Вечером мы с Геной пошли в Большой зал консерватории на что-нибудь. Гена окончил музыкальную школу и потому музыку слушал осмысленно. Я же слушал ее по-крестьянски напряженно, пытаясь понять, что же в ней такого есть. Я чувствовал, что есть, но не понимал – что. Упорство же мое объяснялось надеждой на то, что еще чуть-чуть – и мне откроется тайна музыки, благодаря которой я смогу понять что-то еще более глубокое, о чем догадываюсь пока смутно. Ведь не зря же Ницше сказал, что консонанс в музыке нам дан только для того, чтобы мы не сошли с ума от ее истинной сущности – реального диссонанса.
Итак, в программе был концерт французских романтиков – почти полный консонанс с легкими признаками диссонанса. Было жарко и душно, а в буфете не было холодильника. Мы выпили по бокалу теплого сладкого шампанского и поднялись на балкон. Весь балкон был занят студентами консерватории (видимо, их пускали бесплатно, что было бы вполне справедливо).
В первом отделении были фортепианные пьесы Дебюсси. В перерыве нас разбудили громкие голоса студентов, и мы вышли подышать во внутренний дворик консерватории. Все второе отделение было отведено под «Болеро» Равеля, которое я знал почти наизусть и мог довольно похоже отстучать его нарастающий ритм. Но скучать не пришлось. Неподалеку от нас сидел парень, который слушал с закрытыми глазами и потихоньку начал сопровождать музыку руками. Наверное, с дирижерского факультета, успел подумать я, как вдруг заметил, что ускоряющийся темп музыки вызвал ускорение жестикуляции парня и вскоре его начало бросать из стороны в сторону. От падения в партер его удержали два соседа, которые, видимо, наблюдали это не в первый раз. Он открыл глаза, явно смутился и затих, прикрыв глаза.
Но, через некоторое время, его опять пришлось удерживать. И так – до самого конца. Более экспрессивного восприятия музыки я в жизни не видел. А парень остался в памяти как пример полного погружения в дело, которым занимаешься в жизни. Сейчас принято говорить «по жизни». Сравните эти два выражения, и вы поймете, насколько бледно и картонно звучит последний вариант. Это – скольжение по всему, что тебя окружает, без оставления следа в нем. И напоследок… Сейчас вместо «скольжение» сказали бы «серфинг».
Еще один шажок к необратимой потере смысла.