Девочка перестала сальто крутить
съехала с шеста,
с кукловодом отныне разорвана нить,
судьбу не считать с листа.
Она хочет правды,
умеет без микрофона,
шпаргалок, заунывной тоски.
Хочется нежности без притворства,
а ей твердят: «Душу – в тиски!
Настойчивость и упорство».
Главное – в мире: бойфренда найти,
такого, чтоб вместе в круиз.
Не из тех, которым рычат: «Плати!»,
а которым ласково: «Плиз-з-з…»
И когда она крутит солнышко
вокруг титанового шеста,
понимает, что жизнь до донышка
испробована и пуста.
Овации? Деньги в резинке?
Гроши.
Даже эти, зеленые, щедрые
летящие миражи.
О, Лизбет!
Пальцы липкие от света
мнут шелуху времен.
Снял девочку за вечность до рассвета
седой Пигмалион.
Он дул в лицо и в завитки на шее —
не ожила.
Ударил по щеке – глаза открыла:
– Уже пора?
Он плеткой – в хлест,
он не успел закончить,
а время – вскачь.
Вошла хозяйка:
– Что же ты наделал, злодей, палач?
Но он схохмил и веером валюты
махнул в лицо:
– Убийца? Палачи – минуты,
веков кольцо.
Тоскливо на краешке ванны сидеть,
вперяя в прибой пенно-мутные очи,
и видеть, и знать, что простор голубой —
всего лишь каракули пиксельных точек.
Безумная снасть не подарки сулит,
в ней смерть, задыхается мелкая рыбка;
мозг маленький без кислорода горит,
едва сознавая, что ванна – ошибка.
Сквозь лужицу мнит: папиллярный узор,
увы не лагуна – ладонь вынимает,
подносит к глазам и не верит, и вздор —
малек золотой в мутной пене сверкает.
Он молит, зовет, он кричит полным ртом,
давясь пузырями, он жаждет мгновений
простора, свободы, лучей и притом —
залива – не ванны, где скалы – колени.
Но поздно, толчками меняется кровь
прожорливой жилы на хвойную воду.
– Записывай: скальпель… Носилки готовь
– А рыбку из мыльницы?
– Слей на свободу.
Распадный мир в кругах ворон
и гнили,
а под пуантами
стекло бутыли.
Шнуровкой плотно стянут бюст —
актриса
сдирает маску,
на лице – соль бриза.
Но антураж для па-де-де
не выпадает,
партнер пуантами
в дерьмо влетает.
Да ладно, шприц на всех один —
и в тамбур.
А за окном в дыму развалин —
Марбург.
Эрато – самая пламенная из муз,
острые ушки на свету прозрачны,
они мгновенны и тают – хруст,
снежный, дешевый,
коньячный.
Не рыдай у ног.
Боже, зациклена как!
Не спрыгнула с пальмы?
Не смотри назад,
мир впереди – гляди:
сверкает,
как шарик хрустальный.
Эрато —
муза волшебных грез,
радуга эквивалента,
марихуана заоблачных поз —
в теософии импотента.
Эрато —
девочка, выплакивающая
печаль,
чувства, как дождик по коже,
мурашки.
Небесная поступь смычка.
Надкушенный персик с бочка.
А на плечике тетива
то ли эроса, то ли вдохновения.