Новороссия… Новая Россия. Наша судьба.
Сегодня это название не сходит с первых полос газет и с экранов телевидения. И эта книга – о нашей борьбе за Новороссию.
О восстании настоящего русского духа. О творении русской истории.
Написать книгу меня попросили мои соратники. Можно смело сказать, что она – плод коллективного творчества многих героев и лидеров Русской весны. Нам нужно было выразить всё, что скопилось в наших душах и умах за это непродолжительное, но насыщенное событиями лихое время.
Важным мотивом стало то, что в ходе войны стало быстро искажаться пространство целей. Чтобы удержать перед собой образ и не упустить те изначальные смыслы народного восстания, мы и взялись за столь необычное для себя занятие, как написание книги.
В начале 2014 года слово «Новороссия» ворвалось в текущую реальность, словно сквозь некий туннель, какой-то фантастический портал из славного прошлого. Снова зазвучало имя, которое весь минувший век старательно стирали из национальной памяти. И вместе с ним в развратный наш, не верящий ни во что, бестолково-рассеянный век влетели могучие души Суворова и Ушакова, Румянцева и Потёмкина, Екатерины Великой и Павла Первого.
В имени Новороссия сегодня – горящие руины городов. Красный флаг с синим андреевским крестом. Мертвые подбитые танки с поникшими стволами орудий и свернутыми набок башнями. Отчаянные православные бородачи в камуфляже и суровые патриоты-леваки с загорелыми на солнце лицами. Истерзанная металлом земля Саур-могилы, иссеченный осколками и пулями, развороченный снарядами бетон мемориала Великой Отечественной. Трагедии, окровавленные бинты, сутаны разрывов над кварталами Донецка – и неукротимая воля к победе.
Но Новороссия не всегда была такой, читатель. Ещё совсем недавно – по историческим меркам – Новороссия была процветающей плодородной землей, славной колосящимися нивами и цветущими садами, гордыми промышленными гигантами и оживленными гаванями. Здесь шумела и бурно развивалась многоцветная, полнокровная жизнь. В университетах и на судостроительных верфях. В мастерских художников и в фабричных цехах. Густонаселенная, щедро напитанная солнцем, омытая синими водами Черного и Азовского морей, пронизанная полноводными реками, Новороссия давала великой стране всё. Уголь и металл. Горы хлеба, сочных овощей и фруктов. Корабли, двигатели и самолеты. Станки и электронику. Сотни видов самых разнообразных машин.
Эта земля была отбита русскими у Османской империи и у её татарских вассалов. С первых Азовских походов Петра Великого 1695-го и 1696 годов Российская империя более века вгрызалась в северный бок Османской Турции. Мы отбили эти территории у свирепых османов, создав у Черного моря, на побережьях лиманов и вдоль течений больших рек край обильный и процветающий. Край, через который текут Дунай, Днестр и Южный Буг, Днепр, Северский Донец, Дон и Кубань. Край, населенный упорными, трудолюбивыми, предприимчивыми, зажиточными людьми с южнорусским говором. Новороссия, тянущаяся широкой полосой от Бендер и Тирасполя на Днестре вдоль Черного и Азовского морей до самого Донбасса и Ставрополья – это воистину жемчужина Русской цивилизации. Сюда, на её освоение, двигались несколько волн заселения. Здесь бок о бок живут русские (великороссы и малороссы-украинцы), болгары, гагаузы (потомки тюрков-огузов, турок-сельджуков), волохи-молдаване, потомки сербских поселенцев-арнаутов, евреи.
Убери Новороссию из нашей истории – и исчезнет изрядная часть русской национальной гордости. Кого мы вспоминаем, когда разговор заходит о славе русского оружия, о нашем национальном героизме? Об адмиралах Ушакове и Нахимове, об Александре Суворове и Михаиле Кутузове, о героической обороне Севастополя в 1854–1855-м и 1941–1942 годах. О не менее героической обороне Одессы и Очакова в 1941-м. О взятии Измаила. О битвах при Ларге, Рымнике, Кагуле, на Кинбурнской косе. Мы вспоминаем об ожесточенных боях у Саур-могилы, когда армии Сталина в августе 1943-го взламывали немецкий Миус-фронт, объявленный железными воротами, запирающими путь русским в Донбасс. И мало кто мог даже вообразить себе, что 71 год спустя там будут идти бои между армией Новороссии и силами необандеровской, «майданной» укрофашистской хунты. Так вот: вся эта воля, труд и слава – это и есть наша Новороссия.
Сложна её судьба. Уже в XIX веке когда-то одну Новороссийскую губернию разделили на семь регионов. Бессарабскую, Херсонскую, Екатеринославскую, Таврическую, Черноморскую губернии, Область Войска Донского и Кубанскую область. Старейший университет в Новороссии – Одесский – до 1917 года назывался не Одесским, а Новороссийским. Имя Новороссии жило и живет в названии крупнейшего порта РФ на Северном Кавказе – Новороссийска. В краеведческом музее города Донецка висит карта города 1912 года, только называется карта «План завода Новороссийского общества каменноугольного, железного, стального и рельсового производств (Юзовский завод)». Это и есть Донецк образца 1912 года. Но ещё в царской России Новороссия стала, скорее, историческим названием для нескольких административно-территориальных единиц. Однако Новороссия никогда не была так называемой Украиной.
В аду охватившей страну Гражданской войны 1918–1922 годов образовалась Донецко-Криворожская республика (ДКР), объединявшая обширные земли Новороссии – кроме Крыма, Ставрополья, Кубани, Одесской и Николаевской областей. В состав ДКР вошли территории современных Донецкой, Луганской, Днепропетровской и Запорожской, а также частично Харьковской, Сумской, Херсонской, Николаевской и Ростовской областей. Столицей республики стал Харьков, а позже – Луганск. Но в 1919 году Ленин, заигрывая с украинскими самостийными коммунистами, добился включения земель ДКР в состав будущей Украинской ССР. Тем самым Ленин пытался разбавить украинскую крестьянскую среду рабочим, промышленно-городским населением. По тем же причинам в состав советской Украины передали земли нынешних Одесской, Николаевской и Херсонской областей. (А в 1954 году – и Крым.)
В Советском Союзе и в страшном сне никто не мог увидеть того, что страна будет развалена по границам союзных республик в 1991-м, и Новороссия в большей своей части попадет под власть духовных наследников Мазепы, Петлюры, Бандеры и Шухевича. И впоследствии 23 года искусственно слепленное государство Украина будет создавать миф о тысячелетнем стремлении украинского народа к независимости от Москвы. А потом произойдет Русская весна, сначала в Крыму, потом на Донбассе. Но обо всём по порядку, уважаемый читатель.
В СССР Новороссия поднималась и развивалась. На всю страну гремели достижения Донбасса, Днепропетровска и Кривого Рога, Одессы, Николаева. Да, конечно, не обошли Новороссию и беды той эпохи, но к середине 1980-х эта историческая область отличалась высочайшей степенью развития всего: индустрии, науки и образования, сельского хозяйства. Эти земли выступали как парадная витрина счастливой и обильной жизни великой страны. Были здесь машиностроение, металл и уголь Донбасса, и верфи Николаева, и мощные порты Одессы, Ильичевска, Южного, и развитый индустриально-аграрный узел Приднестровья (Тирасполь), здравницы, виноградники и заводы Крыма, и тучные нивы повсюду. И сады с деревьями, чьи ветви гнулись под тяжестью спелых плодов.
Не было здесь национальной розни. Все жили и работали совместно, делая общее дело. Многолика была та, советская Новороссия. Но само её имя было забыто в языке официальной власти. Считалось, что это – южная Украина, Ростовская область, Северный Кавказ. Позже это очень дорого обойдется нам.
Расчленение Советского Союза разделило и Новороссию. Но именно в конце 1980-х годов, с первыми порывами истеричного, антирусского украинства (или украинизма, как называет это явление один мой уважаемый соратник), возникает и первое движение за воссоздание Донецко-Криворожской республики.
В противовес антирусскому беснованию на Западной Украине и в Киеве. Тогда впервые появляется черно-сине-красный флаг будущей Донецкой Народной Республики.
В ту волну новой русской смуты возникает первый очаг сопротивления чуме русофобии и сепаратизма: ПМР – Приднестровская Молдавская республика, населенная великороссами, украинцами-малороссами и молдаванами. Там люди в схватках 1990–1992 годов дают вооруженный отпор молдаво-румынскому национализму, сначала пытаясь сохранить ПМР в составе Советского Союза, а затем – как независимую республику, которая стремится стать частью Российской Федерации. Увы, Москва пока так и не решилась на это. До сих пор. Но я убежден, что сейчас начинается великий этап русской истории – собирание земель. Именно Приднестровье стало первым оплотом Новороссии, символом русского сопротивления силам Зла, раздробления и деградации. Саму память о Новороссии пытались стереть в национальном сознании. О Новороссии говорили разве что в узких кругах русских организаций да пророссийских исторических кружках.
Донбасс мог бы стать аналогом ПМР ещё в 1992-м. Именно летом того года, по преданию, в Москву приезжали первые гонцы из Донбасса, чтобы попасть на прием к президенту Ельцину и предложить ему: поддержите возможное отложение Донбасса от Украины, бьющейся в корчах укронационализма и страшного экономического кризиса. Так, как вы поддерживаете независимость Абхазии и Южной Осетии от русофобской Грузии. Но ельцинскому режиму было на это наплевать. Тогдашняя РФ равнодушно взирала на то, как русских убивают, грабят и насилуют в «новых независимостях». В 1994 году была подавлена и попытка президента Крымской автономной республики Юрия Мешкова отделиться от Украины. Так и не появились тогда ещё два очага Большой Новороссии. А ведь их возникновение плюс принятие в состав РФ Приднестровья могли бы разжечь соответствующие настроения в Одессе, Николаеве, Херсоне, Днепропетровске… Однако история не терпит сослагательного наклонения.
Все эти годы Новороссия мучительно пробивалась сквозь каменную плиту саркофага, в которую её попробовали уложить. Опытный глаз видел, что она подспудно есть. Юго-Восточные области Украины голосовали всегда против самых бандеровских, русофобских сил: это видно по электоральным картам Украины 1991–2012 годов. Этим умело пользовалась бездарная Партия регионов и режим Януковича. (Напомним, что он в 2010-м шел на выборы с лозунгом федерализации Украины, о котором очень быстро «позабыл».) Юго-Восток поддерживал тех, кто стоял за добрые отношения с Российской Федерацией, за федерализацию Украины, за её неучастие в блоке НАТО, за придание русскому языку статуса второго государственного. Но коли вы посмотрите восточнее, то увидите, что в «российской» части Новороссии (Ростовская область, Кубань, Ставрополье) люди голосовали против отмороженных прозападных, русофобских «демократов» и либералов. Именно там возник феномен кубанского губернатора, батьки Н. И. Кондратенко, не побоявшегося в конце 90-х заявить о борьбе с мировой финансово-ростовщической мафией и о приверженности русскому национальному патриотизму. Именно о юге РФ с ненавистью говорили московские либералы – как о «красном поясе», как об оплоте патриотизма и казачества.
В «нулевые» годы в Донбассе рождаются общественные движения, выступающие за осознание региона частью Русского мира, создание Донецкой республики, Донбасской Руси. Именно их, восходящий своими корнями к символике «Интердвижения Донбасса» флаг, теперь – знамя ДНР. Именно их активисты ринулись на штурм областной администрации ранней весной 2014 года. Именно из русского движения Донецкого края и вышел автор этих строк, первый народный губернатор Донбасса.
Хотя ещё в 2009-м мы казались большинству лишь небольшой группой политических маргиналов. Но идеи, как и мины, могут годами ждать своего часа… И потом двигать народные массы в направлении их реализации. Так и случилось в 2014 году.
Сейчас нас могут спросить: а зачем вы пошли воевать за Новороссию? Что двигало вами весной 2014-го? Почему вы восстали? Чем вас не устраивала перспектива «евроинтеграции» Украины? И зачем вообще возрождать Новороссию?
Что ж, отвечу откровенно. Хотя простого ответа не получится.
Итак, соберемся с мыслями.
Причина первая: победивший на Майдане украинский нацизм, ставший по сути государственным проектом. Вы хорошо представляете себе обстановку сразу же после государственного переворота в Киеве 21 февраля 2014 года? Подчеркну: именно тогда, а не сейчас. Вспомните: ещё толком не рассеялся дым от пожаров и горящих покрышек, но победители уже принимают закон о фактическом отказе от использования русского языка как регионального в областях, где «дэржавна мова» не используется.
В Киеве открыто шествуют откровенно нацистские молодчики «Правого сектора»: не только с портретами Бандеры, но и с нарезным автоматическим оружием. Они вот-вот хлынут в «неблагонадежные», недостаточно «свидомые» регионы – наводить свои порядки. В Донбасс – совершенно точно. Потому что, с их точки зрения, здесь – «недоукраинцы», люди третьего сорта, азиатчина, москали, «титушки». Бесчинствующие укронацисты начинают крушить советские памятники.
Неужели нам нужно было покорно ждать, когда к нам ворвется это озверевшее быдло? Неужели нам надо было склонить головы перед наследниками даже не гитлеровцев, а их «шестерок», туземных пособников?
Русскому языку на Украине (где на нём, а не на мове, изъясняется половина населения) придумали этакий мутный статус «регионального языка». Вы даже не представляете, как это унизительно! Вместо государственного двуязычия, которое предлагал даже националист Черновол, вводилась система, где наш язык – «региональный». Зато все официальные документы оформляй на «мове», теряя время. Это был сильнейший элемент национального унижения, каждодневного оскорбления.
Все великорусское на Украине планомерно изводилось. Русские школы закрывались. Озвучивание кинофильмов – только на мове. При этом было видно, что сами политики-«украинизаторы» говорят на ней с трудом, что дома они болтают на языке Пушкина, а не Шевченко. Добавьте к этому обливание нечистотами России и русских, возвеличивание пещерных украинских нацистов первой половины XX века в школьных учебниках и в трудах самостийных «историков», провозглашение первых людей на Земле украинцами – и вы получите более или менее понятную картину ежедневного оскорбления русских. Да, и что сделала буквально в первые дни власть хунты в 2014 году? Пыталась принять закон о языке, практически запрещавший нашу речь. И только то, что Донбасс поднялся, только тот факт, что даже в силах АТО – «Антитерорристической операции» – в основном говорят по-русски, поумерило пыл языковых украинизаторов.
Потому мы и поднялись на борьбу, чтобы остаться русскими. Отстоять свою русскость! Как и приднестровцы, которые в 1990-м восстали против насильственной румынизации, против превращения русских в «черную кость» в тогдашней Молдавии. Время показало нашу правоту очень скоро. В Одессе, где движение «Куликово поле» решило не брать в руки оружие и не захватывать власть силой, а надеялось мирным путем собрать подписи за автономию Новороссии, людей просто сожгли заживо. В Запорожье митинг был жестоко подавлен с применением силы. В Харькове прорусский актив пошел на сотрудничество мэром Геннадием Кернесом. Наши соратники из других регионов Большой Новороссии сделали большую ошибку: пошли на соглашательский сговор с местной элитой, которая их немедленно предала, а ребята оказались в застенках СБУ.
Была и вторая причина: Киев 23 года обворовывал Новороссию. Мы понимали, что прежней Украине приходит конец. Все годы выморочной «независимости» с 1991 года Киев был вынужден поддерживать существование депрессивных, нищих, но бандеровски настроенных регионов Галичины (и тянущихся за ними регионов Центра) за счет дотаций из регионов Новороссии – Юго-Востока. Мы не обращали внимания на официальную статистику, которая показывала убыточными и Донецкую, и Одесскую области! Ведь многие налоги платились через головные офисы в Киеве, как бы не из областей Юго-Востока. Но всем известно, что на самом деле средства на содержание остальной Украины дают машиностроители, металлурги, горняки, химики, портовики, аграрии именно Новороссии.
Эта порочная схема обрекала «самостийную» на вечный кризис: регионы Новороссии (Юго-Востока) не могли развиваться, потому что им приходилось тащить на себе нищие области центра и запада Украины. Помимо того, приходилось кормить олигархию в лице Ахметова и ему подобных. Оттого наши предприятия старели и теряли конкурентоспособность (ресурсов-то не хватало!). Мы напоминали малокровных, которых заставляли ещё и кровь свою переливать.
Победивший «евромайдан» стал сигналом второго этапа деиндустриализации Украины, полного превращения страны в крестьянско-сырьевой придаток сытой Европы. «Евромайдан» нес нам угрозу разрыва экономических связей с Россией, разорение наших предприятий из-за непосильных затрат на «евроинтеграцию», забивал их потоком европейских товаров. Украина и так тяжело заплатила за открытие своих экономических границ после вступления в ВТО при Ющенко! А это означало одно: мы разоряемся – но из нас продолжат высасывать последние соки. И нам надо было покидать этот «корабль дураков», чтобы просто выжить. Иначе нас ждала неминуемая медленная мучительная гибель.
Вы знаете, почему жители Западной Украины и люмпен-интеллигентщина городов западнее Донбасса считает нас какими-то запойными недочеловеками, генетическим мусором, безмозглыми тушами? Почему они мнят себя креативными, утонченными, культурными пассионариями, а нас – безропотными, туповатыми невольниками? Потому что мы – действительно другие. Мы, русские Донецкого угольного бассейна, не выходили на шумно-балаганные митинги «украинствующей демократии» в конце 1980-х. Мы не летели на яркие политические приманки, как легкомысленные мотыльки. Потому что мы, в отличие от безответственной интеллигентщины и городских бездельников, – люди дисциплины и системы. Наша жизнь несколько поколений была вписана в жесткий индустриальный ритм. Мы всегда были воинами промышленности, организованными почти по-армейски. Ибо от нашего труда и собранности зависела жизнь огромной страны, жизнь других людей. Нам было некогда ходить на митинги и бузить, потому что наши горные выработки могли быть затоплены подземными водами, наши металлургические печи могли застыть и навсегда выйти из строя. Срывая работу машиностроительных заводов, мы могли привести к остановке производств по всей огромной державе. От кузнечно-прессового оборудования Новокраматорска зависела тяжелая и средняя индустрия всего СССР. Удобрения химиков Северодонецка ждали поля одной шестой части суши. Потому мы были дисциплинированной, привыкшей к организации промышленной армией. Цеха и шахты наши – это полки, заводы – дивизии, производственные объединения – армии.
По психологии мы, донецкие русы, ближе к уральским русским, потомственным заводчанам, нежели к жителям Западной Украины, нежели к полтавским селянам. Мы преданы своим предприятиям, они – смысл нашей жизни. Кстати, и в РФ либералы-«демократы» презирают уральцев, ещё в 1992-м обозвав их крепостными. Да, наши достоинства имеют продолжение в виде недостатков. Так сказать, есть тут и обратная сторона медали.
Дело в том, что поколения жизни в Индустриальной цивилизации приучили нас вере в своих командиров – директоров заводов и шахт.
Когда СССР разрушили, директорат и хозяева воспользовались нашей привычкой к дисциплине и системе. Потому Донбасс так долго пробуждался. Потому бойцы «Беркута», которых до событий на Майдане у нас, в Донецком бассейне, считали просто «мусорами», с началом укронационалистического переворота в наших глазах стали собратьями, дисциплинированными «системщиками». И мы их поддержали, приняли. Вызвав дикую ненависть новых бандеровцев, архаичных националистов-укропитеков. Они-то думали, будто мы покорно примем их власть, как бессловесный скот. Они-то мнили себя пламенными пассионариями, а нас – генетическим шлаком, рабочим быдлом, «ватниками».
Но они просчитались!
Как только донецкие русы взялись за оружие, как только поднялись против последышей Бандеры с извлеченными из белых хранилищ Соледара дедовскими противотанковыми ружьями и карабинами, все эти западноукраинские пассионарии предпочли охранять Майдан в Киеве, куражиться во Львове и Тернополе, отсиживаться по прикарпатским своим хуторам, бегая от повесток из военкомата. Даже мобилизовать в ВСУ легче всего оказалось местную, украинскую «вату» – жителей остальной Новороссии. Людей Индустриальной цивилизации, а не карпатских сел. Что, конечно, горько видеть.
Но мы гордо несем знамя русских Донецкого кряжа! И не намерены подчиняться укронацистам, этим детищам сырых схронов, одержимых ненавистью ко всему, что для нас свято…
Восставая, мы весной 2014-го надеялись, что Россия не бросит нас, как не бросила Крым.
Но – переведем дух – не только всё это нас воодушевляло.
Мы думали и о гораздо большем.
Мы, русские патриоты, считаем, что русский народ состоит из трёх ветвей: великороссов (Петровых-Ивановых), малороссов-украинцев (Петренко-Иваненко) и белорусов (Петровичей-Ивановичей). Мы не признаем сведе́ние русских только к великороссам и того искусственного разделения нашего народа, что проходило в течение всего советского и постстоветского периодов нашей истории. И если посмотреть внимательно, то жители Донбасса, как и Северного Причерноморья, практически такие же, как и живущие в РФ русские-южане. Например, на Кубани и на Ставрополье. Или в Белгородской и Воронежской областях. Да на Брянщину поезжайте! Там – то же фрикативное, взрывное «г» в речи, хэканье! Немецкие оккупанты в 1941–1943 годах вообще зачислили Брянщину в «рейхскомиссариат Украина». Мы – юго-западная ветвь русского народа, и всегда это помнили.
Приднестровье, Крым и Донбасс – это фантомные боли Новороссии, боли разделенного единого русского народа. Мы считаем искусственно созданной ту украинскую национальную идентичность, сделанную как антипод России и русскому народу. Убери из украинского национализма русофобию, и в его содержательной сути не останется камня на камне. Искусственная враждебность к России и русским части украинского народа лишь подтверждает успешность работы наших геополитических врагов.
Распад Союза и «либеральные рыночные реформы» принесли ад: деиндустриализацию, нищету, дикую коррупцию «элит», чудовищное социальное расслоение и вымирание коренного населения. Собственность досталась малочисленной группе олигархических кланов, которые и получили власть над обездоленным большинством. Те самые, которые грабили мою страну, когда мы готовили свои школьные домашние задания при свечах, потому что электричество давали почасово. Возникла совершенно тупиковая «модель», где участь большинства – угасание и дегенерация под пятой Великих Регрессоров. Причём жить приходится в мировом захолустье, в сырьевых придатках Запада, имея колониально-зависимую финансовую систему и «элиту», работающую «вахтовым методом». Лишь бы выжать прибыли из погибающих территорий – и удалиться на Запад, в «приличное общество», предварительно закупив там недвижимость и собрав приличную сумму денег на банковских счетах.
Закройте глаза и вспомните те тысячи встреч и разговоров, начиная с 1991 года, что случились с тех пор. Вспомните свой личный опыт. Воскресите в памяти то, сколько за эти годы было разорено, распродано за бесценок, раскурочено, разгромлено. Везде – в науке, промышленности, в сельском хозяйстве. Как будто нашествие орды варваров прокатилось по нашим землям! Сколько трудов многих поколений было пущено по ветру, сколько миллионов судеб изломано.
Став «независимой», Украина превратилась в злосчастный край, в территорию деградации и одичания.
Как хорошо написал Владимир Корнилов ещё в 2011-м, на двадцатилетний юбилей «незалежности» Украины, ни разу с 1991-го ВВП[7] «свободной» Украины не приблизился к ВВП советской союзной УССР 1990 года. Электроэнергии было в 2009-м произведено на 41,8 % меньше, чем под «игом империи». Мяса – на 56 % меньше. Молока – на 52,6 %. Производство сахара-песка рухнуло на 81,2 %. Сахарной свеклы – на 77,3 %. И это на Украине, которая всегда славилась как очаг русского сахароварения – что при царях, что при Советах. Самостийники орали, что москали в империи-СССР отнимают у них колбасу. Пожалуйста! Если в 1990 году УССР произвела 900 тысяч тонн колбас, то «независимая» Укропия в 2010 году – 281 тысячу тонн. На 68,78 % меньше. Интересно, кто теперь съел украинскую колбасу-то?
В 1991 году скаженные самостийники бегали по улицам и голосили, что по добыче угля, железной руды, выплавке стали и производству сахара Украина на рубеже 1989–1990 годов прочно занимала первое место в Европе. И вот им досталась почти четверть всей промышленности СССР. Как же независимая Украина распорядилась всем этим?
Текстильная индустрия к 2009 году почти умерла: по отношению к 1990 году на 92,8 %. Выпуск обуви – на 89,6 %. Цемента стали делать на 58,2 % процента меньше, чем тогда. Производство стали упало на 67,6 %. Что стало с производством готового проката? По итогам 2010 года – минус 38,5 % к 1990 году. Аммиака произвели на 15,7 % меньше.
Погибло знаменитое когда-то тракторостроение: падение достигло 98,6 %. Уничтоженным оказалось станкостроение: минус 99,7 %. То же самое – с кузнечно-прессовым оборудованием (минус 99,6 %). Производству холодильников повезло: падение составило «лишь» 46,5 %. Зато выпуск стиральных машин пал на 79,2 %.
Когда-то на западе Украины, во Львове, делали телевизоры.
В 2009-м их производство упало практически полностью: на 93,7 % по отношению к 1990 году. На 91 % сократился выпуск грузовых автомашин. Ну, а ввод в строй жилых домов уменьшился на 63,3 %.
Минеральные удобрения? Их производство в 2010 году по отношению к 1990-му пало на 52,5 %, с 4 миллионов 815 тысяч тонн до 2,285 миллиона тонн. В 1989 году советская Украина произвела 126 самолетов. Лучшее достижение «свободной» Украины – 9 лайнеров КБ Антонова в 2013-м. А так – одна, шесть, четыре машины в год…
Чего теперь производится больше, чем при «русской оккупации»? Подсолнечного масла (рост в 2,8 раза) и зерна – примерно на четверть. Но этим страну не накормишь, работы всем не обеспечишь. Став хлебно-подсолнечной колонией Запада, советского уровня жизни не вернешь.
Став «независимой», Украина пережила десять страшных лет экономического падения. Её ВВП снизился до 40,8 процента к 1990 году. И только в 2000-м начался рост. Лишь к 2008-му самостийная смогла дорасти до 74,2 % от ВВП Украинской ССР девяностого года. Однако разразившийся кризис отбросил её на пять лет назад. Это не государство – это катастрофа. К 2013 году положение в экономике самостийной продолжало быть плачевным.
«…Андрей Новак, занимающий должность председателя Комитета экономистов Украины, рассказал о снижении ВВП украинской экономики: по экономическим показателям – в два раза по сравнению с 1990 годом. Заметно существенное падение производства главенствующих в экономике страны товаров. Статистика, приведенная Новаком, показывает: на сегодняшний день Украине наблюдается сокращение производства стали в 2 раза по сравнению с 1990 годом. Производство алюминия и чугуна упало в 1,5 раза. За 22 года во всех сферах украинской экономики наблюдается средний спад в 1,5–2 раза, а в некоторых достигает разницы в 10 раз. Негативная статистика присуща и аграрному сектору. Единственное его подразделение, примерно держащееся на уровне 1990 года, – это птицеводство. Также не было замечено существенных изменений фармацевтической сфере…»[8]
В 90-е годы было потеряно более 40 % основного капитала, объем ВВП упал на 60 %, инвестиций в основной капитал – на 80 %. То есть республику просто эксплуатировали на износ, ничего в неё не вкладывая. Доктор экономических наук профессор Василий Найденов в 2013-м, предвоенном, году бил тревогу. Он сравнивал то, как шли дела после гибели СССР на Украине и в гораздо менее богатой Белоруссии.
Итак, ВВП Беларуси сначала понизился на 20 %. Однако уровень 1990 года преодолен белорусами ещё в первые годы нового века. В Белой Руси сохранены и работают все предприятия, в том числе сельскохозяйственные. Появилось много новых, практически нет безработицы (0,6 %). Беларусь добивается более высоких экономических показателей. По данным 2010 года, ВВП на душу населения в Беларуси – 12,3 тыс. долларов США, рост по сравнению с 1995 годом – в 2,9 раза. А на Украине – 6 тыс. долларов США, рост по сравнению с 1995 годом – 1,5 раза. Средняя заработная плата на 2010 год в Беларуси – 544 долларов США, на Украине – 394 доллара США.
При этом экономика Украины не развивается. По словам Найденова, во всех странах в периоды экономических трансформаций происходил бурный рост (СССР, Германия, Япония, Китай и др.). Ничего подобного нет на Украине. После катастрофического спада 90-х годов идет вялый рост при обеднении структуры экономики. То есть экономика самостийной становится всё более примитивной и сырьевой, низкотехнологичной. Это и есть «движение в лоно европейской цивилизации»?
Валовая добавленная стоимость, созданная в промышленности Украинской ССР в 1991 году, составляла 36 % ВВП, а в 2010 году в незалежной – 27,1 %. Машиностроение и металлообработка в объеме промышленной продукции в 1991 году составляли 26,4 %, в 2011 году – 11,6 %; легкая промышленность в 1991 году – 12,3 %, в 2011 году – 0,7 %. Исчезли или доживают последние годы множество высокотехнологичных отраслей: самолетостроение, судостроение, турбины, синтетические алмазы и инструменты из них, электронные приборы и др. Низко пала и не растет доля высокотехнологичной продукции в промышленности (5-й и 6-й уклады составляют только 4,1 %). Украина теряет доходы даже на транзите нефти и газа, трубопроводные системы которых остались от СССР. Транзит нефти сократился до 25 % мощности, транзит газа – наполовину, и они продолжают падать.