Я не понял, что меня разбудило, как будто кто-то щелкнул выключателем в моей голове. Сон, который я так и не успел запомнить, разбился на фрагменты, которые тут же разлетелись и перемешались. Я лежал в темноте, пытаясь удержать в голове оставшиеся обрывки чего-то доброго и хорошего. Впрочем, это было бессмысленно, сон растаял и испарился, а вместо него появилось чувство тревоги. Оно зародилось где-то в глубине моего сознания и быстро начало нарастать, пока полностью не овладело мной. Так катится с горы снежный ком. Какое-то время я пытался с этим бороться, но потом бросил и эти попытки, – какой смысл бороться с неизбежным?
Сев на раскладушке, я опустил ноги на пол, пытаясь в темноте нащупать тапочки. Сердце в груди только начинало набирать обороты, я чувствовал приближение чего-то огромного, темного и могучего. Наконец, я попал ногой в один тапок и стал шарить по полу в поисках второго. В комнате было тихо, наручные часы показывали половину второго ночи. Пытаясь отогнать дезориентацию в пространстве, которая всегда сопровождала меня на новом месте, я стал всматриваться в темноту. Стул, на который я вчера вечером повесил брюки и рубашку стоял на расстоянии вытянутой руки справа от меня. Дотянувшись до него, я начал быстро одеваться.
Застегивая непослушные пуговицы на рубашке, наконец, понял, что именно меня разбудило. Самое худшее только приближалось, в этом я не сомневался, но что-то было не так уже прямо сейчас. Кого-то не хватало. Я всегда мог безошибочно определить присутствие людей в помещении, даже если передо мной была квартира с запертой дверью. Этой ночью мы спали на первом этаже, в небольшом трехэтажном коттедже, расположенном не далеко от центра города и вместе с хозяином дома нас было пятеро.
Предстоящее утро должно было стать третьим днем нашего пребывания в этом доме, в который мы приехали по приглашению хозяина, – невысокого, но крепкосбитого мужчину средних лет с бандитским лицом и тяжелой золотой цепью, без которой я его ни разу не видел. Он переехал сюда недавно вместе с семьей, которую у него хватило ума, после череды таинственных и страшных событий, отправить в санаторий, – лишь бы держались подальше от дома. Сам же Александр, как он представился нам по приезду, остался с нами, и я его понимал. В наш город он переехал с севера и иного жилья, кроме этого коттеджа, у него не имелось. А раз так, – проблему нужно было решать. Глядя на Александра, я не сомневался, что проблемы решать он умел, вот только не такие.
Он рассказал, что уже на вторую ночь в новом доме, за который он заплатил кругленькую сумму, начали происходить странные события. Все началось с неадекватного поведения его сыновей, которые на новом месте стали проявлять необычную агрессивность. Близнецам уже по двенадцать лет, – рассказывал хозяин дома, и раньше они никогда не дрались друг с другом. Нет, ну бывало, конечно, что потолкаются, пошумят, как и большинство других братьев, наверное, но до настоящей драки у них никогда не доходило. А тут, как прорвало, – каждый день за что-нибудь друг друга колошматят. А потом и того хлеще, они стали просыпаться на втором этаже в кресле. То один, то другой. Ложатся спать в своей комнате, мы все на первом этаже спим, третий этаж еще не доделан и на втором грязно, так вот, ложатся спать в своей комнате, в своих кроватях, а просыпаются в старом кресле, которое стоит на втором этаже напротив шкафа или комода, чего оно там…
Он, поначалу думал, что вздор все это. Новый город, новый дом. У них же там все друзья остались, теперь, даже, часовые пояса разные. В общем, думал, что пройдет, только подождать нужно, но тут с дочерью что-то не ладное твориться стало. Ей уже почти пятнадцать, она постарше близнецов. Каждую ночь просыпается и к родителям в комнату бежит в слезах, спрашивают, что случилось? – отвечает, что не знает, а сама рыдает навзрыд. Но перевезти их отсюда Александр решил, когда с ним самим случилось такое, чего он так и не смог понять. Вот что я запомнил с его слов, когда он, подбирая выражения, рассказывал нам о положении дел, по приезду:
– На прошлой неделе, значит, это было. Проснулся ночью, я вообще, сплю крепко. Как до подушки доберусь – так до утра и сплю. А как переехали, стал часто просыпаться. Пустяки, наверное, просто не привык на новом месте. Ну так вот, проснулся я, лежу и в потолок смотрю. Потом шум какой-то снизу послышался. Я в опасном городе вырос, с опасными друзьями и в таких делах крайне осторожен, – окна и двери на ночь всегда запираю. Сигнализацию, правда, пока не установил, но думаю поставить. В общем, не пойму откуда шум идет, неужели дверь или окно забыл закрыть. На меня не похоже, но решил сходить проверить. Зашел на кухню, она возле входной двери, вместо прихожей – на кухне никого. Налил воду в стакан, выпил, решил уже обратно спать идти, но тут сверху, со второго этажа шум раздался. Да что такое, думаю! Стал по лестнице на второй этаж подниматься, а сам спать хочу, аж на ходу глаза закрываются. Два шага по ступенькам сделал и тут кто-то сверху сбежал, толкнул меня в плечо, я еле на ногах устоял и вниз побежал, в гараж, он у меня под домом. Я, естественно, сразу проснулся. Побежал за курткой, там во внутреннем кармане пистолет пристроен. Схватил его и вниз по лестнице, следом за неизвестным. Кто он, разглядеть не успел. Спустился, пол часа в гараже лазил, каждый угол ощупал, – никого не нашел. В постель вернулся уже под утро, а там свет горит, дочь опять пришла в спальню и снова плачет. На этот раз температура у нее, горло болит и дышать тяжело. Я хотел на кухню за таблетками сходить, но тут на шею ее глянул, а там следы от пальцев. У меня, аж, внутри все похолодело. В общем, на следующий день я им путевку купил и в санаторий отправил, пусть там отдохнуть, – подытожил Александр.
Но нас он пригласил в свой дом немного позже. Сначала ему сны странные начали сниться, уже на следующую ночь, как он свою семью из дома вывез, ему приснилось, что ночью он вылез из стенного шкафа, который на втором этаже расположен. Вылез, осмотрелся и полетел по комнате. Не пошел, не побежал, а именно полетел. Залетел на третий этаж, где стояла недоделанной игровая комната, полетал там, расшвырял какие-то деревяшки. А потом вниз на первый этаж полетел. Там на кухню, зачем-то, стакан со стола на пол скинул, тот упал и разбился. Вещи все с вешалки на пол скинул, но самое странное в том сне было то, что он залетел к себе в спальню и увидел себя спящим на диване. Как же он в тот момент выразился, когда рассказывал про это – Когда сам себя спящим со стороны увидел? Кажется, он сказал – «такая веселая ярость меня охватила, так захотелось на себя спящего что-нибудь уронить». А потом он во сне подумал, – а если сам ОН на диване спит, то кто же тогда тот он, который по комнате летает? Подлетел к зеркалу, чтобы посмотреть на себя и в этот момент проснулся. Утром уже прошелся по дому. На третьем этаже инструмент по всему полу разбросан, когда падал, наверное, грохот стоял – странно, что не проснулся. На первом этаже вся одежда на полу валяется, а на кухне стакан разбитый. Все, как во сне было. А на вторую ночь он проснулся от собственного крика. Только проснулся он не в своей кровати, а сидящем в старом кресле на втором этаже на против того самого комода, который частично в стену вмонтирован. Проснулся и понял, – нужно что-то делать. На следующий день, ближе к вечеру, в доме появились мы.
Мы приехали вчетвером, кто мы? – о нас я расскажу чуть позже. Приехав, мы сразу установили оборудование, руководил процессом, как всегда, профессор. Честно говоря, руководить у Михаила Александровича выходило слабо, он не ограничивался словами и жестами. Говорил, показывал и за все хватался сам. Естественно, что мы, – остальные члены команды, старались опередить его, и спешили. А быстрота требуется при ловле блох, в установке и настройке серьезной аппаратуры она совершенно не приемлема. Впрочем, серьезной аппаратуры у нас пока нет. Две дорогие цифровые камеры с возможностью ночной съемки, два цифровых любительских фотоаппарата с хорошими объективами, несколько диктофонов, пара цифровых термометров, цифровой мультиметр с возможностью измерения магнитного поля, усовершенствованный Игорем, несколько обычных компасов, несколько штук недорогих беспроводных камер, два ноутбука и два комплекта дорогой «радионяни», чувствительных к звуку. Пятеро романтиков во главе с седовласым профессором и нехитрое оборудование, а называем себя – Охотниками за привидениями. Почему? – об этом я, то же, чуть позже поясню.
В этот раз Антон с нами не поехал, да и не зачем было на такое задание всем вместе выезжать. Нас тут и четверых-то много было. Игорь, наш специалист по электронике, установил на втором этаже два компаса, один возле лестницы, второй рядом с тем самым шкафом, о котором нам рассказывал хозяин дома. Костя, возвышавшийся за плечом Игоря, должен был установить беспроводные камеры так, чтобы они снимали показания компасов и термометров. Он постоянно ворчал на Игорька, что тот нарочно крепит компасы так, чтобы на них было сложнее нацелить камеры. Михаил Александрович ходил по дому с рулеткой и блокнотом, на плече у него был закреплен карманный диктофон. Время от времени, он что-то замерял рулеткой, помечал в своем блокноте и нашептывал в диктофон. От нечего делать, я таскался по дому за профессором, помогая ему с рулеткой, – другой работы для меня не нашлось.
Этой ночью мы все спали на кухне. Александр храпел, развалившись на широком кухонном диване, рядом с ним стояла раскладушка профессора, посередине кухни стоял большой дубовый стол, за которым в ряд стояли три наши раскладушки: моя, Игоря и Кости. Не знаю, как той ночью спали ребята, но я долго не мог заснуть. Это был мой первый опыт работы в команде охотников, я не думал, что когда-нибудь буду находиться в таком месте и с такими людьми. И уж, тем более, не представлял, что все будет происходить так некомфортно. В доме было много комнат, даже, если не брать в расчет третий этаж, который был не достроен, но вполне мог разместить пару раскладушек, можно было расположиться по два человека на комнату, что на мой взгляд, было б вполне комфортней, чем спать впятером в одном помещении, слушая ночами скрип соседних пружин и пытаясь при этом не скрипеть самому. Но профессор настоял на том – что безопасность превыше комфорта. Человек слаб и больше всего уязвим, и беззащитен во время сна, а значит, спать мы будем все вместе, – так безопасней. Кухня была выбрана, то же, не случайно. Она располагалась рядом со входной дверью, а это означало, что в случае чего, мы могли быстро покинуть дом. В случае чего именно, профессор не уточнил, он был старшим в команде, вопросов ему никто задавать не стал, и уж тем более я. В общем, первую ночь я спал плохо. Старался лишний раз не ворочаться, чтобы не разбудить соседей скрипением раскладушки и завидовал черной завистью Михаилу Александровичу и Александру, которые храпели, не переставая, по другую сторону кухонного стола.
В ту первую ночь, перед тем, как лечь спать, профессор спросил меня, – чувствую ли я что-нибудь, он опять, не уточнил – что именно. Я долго прислушивался к себе и к дому, пытаясь не думать, как глупо его вопрос и мое молчание выглядят со стороны, и ответил, что ничего не чувствую. Да, честно говоря, я тогда и понятия не имел, как и что именно я должен был почувствовать, не считая бессонной ночи, первый день нашего пребывания в доме был совершенно обычным. И вот теперь я почувствовал….
Застегивая непослушными пальцами пуговицы на рубашке, я пытался понять, что именно я чувствую, но так и не смог подобрать подходящего определения. Надвигалась что-то большое и злобное. Я не чувствовал где оно концентрируется, но в том, что это ЧТО-ТО уже рядом, я был уверен. Где-то в глубине моего сознания на мгновенье всплыл образ тучи, нависшей над головой и я, наконец, понял, что представляю. Это была стихия, безжалостная и неминуемая, мы были не подготовлены к ней. Нужно было срочно предупредить остальных и выбираться из дома. Я огляделся. Было темно, но в комнате что-то изменилось, кого-то не хватало. Я это, то же, чувствовал. В темноте мне удалось разглядеть большой обеденный стол, стоявший посередине кухни, на нем с вечера оставили два ноутбука, которые должны были записывать видео с камер, которые мы установили. Подойдя к ноутбуку, я наугад постучал по клавиатуре, чтобы вывести его из спящего режима. Засветился дисплей и в комнате стало немного светлее, я огляделся. Сзади меня на своей раскладушке Игорь приподнял голову, оперившись на локоть. Сонным он не выглядел, видимо, он, то же, не спал.
– Что случилось? – спросил он.
– Нужно уходить отсюда!
Я не стал вдаваться в подробности, на это не было времени, да и объяснить, что происходит я не мог. Просто чувствовал, что из дома нужно бежать. Немедленно.
Игорь дотянулся до соседней раскладушки и потряс за плечо Костю:
– Просыпайся, опасность!
Костик сонно тер глаз, как обычно бывает после крепкого сна, но спрашивать он ни о чем не стал. Оставив ребят одеваться, я обогнул стол и пошел будить остальных. Развалившись на большом кухонном диване, богатырским сном спал Александр, а вот раскладушка профессора была пустой. Предчувствие не подвело меня. Сзади остановился Костя, я не оборачивался, но был уверен, что это он. Эта ночь, по-настоящему раскрыла мои таланты, но понял я это не сразу, на осознание простой истины мне понадобилась не одна неделя.
Игорь первым добрался до выключателя, раздался щелчок и кухню залил яркий свет. Свет был на столько ярким, что все невольно зажмурились, обычная лампочка не могла так светить. От этого света проснулся Александр, он повернулся на бок и прикрыл ладонью глаза. Я успел рассмотреть его тяжелую золотую цепь и богатырские плечи, после чего лампочка не выдержала и взорвалась. Куски стекла осыпали мои волосы, а комнату поглотила темнота. Какое-то время после яркого света я не мог ни чего разглядеть, но стало вдруг очень холодно и тихо. Все замерли. Было слышно жужжание ноутбука и тиканье часов где-то на втором этаже.
Недалеко от нас хлопнула дверь и в тишине послышались шаркающие шаги. Мы замерли, прислушиваясь к шагам, они медленно приближались к нам. Шаги остановились возле кухонной двери, затем щелкнул дверной замок и мне в глаза ударил луч света. Свет был не такой яркий, как ранее, но все равно он заставил меня сощуриться. Потом луч света уперся в пол, и мы увидели Михаила Александровича, стоящего в дверном проеме с фонариком в руках.
– Прошу прощения, я в туалет отходил, – с порога пояснил профессор. А что случилось? Кажется, свет погас?
Мы стояли и смотрели друг на друга, при дыхании у каждого изо рта шел пар. Молчание прервал звон бьющегося стекла, раздавшийся где-то на втором этаже дома.
– Началось, да Максим? – обратился ко мне Михаил Александрович. Ну что ж, пойдемте посмотрим, что там происходит.
Я хотел остановить его, хотел крикнуть, что на верх подниматься нельзя, там тучи, стихия. Нечто огромное, бесформенное, злобное и непредсказуемое. Но, вместо этого, я промолчал. Мы включили карманные фонари и ежась от холода стали подниматься на второй этаж. Михаил Александрович шел первым по лестнице, довольно бодро шагая по ступеням, для своих лет. За ним шли Костя с Игорем. Я поднимался следом за Александром, который так и остался в майке и трусах и, судя по всему, был единственным, кто не чувствовал холод. Из его правого кулака торчало толстое дуло пистолета, ствол которого скрылся в широкой ладони. Под подушкой он его, что ли, держит? Хотя, если вспомнить что он рассказывал, удивляться не приходилось…
Когда я миновал середину лестницы, снова послышался звон бьющегося стекла, но на этот раз он раздался где-то снизу, потом сильно хлопнула дверь и по первому этажу дома, судя по звуку, протащили что-то большое и тяжелое. Не дойдя до конца лестницы, Александр развернулся и стал спускаться обратно. Его широченные плечи перекрывали всю ширину лестницы, глаза заполняла решимость, поэтому мне не оставалось ни чего другого, как спускаться обратно, на этот раз первым. Спустившись вниз, я сделал несколько шагов в сторону, чтобы освободить дорогу хозяину дома. Все-таки, в его руках был пистолет, к тому же он был здоровым мужиком.
Пока я стоял внизу, дожидаясь, пока спустится Александр, мне снова вспомнился вчерашний день. Не найдя ничего и не обнаружив ни каких изменений в работе приборов, было принято совместное решение разобрать тот злополучный шкаф, вмонтированный в стену. Выслушав рассказы хозяина дома, профессор сделал вывод, что причина всех странных явлений, происходящих в доме, кроется непосредственно в этом шкафу. Мы внимательно изучили шкаф, добросовестно простучав все его стенки. В дневном свете он выглядел самым обыкновенным шкафом. Ни каких надписей, рисунков, тайников и прочего, что могло бы послужить причиной всех бед, творящихся в доме, мы не нашли. Это был обыкновенный, крепко сколоченный дубовый шкаф, покрытый красным лаком. Александр сказал, что шкаф остался в доме от предыдущих хозяев и ни каких теплых чувств к нему он не питает, после чего молча принес инструменты, мол надо – так разбирайте.
Ребята так себе орудовали молотком и Костя, попав в очередной раз себе по пальцу, сказал, что эта работа должна была достаться пухлому, который, почему то, не приехал. Сдерживая смех, Игорь пояснил, что пухлым за спиной называют Антона, который, действительно, халтурит в качестве сборщика мебели. В общем, аккуратно демонтировать шкаф, как Михаил Александрович обещал хозяину дома, нам не удалось. Скорей всего, после нашей разборки, шкаф можно было пристроить, разве что, на свалку. Внутреннее чутье мне подсказывало, что нарушать целостность дома – это совсем не лучшая идея, я знал, что этого делать нельзя. Знал, но снова промолчал. Только после случившегося я понял, что молчание, иногда, хуже преступления…
Спустившись с лестницы, Александр зашагал в сторону кухни, мне, тоже показалось, что недавний грохот доносился именно оттуда. Распахнув плечом кухонную дверь с такой силой, что та едва удержалась на петлях, он влетел в комнату и остановился, оглядываясь по сторонам. Его широкие плечи закрывали весь дверной проем, но поверх головы я заметил, что большой кухонный стол, стоявший ранее по середине комнаты, теперь придвинут к входной двери и одна его ножка сильно подогнута. Александр крутился на месте, отсвечивая фонарем поочередно все углы помещения и пыхтя, как паровоз, но кроме нас в комнате больше никого не было.
На верху что-то загрохотало, и кто-то из ребят забористо выругался. Мы уже разворачивались, чтобы подняться на верх, к остальным, когда кухонная дверь, попытавшись захлопнуться, с силой ударила Александра в плечо. От удара на пол шмякнулся кусок штукатурки, вывалившийся откуда-то сверху, Саша поморщился и вновь стал оглядывать кухню, светя фонариком. Мы встретились с ним глазами и, прочитав его взгляд, я понял, что точно бы не хотел оказаться на месте виновника беспорядка – в руках пистолет, в глазах решимость. А на кухне, тем временем, начинало твориться что-то невообразимое. Стакан, стоявший с краю стола, вдруг разлетелся вдребезги, рядом со столом опрокинулся массивный табурет. Александр повел туда лучом фонаря и поднял ствол пистолета. Но стрелять было не в кого, кроме нас, в кухне по-прежнему никого не было.
Резкий скрип открытого крана заставил нас повернуться к мойке, из крана с шипением полилась вода, пулеметной очередью застучала пьезозажигалка, лежавшая возле плиты, в посудомоечной машине зазвенели стаканы. Дверца шкафа, висевшего над плитой с треском раскололась на две половины, одна из который взорвалась изнутри и в нас, как шрапнель, полетели щепки. Большая часть из них попали в Александра, который стоял впереди, но все равно несколько мелких щепок впились мне в подбородок и руку, которой я пытался защитить лицо. От резкой боли у меня из глаз брызнули слезы. У стола, покосившегося на один бок, с хрустом переломило вторую ножку, и он повалился на бок. На потолке что-то звякнуло, и большая восмирожковая люстра со звоном упала на пол.
Судя по громким крикам моих товарищей, на втором этаже, то же, что-то происходило. Кто-то из ребят непрерывно кричал, требуя отойти или вернуться назад. Я растерялся и не понимал, что происходит. Наверное, я бы бросился на улицу через окно или входную дверь, если бы не Александр, который, по-прежнему, был решителен и не трусил.
А в доме уже было слышно завывание ветра, какое случается при сильном сквозняке, вот, только, никакого сквозняка я не чувствовал. А завывание усилилось. Мне казалось, что временами мне слышится в нем бормотание и даже обрывки фраз. А потом все резко стихло и наступила полнейшая тишина. В этой тишине не существовало ни единого звука. Перестали хрустеть осколки люстры под ногами у Александра, капля воды, сорвавшаяся с крана так и не долетела до раковины, не было слышна тиканья часов. Ноутбук, который, каким-то чудом уцелел после падения с кухонного стола, перестал гудеть вентилятором. На втором этаже затихли крики и ругательства, я не мог расслышать, даже своего дыхания. Все замерло.
Это продолжалось не более двух минут, я уже успел испугаться за свои барабанные перепонки, когда звуки вернулись. Вернулось все разом: хруст стекла, тиканье часов, гудение ноутбука, скрип петель в дверном проеме, а затем со мной случилось что-то непонятное. Мозг, подобно игле, пронзило чувство страха. Неописуемый ужас заполнил каждую клетку моего организма. Я замер, дыхание перехватило. Более я не мог находиться здесь и сейчас. Не в состоянии устоять на месте, я повернулся и с криком бросился ко входной двери, перегороженной теперь кухонным столом со сломанными ножками. Одним рывком я оторвал от пола и отбросил в сторону тяжеленный дубовый стол, щелкнул замком и распахнул наружную дверь, после чего выбежал на улицу и, только пробежав еще не менее десяти метров, смог остановиться.
Согнувшись пополам и уперев руки в колени, я широко открытым ртом ловил воздух, в висках стучало, пульсирующая боль отдавалась во лбу. Из дома слышался топот ног и крики, за криками последовали Игорь с Костей, чудом не застрявших в дверном проеме, а следом за ними, хромая на одну ногу, выбежал профессор. Они остановились рядом со мной, мы с Костей переглянулись. Его глаза были совершенно пустыми и только ужас блестел в расширившихся зрачках. Если страх умеет бить, то это был настоящий удар страха.
Мы стояли в нескольких метрах от дома, пытаясь отдышаться. Впрочем, стояли не все – Игорь сел на одно колено, упираясь руками в землю, Костик плюхнулся на задницу и ошалело смотрел на дом. Непонятный, пронзительный ужас, охвативший нас в доме, растаял без следа. Я оглядел своих товарищей: на каждом лице застыло неловкость и непонимание, а также чувство вины. Все, что произошло несколькими минутами ранее, случилось слишком неожиданно и каждый теперь пытался понять причины нашего бегства.
Несмотря на солидный возраст и вывихнутую ногу, Михаил Александрович первым пришел в себя. Оглядевшись по сторонам, он спросил, обращаясь ко мне:
– А где Александр? Максим, вы же с ним вместе были внизу?
К своему стыду, я только теперь понял, что выбежал из кухни не задумываясь, последует ли за мной хозяин дома. А он, судя по всему, остался внутри.
– Поспешим, у меня плохое предчувствие, – бросил нам профессор, уже шагая к дому.
Нехотя, мы поднялись и пошли следом за ним. Входная дверь оказалась не запертой, кто-то сунул свернутую газету в дверной проем, чтобы она не захлопнулась. Значит кто-то из нас, все-таки, сохранил остатки самообладания, не помню кто выбегал из дома последним, кажется это был профессор, следом за ни мы вошли внутрь дома. Это была все та же кухня, где мы спали еще пару часов назад, только с того момента здесь кое-что сильно изменилось. На кухне царил полнейший беспорядок: посередине комнаты на полу, с неестественно вывернутыми рожками, лежала огромная кухонная люстра, под ногами хрустели осколки стекла, разбросанные по всему полу, дверцы настенных шкафов были открыты, некоторые валялись на полу, сорванные с петель, прочный дубовый стол, занимавший ранее основное пространство комнаты, теперь лежал сломанный возле стены, рядом с ним стоял ноутбук, экран которого, судя по всему, уцелел и, по-прежнему, светился. Не тронутыми оказались только наши раскладушки, они аккуратно стояли там, где мы оставили их.
Быстро оглядевшись по сторонам, Михаил Александрович пересек кухню и толкнул дверь, ведущую в коридор. Дверь не шелохнулась. Она оказалась не просто запертой, ее захлопнули с такой силой, что она, чудом, не вылетела наружу и теперь намертво заклинила дверной проем. Пока Костя с Игорем пробовали открыть дверь ногами, мы с профессором обследовали содержимое нижних кухонных ящиков. В угловом шкафу, возле мусорного ведра, я обнаружил то, что было нужно – тяжелый топор с массивным топорищем.
Я не мастер махать топорами, но, как говорится, ломать – не строить. Первый удар был пробным, лезвие топора с легкостью отскочило от дверного полотна. И второй раз я ударил уже основательно. На этот раз, лезвие глубоко вошло в дверь и застряло в ней, мне пришлось пошатать топор из стороны в сторону, чтобы вынуть его из двери.
Костя выхватил топор у меня из рук, не дав мне ударить в третий раз. Топором он работал умело и уже после второго удара, из середины двери вверх поползла глубокая трещина. Еще несколько ударов и дверь, расколовшись на две части, вывалилась, освободив нам проход. В коридоре ничего не изменилось. На стене ярко горел светильник, вещи лежали на своих местах. В общем, то, что учинило погром на кухне сюда не добралось.
На полу, возле лестницы, ведущей на второй этаж, мы обнаружили Александра. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к перилам, руками сжимая на горле толстую золотую цепь, которая глубоко врезалась в его бычью шею. Глаза Александра налились кровью и вылезли из глазниц, кончики пальцев, сжимающих цепь, побелели, под носом запеклась кровь. Он не мигая смотрел прямо перед собой, было непонятно – душил ли он себя сам, или из последних сил пытался порвать золотую цепь, душившую его.
Пока я старался не потерять остатки самообладания, профессор присел рядом с Александром и освободил ему шею, затем двумя руками поднял широченную ладонь хозяина дома и положил пальцы ему на запястья. Брови над переносицей Михаила Александровича распрямились, его глаза замерли.
– Пульс! У него есть пульс! – быстро оживился профессор, – быстрей, Максим, помогите мне вытащить его на улицу!
Вдвоем мы обхватили Александра под руки и потащили к выходу. Каким же он оказался тяжелым. Не знаю, как рядом со мной шел профессор, но мои ноги предательски шатались вод тяжестью Александра. Когда мы, наконец, вытащили его за входную дверь и положили на траву, перед домом, мою спину свело судорогой, ноги дрожали. Я стоял, согнувшись и хватал ртом воздух, как несколькими минутами ранее, когда мы все, испытав непонятный приступ страха, выбежали из дома. А вот профессор, казалось, не заметил физическую нагрузку, он сел рядом с Александром, и стал не сильно похлопывать его ладонями по щекам, пытаясь привести в чувство.
Пока мы возились с ним, Костя и Игорь, поднявшись на второй этаж, быстро снимали со стен наше оборудование. Они вышли на улицу в тот момент, когда Михаил Александрович звонил в скорую помощь. Ребята несли в руках охапки проводов, камер и прочих приборов, я выхватил из-под Костиной подмышки ноутбук, который вот-вот грозил был упасть на землю.
Скорая приехала минут через двадцать, мы уже успели распихать вещи и раскладушки по машинам, когда у подъездной дорожки появилась газель с красным крестом. Александр пришел в сознание, но не подавал ни каких признаков осмысленного существования. Он не отвечал на вопросы, не реагировал на внешние раздражители, продолжал сидеть и смотрел прямо перед собой. На вопросы врачей скорой помощи отвечал Михаил Александрович. Мы с ребятами сидели чуть в стороне от них и в разговоре не участвовали, лишь обрывки фраз из общего разговора долетали до нас. Среди них я расслышал: «следы побоев», «вызвать полицию» и «сообщить участковому».
Никаких документов, удостоверяющих личность и права хозяина на собственный дом, у нас при себе не имелось, а Александр, по-прежнему, продолжал молчать. Врач скорой помощи, после напряженного спора на повышенных тонах с профессором, махнул рукой, наскоро чего-то записал на листок бумаги, после чего протянул этот лист Михаилу Александровичу. Тот прочитал его, несколько раз кивнул, размашисто подписался внизу и вернул лист врачу. После этого, экипаж скорой помощи уехал, забрав с собой Александра, а мы остались сидеть перед домом.
Когда огни скорой скрылись за поворотом, профессор снова достал телефон и набрал короткий номер полиции, сообщил о случившемся, продиктовал адрес и подтвердил, что будет ждать.
Полиция ехала более часа. Сидеть на земле было не удобно, к тому же, мы замерзли. Дом больше не подавал признаков «присутствия», и Игорь предложил продолжить ожидание на кухне. Профессор не стал возражать, и мы перебрались внутрь дома. Михаил Александрович с Костей, сидели на диване и просматривали на ноутбуке видеофайлы, записанные с наших камер, установленных на втором этаже. Игорь перетащил в угол упавшую люстру и скручивал провода, пытаясь включить ее в розетку. Я светил ему фонариком, восхищаясь его работой. Из люстры торчал толстый пучок разноцветных проводов, Игорь быстро и со знанием дела скрутил несколько из них в один толстый жгут, остальные провода свернул в узел и обмотал изолентой. Затем вытащил из сумки удлинитель на несколько розеток, сунул в него два провода от люстры, а сам удлинитель включил в сеть. В глаза ударил яркий свет электрических лампочек. Из восьми ламп, после падения, в люстре уцелели только три, но, даже они светили ярко, во всяком случае, гораздо ярче, чем наши карманные фонари.
При свете ламп, я оглядел кухню. Среди общего беспорядка, разбросанных вещей и осколков стекла, попадавшихся в самых неожиданных местах, на плите гордо поблескивал металлический чайник, оставшийся нетронутым. Мои наручные часы показывали половину четвертого утра, ну а почему бы и нет? – самое время пить чай.
Долив из крана воды, я поставил чайник на плиту и включил газ. Игорь, уже успевший собрать инструменты обратно в сумку, нашел четыре кружки и промыл водой, чтобы в них не осталось осколков стекла, после чего расставил кружки на табурете возле плиты. Кухонный стол по-прежнему лежал на боку справа от входной двери, мы не стали его трогать.
На звон чашек к нам с дивана подошел Михаил Александрович, он помог найти пакетики с чаем и сахар. В холодильнике обнаружился мед, и колбаса. Хлеб, почему-то, то же лежал в холодильнике. Мы соорудили пирамиду из бутербродов и стали ждать, пока настоится чай в кружках. Профессор вместо сахара положил в свою чашку две ложки меда и я, подумав, последовал его примеру.
Когда мы доедали по второму бутерброду, в дверях появилась полиция. Их было четверо – трое патрульных и заспанный участковый, которого, судя по всему, на этот вызов подняли из постели. Он зевал, не переставая, и разглядывал нас маленькими злобными глазками. Полиция еще не успела осмотреть кухню, как у старшего патруля зазвонил телефон. Посмотрев на номер, сержант нахмурился и стал отвечать четко и однозначно – Так-точно, принято, есть. После короткого разговора, он посмотрел на участкового, который разглядывая погром на кухне, начал просыпаться и выказывать некое подобие удивления.
– Звонил майор. Приказано опросить свидетелей и составить протокол. Свидетелей, кивнул сержант в нашу сторону, не задерживать, оформить и отпустить. Быстро. Тебе, указал он пальцем на участкового, приказано составить полную опись пострадавшего имущества. Все материалы по делу к утру должны лежать на столе у майора, дальше ими займется другой отдел.
Участковый долго смотрел на сержанта, иногда переводя взгляд на нас, сбившихся в кучу и жующих бутерброды, после чего пожал плечами, мол так – значит так и продолжил осмотр помещения.
– Кто из вас Семенихин? – вновь обратился сержант к нашей группе.
– Семенихин Михаил Александрович, – представился наш профессор, – к вашим услугам, – добавил он.
– Мне сказали, вы распишетесь в протоколе вместо хозяев дома, – несколько неуверенно и смущенно закончил свою мысль сержант.
В отличии от него, профессор никакого удивления не выказал, мне показалось, что он был сразу готов к такому развитию событий. Мне стало интересно, куда звонил наш профессор после того, как уехала скорая помощь, прежде, чем набрать дежурный номер полиции.
Полиция занялась своим делом – осмотром помещений, составлением протоколов иопросом свидетелей. В качестве свидетелей, от лица всей нашей группы, единолично отвечал Михаил Александрович. Уж не знаю какие пояснения он дал следствию, но все закончилось, на удивление быстро. Я, вместе с Игорем и Костей, бесцельно слонялись на улице, чтобы не путаться под ногами у следственных органов. Полиция не задала нам ни единого вопроса, что меня лично вполне устраивало. А через пол часа, бодрый и довольный, вышел наш профессор.
– Ну что? Поехали по домам? – предложил он.
И мы уехали. Оставив сохранность дома и его имущества на привычные плечи полиции. Мы ехали молча. Молчал Костя за рулем автомобиля, Михаил Александрович молча сидел на переднем сиденье, молчали и мы с Игорем. Это задание, которое к тому же, для меня было первым, наша группа с треском провалила. Мы не сберегли владельца дома, – его увезла скорая в невменяемом состоянии, мы не сумели сохранить имущество, – чего стоил разгром на одной только кухне, мы не сумели определить причину случившегося. Мы не добились ни чего…