К Этернотеке Михаил подъезжал не без внутреннего трепета.
Ещё бы: крупнейшее здание крупнейшей для их района Организации.
Тридцать тысяч «служащих». (И это – не считая ну очень многочисленного обслуживающего персонала!) Три надземных этажа, пять подземных. По фасаду километр, а в глубину – восемнадцать широких и длинных корпусов, разделённых пятидесятиметровыми параллельными колодцами «зелёных зон» со скамейками, фонтанами, пивбарами и кафе-закусочными, позволяющими отдохнуть и отдышаться на лоне природы после придирчивого «обследования» очередного корпуса или Уровня.
Парковка оказалась почти пуста – совсем не так, как будет ближе к вечеру, когда начнётся основной наплыв желающих «освежиться», «снять напряжение трудовых Будней». Или попросту выпендриться перед другими своим статусом. И баблом.
Да, собственно, именно поэтому он и приехал так рано, почти к открытию: не хотел, чтобы… Мешали.
Впрочем, мешали – не совсем верное слово. Скорее, смущали. Он и без свидетелей чувствовал себя достаточно на взводе – так что чужих заинтересованных, косых или ироничных взглядов ему не нужно!
Он аккуратно припарковал свою старенькую «Шкоду» между чьим-то «Мерседесом-галакси» и громадным, похожим, скорее, на сухопутный дредноут, внедорожником «Тойота-лэндкруизер – 55». Вылез. Огляделся. Если не считать запоздавшего уборщика на автоподметальщике – никого. Он кинул монету в стояночный автомат.
Двинулся к Зданию.
Ощущал он себя… Да, неуютно. Словно голый идёт по пляжу. И не нудистскому.
Пережитки преодолевать трудно: в век всеобщей «сексуальной свободы», (чтобы не сказать – распущенности и вседозволенности) он до сих пор страдал от убеждений, вбитых в него матерью, можно сказать, с пелёнок: в глубине души, кажется, всё ещё верил, что где-то существует чистая, воспетая поэтами прошлого, любовь… Когда двое ощущают, так, словно кристально ясную истину, что созданы лишь друг для друга, и больше ни для кого.
А не так как сейчас. Когда всё сведено к взаимоотношениям «деньги-товар». И то, что товаром выступают… Хм… Услуги по удовлетворению первичных инстинктов и потребностей, ничего по сути не меняет. Товар как товар.
Однако рассуждения рассуждениями, а физиология – физиологией: после нервного срыва…
Ну, всё же, скорее, не срыва – а так, небольшого недоразумения в Оффисе… Заключение психотерапевта ясно гласило: «необходим курс психокоррекции, (в Диспансере) и (или) двухнедельный курс нормального оздоровительного секса (амбулаторно)». И – подчеркнуто: «с естественной партнёршей».
Начальник, вызвав Михаила на ковёр, подвигав седыми кустистыми бровями и потыкав в «Заключение» волосатым толстеньким пальчиком, недвусмысленно «намекнул»:
– Поймите меня правильно, уважаемый Михаил Геннадьевич… Разумеется, больше всего меня беспокоят доверительные и свободные отношения между сотрудниками коллектива. Никаких, так сказать, «камней за пазухой», и «средневековых страстей». Именно стабильность и спокойный стиль этих отношений способствует росту производительности и эффективности. А вовсе не «талант и невероятное трудолюбие», как отмечено в вашей личной карточке… Хотя лично я никаких претензий к качеству вашей работы не имею, но – люди!..
Не хотелось бы, чтоб вас боялись. Или за спиной шушукались. Да вы и сами всё прекрасно понимаете!
Поэтому, будьте добры, скорректируйте ваше поведение соответствующим… Н-да.
И, пожалуйста, пройдите рекомендованный курс!
Другими словами, ему ясно дали понять, что каким бы усидчивым и добросовестным работником он не был, ему очень легко подобрать замену в случае… «некоммуникабельности и непредсказуемых реакций на стрессовые ситуации, неизбежно возникающих на почве сексуальной неудовлетворённости». Как это элегантно написал в своём отчёте штатный психолог.
Именно после этого Шеф (Нужно отдать должное его заботе как об отдельном винтике, так и коллективе в целом! Всё-таки – профессиональный Администратор с большой буквы!) и нанял уже частного эксперта-психотерапевта. Впрочем, разумеется, «за счёт заведения!»
Так что шагая по аккуратно обсаженной по бокам цветущими кустами и просто – клумбами, асфальтовой дорожке, Михаил ощущал, что полкилометра до парадного входа наваливаются на плечи словно тяжким грузом попутных переживаний – словно он в чём-то виноват!
Впрочем, может и виноват. Нельзя было так свирепо «наезжать» на невнимательного клерка третьей категории, отправившего специфическое письмо не тому респонденту, в результате чего тот расторг заключённый с таким трудом Договор…
А ещё бы не расторгнуть – кому приятно иметь дело с рассеянными пофигистами, или – ещё хуже! – безответственными идиотами, допускающими утечку важной информации, или огласку «коммерческой тайны».
К тому же – чужой.
Уже входя в элегантно простые и строгие стеклянные двери, он заставил себя прекратить самоедство: надо – значит, надо! Благо, это не трудно, и никаких проблем с морально-этическими Нормами, и уж тем более – Законодательством, как бывало в прошлом, не создаст!
Вежливые, но от этого не менее грозно выглядевшие в голубых рубашках, чёрных брюках, и армейских полусапогах безликие качки-секьюрити на входе глядели профессионально – оценивающе! Ближайший подошёл к замявшемуся было Михаилу, поздоровался, негромко и вполне вежливо спросил о цели визита.
– Здравствуйте. Мне нужно… Женщину на две недели.
– Будьте добры, ваш паспорт, кредитную карточку, и форму восемнадцать. И прошу пройти за мной.
Михаил передал всё просимое, и прошёл за мужчиной к стойке регистрации. Пока – единственной работающей из ряда примерно в пятьдесят таких же.
За стойкой сидел пожилой седоватый мужчина в строгом и действительно хорошо сидевшем костюме и новомодным галстуком-«ниточкой», с открытой, но словно казённой и на века застывшей «любезной» улыбкой. Взяв документы, он кивнул Михаилу:
– Здравствуйте. Мы рады приветствовать вас от лица Корпорации «Дусеев и Забытов». Будьте добры – присядьте, пока я введу ваши данные в компьютер.
Михаил присел на одно из мягких и удобных кресел, рядом ещё с пятью ожидающими мужчинами, которым на вид он дал бы от двадцати до шестидесяти. С ними поздоровался просто сдержанными кивками.
Мужчины вежливо покивали в ответ, но разговаривать с новоприбывшим явно никто не спешил – возможно, здесь это не принято. Михаил снова сглотнул: пальцы похолодели, и кожей головы он чувствовал, как вернувшийся на место секьюрити буравит бдительным взором его затылок…
Впрочем, при незаметном взгляде в сторону входа оказалось, что он сам себе нагнетает напряжение – секьюрити в это время мирно говорил что-то шёпотом напарнику.
Клерк за стойкой поднял голову:
– Владимир Леонидович. Прошу вас.
Подошедшему седовласому старцу явно пенсионного возраста клерк, казённо, но вполне вежливо улыбаясь, передал документы, и яркий буклет. Затем вполголоса что-то объяснял с полминуты. Улыбка держалась на лице, словно приклеенная. (Профессионал!) После чего указал на лифт, и мужчина проследовал туда, чтобы навсегда исчезнуть из поля зрения Михаила.
– Олег Фёдорович. – сцена повторилась с сорокалетним, державшимся столь уверенно и раскованно, что становилось ясно: он здесь – постоянный клиент. Завсегдатай.
– Сергей Альфредович. – подошла очередь парнишки моложе Михаила лет на пять. Михаил отметил себе: улыбка так и не изменилась, и тон – подчёркнуто нейтральный и вежливый. Приятно. Сервисмены Корпорации – опытные и сверхпрофессиональные. Иначе здесь не задержались бы.
Не прошло и трёх минут, как в парадные двери вошёл очередной клиент, сдавший документы, и занявший место на соседнем кресле, а Михаил подошёл на зов.
– Прошу вас. – клерк вернул паспорт, кредитку и справку о состоянии здоровья. Затем подал ещё буклет, – Вот ваш ознакомительный Проспект. Поскольку вы в нашем филиале в первый раз, позволю себе немного пояснить собственно процедуру, разумеется, если вы не против. – Михаил кивнул, показав, что не против.
– Осмотр клиенты обычно начинают с верхних этажей, или Уровней. Там – элитные экземпляры. Умеющие петь, танцевать, рисовать, и даже поддержать разговор в любой области искусства и науки. Если вы немного знакомы с историей – их статус, обучение и воспитание примерно соответствуют таковым у японских гейш, или древнегреческих гетер.
Естественно, и стоят их услуги на порядок дороже – прейскурант и основные личные данные имеются возле каждой кабины. Изучать как его, так и самих элитных женщин можно неограниченно долго. Нельзя только требовать, как это обычно практикуется с женщинами категорий «С» и «Д», «встать и пройтись». – клерк приподнял чуть выше один из уголков губ, что, очевидно, должно было изображать ироничную улыбку.
– На втором Уровне – женщины, специализирующиеся на предоставлении не только сексуальных услуг, но и так называемого «консорта». То есть – вы можете выводить их в качестве престижно выглядящих спутниц на Приёмы, званые Рауты, корпоративы, в театры и так далее – в одежде по вашему выбору.
На первом Уровне – женщины, владеющие лишь искусством оказания собственно сексуальных услуг… Но зато уж владеющие в совершенстве!
В пяти подвальных Уровнях – обычные экземпляры. Не имеющие «специальной» подготовки, и не умеющие почти ничего, кроме основной функции, но безоговорочно исполняющие то, что предусмотрено их Контрактом.
Внимательно ознакомьтесь с информацией в вашем Проспекте, и условиями эксплуатации, вывешенными возле кабины каждой женщины, прежде чем сделать выбор.
Выбор производится путём нажатия кнопки возле таблички с анкетными данными отобранного экземпляра. После чего Вы возвращаетесь сюда, в маркетинговый Отдел, подписываете Контракт на указанный вами срок, и мы снимаем расчётную сумму с вашей кредитки. Женщину забираете из Порта «А». Самовывозом, или заказываете доставку её на дом. Доставку по нашему району Корпорация гарантирует в течении двух часов.
Возвращаете женщину в порт «Зет», по истечении Контракта. За просроченные дни, или несоблюдение условий проживания, кормления или эксплуатации начисляется неустойка – подробности узнаете из Проспекта.
Это – всё. Благодарю за внимание. Вопросы? – Михаил покачал головой, показывая что таковых нет.
– В таком случае Корпорация «Дусеев, Забытов и Ко» желает вам приятного времяпрепровождения!
Михаил, горло которого почему-то сдавил липкий спазм, сглотнул, неловко буркнул «С-спасибо», и поклонился. Ноги сами понесли его в сторону лифтов. Лицо, как он чувствовал, пылало.
Стыдно. Перед клерком. Правда, тот наверняка видывал здесь и не такое.
Ближайший лифт уже ждал, приветливо распахнув створки. Эффектно подсвеченная сзади мягким, словно струящимся, сиянием, богато расшитая униформа лифтёра…
Производила впечатление! Куда там пятизвездочным Отелям!
Ну так – «Корпорация», туды их!..
Предупредительно улыбаясь, лифтёр на придыхании спросил:
– На третий?
Михаил только кивнул.
– Первого Здания? – Михаил замялся. Не хотелось бы смотреть на тех клиентов, кто прибыл раньше, и сейчас идёт впереди.
– Нет. Давайте сразу – предпоследнее.
Лифт, мягко набирая скорость, двинулся влево. На километр ушло буквально несколько секунд. А быстро! Затем он почувствовал давление на ноги: ага, теперь – вверх!
Пока доехали до верхнего этажа, ему удалось как-то справиться с лицом – вернуть тому хотя бы почти спокойное и равнодушное выражение.
Ну а что тут такого – он, как и все мужчины в мире, приехал выбрать себе партнёршу. На две недели. Нормально. Вроде бы…
Если бы вот только не эта гнусная и ворчливая собака – совесть!
Это мать приучила его к странной и давно отметённой Единым Обществом как вредоносный и деструктивный пережиток, мысли, что женщина – тоже равноправный человек.
Имеющий право на собственные чувства, желания и даже – действия.
Ох, мать. Надежда Павловна Ланская… Дворянка в восьмом поколении. Гордая, умная, и с царственной осанкой даже в шестьдесят три. «Последняя из могикан».
Конечно, её «странных причуд и устаревших взглядов» не смогли вытерпеть ни первый муж, ни второй. А затем институт брака и вовсе упразднили, и выйти «замуж» стало попросту нереально.
Как рассказывала Надежда Павловна, женщины раньше даже голосовали (чему он при всём желании поверить не смог), и работали (А вот это – возможно. Поэтому и производительность в таких фирмах и местах наверняка была… Там, где солнце не светило!).
И вообще: то, что его родили по старинке, «естественным» образом – само по себе уже являлось как бы вызовом, плевком в лицо этому самому Единому Обществу!
Хоть рожать и не запрещалось Законом, все знали – за поддержание оптимальной численности и состава Социума отвечает Центральный Инкубаторий, в нужном сочетании и количестве проводящий в положенные сроки оплодотворение законсервированными сперматозоидами донорских яйцеклеток. И доращивание эмбрионов до «родов».
А уж за Предопределение, по врождённым способностям, и обязательное стандартно качественное гипнообучение – Центральная Высшая Школа.
Мягкая трель звонка сообщила, что они прибыли. Михаил поблагодарил.
– Всегда к вашим услугам! Приятного времяпрепровождения!
Только когда створки бесшумно закрылись, и лифт уехал, Михаил позволил себе достать из кармана платок, утереть пот. И взглянуть вперёд.
Тупик, куда доставил его лифт, открывался в широкий и светлый коридор.
Мягкое рассеянное освещение, плафонами на белом потолке. Одна стена – светло-оранжевая, и полностью глухая. Другая целиком состоит из остеклённых кабинок.
А кабинки-то… Немаленькие. Не меньше, чем его спальня. А то и побольше!
Ну правильно – «Элитные экземпляры»!
Не заглядывая в Проспект – выучил чуть ли не наизусть, скачав с интернета! – он неторопливо, стараясь не выглядеть уж слишком перепуганным или взволнованным, двинулся вперёд. Вот он и начал «приятно времяпрепроводить!»
Первая увиденная им женщина оказалась лишь в третьей кабинке – женщины из первых двух вероятнее всего «работали»!
Надо сказать, мнение Михаила о качестве сервиса и традициях Корпорации «Дусеев и т.д.» сразу подскочило на добрых два пункта!
Женщина называлась Дайана Матецкая, имела стандартные параметры девяносто-шестьдесят-девяносто, и весила пятьдесят три килограмма…
Но что это были за килограммы!
Они чувственно перекатывались под ухоженной бархатисто-персиковой кожей, затянутой в лайкровые колготки и приталенный кардиган, ясно давая понять, что на тренажёрах их обладательница отрабатывает не меньше, чем он – за рабочим столом!
Лицо… Хм.
Не сказать – что совсем свирепое…
Круто вздёрнутые, чёрные, словно обсидиан, тоненькие ниточки бровей, жёсткие складки у рта, чувственные полные губы…
Нет, лицо не свирепое. А -самодостаточное. Спокойное. Лицо уверенного в себе человека. Его обладательница явно знала, чего стоит!
Больше всего она напоминала древнюю воительницу – вроде легендарных амазонок: гордая, независимая, красивая до дрожи! Словно готовая ко всему сжатая пружина! С виду – невозмутимость, внутри – океан скрытой энергии.
На Михаила, застывшего, словно болван, узревший носорога в павлиньих перьях, она даже не взглянула: читала какой-то древний фолиант с иностранными – как он случайно разглядел по названию на огромной, в полметра, обложке – словами. Ага, немецкий.
Объёмистая Инструкция указывала, что мадемуазель Дайана (как она желает, чтобы её называли) специализируется на эпохе Гёте, коего знает наизусть, изучив «в оригинале», и на садо-мазохистских извращениях, где предпочитает играть роль Лидера…
Ах, вот почему первые двое востребованы – они предпочитали, как он вычитал, пассивность в этих самых… Играх.
Кормёжка… Хм. По заказу мадемуазель Дайаны!
Цена услуг даже за один день «эксплуатации» оказалась такова, что Михаил только чудом остановил на полпути руку, потянувшуюся почесать многострадальный затылок: его (немаленькая, в-принципе!) зарплата за месяц!
Под Инструкцией находилась большая зелёная кнопка.
Не-е-ет, эту он ни за что!..
Дальше шли ещё четыре пустые клетки (тьфу ты – комнаты!), а в пятой царствовала Мария Боярская. По-другому и не сказать!
Мария восседала на чём-то вроде трона. Одну высунувшуюся из-под горностаевой мантии прелестно стройную ногу она держала на очень похожем на настоящий, черепе, другую – скромно наружу не выставила. Зато в руках держала скипетр и державу. Гордо откинутую назад (Как только шея не ломается!) голову венчала высокая боярская шапка, похоже, даже из натурального меха.
Михаил прочёл, что обращаться к диве нужно исключительно «Ваше Величество», и кормить только чёрной икрой и парной осетриной. Ну, а по желанию – давать и водочки с солёными огурчиками.
Правда (очевидно, с учётом затрат на «питание») стоили услуги «её Величества» поменьше, чем у любительницы Гёте раза в полтора.
Ещё три пустые помещения.
Маргарита Наваррская.
Боже! Эту требовалось каждый день «ублажать» зрелищем пылающего костра (или хотя бы – натурального камина), хлестать прилагаемой плёткой, и «использовать», только приковав к пыточному столбу.
Поскольку Михаил плохо представлял, как в его скромное жилище впишется этот самый столб, он двинулся дальше, не углубляясь в чтение остального.
Пресвятая Агнесса. Эту полагалось из квартиры не выпускать, при «использовании» держать привязанной, (или, лучше – прикованной) к кровати, и требовать «отречься от вредоносной ереси христианства»!
После каждого сеанса «использования» полагался Курс восстановительных медикаментов, психотропных галлюциногенов, и «освежающий» сон на подстилке из натуральной соломы…
Еда – только каша из полбы и чёрный хлеб.
Бр-р-р!.. Неужели она и здесь так же питается?! Хм-м… Непохоже – отличная кожа и… И всё остальное.
Лицо Агнессы особо рассмотреть не удалось, потому что к Михаилу мученица оказалась обращена как раз противоположной стороной! Но «все остальное», что оказалось видно, (особенно, когда девушка клала истовые поклоны перед огромным, на полстены, распятием, и грубая материя рубища всё равно аппетитно обрисовывала то, что положено обрисовать) впечатляло… Похоже, солома очень даже способствует. Отращиванию.
Валькирия. Эта нагло, выставив в прямо-таки волчьем оскале, острые белые зубы, восседала на горе ржавых доспехов, мечей и шлемов, а под кольчужной рубахой, составлявших всё облачение, явно ничего не было. А ещё она что-то жевала. Сырое мясо поверженных врагов? Или просто жвачку?
Михаил поморщился – валькирия оказалась на его вкус полновата, хоть и с копной невероятно пышных и длинных рыжих волос. В рационе значились солонина, сырая рыба и много (Это особо оговаривалось!) – не меньше пяти литров в день! – пива.
Неторопливо, уже успокоившись, и похихикивая в усы, Михаил продолжил изучение, двигаясь в паре шагов от бронебойного панорамного стекла.
Японская гейша (Говорит и при необходимости пишет на восьми языках. Ест суши и отварной рис. Владеет навыками работы персонажами театра Кабуки.).
Маркиза Помпадур (Затянутая в столь тесный корсет, что непонятно, как вообще дышит! Талия – как значилось в Проспекте – сорок два сэмэ!). Разумеется, в платиново-белом парике. К тому же ещё и с дурацкой мушкой над губой…
Офицер гестапо. Ну эта, понятное дело – в черной кожаной форме. И с парабеллумом в кобуре. (Инструкция сообщала, что пули – резиновые. Хм… Всё равно не хотелось бы и такую получить. В любое место!)
Пастушка. Хм-м… Эту он разглядывал и о ней читал дольше всех.
Венок из полевых цветов и милый пасторальный облик (В комнате, на искусственной травке даже «паслись» механизированные овцы!) соблазняли, конечно, как и означенная «любовь к утехам на лоне природы», но…
Неприемлемой оказалась цена.
Пройдя до конца этого Здания, он так и не выбрал. А часы показывали, что ушло почти полтора часа. Надо бы пошевеливаться – если он хочет успеть всё закончить сегодня!
Следующее, последнее, Здание заняло не больше двадцати минут: он почти не останавливался – варианты увиденного всё чаще повторялись. Менялись лишь имена. Поэтому в остальные Корпуса он не пошёл, а сразу спустился на Второй этаж.
На Уровне «Б» Михаил оказался весьма неприятно удивлён.
Все Леди для консорта казались словно бы на одно лицо! Деловой неброский макияж, строгие чёрные миди-юбки, белые блузки, телесные колготки с лайкрой… Ну и, само-собой – туфли на длиннющих шпильках. Большинство предпочитало и короткие стрижки. Различались габариты тел (от хрупких, наряженных в сорок четвёртый, до весьма… Упитанных – пожалуй, на пятьдесят второй.).
Но черты лиц у всех отличались правильностью и словно бы стерильностью: таких жёстко-колючих взглядов Михаил ещё не видал! (Потому что те, кого брали на корпоративы его Шеф и Шеф Шефа, так не смотрели – работали!)
А уж про то, что их отличала от дам с верхнего этажа словно казённая деловитость и целеустремлённость, можно и не упоминать!.. Хм-м… Ни дать – ни взять, старинные секретарши больших Боссов! Только вот нет сейчас секретарш. А есть секретари!
Поскольку «сопровождать» Михаила никуда, кроме постели, не требовалось, он прошёл этот Уровень быстро, лишь изредка бросая рассеянные взгляды на куда менее востребованных «консортщиц»: более половины однообразно оформленных в том же казенно-деловом (под офис!) стиле клеток-камер оказались заняты. Не сезон для консорта, что ли? Или этот вид услуг постепенно отмирает? Или…
Меньше стало Шефов?
Второго этажа одного Здания из восемнадцати ему вполне хватило разобраться – здесь делать нечего.
Первый Уровень позволил ему вздохнуть спокойней, и расслабиться: здесь, наконец, женщины были похожи на женщин!
Правда, стоили немало: у наиболее породистых и красивых расценки за день соответствовали его недельному заработку. Странно. Ну ладно – Элитные категории! Те тратят заработанные деньги на самообучение, повышение квалификации, и уход за собой!
А эти? Ну, дорогая косметика на лицах, ну неплохие тряпки. (Если позволительно так неуважительно говорить обо всех этих «Диорах», «Дольче Габбанах», и «Армани»!) Правда, сами лица оказались куда как не настолько аристократичны и выхолены… Но всё равно – приятные.
Снова неторопливо двигаясь вдоль комнат уже куда меньшего размера, Михаил внимательно приглядывался к иногда поднимаемым на него взорам.
Не-е-ет! Тут ему не кажется, как на втором, что все – словно на одно лицо, хищное и собранно-деловое. Этим и не пахло. А пахло…
Самками! Эротикой! СЕКСОМ!!!
Недвусмысленная Похоть так и «пёрла» из некоторых «экземпляров»!
Женщины попадались и равнодушные (Может – это напускное равнодушие? Возможно, на некоторых клиентов оно действует, словно фитиль на бомбу?..), и хитро подмаргивающие, и томно поводящие бесстыдно выставленным из тонкого кружевного батиста плечиком… Больше всего, правда, оказалось спокойных и расслабленных – они явно знали себе цену, и имели немалый опыт – что и было отражено в их послужном списке-характеристике.
Как там обозначено в Проспекте – «весь спектр услуг»?!..
То есть – и камасутра. И новинки из области астрала, и… Всё прочее.
Михаил почесал-таки в затылке. Опыт – это, конечно, хорошо… Но уверен ли он в том, что хочет – опытную? Учительницу? А вдруг та станет над ним, стесняющимся своей почти девственной невинности (Опыт школы, когда они со сверстниками при выпуске устроили мальчишник с профессионалкой – не в счёт!) смеяться? Прикалываться?!
Он нутром понимал, что малейшая насмешка, или ирония могут… Отрицательно сказаться на его Потенции.
Ладно – самому-то себе он мог признаться, что попросту боится!
Поэтому спустится-ка он ещё ниже.
В подвале тоже попадались и красивые, и молодые.
Странно. Что же они – не набрали достаточно денег на курс сеансов гипнообучения? Дороговаты пока «отработки» на тренажерах? Или – ленятся? Или… «С норовом?» Почему не востребованы? Или – просто рано?
А, может, дело в «престиже», и народ предпочитает на порядок более дорогих, «элитных»?
Тех, что выше уровня земли? Чтобы потом как бы походя вставить в разговоре, как он иногда слышал: «Да-а, я предпочитаю, когда она всё делает сама… И уж делает умело!..». Или: «Ну, мне вчера устроили и встрясочку! Выжали, как лимон! Вот уж повезло с этой «Садисткой Машей!» Всё! Завязываю с экзотикой!..».
Теперь он рассматривал женщин куда внимательней.
Шагов через пятьсот понял, что здесь имеются три основных категории.
Первые – пожилые. Те, кто уже, как говорится, «вышел в тираж», и никакими косметиками, или массажно-тренажёрными средствами дряблость кожи и недостатки расплывшейся фигуры не скрыть. И, похоже, это не компенсировать никаким «опытом и навыками»… Лица именно этой категории казались самыми равнодушными к происходящему за стеклом снаружи. Отрешённые. Уставшие. Озлобленные? Нет, именно – уставшие. От такой жизни. И работы… И почему-то у Михаила невольно всплыла ассоциация со стадом овец – видел он как-то стадо вот таких на фотографии.
Вторые – слишком молодые. Неопытные и необразованные. Посылающие ему призывные взгляды и подмигивающие только с одной целью: заполучить любого клиента, и добросовестно выполнить все требования Контракта. Чтобы насобирать денег на Курс, позволивший бы перейти в профессионалки! Хищно-целеустремлённого выражения не заметить было невозможно. Как и готовности буквально на всё… На всё!
Имелся и третий пласт.
Эти словно бы стыдились своего положения. Бросали на проходящего взгляды, полные явно напускной приветливости, грызли губы, когда видели, что он не останавливаясь проходит мимо, сжимали кулачки… Иногда вздыхали и закрывали лица ладонями.
Похоже, ещё не свыклись со своим положением, и терзались внутренним сознанием того, что их превратили в бесправный придаток Единого Общества. В товар, призванный удовлетворять сиюминутные, пусть и Первичные, физиологические потребности тех, кто создавал и вырабатывал что-то полезное для этого самого Общества – Материальные Блага! И не осталось женщине, по-сути, никакого иного выбора…
Некоторым, как видел Михаил, удавалось нацепить на лицо хотя бы маску деланного равнодушия. Другие…
Двигали желваками, стиснув челюсти, нервно сжимали и перебирали в руках какие-то вещи или безделушки-игрушки, раздували ноздри, вздыхали, глядя в пол.
Он даже видел укрывшихся с головой одеялом, и сотрясаемых бурными рыданиями на постели, здесь, скорее, напоминавшей обычную казарменную койку.
Мимо таких он проходил побыстрее – иначе в груди возникало странное не то поскрёбывание, не то – тяжесть, заставлявшие и его сжимать зубы и двигать желваками – ему было стыдно за то, что им стыдно!..
Он спустился по обычной лестнице сразу на пятый подземный.
Вид ступеней, лестничных пролётов и маршей, окрашенных в нейтрально-белый, помогли снова собрать волю в кулак, а мысли – сконцентрировать на основной задаче. Ему всё равно придётся выбрать. Значит, нужно подходить не с позиции «Пожалуй, выберу вот эту, она посимпатичней!», а с – «Из всех остальных эта – наименее меня пугает!».
Теоретически здесь располагались самые дешёвые и «неходовые» неофитки. Только что не девственницы. (Девственницы, согласно проспекту, размещались в Корпусе «Р» (Риджина), и стоили куда дороже даже категории «А»)
Этих Михаилу стало по-настоящему жалко.
Почти все они сидели или стояли рядом с коридором, привлечённые к стеклу отблеском его тени – ведь слышно его шагов, да и вообще, всего, что происходило за стеклом, не было! И здесь почти не имелось пустых – с востребованными! – клетушек.
Лица многих оказались ненакрашенными – похоже, даже на косметику ещё не заработали! Большинство оказались просто тощими, или как бы это назвать, «принудительно стройными»: наверняка кормёжка в Этернотеке такая, что не больно-то разжиреешь… Особенно это касается тех, кто в категории Д-5.
Боже, да он снова краснеет!
Свирепо сжав зубы, и сердясь больше всего на самого себя, что позволил втянуть в этот мерзкий «выбор», он быстро двинулся вдоль стекла. Только держась теперь как можно дальше от него – он уже почти не мог выносить все эти жалостливые взгляды. И протягиваемые к нему в немой мольбе худые и бледные руки действовали, как кнут на лошадь!
Теперь он смотрел только на лица – почти аскетически худые стандартно-одинаковые фигуры не вызывали почти никакого желания!
Вот! Эта очень мила! А если честно – напомнила чем-то одну малышку из детства.
Он тогда украдкой убегал, и подглядывал через дыру в заборе – в Интернат для подростков-девочек.
Пока матери не с кем было его оставить, и она брала его с собой на работу – в Интернат для совсем уж крошек, до двух лет, он имел возможность не то, чтобы свободно гулять по территории во время тихого часа, а и исподтишка подглядывать за таинственной и непонятной жизнью там, за трёхметровым бетонным монолитом забора. И уж возможностью заглянуть везде, куда удавалось заглянуть, не пренебрегал!..
О чём теперь тоже вспоминал если не со стыдом, то с известной долей раскаяния – бедные девчонки! Какая у них там царила муштра: куда хуже, чем в казармах Контрактников-солдат! А наказания голодом… Об этом лучше не думать – иначе он никогда не решится. Но, похоже, он уже…
Михаил подошёл ближе.
Глаза… Да, глаза чертовски большие и заплаканные. Все в красных прожилках, и блестят – словно поток слёз не кончается никогда… Ну, или имеется дисфункция слёзных желёз. Но уж это – вряд ли! За здоровьем всех обитательниц тщательно следит огромный штат медиков – у него даже есть один знакомый. Весьма состоятельный. Только уж очень нервный. Специфика накладывает отпечаток – огромная ответственность! Ведь «товар» должен иметь «товарный вид» и содержаться только в «рабочем состоянии»!..
Хотя немаленькая зарплата очень даже стимулирует таких, как этот врач и его коллеги, тщательно проверять все показатели, снимаемые дистанционно компьютером, и через видеокамеры неусыпно отслеживать попытки суицида, которые, как по секрету сообщил Семён Владленович Михаилу, случаются на нижних Этажах по три-четыре раза на дню только в их Этернотеке.
Он сделал вид, что смотрит на табличку – текста на ней оказалось куда меньше, чем у тех, наверху.
Так, почитаем. Только чтобы оторваться от этих, ну прямо бездонных, чёрных колодцев, глядящих не то с мольбой, не то с укоризной.
Наталия Кудинова. Двадцать два года. После потери девственности была востребована… Пятнадцать раз. Нареканий – нет. Кормёжка – той же пищей, что ест сам клиент.
Цена… Странно – девушка симпатичная, и не слишком даже худая, а цена… Ниже, чем у многих здесь.
Ага – вот в чём дело. Отмечается некоторая склонность к перееданию. И телевизионным передачам. И… Вот – главное: любит поговорить. Отмечено четырнадцатью клиентами как главный недостаток. (Это он понять может! Кому же понравится, когда тебе тараторят всякую чушь, а ты хочешь… Хотя бы спокойно подумать. Или посмотреть футбол.) А ещё любит… Готовить?!
Хм-м… Заинтриговали.
Ладно, «говорливая», или нет – внешне она весьма… Привлекательна. Для него.
Осмотрев ещё раз кандидатку на проведение его «курса оздоровительного секса», и найдя, что видимых изъянов ни в фигуре, ни в лице нет, он нажал зелёную кнопку. Лицо девушки за окном вроде чуть изменилось – она вроде, даже улыбается!
Да нет – какой, к чертям, улыбается – она рыдает взахлёб! Слёзы текут буквально ручьями по бледным щекам, но она даже не пытается закрыть лицо руками, или как-то спрятать или хотя бы отвернуть это самое лицо от него!
Запрещено, что ли, тут низшим категориям отворачиваться?..
Его покоробило – словно когтистая лапа прошлась по сердцу.
Но… Передумать?
Он, сжав челюсти так, что заскрипели зубы, двинулся к ближайшему лифту, кинул взгляд на план корпусов, и поехал назад, к Приёмному Холлу.
Работа в Холле кипела вовсю: теперь клерки сидели за пятнадцатью стойками, а клиенты в огромном помещении буквально роились – прямо как мухи, слетевшиеся на…
Оформлением «специфических», и Контрактов на длительные сроки, занимался специальный Отдел и явно опытный клерк – к нему Михаила проводил секьюрити.
Комната офиса оказалась небольшой и уютной. Клерк – пожилым и, то ли – усталым, то ли – больным. Он поминутно снимал старомодные очки и протирал запотевающие стёкла. Однако лишних вопросов практически не задавал – все только по делу.
– На две недели? Хорошо. «Курс»? Понятно. Самовывоз? Отлично. Дополнительные пожелания? Нет? Хорошо. Будьте добры, подпишите здесь. И здесь. Вашу кредитку, пожалуйста.
Всё оформление не заняло и трех минут.
– Фирма «Дусеев, Забытов и Ко» желает вам приятного времяпрепровождения!
До Корпуса «А» Михаил добрался за ещё пять минут. Из них четыре ушло на поход до «Шкоды», и минута – на собственно езду за угол.
Вход в огромные двери прикрывали полотнища толстой полиэтиленовой плёнки – словно входишь в продуктовый или товарный оптовый склад… Впрочем, почему – вроде?
Сразу за плёнкой его ждал ещё один секьюрити с настолько короткой стрижкой, что сквозь ежик волос проглядывал череп:
– Михаил Геннадьевич? Прошу сюда. – похоже, ждали именно его. Звонок по телефону? Вряд ли – тут везде видеокамеры, а в ухе парня – микрофончик.
Они прошли небольшим коридором, и открыли дверь с пометкой маркером на входной сменной пластиковой табличке в держателях: «Д-5/14.05.2134. Михаил Геннадьевич… №…» – дальше шёл его номер кредитки, а ниже – номер и имя выбранной им женщины. Секьюрити попросил:
– Будьте добры, убедитесь, что это именно то, что вы заказывали!
Надо же – «то», а не «та»!.. Михаил посмотрел через проём вглубь комнаты. Кивнул, бросив взгляд на парня.
Вошёл.
Да, это именно «то», что он заказывал.
Девушка теперь смотрела на него без особого выражения – похоже, опасалась выказывать любые эмоции к клиенту под наблюдением «работодателей». Михаил оказался приятно удивлён: без стекла и при хорошем освещении она выглядела куда моложе и симпатичней, чем он представлял. Секьюрити, державшийся чуть сзади, произнёс:
– Госпожа Наталья Кудинова. Вы поступаете на две недели в распоряжения Михаила Геннадьевича. Обычный контракт. Самовывоз. Прошу вас проследовать за клиентом.
Девушка встала, двинулась к выходу, и Михаил поразился ещё раз: Боже, да она прихрамывает! Она что – больна?! А вдруг у неё что-то с ногами, и она не…
Впрочем – вспомним аннотацию: нареканий не было. Значит, ей хромота «работать» не мешает. Ну, стало быть, не помешает и ему. Хотя…
Он предпочёл бы не хромую.
Догнал Наталию он уже за шелестящими полосами, перекрывавшими вход в склад.
Девушка спокойно шла к его машине, даже не оглядываясь. Ну правильно: других машин поблизости и не было!
Обогнув её, остановившуюся возле передней правой двери, он отпер замок:
– Здравствуйте, Наталья. Я – Михаил Геннадьевич. Можно просто – Михаил. Где предпочитаете ехать – спереди, или сзади? – наконец он услышал её голос, тихий и словно лишённый эмоций:
– Сзади, если можно.
Он открыл перед ней заднюю дверь:
– Прошу.
Девушка положила полупустую по виду сумку с личными вещами в дальний конец сиденья. Сама села точно посередине. Странно. Почему – посередине? Бьют их там, что ли?! Или в стены вмонтированы электроды? И почему вещей так мало? Запрещено обзаводиться собственностью? Только косметика и нижнее бельё? Или вообще – одно бельё?..
Он захлопнул дверь, забрался на своё место, завёл мотор.
Пока не выехал со стоянки, старался не отвлекаться: не то, чтобы движение на территории было уж очень интенсивным, хотя машин на полосах заметно прибавилось. Но вот подъезды-выезды могли бы быть и попроще…
На девушку он бросил взгляд в зеркальце только когда они оказались на хайвэе.
Наталия грызла ногти. Когда вдруг сообразила, что он видит её, резко отдёрнула руку от лица.
Плохо. Уже одно это говорит о неких комплексах, явно не подобающих полноправному члену Единого Общества. Что-то при её воспитании во всех этих Интернатах, похоже, упустили… Ну и чёрт с ним – это к счастью, не его проблема! Его цель – кормить, поить, и…
Использовать.
Почему же словно кошки скребут на душе?! И… Неуютно!
Нет, к такому надо привыкнуть.
Чтобы как-то прервать повисшее тягостное молчание, нарушаемое только негромкой эстрадной песней из проигрывателя, да рёвом мощного мотора, он спросил:
– Тебе и правда – двадцать два года?
На простой, вроде, вопрос она ответила не сразу. И словно бы преодолевая какую-то преграду:
– Да.
– И давно ты… здесь, в Этернотеке?
– Три года. Вы же читали мою Аннотацию.
– Читал. Но мне хотелось спросить у тебя. Самой. Или ты… Предпочитаешь больше молчать?
Впервые на её лице что-то мелькнуло с момента выезда из Этернотеки. Усмешка? Злость? Нет, судя по ответу, самоирония:
– Нет, молчать – я уже намолчалась, самой тошно. Пожалуйста, говорите со мной, если не… трудно – иначе я опять начну грызть ногти.
– А они… Пытаются отучить тебя от этой привычки?
– Да. Но пока я всё равно… Э-э, бесполезно – я с детства постоянно что-то тянула в рот. Соску сосала до двух лет – помню, как меня лупили нянечки…
– Вот это – да! Я помню про себя хоть что-то начиная только после четырёх… Когда уже проходили занятия физкультуры в Детсаду.
– В Детсаду? Вы… Вас воспитывала Мать?! – удивления в голосе не услышал бы только передний бампер. Михаил про себя усмехнулся. Вслух же ответил:
– Да. Я в этом плане нестандартный мальчик. Меня и рожали сами, и до трёх лет воспитывали дома, и ещё навещали потом, в Детсадах и Интернатах… Это не запрещается. Но сверстники-друзья смотрели… Словом, не понимали они этого… Что у человека может…
Да, по-идее, и должна быть Мать.
Наталия среагировала быстрее, чем он ожидал:
– Вас, значит, били все ваши товарищи по группе?
– Нет, что ты… – он усмехнулся. Теперь воспоминания об этих годах уже не жгли сердце, словно раскалённой кочергой, ещё и помешивающей угли комплексов и обид. (Вот что значит – хороший детский психоаналитик!) Но всё равно – она права. Такое тяжко забыть окончательно, – Не все. А только те, кто были сильнее.
Но после того, как я пару раз устроил им ночью «тёмную», пока воспитатели спали… Те, кто захотел остаться в живых – прекратили.
– Ух ты… А те, кто не захотел? – она, похоже, и правда, заинтересовалась. Глаза оживились, и кровь вернулась на бледное лицо, делая его ещё привлекательней, – Вы их?..
– Да. Стыдно признаться. Одного – отправили потом в реанимацию. С черепно-мозговыми травмами. Больше я его в этой группе не видел. Другого я, похоже, сделал импотентом. Правда, после этого меня били всей группой… Но я же – умный. Я успел к этому моменту снять одеяла с видеокамер! Так что меня спасли те же воспитатели.
Правда, потом перевели в другую группу и меня. Но до моих новых «друзей» уже дошли слухи – трогать не смели…
– Вау! Интересный вы оказывается человек, Михаил Геннадьевич… Похоже, хорошо знаете, чего хотите. И в средствах не стесняетесь.
– Конечно. Именно это, кстати, отлично подготовило меня… Ко «взрослой самостоятельной жизни»! – он снова косо глянул в зеркальце, на её лицо, сам не понимая, почему это он решился рассказать совершенно незнакомой девушке про себя такое.
Чего и матери-то никогда…
Может, это от того, что она сама – хромая? Как бы – изгойша? Вот чует его …опа, что не всё с этим в порядке! Но поскольку она замолчала, он продолжил:
– Я целю сейчас на место моего непосредственного начальника. Но имел глупость проявить «некоммуникабельность»… И агрессивность. Ну, то есть, наорал там у нас на одного идиота… И вот – ты уж извини! – он смущённо скривил рот в улыбке, – мне прописали… Тебя.
– А-а, как же, знаю – «Курс адаптивного лечения оздоровительным сексом»! Вот повезло вам. Со мной. Мне таких курсов нужно бы пройти… Каждый месяц! По два раза.
Он повернулся к ней через спинку, чтобы убедиться, что она не шутит. Но лицо её не улыбалось – лишь пульсировала голубая жилка, вздувшаяся на виске, и зубы были сжаты так, что губы превратились в тоненькую складку. Хм-м…
– Так ты тоже дерёшься там, со своими?..
– Нет, что вы! У нас в Этернотеке такое невозможно. Мы же все как звери по клеткам – отделены друг от друга. Раз в день – кормёжка. Говорю же – как в зоопарке: открывают дверцу в бронированной двери, ставят миску каши, ломоть хлеба и кружку чая или киселя… Вода-то у нас в камерах есть. А вот ругаться с раздатчиком… – он подумал, что скорее уж, напоминает тюрьму. Строгого режима. Но промолчал, ожидая продолжения – её очередь «исповедаться». А нет – так и не надо. Но она решилась:
– Эх… Всякое бывало. Правда, тут я сама думаю – ну и дура же я. Раздатчик-то – ни в чём не виноват. Он просто делает свою работу. Как и все там, в Этерно… Да и я – должна делать свою. – в голосе не заметно энтузиазма. Но и отвращения к… Этому самому. «Работе».
Он почувствовал, что она точно – не совсем обычная… Доступная Женщина.
Нужно что-то сказать. Ведь не обязательно же ему в самом деле…
– Извини ещё раз, Наталья. Я… всерьёз опасаюсь, тебе то, что предстоит, может быть неприятно. – он снова глянул в зеркало ей в глаза, – Однако если ты не захочешь – ничего и не будет. Мне достаточно, если ты просто поживёшь у меня эти две недели – справку-то Этернотека мне всё равно даст. Что я, такой-то и такой, воспользовался услугами… – он говорил спокойно, чувствуя какое-то странное умиротворение.
Может, ему почудилась в ней родственная душа? Всё-таки девушка ощущает недовольство существующим положением вещей, навязанным им чёртовым «Обществом»!
Впрочем, нет – не родственная душа. Скорее – просто «коллега по несчастью».
Она долго молчала, словно разглядывая в окно мелькающие теперь небоскрёбы – они въехали в Город. Но он видел, что глаза её словно застыли – она не разглядывала ничего, а просто думала… Наверное, о его предложении. Затем сказала:
– Нет, Михаил Геннадьевич. Так не пойдёт. Я хоть и понимаю, в чём тут заковыка, на такое не соглашусь. Вы меня взяли, чтобы провести курс лечения. Вот я его и проведу. Потому что мне и самой приятно встретить хоть кого-то, кто на себе испытал… Неважно.
Важно – что я и сама хочу этого! – она снова кусала губы.
Михаил внутренне содрогнулся – девушка, похоже, обладает внутренним стержнем. Несгибаемым. Но он сумел… Чем-то заинтересовать её. Не вызвать сочувствие – это могло бы унизить его и её! – а именно заинтересовать. А он…
Что – неужели он (подсознательно!) – противник существующей Системы, существующего положения вещей?.. Когда женщины – приобретаемый в аренду Товар, а мужчины – «Хозяева Вселенной, Строители Общества, и Мыслители»?
Которые лучше всех знают, что и кому нужно.
Бред.
Если уж на то пошло, его такое положение устраивает как никакое другое – потому что детство научило его только одному!
Лбом, руками и зубами пробивать своё! То, что наметил. Не считаясь с остающимися позади – хоть трупами, хоть поверженными, морально сломленными конкурентами!
И, разумеется, никаких Женщин – «переключения интересов» и «расслабления» мешают достижению Цели!
О, сколько работы он создал своим психоаналитикам! Да это ещё и при том, что едва рассказывал половину из того, что думал… А думал, что все вокруг – твари, самовлюблённые амбициозные мерзавцы, и Враги!!!
Но девушка…
Оказывается, есть и исключения! И не все – враги.
Вот Наталию Кудинову он уже не рассматривает почему-то ни как ступеньку, нужную для продвижении по карьерной лестнице, ни уж тем более – конкурентку на пути к тёплому месту. А скорее – вот именно, как сестру по… Изгойству?.. Странно.
А ведь и правда – до приезда в чёртову Этернотеку она и нужна-то ему была только для справки о «Прохождении курса»! В чём же дело? Когда это произошло? Ещё там, когда она стояла по ту сторону стекла? После разговора, который и разговором-то «по душам» не назовёшь? Или… Или стекло – невидимое, нечуемое! – всё ещё разделяет их?
Тряхнув головой, словно отгоняя непрошенные мысли, он сказал:
– Мы приехали. Смотри, Наталия: это – мой дом!
– Вот эта здоровенная кривобокая коробка? – восхищения в её голосе не ощущалось. Скорее – наоборот. Чертовски дорогие дизайнерские ухищрения постпостмодернистов явно не произвели должного впечатления.
– Ну… Можно сказать и так. Это, кстати – один из самых дорогих и престижных Домов для служащих. За аренду квартиры уходит чуть ли не половина моей зарплаты.
– Странно. А вы не можете найти жильё подешевле?
– Могу, конечно. Большинство моих коллег так и поступает. Однако! Я же – карьерист! – он покачал головой, чувствуя фальшь в своём заявлении, но сделать с этим уже ничего не мог, – Поэтому должен сразу жить в Доме, где обитает остальное Начальство.
Так и видишься с ним чаще, намозоливаешь как бы глаза, и подсознательно влезаешь к нему в доверие, становишься своим, словно нечто… Обыденное. Привычное. Так им куда легче приблизить меня к себе! То есть – повысить.
Ноблесс облидж! То есть – положение обязывает! И меня, и их.
– Надо же. Никогда не думала, что ещё сохранились какие-то карьерные интриги…
– Да что ты!.. Это ещё мягко сказано – интриги! Я думаю, никакие женщины того, Древнего, Общества, не могли сравниться по изобретательности или подлости с нашими амбициозными мужиками!.. – они вышли из машины. Михаил запер её, кинул монетку в парковочный автомат, и автоматически предложил спутнице руку.
Наталия подхватила её, сразу как-то подобравшись и приосанившись:
– Михаил Геннадьевич! Грудь вперёд! Я, конечно, не консорт-дама, но тоже кое-что в презентации понимаю! Идите гордо и плавно! Потому что у меня – нога. Им не должно быть видно, что я – хромая!
Михаил так и сделал, впервые после вселения в дурацкую помпезную Башню ощущая себя так, словно он и правда – Бог и Царь, а все остальные, живущие в этом людском улье – рядом с ним – пигмеи и неудачники!
А молодец эта Наталия… Сообразительная.
На восемнадцатом этаже царила тишина.
Ворсистые ковры, делавшие ходьбу приятной и бесшумной, и картины неоэкспрессионистов, висевшие на стенах коридора, произвели впечатление на его спутницу:
– Ух ты!.. Якорь мне в задницу, как говаривала моя первая воспитательница – здесь похоже, приятно жить! Небось, и горячая вода есть!
Михаил поспешил уверить, что с этим всё в порядке – ванну можно принимать хоть три раза в день.
Наталия поцокала зубом:
– Ну, три – не три, а сегодня точно приму! Я хочу быть чистой и мягкой! О-о!.. – это уже относилось к квартире, куда они попали, когда Михаил отпер дверь, – Боже, диван! И телевизор «Сонни»!
И… И – книги? Михаил – это – книги?!
Показалось ли ему, или в её голосе звучал подлинный трепет восторга? Неужели она никогда… Впрочем, такое – возможно.
Да и кто, например, даже из его коллег хоть раз в жизни видел – книги?!
Уже лет сто никто не читает ничего, что не нужно бы было для работы, или повышения своей квалификации – чтобы обойти конкурентов-коллег. Причём – в экране лаптопа, компа, или симпа… Сейчас даже деловые бумаги передаются в электронном виде. А жаль.
– Да, Наталья, это книги. – он говорил нарочито негромко и мягко, – Остались от матери. Я, как могу, стараюсь сохранить их в рабочем виде… Но всё равно – вон ту, синюю, недавно пришлось перепрошить – переплёт обветшал… Буквально развалился.
– Можно?! – её рука сама потянулась… Он кивнул:
– Конечно. Вон – садись на диван. Я пока посмотрю, чего бы нам сделать на обед.
– Нет, Михаил Геннадьевич, это не дело. – она резко отвернулась от полки. – Раз уж вы меня выбрали – должны были прочесть и мелкий шрифт: «если хозяин не возражает, готовить предпочитает самостоятельно»! Кстати… А «хозяин не возражает»?..
– Не возражает. Холодильник – в твоём полном распоряжении. И…
Вот ещё что. Перестань звать меня по имени-отчеству, и на «вы». А то я чувствую себя так, словно привёл в дом своего Босса – Валентина Игоревича!
Она покачала головой. Затем присоединилась к его смеху – даже всплеснула руками, покачав головой:
– Боже! Вот уж не думала, что это может вызывать такие… ассоциации! Хорошо. Постараюсь отойти от наших Инструкций. Если, конечно, вы… ты – не против.
– Конечно, нет! Пойдём – кухня там.
На кухне Наталия первым делом подошла к раковине. Вымыла руки с мылом. И только потом открыла дверцу величественной белой громадины. Присвистнула:
– Михаил! Вы… Тьфу ты – ты! – похоже, любитель поесть. Чего не скажешь по… – она окинула удивлённым взглядом его поджарую спортивную фигуру.
– Нет. Я очень… непритязателен в этом плане. А столько всего – потому, что я всегда затариваю оптом. Когда берёшь больше, чем на сто кредитов, в гипермаркете постоянным клиентам всегда – пять процентов скидка. И холодильник купил сразу большой, чтобы дольше не посещать… Гипермаркет. – он почуял, как щека непроизвольно дёрнулась. Чёртов психиатр мог бы сказать, что… Да, «асоциальные тенденции», мать их…
Наталья, похоже, не замечавшая ничего, поскольку её полностью поглотило содержимое холодильника, уже выудила с верхней полки кусок говядины, при этом довольно, словно кошка, заурчав, а из нижнего отделения сетку с луком и другую – с морковью.
Но после его слов на пару секунд замерла, вскинув взгляд:
– Я так понимаю, ты тоже… Людей не очень любишь? Социофоб?