Памяти Шарлотты Литфилд посвящается
Я и сам не знаю почему. Да и вы не знаете. Думаю, что и сам Господь не знает. Это все штучки-дрючки нашего правительства, вот и все дела.
Однако вьетнамская война завершилась, и – жизнь в стране продолжалась.
В тот жаркий августовский день 1972 года неподалеку от Уэстгейта, в самом конце автострады номер 784, был припаркован телевизионный «ньюсмобил». Вокруг наспех сколоченного подиума, деревянный костяк которого, словно кожа, обтягивал атлас, собралась небольшая толпа. Позади него на поросшем травой склоне выстроились будки для взимания дорожного сбора. Впереди до самой окраины города протянулась открытая болотистая местность.
В ожидании приезда на церемонию начала строительства мэра и губернатора молодой журналист Дейв Альберт выборочно брал интервью у собравшихся.
Подойдя к старику в темных очках, он поднес к его лицу микрофон.
– Ну, – заговорил старик, с опаской глядя в зрачок камеры, – я считаю, что для нашего города это просто здорово. Мы давно этого ждали. Да, здорово… для нашего города. – Он сглотнул, понимая, что талдычит одно и то же, но никак не мог оторвать взгляд от камеры, словно завороженный ее немигающим циклопьим оком. – Очень здорово, – неловко добавил он. – Для нашего города. Здорово, да…
– Спасибо, сэр. Большое спасибо.
– Как считаете, меня покажут по телевизору? – взволнованно спросил старик. – В сегодняшних «Новостях»?
Альберт сверкнул профессиональной, ничего не значащей улыбкой:
– Трудно сказать, сэр. Вполне возможно.
Его звукооператор указал на подъездную площадку, к которой только что подкатил губернаторский «крайслер-империал», переливающийся и сверкающий, словно хромированный бильярдный шар на солнце.
Альберт кивнул и показал помощнику один палец. Они подошли к мужчине в белой рубашке с закатанными рукавами, который хмуро взирал на подиум.
– А вы не поделитесь с нами своим мнением по поводу этого проекта, мистер…
– Доус. С удовольствием поделюсь. – Голос у него был негромкий и приятный.
– Мотор, – шепнул оператор.
Не повышая голоса и тем же приятным тоном мистер Доус промолвил:
– По-моему, это просто дерьмо собачье.
Оператор поморщился. Альберт кивнул и, метнув на говорившего укоризненный взгляд, резко скрестил два пальца на правой руке – знак помощнику, что это интервью придется вырезать.
Старик следил за этой сценой с непритворным ужасом. Тем временем губернатор уже выбрался из «империала» и величественно поднимался по травянистому склону. На нем был зеленый галстук с блестками, которые яркими искорками вспыхивали в солнечных лучах.
– А когда меня покажут – в шестичасовом выпуске или в одиннадцать? – вежливо осведомился мистер Доус.
– Ну вы даете, приятель, – хмыкнул Альберт и, отвернувшись от него, принялся рассекать толпу, направляясь к губернатору. Оператор последовал за ним. Мужчина в белой рубашке задумчиво посмотрел им вслед.
Семнадцать месяцев спустя Альберт и мужчина в белой рубашке встретились вновь, хотя ни один из них так и не вспомнил про первую встречу.