Глава 3

«Вероятно, некто, кто находится рядом с вами, сам прибегает к подобной тактике…»

Все последующие дни слова Тайруса Домитриана звучали у меня в ушах, все сильнее походя на предостережение. И тем не менее… Тем не менее, я не была убеждена, что можно доверять словам сумасшедшего. Род Домитрианов получил прозвище «Презираемых Солнцем» из-за того, что множество их умерло молодыми. Однако правда заключалась в том, что император и его мать убили большую часть претендентов на трон. Тайна, известная всем, но никем не произносимая вслух. Тайрус был единственным выжившим из всей своей родни. Может быть, потому он и спятил, став свидетелем убийства одних его родственников другими.

Я рассказала Сидонии о случае с Тайрусом в тот же вечер после того, как она вернулась из покоев отца, но та лишь пожала плечами.

– Тайрус – чокнутый. Не стоит принимать его слова всерьез. И прошу тебя, не беспокойся о том, что он запомнит «мою» странную манеру вести себя. По-моему, он тут же забывает все, что происходит на наших форумах. Жаль только, что ты не можешь заменить меня там навечно. – Она криво усмехнулась. – Я плюнула на всю эту так называемую социализацию и полностью посвятила бы себя изучению звезд.

Дония находилась в том странном расположении духа, который овладевал ею всегда, когда они с отцом разбирали старые базы данных. В такие вечера она делалась мечтательной и полной энтузиазма, словно ей открыты были все тайны Вселенной.

Как я ни старалась привлечь ее внимание к словам Тайруса и опасностям, с которыми она может столкнуться, все было напрасно. Сидония улеглась на кровать и похлопала ладонью рядом с собой. Мне оставалось только сдаться, и я вытянулась рядом. Внутри разлилось знакомое приятное чувство. С первого дня моего пребывания в крепости Дония полюбила сворачиваться калачиком рядом со мной и болтать о всякой всячине, словно мы были сестрами. По крайней мере, мне так представлялось. Мы разговаривали как равные. Случалось, рассказывали друг другу разные истории… А однажды она надумала научить меня читать и принялась показывать буквы. И я научилась в течение нескольких недель.

Сегодня Дония поведала мне о том, что узнала в кабинете отца.

– Я уже рассказывала тебе, что наши тела состоят из крошечных атомов, называемых «элементами»? Так вот, это еще не самое невероятное, Немезида. Знаешь, откуда берутся эти самые элементы?

Она доверчиво склонила голову мне на плечо, и я, как обычно, почувствовала к ней нежность.

– Даже представить себе не могу. Расскажи.

– Со звезд! – Дония восторженно повела рукой. – Только представь! Источником каждой частички нашего тела является процесс, именуемый ядерным синтезом, который происходит внутри звезд. – Она подавила сонный зевок. – Странно даже думать о таком. Все мы не что иное, как мыслящие сгустки звездной пыли. Хотя бы в этом постулаты гелионизма и древние научные теории сходятся, только никто этого, похоже, не замечает.

Я принялась обдумывать информацию. Если то, что она рассказала, – правда, следовательно, эта кровать, стены крепости и вообще все окружающее порождено светящимися огнями за окном. Полусонная Дония улыбнулась мне.

– Я всегда говорила, что и в тебе есть божественная искра. Видишь, я не ошиблась, Немезида.

Она задремала, прикорнув рядом со мной. Какое-то время я наблюдала за тем, как поднимается и опадает ее грудь, потом тихо соскользнула с кровати и перебралась на собственную койку. Раз за разом я прокручивала в уме услышанное, и постепенно внутри меня образовалась пустота. В Сидонии сочетались сдержанность матери и любопытство отца, при этом дочь была много добрее обоих родителей.

Однажды она может прославиться. Может совершить то, что не удалось ее отцу: объединить две враждующие сенатские партии – гелиоников и тех, кто ратует за возврат к науке. Только бы ей прожить достаточно долго.

И она проживет. В моем сердце загорелась отчаянная решимость. Я буду защищать ее до последнего вздоха. Сидония останется жить!

Я много раз слышала это предание и от нее, и от священника. Один из главных мифов гелионизма. Несколько столетий назад существовало пять планет, население которых посвятило себя накоплению научных и технических знаний человечества, храня их в памяти огромных суперкомпьютеров. Но в один ужасный день взорвалась, превратившись в сверхновую, звезда, разом уничтожив все пять планет. Это стало важнейшим событием для последователей гелионизма. Они считали, что Живой Космос выражает свою волю посредством звезд. Получалось, что та вспышка сверхновой – это божественное деяние.

Империя понесла сокрушительный удар, и тогдашний правитель, стремясь не допустить ее развала, объявил Священный гелионический поход. Верующие начали громить оставшиеся хранилища научных знаний. Образование в области естественных и математических наук было запрещено как богохульство. С тех пор не появилось ни единого изобретения, сохранялись лишь космические корабли и машины, сконструированные теми, кто жил до вспышки сверхновой. Они продолжали функционировать потому, что роботы самостоятельно их чинили, да и то со временем это получалось все хуже и хуже. Все промышленные процессы контролировались грандством.

«Излишние», то есть люди, живущие на планетах, должны были довольствоваться лишь тем, что им предоставляло высокое начальство из грандов. А поскольку изучать науки было святотатством, то самостоятельно построить космические корабли они не могли.

Стабильность в империи покоилась на разделении грандства и излишних. Подталкивая сенаторов к отмене запрета на научное образование, фон Эмпиреан угрожал сложившемуся балансу сил. Визит инквизитора стал знаком растущего недовольства императора действиями моего хозяина. Предупреждением, к которому фон Эмпиреан даже не подумал прислушаться.

И высочайшая реакция не заставила себя ждать.

Однажды ночью я проснулась от криков. Дония, чей слух был хуже слуха дьяболика, продолжала тихонько посапывать. Я встала и побежала по коридору. В сенаторском атриуме я нашла фон Эмпиреана и его жену. Матриарх в одной ночной сорочке явно пыталась поколотить сенатора, а тот трусливо пятился от нее.

– Дурак! Какой же ты дурак! – вопила матриарх. – Ты воображал, что никто ничего не поймет? Своими поступками ты погубил нашу семью!

Подскочив к ним, я оттащила матриарха от мужа. Хрупкая женщина не могла противиться силе дьяболика. Сенатор отступил подальше, одергивая тунику.

– Идиот! Негодяй! Ты всех нас погубил! – продолжала кричать матриарх, пытаясь вырваться из моей хватки.

– Понимаешь ли, дорогая, есть вещи поважнее, чем жизнь отдельного человека, – развел руками сенатор.

– И жизни целой семьи? И жизни твоей дочери? Мы все, все потеряли! – Матриарх вдруг извернулась и вцепилась в меня. – Ты! – Ее дикий взгляд впился в мое лицо. – Уведи меня отсюда. Видеть его больше не могу!

Оценивающе посмотрев на сенатора, я увела матриарха. Та вся тряслась. Я тащила женщину, словно калеку, к ее покоям, где она как подкошенная рухнула в кресло и вонзила ногти в обивку.

– Погибли… Мы все погибли…

– Что случилось? – требовательно спросила я. – Немедленно объясните.

Никто не смел отдавать приказы матриарху, но если Сидонии угрожала опасность, я обязана была выяснить все сейчас же.

– А ты как думаешь, что могло случиться? – вопросом на вопрос ответила матриарх. – Мой муженек попер против воли императора! Этот болван возомнил себя хитроумным плутом. Император, видишь ли, отказался ослабить запрет на научное образование, и мой горе-супруг решил пойти в обход: отправил информацию из своих дурацких баз данных некоторым излишним.

– Излишним? – потрясенно повторила я.

Неужели сенатор действительно спятил?

– Ему что, жить надоело?

– Этот имбецил, – скривилась матриарх, – уверил себя, что сможет заставить императора изменить свое мнение. Думал, если худшие опасения того сбудутся и излишние примутся строить собственные звездолеты, правитель согласится на то, что и грандству нужно последовать их примеру и создавать новые корабли. Он надеялся, что император оценит его идею, – матриарх горько усмехнулась. – Разумеется, он просчитался. Император просто-напросто казнил тех излишних. И уведомил нас о том, что знает о роли моего мужа во всей этой истории.

Я резко выдохнула.

– Госпожа, сенатор представляет опасность для вас всех. Разрешите мне…

– Нет, ты не должна его убивать! – Она вскочила на ноги. – Разве тебе не понятно, что уже поздно? Над нашими головами уже занесен карающий меч. Все кончено. А мне, как обычно, придется за ним разгребать. – Прерывисто дыша, она закрыла глаза. – Нам остается лишь ждать. Что бы теперь ни произошло, мы с тобой должны защитить мою дочь. Любой ценой.

– Именно любой, – согласилась я.

Если для этого мне придется тайно вывезти Донию из крепости, я так и сделаю.

– Ничего ей не говори, – матриарх сжала мое запястье. – У нее скоро очередной форум и не должно быть камня на сердце. Если она покажется остальным неосведомленной о произошедшем, сведения об этом через детей просочатся к их родителям. Если же она будет знать, что с нами случилось, то не сможет никого обмануть. У Сидонии множество достоинств, но умение лгать в их число не входит.

Я медленно кивнула. Наивность Донии – ее единственная защита. Неведение защитит ее даже лучше меня.

– Я ей ничего не скажу, – заверила я матриарха.

Дония – плохая лгунья. Зато я, на ее счастье, – прекрасная.

Когда я вернулась в нашу комнату, Сидония приподняла голову и потерла сонные глаза.

– Что-то случилось, Немезида?

– Ничего, – спокойно ответила я. – Мне не спалось, и я отправилась поупражняться.

– Смотри, – зевая сказала она, – не потяни какую-нибудь мышцу.

– Такого со мной не случится, – изогнула я губы в улыбке. – Спи.

И она послушно погрузилась в свою невинную дремоту. Я же всю ночь не сомкнула глаз.

Следующий ход императора последовал незамедлительно.

В тот день меня позвали в покои матриарха, что случалось довольно редко. Она почти никогда не обращалась ко мне напрямую, поэтому вызов меня встревожил. Матриарх лежала на своей гравитационной кровати, в то время как роботы-косметологи подкрашивали отросшие седые корни волос и разглаживали морщины на лице. На первый взгляд матриарху можно было дать лет двадцать пять. «Фальшь-молодость», вот как это называлось. Истинный возраст выдавали глаза. Никто из действительно молодых людей не смог бы так на меня посмотреть.

– Немезида, я натерлась опиатом. Возьми и ты, если хочешь.

Предложение меня удивило. У ее локтя стояла склянка. Опиат представлял собой лосьон, который втирали в кожу. Сенатор им увлекался, а вот матриарх пользовалась редко. Презирала, как признак слабости, предпочитая такие релаксирующие химические вещества, которые делали ее более быстрой и бдительной.

– Это будет пустой тратой дорогого снадобья.

Матриарх раздраженным жестом оттолкнула щуп робота.

– Ах да! Вы, дьяболики, слишком быстро метаболизируете наркотики. Тебе никогда не познать острых ощущений, которые дарит дурман.

– Как не познать и горечь смертоносного яда, – заметила я.

Несколько секунд она изучающе смотрела на меня, подперев кулаком острую скулу. Из-за наркотика ее зрачки превратились в две крошечные точки, а манеры сделались развязными, что для этой особы было нехарактерно. Я напряженно ждала, когда она скажет, зачем посылала за мной.

– Тем хуже для тебя, что ты не можешь этого испытать, – произнесла она наконец, опустила палец в лосьон и потерла запястье. – Но подозреваю, что совсем скоро он тебе потребуется так же, как и мне.

– Почему?

– Император приказал отправить мою дочь в Хризантему.

Дыхание перехватило, словно меня ударили в солнечное сплетение. Пару секунд я слышала только стук собственного сердца, громко отдающийся в ушах.

– Что? – прошептала я. – Он приглашает ее ко двору?

– О, именно так они обычно и делают, – с горечью проговорила матриарх. – Мои родители прогневили его, тогда он казнил моего брата. Император редко наносит прямые удары. Несомненно, это влияние его стервы-матушки. Грандесса Циния считает, что плевок в душу наносит больше урона…

Я, не отдавая себе отчета, одним прыжком пересекла комнату и схватила матриарха за плечи. Она, конечно, была покрепче Сидонии, но для меня это ничего не меняло, я могла легко раздавить ее.

– Сидония никуда не поедет, – прорычала я, чувствуя, как в сердце разрастается темный, ледяной гнев. – Я убью вас, если вы отправите ее на смерть.

Не обращая внимания на мою угрозу, она с любопытством прищурилась.

– У нас нет выбора, Немезида. Он требует, чтобы Сидония прибыла ко двору не позднее, чем через три месяца. – Ее губы дрогнули в слабой улыбке, она протянула руку и своими длинными пальцами потрепала меня по щеке. – Поэтому вместо нее я намереваюсь отправить в Хризантему тебя. Ты станешь Сидонией Эмпиреан.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы уяснить смысл ее слов, но они все равно выглядели полным бредом.

– Что-что?

– Ты выглядишь такой изумленной! – Матриарх расхохоталась ломким смехом, но булавочные головки ее зрачков не мигая смотрели на меня. – Может, повторить?

– Вы отправите меня?

Я потрясла головой. Никогда не питала нежных чувств к этой женщине, но всегда считала ее умной. Точнее, разумной.

– Вы действительно думаете, что кто-то может принять меня за Сидонию?

– Для этого, конечно, потребуются кое-какие изменения. – Она оглядела меня с ног до головы. – Сидонию знают лишь по ее аватару, который похож на нее саму не больше, чем ты. Цвет волос, мускулатура… ну, все это мы исправим. Что же касается твоих манер, то я уже пригласила свою бывшую гувернантку, обучавшую меня этикету в детстве…

Я отступила на шаг. Эта женщина явно спятила.

– Никакой гувернантке не сделать из дьяболика человека. Достаточно взглянуть на меня, чтобы понять – я не настоящая девушка. Вы же сами постоянно твердите это.

Матриарх наклонила голову, исподлобья злобно сверкнули ее глаза.

– О да! Этот твой холодный, безжалостный взгляд, лишенный тени сочувствия… Истинная примета дьяболика! А знаешь, по-моему, ты приживешься в том гадюшнике куда лучше, чем тебе кажется, – хихикнула она. – Во всяком случае, много лучше Сидонии.

Продолжая улыбаться, она поднялась. Ее платье зашуршало.

– Император ждет, что я пошлю на заклание невинного агнца, а вместо этого получит анаконду.

Загрузка...