Хрусталика глазного кривизна
ни утешенья не приносит, ни спасенья,
но всё же искривляя взгляд, она
надежду оставляет на прозренье:
впиваясь в мир, поставленный вверх дном,
зрачок перевернуть его стремится,
а свет, изогнутый искрѝвленным зрачком,
вливается в просторные глазницы,
но мир всё тот же и опять иной —
он вечен, как само непостоянство…
Как пёс, бежит зрачок передо мной,
разведывая грозные пространства,
и убежав за крайний край земли,
он разрушает торжество Эвклида,
на параллели глядя, что вдали
и за спиною бесконечно слиты.