вспомнить!.. Последний…самый последний момент… Он ведь должен быть!.. А может, я уже не существую?.. Чушь! Но тогда…почему в голове сплошной бред?.. В голове?! Если есть бред, он же должен где-то обитать! А самая подходящая оболочка для него, это голова. Логично? Вполне… Господи, о чем я думаю! Хотя, это ведь бред. Только бред… Ну, хорошо. А как же остальные части тела? Не может же валятся одна голова и воспроизводить всю эту ахинею!.. Нет, не чувствую. Ничего не чувствую… Никаких ощущений… Что это? Свет? Откуда?.. Нет, показалось… Опять! Да! Вижу!.. Чей-то силуэт… Приближается… Что-то знакомое… Ближе… Ближе… Нет, не может быть!.. Полли!..
Комиссар пробирался сквозь толпу беснующейся молодежи, заботясь прежде всего о том, чтобы ему не наступали на ноги, которые были обуты в новые туфли из крокодиловой кожи. А так же, уворачиваясь от ритмических взмахов многочисленных рук – татуированных, окольцованных, наманикюренных, – пытающихся несознательно задеть его под аккомпанемент оглушающей музыки. Время, когда в ночном баре вовсю пульсирует жизнь, нанюхавшаяся кокаина, надышавшаяся марихуаны и отполированная спиртным. Время, когда граница между прошлым и будущим расширяется в безмерный океан недоумевающего настоящего. Обладатель чудом уцелевших новых штиблет наконец-то протиснулся к стойке. Бультерьер в виде бармена даже не обратил внимания на взмыленного посетителя.
– Простите! Я ищу Сэмюэля Картрайта. Вы не могли бы мне помочь?
Взгляд, не предвещающий когда-либо перспективу брудершафта, тяжело упал на разговаривающий дорогой костюм.
– А ты кто такой?
– Я его друг. И он мне нужен.
– Проваливай, приятель! Иначе, придется тебя вынести. Эй, Боб, разберись!
Боб, потомок циклопов, сверкнул единственным глазом и двинулся на комиссара.
– Ребята, не будьте идиотами, – рука потянулась в нагрудный карман пиджака и выудила оттуда удостоверение. – Еще раз повторяю, мне нужен Сэмюэль Картрайт. Мое терпение тоже не безгранично. Итак, я жду!
Боб уже успел ретироваться, и бармену ничего не оставалось, как только пробурчать:
– Да вон он. В дальнем углу. Среди батареи бутылок.
Комиссар проследил за направлением небрежного кивка, и действительно, разглядел в полутемном углу полностью заставленный бутылками столик. Однако над всей этой стеклотарой знакомое лицо ему увидеть не удалось. Его там просто не было. Да и никакого другого тоже. Он медленно стал просачиваться сквозь вовсю разгулявшуюся публику. По мере приближения к цели комиссар все больше убеждался, что место за столиком все-таки занято. И точно, подойдя вплотную, он обнаружил то, что искал. Это «что-то» громко посапывало, удобно устроившись физиономией в тарелке с салатом. Комиссар потряс за плечо обнаруженный объект.
– Эй, Сэм! Очнись! Ты меня слышишь?
Никакой реакции не последовало. Только рука отдыхающего клиента соскользнула со стола и безвольно повисла, сверкнув браслетом позолоченных стареньких часов. После второй попытки голова Сэма тяжело приподнялась, веки безрезультатно попытались разомкнуться, а из горла вылетело нечто похожее на приветствие гуманоида:
– У…а…э…
Кусочек огурца, прилипший ко лбу, немного подумал, и упал обратно в тарелку. Следом за ним туда же возвратилось и лицо, точно вписавшись в уже готовую контурную форму своего изображения.
Комиссар вздохнул и опустился на свободный стул. Взял первую подвернувшуюся под руку бутылку и хотел было плеснуть себе в бокал, но, заметив, что она пуста, потянулся за следующей. К его удивлению, все остальные бутылки, а их было, по меньшей мере, дюжина, так же оказались полностью освобождены от алкоголя. Он с жалостью посмотрел на недвижимость, в образе Сэмюэля Картрайта, и подозвал бармена. Тот отреагировал довольно быстро, и через мгновение находился уже рядом, безразлично растолкав по дороге возмущенную публику.
– Нужно как можно быстрее доставить его домой, – комиссар кивнул в сторону тела. – Я могу рассчитывать на вашу помощь?
– Разумеется! Сейчас все устрою. Вызову транспорт, и ребята доставят его по адресу.
– Нет, это лишнее. Просто помогите его дотащить до моей машины.
– Нет проблем! Эй, Боб!
Комиссар пристально посмотрел на самовлюбленного бармена, который даже в такой мелочи не может самостоятельно решить мини-проблему, «но, в конце концов, – подумал он, – какая разница», и, подхватив под мышки Сэма, попытался поднять того на ноги. Стул облегченно крякнул, освободившись от поднадоевшей ноши, но тут же вновь уныло заскрипел, принимая обратно на себя тучное тело. Подоспевший Боб отстранил комиссара в сторону, с легкостью загрузил клиента на плечо и понес к выходу.
По дороге домой Сэм, хоть и в беспамятстве, но все-таки выразил свою благодарность, выплеснув на чистое кожаное сидение содержимое взбунтовавшегося желудка. Хозяин автомобиля только крепче сжал руль обеими руками, дабы они не пустились в ход, возвращая сдачу от такой огромной признательности. Остаток пути комиссар в напряжении ожидал следующего сеанса, прикидывая в уме, во сколько обойдется чистка костюма, если он попадет под раздачу.
Как комиссар дотянул Сэма до квартиры, наверно он и сам не смог бы объяснить. Возможно, помогло то, что особой заботы о целостности костей транспортируемого не было. Он не стеснялся ронять друга, если тот оказывался через-чур тяжел, всякий раз, со злостью вспоминая про оставленную в салоне автомобиля благодарность, благоухающую марочными ароматами и свежепереработанными овощами.
Комиссар из последних сил загрузил тело в наполненную холодной водой ванну. Облегченное лишь обувью, – одна половина которой осталась еще на лестничной площадке, а вторая пристроилась в коридоре, – оно плюхнулось в прохладный резервуар.
Устроив Сэма так, чтобы тот не захлебнулся, комиссар отправился на кухню, приготовить себе кофе. После тщательных попыток он, все-таки, нашел что-то подобное, напоминающее взбадривающий напиток. И хотя этикетка на банке обнадежила, первый же глоток оказался и последним. Такого пойла ему еще пробовать не приходилось. Комиссар громко выругался и побрел обратно в ванну, проведать состояние своего подопечного.
Сэм лежал в таком же положении, в котором его оставили. И только прерывистый храп раскачивал висевшее над ним полотенце. Недолго думая, комиссар снял пиджак, закатал рукав рубашки, схватил Сэма за волосы и полностью погрузил его голову в воду.
После десятка пузырьков появилось движения конечностей. Сначала вялые, но быстро перерастающие в интенсивные. И когда уже эти движения отдаленно стали напоминать конвульсивные, комиссар вытянул, отплевывающуюся и изрыгающую проклятия, часть тела на поверхность.
– Я жду тебя в гостиной.
– Какого черта!.. Ты кто такой? Да я тебя!..
– Хочешь еще?
– Нет… Подожди… Что это?.. Почему я здесь?.. Где стол…закуска?.. Бармен!..
Все это время Сэм пытался навести резкость в глазах, но изображение продолжало свои мутные композиции, переливаясь калейдоскопом разноцветных кругов.
– Давай, приводи себя в порядок, свинья. Раскис, как баба. На кого ты стал похож? Спрятался от всех. Душевную рану он, видите ли, заглушает! Ищи его по всем забегаловкам! Тряпка! Хватит валять дурака! Я приведу тебя в норму!
Лицо Сэма расплылось в широкой улыбке.
– Джек! Дружище! Ты?!
– Ну, Слава Богу!
– Я сейчас. Подожди.
– Сильно не торопись. Я хочу видеть тебя в полной боевой готовности.
– В каком смысле?
– Потом. Давай, я жду.
Комиссар прикрыл за собой дверь ванной, подошел к зеркалу и, как смог, привел себя в надлежащий вид. Всегда привыкший выглядеть с иголочки, он критически оценил изображение напротив и только кисло поморщился. Затем прошел в гостиную и удобно устроился в кресле.
Ждать Сэма довелось не долго. Он появился в халате, с бутылкой минеральной воды и двумя фужерами. Его разглаженное трезвое лицо излучало радушный, но, вместе с тем, сосредоточенный взгляд.
– Против этого, надеюсь, ты ничего не имеешь? – он поставил бутылку с фужерами на стол.
– Нет, конечно. Тем более что мне не мешает прополоснуть рот после помоев, которые я последний раз пробовал.
– Не понял!
– Да ладно. Наливай.
Джек сделал большой глоток, несколько секунд подождал, и с наслаждением отправил живительную жидкость внутрь.
– Рад, что ты, наконец-то, осознал степень важности моего появления.
– О чем ты говоришь? Я просто думал – старый друг соскучился и решил навестить приятеля. Мне так неудобно, что ты застал меня в таком состоянии. И как я в ванной-то оказался? В одежде. Ничего не помню. Раньше подобного не случалось. А что, дверь была открыта? Как ты вошел?
– Ты последний раз, когда домой наведывался?
– Не знаю. Несколько дней назад.
– Я тебя уже неделю ищу!
– Да что случилось?
Комиссар взял фужер и залпом допил его содержимое. Откинулся на спинку кресла, достал сигарету, закурил. Несколько минут прошли в полном молчании. Сэм спокойно ждал, перебирая пальцами потертые костяшки чёток.
– Хочу поручить тебе одно расследование.
– Э, Джек, кто из нас с похмелья, ты или я? Или может у меня слуховые галлюцинации? Я в отставке, если ты забыл. Кстати, с твоей легкой руки.
– Нет, не забыл. Я даже помню, как поставил на кон собственную карьеру, чтобы прекратить против тебя судебный процесс, грозивший, как минимум, двадцатью годами. Тоже мне – мститель-полицейский! Восстановитель справедливости! Это ж надо додуматься, избить до полусмерти троих человек, а затем сжечь их у здания суда!
– Подонков! – Сэм нервно вскочил. – Они убили Полли! Она была беременна! На четвертом месяце! А этих уродов отпускают под залог!.. Да я бы их каждый день сжигал!
– Я же просил тебя подождать. Стали появляться свидетели.
– Свидетели? Да они уже были! И что? Где они? Один отказался, так как, в это время, парил свои яйца в сауне, а в свидетели вызвался, чтобы попасть на полосы газет. У второго оказалось слишком слабое зрение. Хотя очки, которые он нацепил, имели простые стекла. Уж поверь, я это выяснил.
– Да, я знаю. Парень отправился в больницу после того, как ты с ним побеседовал наедине. И еще я знаю, что ты собирался отправить туда и всех присяжных. Интересно, а прокурора с судьей ожидала та же участь?
Сэм перестал размахивать руками, нагнулся и подобрал с пола четки, брошенные в порыве нервного возбуждения.
– А теперь сядь и успокойся. Полгода прошло. Пора возвращаться к жизни.
Комиссар выдержал паузу, дождался, пока Сэм не плюхнулся в кресло, и продолжил:
– Да, я отправил тебя в отставку. Это был единственный выход дать тебе время прийти в себя. Ты ведь рьяно рвался в бой! Наломал бы еще кучу дров. И тогда я уж точно не смог бы тебя защитить.
– Хочешь сказать, что это был, своего рода, отпуск?
– Да.
– И что я восстанавливаюсь в звании и должности?
– Именно так.
– Скажи честно, это было запланировано тобой с самого начала, или без моей помощи действительно не обойтись?
Джек дружески улыбнулся.
– Это было запланировано с самого начала. А дело, которое я тебе предлагаю, действительно, можешь распутать только ты.
– Лестно. Могу загордиться.
– Можешь. Но после того как распутаешь этот клубок.
– Зная тебя, могу предположить, что ситуация необычная.
– Не то слово! Такого я еще не видел!
– Убийство?
– Это мягко сказано.
– Понимаю. Объявился очередной мясник. Шинкует людей не оставляя никаких улик. Помнишь, восемь лет назад, «хирург»? Отлавливал по несколько жертв и пытался воссоздать новый вид человека. Приживлял третьи руки, ноги, вставлял второе сердце, менял местами внутренние органы, пересаживал головы. А одному, даже, в благодарность, пришил второй член. И когда он выводил своих «пациентов» из анабиоза, многие, какое-то время, были живы. И самое интересное, что специалисты признали уникальность некоторых его «операций». А «почтальон»! Я тогда только начинал свою карьеру. И сразу же получил такое громкое дело. По наивной молодости думал, что мне оказывают высокое доверие. А оказалось все довольно просто: никто не хотел ввязываться в столь рискованную игру; которая процентов на девяносто была безнадежна. А я, все-таки, выловил этого монстра. Этого любителя рассылать посылки с расчлененными детьми их родителям.
Сэм допил остатки минеральной воды и сходил за следующей бутылкой.
– Так что не тяни, выкладывай всю информацию.
– Значит, ты согласен?
– Джек, дружище, мы с тобой знакомы столько лет! Да если бы ты хоть на йоту предположил, что я могу отказаться, тебя бы здесь не было. Вопрос только в том, как на это отреагируют остальные!
– Сэм, дружище! – комиссар выпустил три дымных колечка и лукаво подмигнул. – Неужели ты думаешь, что я припёрся бы к тебе с подобным предложением, заранее не позаботившись обо всех нюансах! И это после стольких лет знакомства!
Оба от души рассмеялись.
– А теперь, за дело, – комиссар стал серьезным. – Вот, посмотри. – Он вынул из внутреннего кармана пиджака пачку фотографий и аккуратно бросил на стол. – Предупреждаю сразу, зрелище не для слабонервных.
Сэм, все еще с веселой миной, сгреб фотоснимки и принялся рассматривать их. По мере того, как фотографии перебирались из одной руки в другую, его лицо преображалось. Он быстро пересмотрел всю пачку и пошел по второму кругу. Но уже гораздо медленнее и более тщательно изучая.
Джек терпеливо дожидался первого мнения друга.
– Ничего себе! Да, ты прав. Тут есть, о чем подумать.
– Какой твой поверхностный вердикт?
Сэм на минуту задумался.
– Даже не знаю, что сказать. Версий много, но чувствую, ни одна из них не подходит. Мне надо знать все детали, даже самые незначительные. Сколько жертв?
– На данный момент, семь. В течение двух недель.
– Когда произошло последнее…убийство?
– Сегодня утром, – комиссар посмотрел на часы. – Вернее, уже вчера.
– Это не обычный маньяк. – Сэм вновь стал изучать снимки. – Скорее, какая-то сатанинская секта. Похоже на ритуал. Заметь, вокруг каждого тела один и тот же знак. Чем он начертан?
– Кровью.
– Жертв?
– Ты удивительно догадлив! – Джек поднял руку в знак извинения. – Ладно, шутки в сторону. Итак?
– Ты сказал: семь. Но я вижу только четыре трупа, – Сэм продолжал перебирать фотографии. – Или я ошибаюсь?
Перед тем как ответить, комиссар несколько раз прокашлялся.
– Тут мы подходим к самому загадочному. Если заметил, все жертвы, которых ты насчитал, находятся строго в границах символа. Их резали мелкими кусочками, до тех пор, пока существовали хоть малейшие признаки жизни. Обрати внимание на разнообразие. Каждая жертва подверглась индивидуальной экзекуции. Патологоанатомы пришли к мнению, что главной целью было – как можно дольше продлить мучения. В зависимости от физических, морально-волевых и прочих качеств, удерживающих жизнь в теле, применялись соответствующие болевые методы воздействия. Такое впечатление, что он коллекционирует боль, добиваясь того, чтобы она каждый раз была другой. Не похожей на предыдущую. И чем ее больше, тем экспонат ценнее. И не смотря на всю эту мясорубку, ни одного кусочка тела, ни одной капли крови не найдено за пределами начертанного знака.
– Он? Ты сказал: он? – Сэм подался вперед. – Значит ничего, что указывало бы на участие нескольких лиц, не обнаружено?
– Видишь ли, мы вообще никаких чужих следов не обнаружили. Ни одного. А ведь они должны быть! Даже самый предусмотрительный преступник, где-нибудь, но наследит. А тем более здесь, где он провел не один час, вкушая свое звериное наслаждение.
– А свидетели? Какой-нибудь шум, крик? Соседи? Кто-нибудь незнакомый, подозрительный?
– Ничего! Абсолютно! Я подключил лучших, – комиссар улыбнулся. – Разумеется, лейтенант Картрайт не в счет. Ты у нас вне конкуренции.
Сэм встал, подошел к комоду, открыл шкатулку и достал из нее сигару. Долго раскуривал, а затем вернулся на прежнее место.
– Хорошо, с этим понятно. Будем разбираться. Уверен – самое загадочное еще впереди. Что с остальными тремя жертвами?
– Они все здесь, в этой пачке.
– Так, интересно! Попробую додуматься сам. Ты ведь этого добиваешься? Иначе уже б выложил все карты.
Джек одобрительно развел руками.
– Так…так… Вот! – Сэм выудил из пачки несколько фотографий и разложил их на столе. – Ни одной капли крови, говоришь! А это что? Очертания символа еле видны. И внутри и снаружи сплошное месиво. Чем он орудовал? Одним ножом или топором такого не сделаешь. Он что же, через миксер их пропускал? Какое заключение экспертов?
– Заключение экспертов? Изволь, – комиссар протянул, свернутый вчетверо, листок бумаги. – Наслаждайся загадками.
Сэм углубился в изучение документа. Перечитал несколько раз и удивленно уставился на собеседника.
– Что это за бред!
– Этот бред соорудила наша судмедэкспертиза. В частности, Золлингер. А ты знаешь – кто-кто, а Оливер в своем деле мастер.
– Но ведь это невозможно!
– Увы! Он выкрутил их как губку и разорвал на мелкие кусочки. Именно разорвал. Как бумагу. От костей осталось только, что-то напоминающее порошок. Самые крупные осколки – от зубов. Некоторые пришлось выковыривать из стен.
Джек глубоко вздохнул и налил себе очередную порцию минералки.
– Что-то у него не получилось, – медленно с расстановкой изрек Сэм.
– Что ты имеешь в виду? – комиссар отставил фужер в сторону.
– Он разозлился. И очень сильно. Эти трое не дали ему то, что он хотел.
– А что он хотел?
– Не знаю. Пока не знаю. Но то, за «чем» он пришел, было ему необходимо.
Комиссар с удовлетворением заметил вспыхнувшую профессиональную возбужденность своего лучшего детектива. В его холостой обойме опять появился настоящий патрон.
– Смотри, что вырисовывается! – Сэм вскочил и стал быстро ходить по гостиной. – От четырех жертв он получил свое. А остальные три «этого» ему не дали.
– Как тебя понимать?
– Очень просто. Они испустили дух раньше времени. Так сказать, еще не созрели.
– Ты что, действительно берешь на вооружение версию о монстре, который напихивает свой мешок болью?
– Не совсем. Боль, это всего лишь материал. Боль и страдание. Из этих компонентов получается «нечто». И это «нечто» он забирает. Одно могу сказать точно: если все, что я узнал – правда, мы имеем дело не с человеком.
– А если, какой-то биогенетический эксперимент?
– Из секретной научной лаборатории сбежало недоделанное чудовище?
– А может быть доделанное! И не сбежало!
Сэм остановился и задумчиво взглянул на комиссара.
– Такое возможно?
Джек пожал плечами:
– Я, просто, ничего не исключаю. Во всяком случае, эта версия более правдоподобна, чем какие-то пришельцы или злые духи.
Лейтенант сел в кресло, выудил из пепельницы потухший окурок сигары, брошенный во время эмоционального взрыва, раскурил. Ароматное облако дыма медленно поднялось вверх, окутывая люстру мутными щупальцами.
– Хочешь себя успокоить? Ищешь объяснимых явлений?
– Да какое, к черту, спокойствие! – комиссар ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Семь зверских убийств! Не имеющих аналога и хоть какого-то объяснения.
– Вот именно! Мы столкнулись с определенной силой, для которой насилие – основной принцип существования. Или, если хочешь, единственный путь к своему совершенству. Может и не осознанно, но он бросил нам вызов. А скорее всего, он не воспринимает нас даже как самую незначительную помеху. Он уверен в своей непобедимости. И будет продолжать в том же духе, пока полностью не заполнит пробел в достижении своей цели.
– Или, пока мы его не поймаем! – всунул свой вердикт комиссар.
Сэм покачал головой:
– Пока мы его не уничтожим! Раз и навсегда! Возможно, я и пожалею об этом, но вызов принят.
– Э, Сэм, подожди! – Джек развязал галстук и бросил его на соседнее кресло. – Ты так говоришь, как будто уже знаешь, кто это.
– Я не знаю, кто это. Или, что это. Но его надо остановить. Любой ценой. Семь жертв – только начало. А учитывая, что не от всех он может получить желаемое, мясорубка будет распространяться с непредсказуемой скоростью. Мы ведь понятия не имеем, что ему надо, и сколько.
– А если он уже остановился?
Лейтенант посмотрел на начальника, как на ребенка, задающего взрослому по-детски наивный вопрос.
– Не будь смешным, Джек. Ты же сам в это не веришь.
Комиссар смущенно улыбнулся:
– Ну, или залег на дно. На какое-то время.
Сэм взял пачку фотографий, отыскал в ней одну и протянул через стол.
– Смотри. Судя по дате в нижнем левом углу, это его последняя жертва. Вернее, то, что от нее осталось. Последняя и неудачная. А ты говоришь, остановился. Он разъярен. Получить желаемое – для него обыденное дело. Не получить – потерять часть себя.
Сэм на секунду задумался.
– Думаю – жертв уже не семь.
Из-под пиджака комиссара донеслась трель мобильного телефона. Он взял трубку.
– Да!.. Когда?.. Где?.. Понял. Сейчас буду. Начинай сам. И больше, чтоб никого в доме не было.
Джек достал носовой платок и вытер выступивший на лбу пот.
– Накаркал! Собирайся, поехали.
– Наш…герой?
– Да. Оливер уже работает.
– Получил свое?
– Кто? А! Похоже. Больше ничего сказать не могу. Сам все увидишь.
Вокруг частного дома сновали полицейские, прорезали ночную тьму фотовспышки репортеров, пристроилась чуть в стороне карета «скорой помощи», ослепляя бесшумной мигалкой и окруженная медперсоналом, лениво ожидающим своей очереди.
– И эти уже здесь! – впервые за время поездки подал голос Сэм, имея в виду корреспондентов.
Комиссар понял, о ком речь, и в его интонации особого уважения к людям данной профессии не улавливалось:
– Они как тараканы. Всегда найдут щель. Ты же знаешь, сколько я с этим боролся. Но потом понял – бесполезно. Структура массовой информации у нас разбогатела, и теперь может купить любой источник. Единственное, что в моих силах – время от времени давать им по ушам. Да и то, если пасквили, в которых они освещают то или иное расследование, сплошь пропитаны дутыми фактами.
– Да, а кстати! – Сэм дружески хлопнул Джека по плечу. – Как они освещают нынешнее расследование? Я ведь газеты уже полгода не беру в руки. Небось, разошлись вовсю! Такой материал! Одни загадки. Отличная пища для безграничной фантазии. Я прав?
– Не сыпь соль на рану. Еще будет время, ознакомишься. Сенсация на сенсации!
Комиссар резко нажал на тормоз. Не будь ремня безопасности, лоб Сэма проверил бы на прочность лобовое стекло.
– Ладно, не злись. Утрем нос этим писакам, а? – Сэм хитро подмигнул.
– Давай, вылезай, – буркнул шеф. – Приехали. А, черт! Галстук у тебя забыл.
Не успели дверцы машины захлопнуться, как новоприбывших окружила толпа репортеров. Еще бы! Сам Джек Салливан соизволил непосредственно посетить место трагедии. А это с ним кто? Неужели! Картрайт! Легендарный детектив, так неожиданно исчезнувший в самый разгар крупнейшего, за всю историю города, скандального судебного процесса. Да еще сейчас! В то время, когда эпицентр непостижимого, по своей жестокости и масштабу, преступления разрастается с неумолимой быстротой. В общем, как ни крути, со всех сторон – самый, самый, самый… Да за подобный репортаж и полжизни отдать не жалко!
– Газета «Ночной курьер». Комиссар, как вы оцениваете сложившуюся ситуацию на данный момент?.. Вы уже знаете, кто убийца?.. Когда город сможет вздохнуть спокойно?.. Журнал «Для всех». Каковы мотивы преступления?.. Связано ли это с предвыборной компанией?.. С какой целью здесь находится Сэмуель Картрайт?.. Он будет вести это дело?.. Газета «Закон и мы». Почему нас не допускают к месту преступления?.. Сколько еще потребуется жертв, что бы… Журнал «Окно в мир». Вы назначили награду за помощь следствию?.. Восьмое убийство за две недели! Все они связаны между собой?.. Почему вы молчите? Ответьте что-нибудь!..
Комиссар молча и медленно пробирался сквозь этот рой, всякий раз уклоняясь от очередного микрофона, пытающегося попасть ему, толи в глаз, толи еще куда. Он с завистью посмотрел в спину Сэму, который более бесцеремонно, по отношению к журналистам, приближался к оградительной ленточке. Не стесняясь расталкивать чересчур настырных, одному даже придал ускорение с помощью пинка под зад.
С чувством удовлетворенности он зашел за ограждение, предвкушая, какими эпитетами его наградят обиженные виртуозы пера. Особенно этот – с проклятиями выбирающийся из кустов.
Комиссар, тем временем, так же успел уже преодолеть редуты информационных налетчиков и оказался в сравнительной безопасности. Быстро направился к дому, но вдруг остановился, немного подумал и возвратился к толпе репортеров.
– Несколько слов. На всех, – он подозвал Сэма. – Это лейтенант Сэмуель Картрайт. Ему поручено вести расследование. Ничего больше пока сообщить не могу. Надеюсь, только, что с возвращением в наши ряды такого детектива, все скоро станет на свои места.
И не обращая внимания на град вопросов, которые, как осколки после взрыва, понеслись в адрес комиссара, не удовлетворенные столь кратким интервью, он махнул Сэму рукой и, через несколько секунд, оба скрылись за входной дверью. Град вопросов беспомощно рассыпался на пороге.
В отличие от изрядного количества полицейских, снующих снаружи, внутри находился только один – судмедэксперт Оливер Золлингер.
– Сэм! Рад тебя видеть! А я, признаться, думал, что Джек пошутил.
– На счет меня? – лейтенант ответил на крепкое рукопожатие. – Что, уже похоронили старого волка?
– Да не то, что бы совсем, но…всякие слухи, сплетни. Спился мол, зачах. Сам понимаешь, болтунов и в нашей структуре хватает. Особенно, завистников. Этих бездарей; безмозглых баранов, оканчивающих академию по протекции. А ты потом ковыряйся в безграмотных докладах, накаляканных красивым каллиграфическим подчерком.
– Ну-ну. Чего это ты так разошелся?
– Да нет! Просто нервишки сдают в последнее время. Подкинули мне тут помощника, месяц назад. Отличника. Печень от почки отличить не может.
Взгляд Оливера нащупал комиссара.
– Ну, что ты на меня смотришь? – отреагировал тот. – Кто ж знал, что он такой осел!
– Это еще не самое худшее, – продолжил эксперт хождение по своему раненому профессиональному самолюбию. – Осла и научить можно. Но он же у меня в лаборатории три раза в обморок падал! А что с ним случилось, когда я притащил его на место преступления! Решил, по наивности, клин клином вышибить. Кстати, это была четвертая жертва «демона». Так я окрестил для себя этого придурка. Так вот, она была из тех трех, от которых осталось, в прямом смысле, мокрое место. Я уж думал, мой подопечный пожизненно поселится в дурдоме. Ничего! Оклемался. Только, как хочешь, шеф, а его я к этому делу и близко не подпущу. Сам справлюсь.
– Нет вопросов! – согласился комиссар. – Тем более что у нас появился Сэм. Пусть пока практикант поработает с бумагами. А там посмотрим. А теперь, за дело ребята! С чего начнем?
Сэму не терпелось поскорее увидеть место преступления, но, тем не менее, он решил не торопиться и не отходить от своих, только ему понятных, методов ведения расследования.
– Как давно ты здесь находишься? – обратился он к Оливеру.
– Часа полтора, два.
– Значит, у тебя уже достаточно материала для меня.
– Вполне.
– В таком случае, для начала, хочу подробно тебя выслушать. Все, что тебе, на данный момент, известно. И плюс – личное мнение.
– Я готов. Прошу в мой кабинет. Временный.
Все трое проследовали в чисто убранную, небольшую, расположенную в стороне от главного места событий комнату. Оценив исключительный порядок, Сэму с трудом верилось, что в этом доме могло произойти что-то, из ряда вон выходящее: жуткое, трагическое, неописуемое. Как не вязалось это с разбойными нападениями, ограблениями, семейными ссорами со смертельным исходом, притонами наркоманов и частными клубами растления малолетних. Все то, что, хоть и осуждаемо обществом, нашло, увы, определенное место в современной действительности. И бороться с этим он обязан, не смотря на пессимистический шепот внутреннего голоса, о безнадежности что-либо конкретно изменить. Сколько раз он приструнивал это внутреннее нытье, приказывая заткнуться! Но всякий раз, после этого, впадал в меланхолию. Незаметно для окружающих и на очень короткий срок. Ведь его считают сильным, умным и несгибаемым. Эталоном современного правозащитника. Но это было полгода назад, до известных последних событий, когда он сорвался и нарушил закон. Нарушил по своим законам, верша суд, не предусмотренный моралью и этикой. А может, эти понятия уже устарели? Требуют дополнения, или полной переработки. Тогда, возможно, он прав! Просто, немного опередил время. Время, которое неохотно расстается с привычным, установившимся, налаженным; сидит в своей берлоге, лениво посасывая лапу, и огрызается, когда кто-либо осмеливается нарушить его покой…
– Сэм, очнись! – рука комиссара легла на плечо лейтенанта. – Где ты витаешь? Опустись на нашу грешную землю.
– А, что? Прошу прощения. Задумался.
– Уже включил свой аналитический ум?! – наполовину спросил, наполовину констатировал Оливер. – Можно продолжать?
– Если не трудно, сначала, – извиняющимся тоном попросил детектив.
– Не трудно. Ты пропустил всего лишь незначительную мелочь. Итак! «Потерпевшая» – такой оборот мне больше по душе, хотя он и мало вяжется с реальной картиной – Лукреция Донахью. Двадцати семи лет. Разведена четыре года назад. Детей не имела. Последнее место работы – маникюрша в салоне красоты. Вела бурную сексуальную жизнь, но длительных романов не заводила. Последний «бой фрэнд» – водитель-дальнобойщик. Отчалил три дня назад с грузом мороженой тухлятины. Извиняюсь – телятины. В данный момент находится далеко. Имеются две близкие подруги. Еще со школьной скамьи. Обе замужем, трое детей на двоих. Семьями не дружили. Скорее всего, мужья пытались пополнить коллекцию любовных утех «потерпевшей», но та их отфутболила; чем вызвала раздражение похотливых самцов, получив несколько записок угрожающе-разоблачительного характера. На каком крючке она могла находится – утверждать не берусь. Может быть, что-то из прошлого, попахивающего незакрытым криминалом и выуженное из уст не в меру доверчивых жен. С большой натяжкой, но этих молодцов можно пока включить в список подозреваемых. Ну, хотя бы для того, чтоб как-то отвлечь прессу и выиграть время… Понимаю, внедряюсь не в свои обязанности. Специалисту виднее… Так… Что у нас дальше?.. Смерть наступила между восемью и девятью часами вечера. Вчерашнего, разумеется. Несчастную обнаружила «служба газа» в одиннадцать часов вечера… Сосед – пожилой, но крепкий еще старик, отставной капитан химических войск – проезжая мимо на велосипеде, учуял запах газа. После нескольких безуспешных попыток достучатся, вернулся к себе домой и вызвал «аварийную». Как выяснилось: хозяйка поставила разогревать молоко, включив огонь на максимум и следя, чтобы то не сбежало. Тут, видимо, и появился непрошеный гость. Когда молоко, залив конфорку, потушило огонь, молодой женщине было уже не до этого… Точно сказать не берусь, но их «разговор» длился, примерно, три часа. Плюс минус час. Думаю, что плюс… С чего он начал?.. Первым делом аккуратно перерезал ей все сухожилия и плотно залепил рот пластырем. Находясь в полном сознании, она беспомощно трепыхалась как карась на сковородке, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой… «Демон» разрезал одну из вен, набрал определенное количество крови, а затем прижег рану. Чем – не знаю. Начертал вокруг жертвы свой кровавый символ и приступил к делу… В каком порядке он кромсал Лукрецию – сказать трудно. Да, в принципе, и не столь важно. На мой взгляд… Хочу заметить – все жертвы, не считая, естественно, тех трех, обрабатывались по-разному. И если, исследуя первую, я обнаружил несколько грубую «работу», то последняя отличается намного более профессиональным подходом в продлении страданий. Под понятием «грубая работа», я подразумеваю недостаточные знания «демона» в используемом «творчестве». Некоторые части тела отделялись от основной плоти, не имея уже, к тому времени, чувствительности. И, как вы понимаете, напрасно затраченные усилия. Но, думаю, по большому счету, это его не сильно раздражало. Он никуда не торопится и может себе позволить поэкспериментировать. Исключения составляют те несколько неудач; и на этом его надо ловить. На психологической неуравновешенности…
– Ты опять внедряешься не в свои обязанности, – оборвал детектив разыгравшееся воображение коллеги. – Лучше скажи: исходя из каких фактов ты лепишь свои заключения относительно личной жизни потерпевшей?
Эксперт попытался изобразить оскорбленное самолюбие, однако получилось неубедительно и слишком наиграно, отчего Сэм лишь улыбнулся и покачал головой.
– С трупом я разобрался быстро, – все еще не оставляя шансов надуться, пробурчал Оливер. – Как-никак, восьмой аналогичный случай. Ну, почти восьмой. Было достаточно времени поковыряться в бумагах, фотографиях, шмотках. Да ты и сам желал выслушать мое личное мнение!
– Ладно, сдаюсь. Только давай, как говорится, ближе к телу. Жизнь и похождения убиенной меня не интересуют. Никакого отношения к делу это все не имеет. Подруги, мужья, любовники – стандартный набор привлекательной дамочки, свободной и энергичной… А теперь извини, расслабься, успокойся и продолжай свой доклад. Но, конкретно и по существу.
Оливер глубоко вздохнул и бросил взгляд на комиссара. Тот лишь пожал плечами, мол: дело ведет Сэм, и я не вмешиваюсь.
– Да, действительно, – констатировал Золлингер. – Теперь я вспоминаю настоящего Сэмуеля Картрайта. Прости, забыл.
– Вот и хорошо. Так, что там дальше?
– Дальше начинается сам процесс. Как я уже говорил, точную последовательность действий определить невозможно, но попробую; как смогу. Если ты не возражаешь против некоторой фантазии на основе профессиональной наблюдательности.
Сэм одобрительно кивнул, предоставив эксперту зеленый свет.
– В то время как «несчастная», с закрытым ртом и беспомощно дергаясь, с ужасом наблюдала происходящее, «демон» закончил свои художества. Кабалистический знак окутал жертву кровавым очертанием. Теперь можно было приступить к делу. Он склонился над ней, с упоением размышляя: с чего начать, и…
Громкий хохот Сэма заполнил пространство небольшого помещения. Не удержавшись, к нему присоединился и комиссар.
– Какой ты, к черту, судмедэксперт! Твое место на сцене! Пугать в первом ряду бабушек с внуками! Джек, давно это с ним? Раньше я такого за нашим коллекционером пивных бутылок не замечал. Он что, поменял ориентацию? Вступил в драмкружок?
– Да нет! – комиссар вытер носовым платком выступившие от смеха слезы. – Месяц назад меня попросили выделить специалиста для эпизодической роли в одном из сериалов. Там у него была двухминутная реприза как патологоанатома. Телевизионщики решили, что этот фрагмент лучше всего сыграет настоящий специалист.
– Ну и как?
– Как видишь! Перемыкает время от времени. За два дня съемок он там всех достал! Не давал прохода режиссеру собственными идеями по поводу сценария. Привезли обратно чуть ли не в наручниках.
– Ну а роль-то сыграл?
– Сыграл. Кстати, полностью своими словами. У режиссера не было другого выхода. Иначе этот «уникум» не успокоился бы.
– Да они ничего не смыслят в судебной медицине! – вклинился в диалог сам герой темы. – Сплошная ерунда! Единственный стоящий кусок, это который сыграл я. А теперь, повеселились, и хватит! Продолжаю!..
Оливер и сам не прочь был рассмеяться. Сейчас эта история действительно напоминала анекдот. К тому же, какая-никакая, а популярность, не считая, конечно, универсальности в основной специализации, появилась.
– Ну, давай, «звезда»! Зрители ждут финала, – сказал Сэм, и сделал знак Джеку молчать.
– Перебьетесь! Только сухие факты и конкретное заключение… Сначала «демон» отрезал пальцы на руках. Но не сразу целиком, а по частям. При этом, каждый раз прижигая свежую рану, останавливал кровотечение. После пальцев рук то же самое он проделал и с пальцами ног. Но уже, отрезая их целиком. Используемый инструмент, острый как бритва, исходя из того, что в доме подобного не нашлось, его собственный. Дальше картина происходит более впечатляющая. Он берет, поочередно, ступни ног, прокручивает их несколько раз вокруг своей оси и отрывает… Внимательно следит за состоянием жертвы… Первый болевой шок… Приводит в чувство нашатырным спиртом… Вынимает берцовую кость… Отрывает левую руку… Второй болевой шок. Более длительный… Удаляет три ребра… Выкалывает правый глаз… Полностью сдирает кожу с оставшейся руки… Третий болевой шок. Попытки привести жертву в чувство результатов не дают… Раздирает грудную клетку… Фиксирует последнее биение сердца… Смерть!.. Срывает пластырь со рта…
Минута молчания. Комиссар неподвижно уставился в одну точку. Детектив, откинувшись назад и запрокинув голову, с закрытыми глазами переваривает информацию. Эксперт застыл в образе театрального героя, выдерживая паузу после ключевого монолога, и давая публике время окончательно впитать трагический финал спектакля. После чего, как правило, следуют бурные овации.
– Очень интересно! – не меняя позы, подвел итог Сэм. – Джек, мне предлагают щенка. «Родезийский риджбек». Как ты думаешь, взять? Они такие забавные, особенно в детстве! Ты же знаешь, как давно я хочу завести собаку! И Полли хотела. Все как-то не получалось… Да, возьму… У нее будет самый красивый ошейник… Собаки любят красивые ошейники. Щеголяют друг перед другом. Завидуют. Нет, мой «малыш» завидовать никому не будет… Вот, только, немного освобожусь… Как обрадуется Полли!.. Полли!..
Сэм встряхнул головой и огляделся. Две пары встревоженных глаз привели лейтенанта в чувство.
– Все в порядке. Немного расслабился.
Он натянул вымученную улыбку.
– Может, отложим до завтра? – мягко предложил комиссар. – Отдохнешь, успокоишься. Я устрою. Без тебя никто здесь ничего не тронет. Обещаю!
– Спасибо, Джек. Только ты зря волнуешься. Я в норме. Уже в норме. Что-то еще есть? – обратился детектив к Оливеру.
– Да, в принципе, всё, – не очень уверенно ответил эксперт. – Не считая моих личных соображений.
– Оставь их при себе, – резко бросил Сэм, а затем, уже по-дружески добавил: – Пока. Возможно, потом они пригодятся. Сейчас мне надо осмотреть место происшествия. Одному.
– Нам выйти на улицу, или позволишь подождать здесь? – с иронией поинтересовался комиссар.
– Можете остаться здесь. Только никаких девочек, – с такой же иронией ответил Сэм. – И мальчиков, кстати, тоже.
Последнее касалось Оливера, предпочитающего нетрадиционные сексуальные отношения. И хотя с подобным явлением общество давно уже не борется – сначала плюнуло, а потом, даже, и узаконило, – тридцатипятилетний представитель секс меньшинства густо покраснел, как школьник, застигнутый в туалете своим преподавателем, в момент, не совсем школьного поведения.
Оливер был из тех «голубых», которые осознавали свою ущербность и болезненно относились к подобным шуткам природы. Еще тогда, когда он впервые, с ужасом, открыл для себя этот факт, эту насмешку судьбы, сразу решил выйти из этого образа, открыв окно двенадцатого этажа и ступив на подоконник. И только крепкая рука Джека Салливана, друга отца и, в то время, заместителя начальника полицейского участка, остановила попытку к безрассудному поступку. Он взял морально опустошенного юношу под свою опеку. Сам выбрал для него дальнейший жизненный путь, и попал прямо в точку. Оливер с огромным увлечением нырнул в учебу, с невероятной скоростью осваивая будущую специальность. И никакой протекции, которую Джек безоговорочно предоставил бы, не понадобилось. Успехи превзошли все ожидания. А когда молодой специалист, получив диплом с отличием, оказался под ливнем многочисленных предложений, большинство которых были просто сказочно перспективными, Джек, без пяти минут уже комиссар, взял его в свой департамент. Предоставил ему все условия и полную свободу действий. И не ошибся. Оливер Золлингер стал асом в своем деле, заменяя целый штат бесполезных, как он считал, сотрудников. И давно уже никого не удивляли его безошибочные экспертизы. Что же касается мучительной ориентации, то с ней он кое-как смирился. Пытается, как можно реже, удовлетворять эту свою потребность. Как можно реже и незаметнее для окружающих. Для тех, кто его знает. Своих партнеров Оливер находил, как правило, далеко, и на один сеанс. Поэтому не удивительно, что только этим двоим, сидящим сейчас перед ним, известен был весь расклад. Для всех остальных – он великолепный специалист, которому просто не везет с женщинами. И который, от этого, их избегает. И естественно, что последние слова Сэма больно задели ранимую душу. Больно и обидно. От него он меньше всего этого ожидал…
– Прости! – запоздало спохватился детектив. – Глупо получилось. Что-то с моим юмором не в порядке. Не обращай внимания. Несу всякую чушь.
– Да ладно! – махнув рукой, ответил эксперт. – Чего уж там. Все верно.
– Нет, не верно!
Сэм подошел к Оливеру и положил руку ему на плечо.
– Глупость должна быть наказана! Иначе, она полностью распоясается. Ты вправе требовать от меня все, чего пожелаешь.
– Давай, Оливер! – поддержал комиссар стремление лейтенанта взбодрить приунывшего эксперта. – Не стесняйся. Загони его в угол! Он же никогда не нарушает своих обещаний.
– Все, что угодно? – с лукавой ухмылкой уточнил Оливер.
– Ну…
– Не напрягайся. Свое желание я использую как-нибудь потом.
И оба по-братски обнялись.
– А сейчас я, с вашего позволения, займусь делом.
– Ни пуха!.. – в один голос пожелали друзья-компаньоны.
– К черту! – подытожил Сэм, и уловил в этом какой-то реально-символический смысл.
Поиски места преступления заняли немного больше времени, чем он рассчитывал. Планировка дома оказалась на редкость своеобразной и запутанной. Видимо тот, кто заказал такой проект, был оригинален в своем роде и имел собственное нестандартное представление о домашнем уюте. «Объект построен лет пятнадцать назад, не меньше. Значит, Лукреция Донахью, то есть потерпевшая, не имеет отношение к этому факту. О родителях не было сказано ни слова, поэтому вопрос об унаследовании отпадает. Но, все-таки, о характере молодой особы кое-какое мнение выстроить можно. Ведь она же поселилась здесь! Могла выбрать любой другой вариант. И удобнее, как для большинства, и дешевле. Слава Богу, в этом вопросе у нас проблем нет. А такой домина съедает приличный доход! Да, на средства обыкновенной маникюрши его содержать очень не просто! А судя по обстановке, бывшая хозяйка могла позволить себе и большее».
Размышляя таким образом, Сэм обследовал значительную часть дома, но к цели пока еще не добрался. Везде царил такой же исключительный порядок. Разве только на кухне, на плите, засохшее пятно от сбежавшего молока. Детектив здесь задержался; внимательно обследовал каждый метр, заглянул во все, во что можно было заглянуть, осмотрел кухонные принадлежности, которые, так или иначе, могли оказаться орудием преступления, и, не получив никаких интересующих его ответов, никакой, хоть мало-мальски значимой зацепки, продолжил путешествие. Наконец, добравшись до последнего, как ему показалось, помещения в этом лабиринте, он раздвинул створки стеклянных дверей и понял, что блуждание завершено.
В центре огромной комнаты, в окружении немногочисленной мебели, на светло-желтом ковре, расположенном по всей площади, нашла свое место кровавая картина трагедии. Картина, которую с такой точностью описал Оливер.
Прежде чем приблизится, Сэм огляделся. Роскошный кожаный диван, четыре таких же кресла, бар, внушительная стерео аппаратура, безразмерный экран настенного телевизора, встроенный стеллаж с бессчетным количеством видеокассет и компакт-дисков, а так же, спрятавшиеся в углу двухметровые часы с боем. Очевидно, прикинул детектив, это был, своего рода, зал развлечений. И развлекались здесь довольно часто и конкретно. Но, учитывая аристократическую чистоту, публика сюда наведывалась, если можно так сказать, интеллигентная. Абсурд какой-то! Или, может, за последние полгода – время, на которое он полностью выключился из реальной жизни – произошли существенные изменения в психологии общества и переоценке морально-этических ценностей? Тогда его место в музее, в качестве экспоната! Как представителя эпохи естественного беспорядка при естественном разгуле.
Неизвестно, к какому берегу могли бы пришвартоваться мысли Сэма в этом направлении, если бы глухой бой часов не напомнил о неумолимом беге времени.
Лейтенант вздрогнул. Слишком уж неожиданно и зловеще прозвучал этот набат. Он вдруг вспомнил одну традиционную деталь, подошел к проснувшемуся гиганту, открыл его и остановил. Пусть хоть так, но какая-та дань памяти по усопшей была соблюдена. Затем, уже осторожно, будто пробираясь через минное поле, приблизился к месту последнего вздоха несчастной Лукреции Донахью. Пытливый ум детектива сразу задался вопросом: почему знак, окружающий жертву, на много больше, чем он думал? На фотографиях этот нюанс заметить не удалось. Самое близкое расстояние от остывшей уже плоти и до границы символа составляло, по меньшей мере, два метра. Случайно ли это? Вряд ли. Ему нужен определенный размер диаметра не только, чтобы помещалась жертва, но и сам он, до последнего, должен находиться внутри. Почему? Сэм, скорее инстинктивно, чем осознанно, протянул руку вперед. Глубокое подсознание толкнуло его на это, в расчете нащупать что-то вроде энергетического поля. Нет, никаких ощущений. Если и было что-то, то «хозяин» забрал «это» с собой. И какой смысл, все-таки, в такой большой оградительной зоне? В ней спокойно поместится человек пять. Не считая интересующего их объекта насилия. Стало быть, ты, парень, внушительных размеров! Обладаешь незаурядной силой. Не оставляешь следов. А может, все-таки, оставляешь? Должен оставить! Кто бы ты ни был… Зачем понадобилось открывать жертве рот? Это тебя возбуждает? Нет, здесь что-то другое. Что?.. Стоп! Запах! Я его почти не чувствую! Даже не почти, а совсем не чувству! Труп хоть и свежий, но изрядно разодранный.
Сэм сделал шаг и оказался в «зоне». Мгновенно резкий знакомый запах разлагающихся внутренностей ударил в нос. Детектив непроизвольно отступил назад. Воздух вновь стал чистым.
«Так! Значит, оболочка есть! Определенное силовое поле, удерживающее трупные пары. И удерживающее основательно! Хорошая работа! Почему же ты его оставил? Забыл? Торопился? Или оно само скоро исчезнет? Развеется, когда… Когда ты будешь на достаточном расстоянии от него! Верно? И какое же это расстояние? Сто миль? Пятьдесят? Одна?.. А вдруг ты еще здесь, рядом! Смотришь на меня и прикидываешь: гожусь я для твоих целей или нет. Должен тебя огорчить, здоровье мое ни к черту!»
Лейтенант иронически хмыкнул и огляделся вокруг.
«Нет, тебе здесь делать уже нечего. Ты в очередном поиске. По какому критерию ты подбираешь претендентов? Возраст, пол, образ жизни – это все не то. Все жертвы абсолютно разные, не имеющие между собой ничего общего. Стало быть, кто подвернется? Тогда мне придется хорошенько попотеть, прежде чем я поймаю тебя за хвост. А интересно, есть у тебя хвост?»
Сэм поймал себя на мысли, что слишком уж разошелся в своем послепохмельном юморе, и позволяет внутреннему голосу перерабатывать всякую чушь. Он опять посмотрел на истерзанную безжизненную плоть и смутился. Даже несколько устыдился. Ровно настолько, насколько это вообще было для него возможным. За свою долгую карьеру сыщика ему пришлось столкнутся с разными ситуациями. В том числе и с самыми жуткими; но, хоть и трудно, все же объяснимыми. Его научили, и сам он в последствии с этим согласился, что неизвестных преступлений не бывает. Что-то, где-то, когда-то уже происходило. И теперь, полностью убедившись в том, что судьба свела его с чем-то совершенно новым, неописуемо жестоким и сверхзагадочным, он обрадовался; как ребенок, получивший долгожданную суперновую игрушку. Да, он воспринимал свою работу детектива именно как игру. А чувство профессионального долга служило ему в качестве маски: в моменты торжественного награждения; при взбучке, раздраженного левыми похождениями супруги, начальства; при редких случаях, когда другого выхода просто не было; при общении с прессой; а так же, включая, искусственно раздутые, прочие малозначащие события. Вычислять преступника интеллектуально или выслеживать его, сутками находясь на ногах, а потом, вытащив из какого-нибудь борделя и отреставрировав физиономию, бросить в камеру, для Сэмуеля Картрайта удовольствием было одинаковым. Сколько одновременно задерживать лиц, так же особого значения не имело. Однажды он в одиночку умудрился арестовать сразу четверых. Ребята принадлежали к крупной организации по торговле оружием и были соответствующим образом подготовлены. Но Сэма это не беспокоило. Когда на его просьбу: «спокойно лечь на землю и заложить руки за спину», рассмеявшиеся бизнесмены открыли огонь, детектив запустил в них несколько дымовых шашек собственного производства; которые одновременно, и дымят, и издают громкий булькающий звук, напоминающий слив туалетного бочка, и пускают фейерверк. Обескураженные «знатоки» современного вида истребления с подобным еще не сталкивались, и, как по команде, распластались на асфальте. Мгновенно нацепив на себя противогаз и схватив первый попавшийся под руку обломок железной трубы, сыщик нырнул в это, противно орущее и сверкающее всеми цветами радуги, облако. Пистолет доставать не хотелось – вдруг выстрелит, а он его только что почистил, и загрязнять ствол по таким пустякам было жалко. А то, что это пустяки, Сэм довел довольно быстро. Не успели легкие задержанных как следует наглотаться дыма – все уже было в порядке. Единственная секундная задержка понадобилась, чтобы решить проблему нехватки наручников. Лишь двоим посчастливилось их примерить. Остальным пришлось переломать ноги. После этого, уже не торопясь, детектив вытащил ноющую четверку на свежий воздух. Вызвал подкрепление, передал молодчиков, и побежал в ближайший бар, где он оставил недопитую бутылку пива, смазливую официантку, с которой не успел обсудить планы на вечер, и бомжа – одного из своих информаторов. Просто встреча «торговцев смертью» состоялась на пару часов раньше предполагаемого срока, чем, очевидно, и вызвала не совсем тактическое поведение Сэма по отношению к ним. Разумеется, что при таком сочетании энергии, безрассудства, смелости и романтизма в одном теле, хоть один раз, но приведет к плачевному результату. С детективом Сэмуелем Картрайтом такое произошло трижды. Два пулевых ранения – в шею и в грудь – и проникновение в область печени холодной стали охотничьего ножа. Последнее оказалось самым серьезным. Две недели реанимации, и около трех месяцев ушло на реабилитацию. Его уже практически списали, подготавливая документы в связи с уходом на пенсию по инвалидности. И только комиссар Джек Салливан не торопился с окончательным решением. Приговор медиков с убийственным диагнозом для пациента он воспринял неоднозначно. Никто, кроме него, не мог так хорошо знать Сэма – своего лучшего детектива и друга. А спустя какое-то время он уже поздравлял его с очередной наградой. И хотя лейтенант Картрайт полностью отдавал себе отчет в том, что каждый день может стать для него последним – если не от руки преступника, то от приступа, все чаще и конкретнее появляющегося – он, с неиссякаемой энергией, продолжал свою «игру»…
Сэм достал блокнот и на скорую руку набросал эскиз символа. Сравнил с оригиналом, и остался недоволен. Вырвал листок и предпринял вторую попытку. Смятые клочки бумаги, один за другим, бесшумно падали на ковер, а удовлетворительного результата все не получалось. Постоянно ускользала какая-то деталь. Может быть другой, кто-нибудь, и не был бы таким скрупулезным, но только не он. Что-то подсказывало, что здесь необходимо добиться доскональной точности. И она была достигнута. Во всяком случае, так ему показалось. Спрятав блокнот обратно, значительно похудевший в процессе художественного творчества, детектив приступил к изучению трупа. Но сначала он внимательнейшим образом исследовал каждый сантиметр «зоны», не обагренной кровью и не захламленной разнокалиберными кусками плоти. Оливер топтался только вокруг, не заступая за границу символа, поэтому следы, если таковые имелись, могли принадлежать лишь убийце. Однако, как бы Сэм не присматривался, ползая на коленях и морщась от вони, как и раньше, никаких следов не было. Складывалось впечатление, что этот «урод» просто висел в воздухе, и как стервятник, кружил над жертвой, по капле выклевывая угасающую жизнь. Подобный сценарий драмы в голове у детектива не укладывался. Пока не укладывался. Подсознание еще теплило надежду, что это, пусть и необычайно изощренное, все же, вполне по человеческим возможностям преступление.
Сэм наматывал уже четвертый круг, и никак не мог смириться с отсутствием каких бы то ни было зацепок, какой либо информации о, неизвестно каком, подозреваемом. И один Бог знает, сколько продолжался бы этот аллюр по «манежу», если бы не внезапная острая боль, повалившая лейтенанта на спину и заставившая его задергаться в судорогах. Очередной приступ напомнил о своем существовании, вычеркнув из жизни сыщика сорок минут…
– Как тебя зовут?
– Полли. А тебя?
– Сэм. Я наблюдал, как ты танцевала. Тебе что-нибудь заказать?
– Пожалуй, апельсиновый сок.
– Ты недавно здесь, верно?
– Почему ты так думаешь?
– Я не слепой, и не заметить раньше такую красивую девушку просто не мог.
– Это комплимент?
– Это признание в любви.
– Сколько ты сегодня выпил?
– Не больше, чем вчера.
– И что, вчерашняя любовь уже прошла?
– Если ты намекаешь, что я разбрасываюсь подобными чувствами налево и направо, то ошибаешься. Это мое второе признание в жизни.
– А когда было первое?
– Когда мне было шесть лет, и я влюбился в продавщицу мороженого.
– И что?
– Она согласилась, но попросила подождать, пока мои физические возможности не догонят романтические.
– И сколько длилась ваша любовь?
– Почти год. До того момента, пока киоск не снесли.
– Ну?
– И мне пришлось бегать за мороженым в другое место. Вот такая грустная история.
– Да, печальная. Но в отношении меня ты ошибаешься.
– В каком смысле?
– Я не торгую мороженым.
– Знаю. В прошлом году ты окончила университет. Имеешь экономическое образование. Сюда приехала полтора месяца назад, с мамой и младшей сестрой. Великолепно плаваешь. Чем и доказала это на университетской олимпиаде, победив на своей коронной двухсотметровой дистанции. Любишь апельсиновый сок. Но это уже самые свежие данные. Продолжать?
– Ого! Кто же ты? Хотя, я догадываюсь. Влюбленный полицейский, который использует служебное положение в личных целях.
– Да, такой уж я негодяй.
– И когда ты меня заметил? И где?
– На вокзале. Я кое-кого разыскивал там, и вдруг…
– Разыскал меня.
– Ты была в сиреневом платье, которое удивительно гармонировало с огромным чемоданом в твоей руке.
– Постой! Теперь я вспоминаю. Это был ты! В форме носильщика.
– Вынужденный маскарад. Вообще то, я очень редко пользуюсь подобным перевоплощением.
– Нетрудно догадаться.
– Что ты имеешь в виду?
– Моей маме ты сразу показался подозрительным.
– Странно! По-моему, именно с этой ролью я справился здорово.
– Слишком здорово! Она сразу заметила, что таких вежливых и обходительных носильщиков в природе не существует. Да еще, отказывающегося от чаевых. А сестра даже шепнула мне на ухо, что ты аферист.
– А что подумала ты?
– Точно не помню… Кажется…а, да… Я подумала: зачем у вокзального носильщика сзади на поясе висят наручники? Я увидела их, когда ты нагнулся.
– Да, полный провал! Три женщины в момент раскусили самонадеянного сыщика.
– Значит, ты действительно…
– Детектив. Сэмуэль Картрайт. И делаю тебе официальное предложение.
– Официальное! Мне казалось, в вашем ведомстве официальными бывают только повестки, акты и приговоры.
– Смеешься? Ладно. Вот, держи!
– Что это?
– Открой.
– Боже, какая прелесть! Но…это уже перебор. Наша игра зашла слишком далеко.
– Это не игра. Примерь кольцо. Надеюсь, оно будет как раз. К сожалению, точного размера я не знаю.
– Естественно. Я ведь еще не попала в вашу картотеку… Ну, что ж, подыграю тебе.
– Подходит?
– Идеально! И что дальше? Брачная ночь?
– Брачная ночь будет через неделю.
– Чего так? А, понимаю. Очередь. Я в твоем списке седьмая. Интересно, а кольцо, это как – переходящее знамя?
– На внутренней стороне кое-что написано. Сними, прочитай.
– Ну-ка, любопытно!..
– Что скажешь?
– …!
– И это все?
– Ты сумасшедший!
– Да. Уже полтора месяца.
– Извини, мне пора.
– Ты так и не поверила!
– Мне очень жаль, но так не бывает.
– Все когда-нибудь случается впервые. Есть только один аргумент, который сможет остановить меня.
– Какой?
– Если я не нравлюсь тебе.
– Ты…нравишься мне, но…
– Никаких но! У тебя неделя на подготовку.
– На подготовку?
– Да, к свадьбе. Я же не сказал еще самого главного!
– Твое предложение – это не самое главное?
– Это самое важное! А главное, на сегодняшний день, то, что в субботу состоится наше венчание в церкви. Я все уже устроил.
– Ты…
– Сумасшедший. Это мы уже выяснили. Остается выяснить, насколько сумасшедшая моя будущая жена.
– На столько же.
– И?
– Я…
– Ну!
– Я…
– Смелее!
– Нет, не могу. Так сразу не могу. Давай встретимся завтра.
– Завтра само собой. И во все остальные дни, отведенные нам Богом. А начало мы зафиксируем сейчас.
– Нет.
– Да.
– Нет…
– Я люблю тебя! И прошу твоей руки.
– Нет.
– Ты отказываешь?
– Нет!
– Ты согласна!
– …!!!
– Ответь!
– Я…
– Ну!
– Я…
– Полли!
– Я…согласна.
Сэм открыл глаза. Учащенное сердцебиение медленно возвращалось к нормальному ритму. Дыхание постепенно восстанавливалось. Сознание лихорадочно пыталось воспроизвести последние события, отсеивая туманный бред, перемешавшийся с реальностью. По всему телу еще продолжала прогуливаться мелкая дрожь. Слабые попытки пошевелить рукой или ногой результатов пока не давали. Необходимо было определенное время на полную нормализацию работоспособности организма. Время, в течение которого, даже несгибаемая воля и сила духа находились в состоянии простых наблюдателей.
Когда расписанный в стиле авангардизма потолок был уже досконально изучен, детектив смог повернуть голову и немного осмотреться. Скептическая улыбка растянула плотно сжатые губы. Такой последовала реакция Сэма на своеобразную выходку приступа, уложившего его вплотную с Лукрецией. «Ни дать, ни взять – брачное ложе. Осталось только придумать, куда нацепить обручальное кольцо. Жалко, фотографа нет. Был бы у меня медовый месяц! Турне по первым полосам всех местных газет. Детектив в жарких объятиях холодной смерти! В порыве страсти избранница отдала своему возлюбленному всю душу! Последний оргазм! Любовь до гроба! На смену надувной женщине пришел биоконструктор «собери сам»! Разодранные чувства в прямом смысле!.. И так далее».
Сэм ощутил возобновление функций в конечностях и осторожно приподнялся. В глазах потемнело. Он встряхнул головой и тут же крепко стиснул зубы. Раскаленным железом боль отдалась в мозгу. Теперь перед ним забегали разноцветные зайчики. Детектив не следил за временем, и поэтому не мог сориентироваться, сколько был без сознания. Не хватало еще, что бы Джек и Оливер застали его в таком состоянии! И хотя они с пониманием отнеслись бы к подобному зрелищу, самолюбие Сэма этого допустить не могло. Надо было, как можно быстрее, приводить себя в порядок. И он, собрав в кулак все свое самообладание, поднялся на ноги. Следующий сюжет выскочил из области армейской команды – «вспышка слева!» Яркий ослепительный свет, предательство коленных суставов, и грузное тело возвращается в горизонтальное положение. На этот раз уже носом в ковер. Лейтенант громко выругался и ощупал поврежденную переносицу. Капельки крови, по одной, образовали разрастающееся бурое пятно на светло-желтом фоне. «Ну вот, – подумал детектив, – этого еще не хватало! Тебе что, крови недостаточно? Донор чертов! Поднимайся!» В таком диалоге с самим собой он отжался на руках от пола, носки туфель, одновременно, на долю секунды преодолели земное притяжение и колени прижались к груди. Поднявшись во весь рост, Сэм удовлетворенно вздохнул. Самочувствие было, если и не идеальное, то вполне сносное. Стало ли окончательной капитуляцией последнего приступа стечение времени или действительно помогло необузданное самообладание, сказать трудно. Но на этот раз организм справился с недугом намного оперативней, чем обычно.
Первым делом, лейтенант подошел к бару, поковырялся в его ассортименте, нашел бутылку со знакомой этикеткой, открыл, смочил носовой платок и приложил к носу в качестве компресса. Профилактика заняла несколько минут, после чего, кровь остановилась, и непригодный больше к дальнейшему использованию квадратный кусочек некогда белоснежного шелка распрощался со своим хозяином, приютившись в мусорной корзине. А тем временем целительная жидкость из наружной примочки превратилась во внутреннее лекарство. Сэм сделал большой глоток, и пока «огненная вода» растекалась по стенкам блаженства, размышлял: сможет ли он опорожнить тару в один присест, или понадобится передышка. Бутылка была литровая и, практически, полная. Подобные эксперименты он уже давно не проводил. А когда-то, помнится, частенько выигрывал на спор. Правда, вспоминается ему, в основном, только сам процесс, так как результат, как правило, был один и тот же: два часа под столом, примерно столько же в туалете, и до утра в голове «звездные войны». Но это уже в далеком прошлом; когда неиссякаемая энергия молодости толкает на самый безрассудный поступок. Со временем, юношеские забавы, в этом аспекте, повзрослели и обросли солидностью. То есть пить с ведра гораздо приличнее, чем с горлышка. И сейчас, перебирая в памяти события давно минувших дней, Сэм плюнул на этикеты и на мгновение окунулся в безвозвратную юность. Литр сорокаградусного пойла без задержек переместился в желудок. Лейтенант отрыгнул, по привычке тихо извинился и поставил пустую бутылку обратно в бар. Перед этим, почему-то, закрыв ее пробкой. Затем уселся в ближайшее кресло и стал, с некоторой тревогой, ждать. Минут через десять сыщик с удовлетворением мысленно пожал себе руку. Риск оправдался. Действие алкоголя оказалось именно таким, на который он и рассчитывал. В данном состоянии подобный допинг сослужил неплохую службу. Тело налилось необходимыми силами, а мозг заработал четко и ясно. Последние события, связанные с временным выходом из строя, развеялись как дым.
Сэм посидел еще немного в мягком удобном кресле, наслаждаясь приятными ощущениями и восстанавливая логическую цепочку своих умозаключений. Затем встал, отряхнул помятый пиджак, огляделся в поиске зеркала, но, вспомнив, что в этом помещении оно не предусмотрено – еще одна интересная загадка в пользу хозяйки и ее гостей, – безразлично махнул рукой и возобновил осмотр места преступления. В сущности, этот отрезок расследования практически был завершен. Лейтенант еще раз бегло осмотрел труп, и все-таки заметил кое-какой интересный факт, ускользнувший от него ранее. А скорее всего, не ускользнувший, а просто ожидающий своей очереди. Все отрубленные, оторванные и вырванные, мелкие и крупные куски плоти и органов, были собраны в одну кучу и представляли собой некий жуткий курган; кровавый и мистический.
Детектив забросил в базу данных своей памяти этот последний нюанс, касающийся, непосредственно, как он был убежден, ритуала, и вышел.
На обратном пути, возвращаясь к временному кабинету Оливера, Сэм опять заблудился. Только на этот раз он блуждал еще дольше. Медленно и равномерно шагая, чтобы ни нарушить ход мыслей, не разорвать, тонкую еще, нить зарождающейся версии, сыщик не замечал этого. Он полностью ушел в себя…
– А вот и наш герой! Гроза призраков и духов. Наконец-то! Мы уж собирались идти на помощь.
Сэм смотрел в направлении издающихся звуков, но переваривать их смысл был еще не в состоянии. Даже когда комиссар хлопнул его по плечу, он не сразу вынырнул из мысленного океана размышлений.
– Что с тобой? Ты будто вылез из канализации. Помятый весь, пахнешь какой-то гадостью. Оливер, это от трупа так воняет?
Знакомые очертания лица начальника слились в одно целое, мозг переключился на реальность, и детектив хмуро улыбнулся.
– Нет, от трупа благоухает духами. А меня наш «демон» засунул прямо к себе в задницу. Где я и нахожусь сейчас. Поэтому, прости! Запах соответствует месту пребывания.
– Раз шутишь, значит, ты в порядке, – не обращая внимания на несколько похабный юмор, сказал комиссар.
– Да какие там шутки! Не знаю, даже, с чего начать.
– Ну, эту твою дежурную фразу я слышу постоянно. В начале каждого нового расследования. Так что, не пудри мозги и действуй.
– Постой! – напомнил о своем присутствии Оливер. – А действительно, что с запахом? Я, как-то, внимания на это не обратил.
– Не обратил или не ощутил? – задал лейтенант вполне понятный для эксперта вопрос.
– Не ощутил. Никаких трупных испарений. А ведь судя по характеру убийства, если и не весь дом, то значительная его часть должна была пропитаться соответствующим «ароматом».
– Он есть! – чуть повысив голос и с какой-то торжественностью, объявил детектив.