Меня зовут Вика. 4 июля 2005 года я летела не куда-нибудь, а в Америку. Мне только что исполнился 21 год. Никогда раньше я не путешествовала на самолетах и не была за границей.
Я родилась и прожила большую часть жизни в деревне, уже четвертый год училась на экономиста в Воронеже, но талантами не выделялась. Еще в школе учителя говорили, что у меня не было особых природных способностей, а успехов я добивалась только своим упорством.
Сейчас мой самолет набирал скорость и отрывался от земли. Я сидела возле окна и наблюдала, как Москва из необъятного столичного города превращалась в скатерть на столе, усыпанную узорами. Облака трансформировались из добрых сказочных героев в привидения, из привидений – в цветы, из цветов – в сердца… Казалось, они ждали меня давным-давно, и пока я здесь, хотели поиграть и показать свой волшебный, так отличный от земного мир.
Постепенно Москва исчезла из виду. Все внутри меня пело и радовалось жизни. Ведь не каждый день происходит то, о чем мечтаешь. Я старалась уловить все детали, насладиться каждым моментом. Уже через каких-то девять часов я буду ходить по американской земле. Интересно, какие они, американцы? Как меня встретят? Сердце при всех этих мыслях то замирало, то начинало биться быстрее. Если бы я сейчас находилась на приеме у врача, он, наверное, поставил бы диагноз «Аритмия».
Рабоче-студенческая виза J1 на 3 месяца обещала мне много нового и интересного в городе под названием Луисвилл в штате Кентукки. Там есть парк аттракционов «Сикс Флэгс», где я и собиралась работать. Кем пока неизвестно. Однако то, что это парк аттракционов, уже звучало многообещающе. У меня заключен с ним контракт. Единственная проблема в том, что я должна была начать работать еще месяц назад, но из-за экзаменов в университете раньше уехать не смогла. Очень надеялась, это все-таки не проблема. В противном случае, что делать – неизвестно. Но ничего, будем решать все на месте.
На спинках кресел висели маленькие телевизоры. Такого чуда я еще не встречала. Не сразу, но я все-таки разобралась, как они работают. Оказывается, нужно было сначала надеть наушники, а потом переключать каналы с помощью кнопок, которые прятались на правом подлокотнике кресла. Я остановилась на каком-то американском канале, однако не поняла ни слова из того, что там говорили. Судя по видеоряду, люди что-то праздновали.
Я так хотела услышать хотя бы пару знакомых слов. Нет… Ни одного! Звуки из телевизора напоминали жужжание пчел на пасеке моего дедушки. Несколько раз я помогала ему ухаживать за пчелами и никогда не боялась. Если знаешь, как с ними обращаться, они не укусят. Теперь я, похоже, боялась американцев. Почему я их не понимаю? Я ведь понимала английский язык, когда была в России. По телевизору же люди говорили как-то иначе.
Еще недавно поездка в Америку казалась невозможной, но мечтать-то мне никто не запрещал. Хотя многие сказали бы, что если мечте не суждено сбыться, то бесполезно тратить на нее время.
В школе у нас преподавали только французский, поэтому я начала учить английский язык сама. Отец тоже пытался его освоить – купил самоучитель и кассеты, но ему не хватало терпения, и он отдал все это «богатство» мне. Позже выписал дистанционный курс из ЕШКО (Европейской школы корреспондентского обучения), нанял репетитора из районной школы.
Потом был институт с очень сильной преподавательницей английского, у которой дочка жила в Америке, и она периодически ездила ее навещать и практиковать свой английский.
Я уделяла изучению языка очень много времени и сил, поэтому думала, что знаю английский достаточно хорошо. Однако, судя по тому, что сейчас я ни слова не могла понять из того, что говорили по телевизору, мнение об уровне моего языка было ошибочным.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, говорите помедленнее! – взмолилась я.
И через несколько минут из всего этого жужжания я уловила, как диктор сказал «independence day». Ух ты! Какое сегодня число? Четвертое… Четвертое июля – день независимости США, и, стало быть, моей тоже.
Рядом со мной сидел старик. Подошла стюардесса и по-английски спросила, что мы будем пить. Старик не понимал английского, и я помогла ему заказать апельсиновый сок. Мы разговорились. Оказалось, он был пастором церкви aдвентистов седьмого дня и летел на десятидневную конференцию по вопросам этой религии.
Раньше я не слышала о существовании такой церкви. Думала, что в России существуют только православные храмы. А все остальное – это секты, члены которых пытаются завлечь к себе людей гипнотическом путем, чтобы высасывать из них деньги.
Делая вид, что смотрю вперед, боковым зрением я пыталась осторожно рассмотреть старика. Рядом с такими людьми всегда нужно быть начеку!
Боковое зрение и внутреннее чутье подсказывали, что пастор совсем не опасен. Он выглядел очень спокойным и умиротворенным. В его голубых глазах читалось: «Несмотря на то, что я не молод, мне очень нравится жить. Я так же счастлив, что отправился в путешествие, как и ты».
Пастор был худеньким и лысым. Скучный серый пиджак (такие давно уже не носят) выдавал его возраст. Наверное, ему лет под семьдесят. Через некоторое время стюардессы начали разносить еду. Они раздавали белые пластиковые контейнеры с картошкой фри и жареной курицей. От такого количества калорий мне пришлось отказаться и вместо этого попросить еще один стакан сока.
– Почему ты не ешь? – полюбопытствовал старик, приступая к трапезе.
– Я не голодна, – буркнула я, стараясь не замечать аппетитный аромат еды, который заполнил все пространство самолета.
– Ну, смотри сама.
И я смотрела… С одиннадцати лет смотрела… за весом по большей части безуспешно. При росте метр шестьдесят во мне было 72 килограмма, и то после очередной японской диеты. С детства диеты стали спутницами моей жизни. Мы вместе сражались с ненавистными килограммами. Иногда побеждали, но всегда только на время.
– Голубые глаза, длинные русые волосы. Ты настоящая славянская красавица! – произнес старик.
Когда мне говорили что-то подобное, мне всегда так и хотелось закричать: «Не надо меня успокаивать! Я знаю, что во внешности самое главное – фигура, которая у меня далеко не идеальна».
– Спасибо, – опять буркнула я, даже не поворачиваясь в его сторону. Это была очень больная для меня тема, не хотелось об этом говорить, тем более в момент, когда происходит исполнение давнего желания.
– Зачем ты летишь в Америку? – наконец-то перевел тему пастор, закончив обедать и важно держа в руке пластиковый стаканчик, словно стакан дорого вина.
Я подумала, что никогда больше не увижу этого человека и решила рассказать правду, а не морочить ему голову тем, что мне надо заработать денег.
– Эта поездка была моей мечтой еще со школы, я хотела путешествовать, увидеть мир… И вот, наконец, она сбывается. А у вас была мечта?
– Хммм…, – загадочно улыбнулся пастор, но на мой вопрос не ответил. – Ты смелая девочка! Я дам тебе хороший совет.
Вздохнув, я приготовилась к длинной лекции. «Старые люди думают, что они повидали жизнь, и теперь считают своей миссией навязывать личное мнение по поводу и без повода», – думала я. Я сама пережила многое за свои двадцать с небольшим лет, но когда пыталась об этом сказать, люди старше меня смеялись. Говорили, что я сама не знаю, что несу, и что за двадцать лет невозможно повидать жизнь.
– Решение следовать внутреннему зову – это не осуществление мечты, а всего лишь начало пути, – произнес старик. – Когда кто-либо начинает двигаться навстречу своей мечте, уже одно это сильно отличает его от большинства людей, которые решили жить спокойной стабильной жизнью, где каждый день похож на предыдущий. Но мечтатели быстро понимают, что тот путь, который они выбрали, не усеян розами. Этот путь не ровный и не гладкий, на нем много кочек, ухабов и камней. Зато он ведет к их душе. А когда человек живет в гармонии со своей душой – это и есть настоящее счастье.
Старика перебил сигнал, который сообщил нам о том, что нужно пристегнуть ремни. И он, не закончив своей мысли, переключился на ремень. Странный он какой-то: я ему говорю, что у меня мечта сбылась, а он мне про душу, про гармонию. У меня душа уже поет от счастья. Что это, если не гармония?
– Путь мечтателей изначально сложнее, чем путь остальных, – вернулся к своей проповеди старик. – На нем много обрывов, после встречи с которыми хочется сдаться и ступить на гладкий, но скучный путь гарантий в завтрашнем дне. Однако только тот будет по-настоящему счастлив, кто не остановится, наткнувшись на обрыв, а обойдет его. Жизнь таким образом испытывает, действительно ли человек хочет найти свой путь?
Пастор замолчал и задумался. Наверное, вспоминал свою жизнь. Если это был ответ на мой вопрос о том, была ли у него мечта, то мне жаль, что у него все получилось так сложно и долго. Моя мечта уже сбылась безо всяких кочек и обрывов: я в Америке!
Тот телефонный звонок, которого я так боялась все детство, прозвучал, когда мне было пятнадцать…
Я выросла в небольшом селе Воронежской области с населением в тысячу человек. Два продуктовых магазина, школа, садик и колхоз, в котором работало большинство взрослых жителей нашего села, – вот и все «достопримечательности». Родители тоже работали в этом колхозе: oтец был главным инженером, а мама – главным экономистом.
В 1991 году все изменилось. Родители не могли больше прокормить семью, оставаясь на прежних должностях. После распада Советского Союза работники колхоза продолжали ходить на работу, но зарплату они получали только на бумаге. В лучшем случае, платили зерном или сеном. Другой работы в селе не было.
Через пару лет отец со своим другом смогли открыть компанию по производству растительного масла в районном центре, который находился в двадцати минутах езды от нашего села. Вскоре производство наладилось, отец начал приносить домой деньги, и мы стали считаться самыми богатыми в селе. Нас, конечно, нельзя было назвать богачами, но по сравнению с людьми, которые получали деньги только на бумаге, мы стали просто миллионерами.
Сколько я помню, нам всегда завидовали. И не только из-за денег. После распада Союза мужики из многих семей стали алкоголиками. Их женам приходилось все тянуть на себе. В нашей же семье все было намного гармоничнее.
Отец – настоящий глава семейства: серьезный, строгий и умный. Одного его слова или взгляда было достаточно, чтобы мы, дети, переставали капризничать и начинали заниматься делом.
Мама – русская женщина с косой из густых черных волос и большими серыми глазами. Она всегда поддерживала отца. Мама и работала, и успевала уделить время нашему развитию и обучению. А это было нелегким заданием для матери двух сыновей-двойняшек и дочки. У нас с братьями были хорошие оценки в школе, мы занимались музыкой, посещали спортивные секции, участвовали во всех школьных мероприятиях.
* * *
…Я долго размышляла над тем, было ли это судьбой, или совместным эффектом людской зависти и моего страха того, что с отцом может случиться что-то плохое. Я слышала, что мысль материальна. То, о чем думаешь, – чего хочешь или наоборот не хочешь, – то и происходит. Наше подсознание не воспринимает частицу «не». «Я не хочу, чтобы с моим отцом произошло что-то плохое», подсознание переводит на «Я хочу, чтобы с моим отцом произошло что-то плохое».
Когда мне было лет 5 или 6, мне приснился сон, что отца не стало. Я поняла это, когда увидела, что мы повесили в одной из комнат его фотографию в траурной рамочке. Проснувшись, я сильно плакала. Бабушка мне сказала, если снится, что кто-то умирает, то на самом деле он будет очень долго жить. Я ей верила, но с того момента меня все равно не отпускал страх потери отца.
Однажды вечером отец не пришел домой вовремя. Это не было большим сюрпризом. Он часто возвращался поздно ночью, потому что нужно было много работать. Я всегда переживала за него и молила Бога, чтобы с ним все было в порядке. Сотовых телефонов тогда еще не было, и узнать, где задержался отец, было практически невозможно.
Часов в семь вечера прозвенел телефонный звонок, и маме сказали, что видели разбитую машину отца на обочине на въезде в село.
Это была новая машина, которую отец привез с завода всего несколько дней назад. Две шины лопнули одновременно, машина потеряла управление, перевернулась несколько раз и… После той страшной аварии отец жил еще 5 дней. Все его внутренние органы были смяты, и врачи удивлялись, что он не умер сразу. 25 мая, когда все дети пошли в школу на последний звонок, мы провожали отца в последний путь.
Невозможно выразить словами, как я себя чувствовала, когда увидела красный гроб с телом отца, но я не заплакала. Я помнила, как отец говорил, что нельзя плакать в присутствии других людей, нужно всегда быть сильной, не давать окружающим себя использовать. Казалось, что внутри меня произошел взрыв, настолько невыносимой была боль. Но я не плакала.
У нас была собака Мирта, сибирская овчарка, которую отец принес домой 3 года назад. Она всегда сидела на цепи, как и другие сельские собаки. Ее задачей было охранять дом от воров. Увидев своего хозяина мертвым, она порвала толстую цепь и побежала.
Мирта не была сильной собакой, а цепь была очень прочной, и ее порвать казалось невозможным.
Никита, мой брат, первым заметил случившееся и побежал за ней, чтобы вернуть домой. Секундами позже Илюха, второй брат, и я присоединились к Никите.
Нам всем было безумно больно видеть гроб с телом отца, и единственным способом уйти от боли стал побег. Я была четвертой на этой беговой дистанции, и мне так хотелось утешить Мирту, Никиту и Илью, сказать, что все будет хорошо, но мне не верилось в это и самой.
Отцу было всего 39, у него осталось много нереализованных планов и стремлений. Он был молодым энергичным человеком. За несколько минут до роковой аварии он заезжал навестить свою мать. Был в прекрасном настроении и поделился, что у него появилась какая-то идея, и скоро бабушка сможет гордиться им. Мечтам отца не суждено было сбыться.
Помню, как в день его похорон я закрылась в комнате с иконами и безудержно рыдала. Никто этого не видел и не слышал. Я представляла, что говорю с душой отца. Я рассказывала, как нам всем плохо от того, что он ушел. Знаю, он слышал меня. Я шептала, что люблю его и буду молиться за него до конца своих дней, несмотря на то, что церковь его не принимает, так как он был некрещеным.
Мне говорили, что из-за этого душа отца не попадет в рай, и он всегда будет мучиться между двух миров. Я не верила в такую чудовищную несправедливость. Такой хороший человек, как отец, который всем всегда помогал, не попадет в рай? Это не укладывалось у меня в голове.
Самолет приземлился. Мы в Атланте. Теперь мне нужно доехать до Луисвилла. Я нашла свой багаж и надо найти выход из этого огромного аэропорта, где все таблички на английском. Голова идет кругом. Вижу высокого чернокожего мужчину в сине-белой униформе. Наверное, он здесь работает.
– Извините, подскажите, пожалуйста, как выйти из аэропорта?
– Тебе нужно сесть на воздушный поезд.
Так, понятно. Ищем воздушный поезд. Ой, ой, ой… он еще что-то говорит. Я испугалась, что не пойму его речь. А, поняла – спрашивает, откуда я.
– Из России.
– Ты не похожа на русскую.
Почему-то это звучит как комплимент.
– Интересно, на кого же я похожа?
– Может быть…, да, ты похожа на бразильянку.
Ух ты, на бразильянку? Не знаю почему, но мне понравилось такое сравнение.
Американцы, летевшие со мной в самолете, сказали, что мне лучше сесть на метро МАРТА, чтобы доехать до автобусной станции Грейхаунд и оттуда уже сесть на автобус, который довезет меня до Луисвилла.
МАРТА, Мирта… – такое странное совпадение. Как много лет назад, когда я гналась за Миртой, нашей собакой, сейчас я «гонюсь» за Грейхаундом и МАРТой, и очень надеюсь, что на этот раз все будет хорошо. В переводе с английского Greyhound означает «борзая», то есть тоже собака, а МАРТА очень созвучна с Миртой.
Я вышла на нужной станции, Грейхаунда нет. Но есть Америка. Я в Америке! Неужели это правда происходит со мной?
Какая-то женщина крикнула: «Добро пожаловать в Америку!» Разве так заметно, что я не местная? Гостеприимно светило солнце, и у меня появилось чувство, что я приехала домой. Бесстрашно идя по улице без малейшего представления куда, я чувствовала себя в полной безопасности. Навстречу двигались двое мужчин среднего возраста в темных джинсах и обычных майках.
– Извините, подскажите, пожалуйста, где находится автобусная остановка? – после небольшой мысленной репетиции спросила я.
Они оба остановились, посмотрели на меня, как будто я попала на их землю с другой, доселе неизвестной им планеты, и попросили повторить то, что я сказала. Может быть, в первый раз я пропустила какие-то предлоги или глаголы?
Мужчины оказались очень терпеливыми. Только с третьей попытки удалось объяснить, что мне нужно. Они показали, где останавливаются местные маршрутки, но нужной мне там не оказалось. Видимо, мне следует спрашивать, где находится Грейхаунд. Лучше найти полицейского и уточнить у него.
Становилось очень жарко, солнце грело все сильнее и сильнее. Такое ощущение, что сейчас оно пыталось меня сжечь. Я переживала, что не успею дойти до места пока светло. Примерно через час блужданий встретила полицейского. На вопрос о Грейхаунде он ответил что-то вроде: «Пройдешь восемь блоков прямо, повернешь налево, пройдешь еще три блока, потом повернешь направо – и ты на месте».
Что такое блок? Я не имела ни малейшего представления. Зато теперь я знала, что станция где-то рядом, и представляла, в каком направлении двигаться.
Чем дальше я шла, тем меньше людей становилось на улице. Стало совсем пустынно… Но вдруг появился человек. Он двигался мне навстречу.
– Извините, скажите, пожалуйста, где находится Грейхаунд? – отчаявшись найти дорогу самостоятельно, пролепетала я. К моему большому удивлению незнакомец ответил:
– Я могу проводить тебя к станции.
Какое везенье! Это был настоящий подарок небес.
– Спасибо! – обрадовалась я и пошла за ним. Моим проводником оказался худенький светловолосый парень среднего роста. Ни на одного героя из «Санта-Барбары» похож он не был. Скорее он напоминал Иванушку-дурачка из русской сказки. Голубые поношенные джинсы и мятая грязная майка с американским гербом на груди все же говорили о том, что он не из России. Пройдя несколько шагов рядом с ним, я заметила, что за правым плечом парень несет мешок, обычный белый мешок. В таких мы таскали картошку с огорода.
Зачем ему мешок? И вообще, куда он меня ведет? Неприятные мурашки пробежали по телу. Я слышала, что в Америке много таких бездомных людей, которые просто хотят жить на улице, чувствуя себя мудрецами – людьми постигающими истину как, например, Платон или Сократ много тысячелетий назад.
Стараясь хоть как-то успокоиться, я убеждала себя, что он просто местный бомж, а не маньяк и не убийца. Специфического неприятного запаха, как от бездомных в России, от него не было. Тем не менее он сильно отличался неопрятностью от тех американцев, которых я уже успела увидеть. Я очень надеялась, что мой провожатый – не опустившийся бомж, а просто у него такой стиль жизни и он абсолютно нормальный человек.
Парня звали Билл, он задавал мне простые вопросы: откуда я, как там в России? Я отвечала с большой осторожностью и старалась одновременно «сканировать» местность. Мое русское внутреннее чутье подсказывало, что он не опасен, но я не знала, как в Америке выглядит «опасный тип». Возможно, он искусно притворялся и потихонечку провожал меня в ад.
Билл шел спокойно и уверенно, как человек, который хорошо знает, где находится. Его лицо выражало глубокое умиротворение, и я бы даже сказала счастье. Наверное, он был очень добрым парнем.
На ходу Билл поднял руку и сорвал розовый цветок с дерева, небрежно торчащего из-за деревянного забора.
– Это тебе.
– Спасибо!
Не будь он бомжем, все могло бы выглядеть, как сцена из романтического голливудского фильма.
Мы продолжали идти. И скоро мне уже было не до мыслей о фильмах. Много мешков с мусором, грязная улица с другими бомжами. Неприятный запах мочи… Неужели Билл привел меня в место тусовки своих бездомных друзей? Эти оборванцы выглядели намного хуже, чем мой спутник. Постепенно стемнело. Для полноты картины не хватало только стрельбы.
Грязный бомж пошел в нашу сторону и начал что-то говорить. Сердце мое замерло от ужаса и страха, в глазах потемнело. И когда я уже была готова кричать и звать на помощь, мой интеллигентный, по сравнению с этим, бомж засунул руку в карман, вытащил несколько монет и протянул их мужику, похожему на преступника, не так давно вышедшего из тюрьмы. Тот взял деньги и спокойно пошел своей дорогой.
Он, оказывается, просил у меня денег, и Билл дал ему денег вместо меня. Может быть, он отдал свою последнюю мелочь. Один бомж подарил деньги другому. Да… я в Америке! Что же будет дальше?
В любом случае у меня не было с собой монет. Были только триста долларов бумажными стодолларовыми купюрами – все, что мама смогла найти мне в дорогу. Мы потратили три тысячи долларов на получение визы, билет на самолет и на услуги туристического агентства – компании, которая помогла собрать все документы и получить контракт с американским работодателем. Больше денег не осталось.
По сравнению с сорока долларами в месяц, которые я получала, когда работала вожатой средних классов в одной из воронежских школ, триста долларов были для меня целым состоянием. Я была счастлива, что этот мужик их не отнял.
Наконец я увидела большую надпись на здании: «Грейхаунд». Мы были на месте! Билл не соврал. Он действительно вывел меня к станции.
Я поблагодарила попутчика, но он все не уходил.
– Я помогу тебе купить билет. Уверен, ты не знаешь, как это делать, правда? – как всегда по-доброму и со светлой улыбкой на лице предложил Билл.
– Да, ты прав, я не знаю. Но ты не обязан этого делать, – человек и так потратил на меня много времени. Неудобно просить его еще и помочь разбираться с покупкой билета.
– Пожалуйста, позволь мне подсказать. Ты просто ангел, и мне хочется тебе помогать, – настаивал на своем Билл.
Мы стали в длинную очередь за билетами. Вокруг ужасный шум! Грязно не только снаружи, но и внутри помещения. Люди подозрительно косились на Билла и его мешок. Большая черная женщина подошла ко мне и стала что-то возмущенно говорить, однако я не понимала ни слова. Она продолжала говорить и еще больше выходить из себя. Билл подвинул в сторону мой большой черный чемодан, преграждавший женщине путь. Тут только я поняла, что ее возмутило.
Автобус на Луисвилл уехал 10 минут назад, следующий рейс только через 2 часа. Я купила билет за 72 доллара, и мы пошли в зал ожидания. Конечно, Билл не бросил меня. Складывалось ощущение, что мы старые друзья, которым предстоит расстаться, и он пришел проводить меня. Билл стал первым американцем, с которым я практиковала свой английский.
– Почему ты не остаешься в Атланте? – медленно спросил Билл. Он уже понял, что мне тяжело понимать английский, когда говорят быстро, поэтому старался снижать темп речи.
– У меня контракт с работодателем в Луисвилле. И еще меня там друзья ждут, – объяснила я.
– Ты, правда, похожа на ангела!
– Почему ты так говоришь?
– Ты не похожа на других, ты очень светлая.
– Но ты же совсем меня не знаешь, может быть, я очень плохой человек, – попыталась пошутить я.
– Я чувствую.
Объявили посадку на мой автобус. Я должна идти.
Билл взял мой чемодан, чтобы донести до автобуса с видом парня, который провожал свою девушку и знал, что он никогда больше ее не увидит. И пока он рядом, не позволит ей поднимать тяжелые сумки. Мне даже стало немного грустно. Он положил чемодан в багажник автобуса, обнял меня.
Из автобуса я помахала Биллу из окна. Он улыбнулся и помахал в ответ. Автобус тронулся с места. Казалось, что Билл не хочет уходить. Я уверена, он провожал автобус взглядом, пока тот не исчез в темноте, а может, и дольше.
До сих пор я задаю себе вопрос, кто же это был на самом деле? Единственное объяснение, пришедшее мне в голову, – это был ангел, которого Бог послал на землю, чтобы помочь мне. Да, звучит мистически, но именно так, как Алиса в стране чудес, я себя чувствовала в первый день пребывания на американской земле.
«Вот деньги», – протянула я десять долларов чернокожему грузному таксисту, который довез меня от автобусной станции Луисвилла до парка «Сикс Флэгс». Я впервые ехала на такси. Вообще, за последние 24 часа со мной произошло столько всего нового, сколько не происходило за год в Воронеже, и тем более в родной деревне.
Таксист взял деньги и вернул мне сдачу – семь долларовых купюр. Я знала, что нужно оставлять чаевые. Но вот сколько? Взглянув на прямоугольные бумажки, которые раскрылись веером на моей ладони, я решила, что нужно оставить еще три, нет…, четыре доллара. Пусть мы ехали всего минут десять, три доллара мне показалось очень малым вознаграждением за такое королевское, по сравнению с автобусом, путешествие.
Водитель меня поблагодарил. Тяжело дыша, вышел из машины, достал из багажника мой огромный чемодан (было видно, что даже такому на вид сильному мужчине это нелегко) и уехал, довольно улыбаясь.
Передо мной возвышались огромные железные карусели парка аттракционов. Значит, я наконец-то на месте.
В 6 утра посетителей в парке не было. Множество фонтанчиков, бьющих прямо из-под земли, поливали идеальную траву, растущую на газонах. Ярко-зеленые сочные травинки были одинаковой правильной формы, и ни одна из них не пыталась выделиться среди остальных. Они хорошо справлялись с обязанностью быть красивой травой на газоне. Вода текла на асфальт, и это добавляло воздуху еще больше свежести.
Охранник впустил меня в ворота парка, и я прошла в офисное здание ждать, когда все придут.
Помещение, в котором я провела следующие пару часов, оказалось очень похоже на комнату в детском лагере, где я работала пионервожатой каждое лето, начиная с первого курса университета.
Здесь не существовало и намека на порядок. Посередине стоял большой круглый стол. На нем были разбросаны крошки и кусочки как минимум вчерашней еды, похоже пиццы. Стулья тоже стояли не на месте – казалось, у них никогда и не было определенного места. Они разбросаны по полу точь-в-точь как крошки еды по столу. Им явно стоило бы поучиться порядку у травинок, которые так аккуратно росли на газонах парка.
Я взяла один из непослушных стульев, поставила его к столу, где он смотрелся намного лучше, и удобно устроилась в его объятиях. Мой взгляд уперся в надпись на стене: «Employee break room». Я поняла, что это комната отдыха для сотрудников. Дорога забирает много энергии, и мне очень хотелось спать. Положив голову на стол, я задремала.
Через пару часов меня вызвали к директору парка. Офис у него оказался небольшим и был похож на что-то среднее между рабочим местом и домом. Вся левая часть маленького коричневого стола была заставлена фотографиями детей и жены. Справа стояла черная полочка с аккуратно сложенными бумагами. На стенах красовались сертификаты, медали и фотографии самого директора с какими-то людьми.
Принял он меня хорошо, улыбнулся и сказал:
– Добро пожаловать в «Сикс Флэгс»!
Однако следующая фраза оказалась не такой приветливой.
– Ты должна была приехать первого июня… Так? – листая бумаги уточнил он.
– Да, но…
– Из-за того, что ты приехала позже, – перебил меня директор, – вакансий в настоящий момент нет. Через несколько дней что-то должно освободиться. Нужно подождать.
Я очень надеялась, что ожидание будет недолгим, и работу я в итоге получу.
Жилье по контракту предоставлял работодатель. Поэтому я попросила, чтобы меня подселили к двум девчонкам из Воронежа: Миле и Лене, с которыми я познакомилась во время получения визы в Москве. Они знали, что я скоро должна приехать. В отличие от меня, oни уже месяц жили и работали здесь.
Помощница директора, приятная блондинка моего возраста, отвезла меня на своем новеньком черном автомобиле в мой новый дом. То, что эта девушка, работая в «Сикс Флэгс», могла позволить себе купить такой шикарный автомобиль, вселяло надежду, что и я смогу здесь хорошо заработать.
Квартира, в которую она меня привезла, оказалась тоже роскошной. На светло-зеленой двери висела добрая табличка «Home Sweet Home». Я облегченно вздохнула: «Наконец-то я дома!»
При помощи ключа (хотя мне показалось, что все происходящее больше похоже на сказочное «по щучьему велению») дверь отворилась. В тот же миг меня ослепило солнце из большого окна, которое находилось в метрах пяти от входа. Сказка продолжалась.
Я решила сразу изучить квартиру. Справа располагалась маленькая кухня, но в ней помещалось все, что необходимо: холодильник, плита, стол, шкаф с посудой, раковина. Все новое и чистое. Наверное, девчонки нечасто готовили здесь.
В зале стоял телевизор, стеклянный журнальный столик, два кресла и мягкий коричневый диван, на котором мне предстояло спать. Занавески на окне были светонепроницаемыми. Когда я их закрывала, в комнате становилось темно, как ночью. «Гениальное изобретение! – подумала я. – Сейчас пойду спать, и солнце мне не помешает». Квартира находилась в центре города, из окна были видны шумные улицы и соседние многоэтажки.
Слева от входа ютился коридорчик, который разветвлялся на три части. Тот, что прямо, вел в ванную, налево – к большому зеркалу с умывальником и полочками для расчесок и всяких бутылочек с муссами, гелями, кремами. Справа располагалась спальня девчонок. Закончив осмотр своего нового дома, я закрыла шторы и, не раздеваясь, уснула на диване.
Наступил вечер пятницы, и мы с девчонками собрались в клуб. В субботу у них был выходной, так что можно было гулять хоть всю ночь. Мы жили в центре города, много шикарных клубов находилось буквально за углом. Не надо беспокоиться о том, как туда добраться.
Мила и Лена были на год младше меня. Мы все учились в Воронежском государственном университете, но я никогда их не видела там до того, как мы встретились в американском посольстве при получении виз. Мила – высокая шатенка. У нее очень густые, блестящие и длинные волосы. Благодаря им она всегда выделялась из толпы. Мила тщательно и с трепетом ухаживала за своим богатством. Мытье волос было целым ритуалом с расслабляющей музыкой. Плюс, она всегда использовала специальные шампуни, кондиционеры и маски, которые нельзя купить в обычном магазине.
Мила не совершала спонтанных действий и не принимала необдуманных решений. Родители ее были небедными людьми, но она хотела показать им, что и сама может зарабатывать. Она планировала купить ноутбук своему отцу. По какой-то причине о маме она говорила редко, и казалось, что отца Мила любила гораздо сильнее.
Лена – эмоциональная брюнетка с короткими как у мальчика волосами. Их рыжеватый отлив выгодно подчеркивал ее большие зеленые глаза на красивом лице с гладкой, ровного тона кожей.
Лена уже покорила сердца двух мужчин в нашем доме, и одному Богу известно, сколько парней еще страдает по ней в «Сикс Флэгс». Спорю, что ее менеджер также не остался равнодушен.
Родители Лены тоже не из бедных, и дочь не должна была переживать из-за денег, как многие другие студенты, которые приехали сюда с целью заработать, как я. Родители разрешили ей поехать за границу, чтобы она посмотрела Америку, попрактиковалась в английском и просто развлеклась.
Сейчас нам предстояло окунуться в ночную жизнь Луисвилла. Мила, как всегда перед выходом, долго занималась своими волосами. Прошел уже час, как стартовал ее ритуал «идеальные волосы», но до победного конца было пока далеко. Мы с Леной уже начинали нервничать. Мы были готовы выйти еще полчаса назад и сейчас почти засыпали на диване.
– Вы можете идти без меня. Я подойду попозже, – крикнула Мила из ванной.
– Нет, мы подождем, – сквозь зубы ответили мы. – Можешь поторопиться?
– Я не могу идти в клуб с таким беспорядком на голове.
Раздался стук в дверь. Еще по шагам Лена поняла, что это снова пришел один из ее ухажеров – «высокий» Денис из Белоруссии (еще был «низкий» Денис из Украины).
– Лена, пожалуйста, не уходи с ним. Мы же решили сегодня потанцевать с американскими парнями, – попросила я перед тем, как мы открыли дверь.
– Не переживай, я не пойду. Он постоянно бегает за мной, но совсем мне не нравится, – подмигнула Лена.
Она выключила свет, накинула халат поверх коротенького платья и, зевая, открыла дверь.
– О, Денис… – сонно прошептала она. Голос за дверью бодро ответил:
– Лен, хотел почилать на крыше. Пошли со мной.
Почилать – от английского сленгового слова to chill – отдыхать. Мы уже стали переделывать английские слова на русский лад.
– Не получится, Денис… у нас была такая тяжелая неделя… хотим сегодня отоспаться. Может, завтра… – с таким артистическим талантом Лена могла бы получить Оскар.
Денис попытался ее уговорить, но ничего не получилось, и он ушел ни с чем.
Мы безудержно смеялись в темноте еще минут 10. Желание поспать улетучилось вместе с Денисом. Я была поражена Лениным актерским мастерством и смекалкой и радовалась, что она все-таки осталась с нами.
Наконец Мила готова, и можно выходить. Квартира Дениса находилась на нашем этаже, и нам очень не хотелось с ним столкнуться. Поэтому мы старались не шуметь. Если бы он нас заметил, получилось бы не очень красиво. Хотя я не сомневалась, что Ленино актерское мастерство спасло бы нас и здесь.
И вот пять сногсшибательных русских девчонок уверенно идут по ночным улицам Луисвилла. К нам троим присоединились еще две русские девушки, которые тоже оказались из Воронежа.
Короткие юбки, глубокие декольте, большие серьги, ярко накрашенные длинные ногти и, конечно, супервысокие каблуки – обычный наряд русских девушек для ночного клуба. Из проезжавшей мимо машины кто-то выкрикнул незнакомое слово «whores». Девчонки объяснили, что это означает «проститутки». Я возмутилась, но подружки посоветовали не обращать внимания, а лучше сфокусироваться на главном.
А главным для нас было попасть в клуб всем пятерым. Дело в том, что в Америке до 21 года не пускают в ночные заведения (а также запрещено употреблять алкоголь). Троим из нас уже стукнуло 21, а Мила и Лена немного отстали.
Все клубы находились под крышей одного огромного здания. Было два входа. На каждом из них стояли охранники – проверяли документы. Посетителю старше 21 года на руку надевали зеленую тонкую ленту, концы которой заклеивались по объему запястья, и он дальше мог идти в любой из клубов.
Мила и Лена остались ждать на улице, а мы с девчонками получили зеленые ленточки и зашли внутрь здания. Это оказалось нетрудно. Самое главное – нужно было улыбаться и быстрее идти, чтобы охранники не запомнили наших лиц.
Внутри здания гремела зажигательная музыка. Я была готова сразу же пуститься в пляс, но сначала надо закончить нашу операцию. Мы зашли в женский туалет, чтобы немного там переждать. Туалет напоминал SPA-салон. Приятный запах благовоний, свечки, большие зеркала и спокойная женщина, которая терпеливо вручала салфетки громко разговаривающим пьяным посетительницам, после того как они помыли руки.
Минут через 10 мы вышли через тот же вход, через который вошли. Я и еще одна девушка из нашей компании аккуратно сняли ленточки и отдали их Миле и Лене. Минуя парковку, мы пошли ко второму входу. Девчонки с ленточками быстро прошли в здание, их никто не остановил. Мы же еще раз показали паспорта, нам повязали новые ленточки, и дело было в шляпе. Наша вечеринка началась!
Клубы на любой вкус – с разной музыкой, дизайном и атмосферой. Помимо девушек здесь танцевали и парни. Мне непривычно было видеть такую картину. В России мальчики обычно стояли в сторонке и просто наблюдали.
Еще более непривычным было то, что многие мужчины танцевали очень близко к партнершам, практически прижавшись. Это сильно отличалось от медленного танца, где все же сохраняется какое-то пространство между незнакомыми людьми.
Мы встали в круг с незнакомцами. Все танцевали вместе. Высокий стройный парень подошел к Миле и пригласил ее на танец. Она была готова к такому предложению и кокетливо улыбаясь пошла с ним.
Но что это был за танец?! Они двигались под ритм достаточно быстрой мелодии, не обнимая друг друга руками, как в нашем медленном танце. Парень прижимался к Миле всем телом. Она здесь уже больше месяца и, похоже, это не первый ее американский танец. Она знала, что делала. Мне происходившее показалось слишком развратным и переходящим границы дозволенного.
Но, посмотрев вокруг, я поняла, что танец Милы – это еще цветочки по сравнению с тем, что вытворяли другие. Мой мозг закипал от увиденного. Я старалась найти всему этому достойное оправдание, но не могла.
Вспомнился преподаватель, который вел у нас философию на первом курсе. Он никогда не здоровался со студентами перед началом лекции, и не произносил лишних слов, не связанных с темой занятия. Казалось, он входил в экстаз, когда рассказывал нам о разных течениях в философии. Он никогда не читал с листа. Ходил по аудитории и все доносил с чувством, с толком, с расстановкой.
Я запомнила его очень эмоциональный рассказ о Дионисе – греческом боге веселья и виноделия. Рассказывая о нем, на пике своего выступления преподаватель даже перешел на крик. Он говорил, что Дионис везде, где оказывался во время своих странствий, сажал виноград, чтобы пить вино и устраивать вечеринки с дикими танцами, которые обычно заканчивались оргиями и доводили людей до безумия.
То, что я видела вокруг, мне напоминало именно оргии Диониса. Недалеко от себя я увидела девушку, которая в танце сама крутилась возле парня, гладила его, поворачивалась спиной, наклонялась вниз, позволяя его мужскому достоинству прижиматься к ее ягодицам. И он, конечно же, не терялся, хватал за зад, похлопывал девушку в ритм музыки, словно она была лошадью.
Это казалось мне таким низким и ужасным. Но окружающие никак не реагировали, никто не смотрел осуждающе. Значит, здесь это было нормальным.
Какой-то парень движется в моем направлении и… Что же мне делать? А, была не была, потанцую с ним. Два стакана «отвертки» немного расширили мои границы дозволенного. Танец получился таким же, как у Милы.
И это не казалось порнографическим. Я бы сказала, скорее чувственным. Парень не делал ничего плохого – не хватал меня, не называл проституткой, он просто танцевал. Конечно, его мужской аромат и ритмичные движения под музыку заставили мое сердце биться сильнее.
Еще один парень. Его уверенный взгляд и красивые сильные руки не позволили мне сказать нет. Мы танцевали под песню, которую я никогда не слышала, но теперь она всегда будет напоминать мне о том сказочном моменте. Этот парень был очень заботливым и нежным. Я чувствовала себя такой женственной и красивой! Душа моя пела, каждая клеточка тела чувствовала себя живой.
Не помню, со сколькими парнями я танцевала в ту ночь, но мне очень понравилось. На следующее утро, когда чары «отвертки» выветрились, мне было стыдно за свое распутное поведение. Я всегда считала себя примерной девочкой. Поэтому о прошлой ночи я решила никогда и никому не рассказывать.
Я вернулась домой где-то около четырех утра. Мила и Лена пришли еще позже. Они встречали рассвет с парнями, с которыми познакомились в клубе.
…Почти 2 часа дня. Ароматный черный чай и прекрасный вид из окна на субботний Луисвилл прекрасно дополняли друг друга, особенно после такой бесшабашной ночи. Лена все еще спала. Мила рассказывала мне, что рассвет был очень красивым, впрочем, как и рассветы в любой другой стране.
– А что насчет того парня, которого ты встретила вчера? – мне больше хотелось услышать эту историю, а не рассказы о том, как красив рассвет.
– Какой парень? – Мила кокетливо улыбнулась.
– Ну, тот, с которым ты ходила встречать рассвет.
– А…, ничего особенного. Было полезно попрактиковать с ним английский. Правда, я больше половины слов не понимала. Он из какого-то другого города и уезжает сегодня.
– Понятно, – разочарованно произнесла я.
Я ожидала услышать романтическую историю встречи двух сердец, но, по-видимому, тут было что-то другое.
– Ты знаешь…, – после очередного глотка черного чая серьезно произнесла Мила, – я продаю сладкий лед под палящим солнцем в парке. Это, кстати, такая гадость – обычный лед красится сиропом разных цветов. Сплошная химия. Работа очень скучная, да еще целый день на ногах – это тяжело. Но если я буду точно знать, что мы будем тусить так, как вчера, хотя бы раз в неделю, я безоговорочно готова работать дальше. Мы же в Америке, давай этим пользоваться!
– Давай, – согласилась я. – Мил, а что правда тебе так не нравится твоя работа? Я думала, тебе нормальная досталась.
– Да уж, не мечта студента экономического факультета, – с издевкой произнесла Мила.
– Точно! А какая должна быть мечта у студента экономического факультета?
– Найти престижную работу в крупной, желательно международной компании, зарабатывать много денег, расти по карьерной лестнице… Можно подумать, ты об этом не мечтаешь?
– Я? Хочу этого, конечно. Но мечта, мне кажется, это что-то более глобальное. А то, что ты описала, звучит как-то приземленно.
– Когда у тебя будет миллион в кармане, вот тогда можно уже думать о чем-то глобальном. А пока его нет, мечта заработать достаточно денег, чтобы твердо стоять на ногах, – очень даже хорошая мечта.
Сегодня директор «Сикс Флэгс» объявил, кем я буду работать. После этой новости я долго не могла успокоиться и убедить себя, что все в порядке…
За несколько месяцев до того как я оказалась в Америке, у нас (студентов из разных городов, которые ехали в Штаты по рабоче-студенческой визе, используя услуги одного и того же туристического агентства) проходило ориентационное собрание в Москве.
Тогда я в первый раз увидела американца в живую. Эта высокая и худенькая красивая брюнетка со стильным творческим беспорядком на голове была из Бостона. В отличие от русских выступающих, она улыбалась и говорила с нами, как будто мы были ей ровней. Она представилась просто – Кейт.
В России принято обращаться к незнакомым людям по имени отчеству и на «Вы». Хотя таким обращением мы показываем уважение, это создает дистанцию между собеседниками. Мне никогда это не нравилось.
Кейт рассказывала нам о рабоче-студенческой программе, о наших правах и о том, с чем мы столкнемся в Америке. Она задавала вопросы аудитории и тем, кто отвечал правильно, дарила майку или кепку с надписью Boston.
В конце она включила слайд-шоу с фотографиями иностранных студентов, которые в прошлом году работали в Америке в разных организациях и на разных должностях. Сопровождалось все это очень популярной в то время песней 50 Cent «In da club».
Сочетание ритмичной музыки, огромных фотографий и управляющей всем этим американки создало магическое чувство: мы, простые русские студенты, скоро полетим на встречу чему-то очень интересному и чудесному.
И, находясь в этой эйфории, я увидела слайд, где красовались два парня, которые с ножами стояли возле только что разделанного куска мяса. Судя по всему, они работали мясниками. Немножко неожиданный слайд моментально опустил нас на землю и напомнил о том, что должности, на которых мы будем работать в Америке, отличаются от тех профессий, которым мы обучались в родных ВУЗах.
Нет, конечно, мы не ожидали, что нас возьмут работать экономистами или юристами, но мясник – это жестоко! Мы все были студентами высших учебных заведений, наши мечты не включали картинки с нарезанием мяса.
– Добро пожаловать в нашу команду, и поздравляю с началом ра- боты! – широко улыбаясь голливудской улыбкой, приветствовала меня в своем кабинете менеджер отдела, отвечавшего за чистоту в «Сикс Флэгс».
Она вручила мне метлу и совок с длинной ручкой.
– С сегодняшнего дня ты будешь подметать территорию парка и убирать туалетные комнаты в четвертом секторе.
Меня назначили уборщицей. Я была в шоке. Мое самоуважение было убито наповал, а гордость красиво, но жестоко зарезана тонким лезвием.
Конечно, каждый труд нужен и почетен. Но я всегда считала, что улицы подметают те, кто не способен на большее.
Самой лучшей работой в «Сикс Флэгс» была должность продавца еды или продавца игрушек в магазинах подарков. Это, конечно, не экономист, но, по крайней мере, здесь хотя бы можно было практиковать английский. А что я хотела? Приехала на месяц позже. Конечно, все нормальные вакансии были заняты. Мила продает сладкий лед, Лена – игрушки. Не то чтобы им повезло, они просто приехали вовремя.
Моим супервайзером, то есть непосредственным начальником, стал чернокожий тинейджер с длинными дредами на голове и с толстыми уродливыми брекетами на зубах. Он оказался очень грубым парнем. Главным менеджером нашего отдела была невысокая блондинка в тоненьких очках. Она вела себя более дружелюбно.
Парк разделен на четыре зоны, я мыла туалет в зоне с бассейнами. Нам дали это задание на двоих, но моя так называемая коллега, Юлия из России, отказалась.
– Что-то они нерационально используют кадры, два человека на один туалет – это слишком много, – заявила Юля, как только мы подошли к туалету. – И вообще, у меня сегодня сильно болит голова. А эти пары от моющих средств навредят мне еще больше.
Притворившись больной, Юля ушла. А мне, похоже, предстояло переступить через себя. Моя бедная гордость не знала куда податься, страданиям ее не было предела. Я никогда не мыла туалеты в России и никак не ожидала, что придется этим заниматься в чужой стране. Но в отличие от Юлии, для меня задание есть задание, я не могла просто уйти.
Я принялась медленно мыть пол. Желтый контейнер с водой и механизмом для выжимки тряпки, которая наглухо крепилась к швабре, всюду следовал за мной. Пол оказался не очень грязным, на нем было несколько луж воды и все. Я ожидала худшего, на деле все оказалось не так ужасно.
Мне не было стыдно собирать воду с пола. Тряпку не нужно выжимать руками. Механизм на желтом контейнере очень помогал. Женщины заходили и выходили, не обращая на меня особого внимания. Никто не показывал пальцем и не смотрел с пренебрежением, как это раньше рисовали мне воображение и гордость. Некоторые даже пытались пройти быстрее, чтобы не мешать мне выполнять работу.
– Привет! – неожиданно голос менеджера нашего отдела оторвал меня от грустных мыслей. – Я к тебе в команду!
Она взяла швабру и присоединилась. А у меня в голове не укладывалось: как менеджер, которая на два ранга выше своего подчиненного, может помогать ему мыть туалет?
В крупной российской компании такого бы никогда не случилось. Там все боссы очень важные. Они лучше будут сидеть и ничего не делать, чем опустятся настолько, чтобы помочь уборщице. Наверняка, увидев своего босса со шваброй, многие офисные сотрудники впали бы в ступор.
Пока я пыталась усмирить свою гордость, рабочий день подошел к концу, и я не успела все дочистить сама. Мы вместе закончили уборку и пошли по домам.
Любая работа – это опыт. Я представила, как когда-нибудь буду работать в престижном месте, занимать руководящую должность и рассказывать молодым сотрудникам, что так было не всегда.
Мне даже кажется, что человек в определенный момент своей жизни должен чистить туалеты, чтобы уважать и ценить любой труд. Бог знает, через что провести людей, чтобы они хорошо выучили уроки жизни. И эти уроки сильно отличаются от ожидаемых вопросов и заранее подготовленных ответов у школьной доски.
Среда. Вечер. Третий день подряд шел проливной дождь. Я работала только пару часов в понедельник. А потом мне сказали идти домой. Из-за погоды в парке мало народу и, соответственно, убирать практически нечего. Обещали позвонить, когда нужно будет выходить. Второй день звонка нет.
За эти два нерабочих дня на пару с зонтиком я побывала во многих местных ресторанах, магазинах и пиццериях, пытаясь найти вторую работу – безуспешно. По-хорошему, чтобы заработать ту сумму денег, которую я обещала маме, мне нужно работать на двух работах каждый день с утра до вечера.
Пока же, по большому счету, я только хорошо проводила здесь время. Еще бы – в нашем доме было полно молодых студентов со всего мира. Каждый день мы ходили на крышу, плавали там в бассейне и пили пиво.
Складывалось впечатление, что все свои моральные ценности многие студенты оставили дома. Они были открыты для всего. Одна замужняя девушка нервничала, что забеременела от какого-то парня, с которым она случайно переспала несколько недель назад. К счастью для нее, оказалось, что это была не беременность, а обострившийся аппендицит. Ей сделали операцию, и повод для беспокойства исчез.
Другая девчонка причитала из-за того, что у нее были месячные, и ей не удалось переспать с мужиком, которого она только что встретила в магазине. Чернокожие парни и девушки почти каждый вечер курили возле бассейна марихуану.
«Низкий» Денис из Украины вчера приводил на крышу своего друга. Им обоим чуть больше тридцати. Друг женат. Когда мы с девчонками поднимались на крышу и открыли дверь, чтобы выйти к бассейну, я заметила, что этот друг, показав на меня пальцем, спросил Дениса: «Кто эта девушка?» Что «низкий» ответил, я не расслышала или просто не хотела слышать. Всем видом я пыталась показать, что ничего не замечала, но блестевшие за сигаретным дымом глаза и учтивость этого парня по отношению ко мне говорили сами за себя.
– Вик, он смотрит на тебя, не теряйся. Он – ничего, – шепнула мне на ухо Лена, когда мы сидели на пластиковых стульях за пляжным столиком и пили пиво.
– Лен, какой ужас! Он ведь женат! – хотя я не отвечала на знаки внимания, мне было очень стыдно. Все вокруг все заметили.
– Ты разве знакома с его женой? – зачем-то спросила Лена.
– Нет, не знакома. Ну и что, она же все равно существует, – недоумевала я.
– А может, он живет с ней из жалости?
– Хм, ну да. Может…
– Расслабься, Вик, не будь такой правильной. Завтра ты отсюда уедешь, все равно никто не узнает о твоих мелких шалостях, – загадочно улыбнулась Лена, сделав очередной глоток пива из стеклянной бутылки.
Я посмотрела на этого женатого парня и тоже хлебнула пивка. Но видимо от того, что слова Лены никак не вязались с моими представлениями о жизни, я сделала слишком большой глоток, поперхнулась и начала кашлять. «Женатый» подбежал и начал хлопать меня по спине.
– Все нормально, мне уже лучше, – продолжая кашлять, я вскочила со стула. Мне было неприятно, даже противно, что этот порочный женатик дотрагивался до меня. Но он все равно пытался выступить в роли спасателя: взял стакан и пошел за водой.
Воспользовавшись моментом, я убежала, сказав, что завтра рано вставать и мне пора спать.
На самом деле вставать мне никуда не надо было. Сегодня продолжал лить дождь, и поэтому на работу меня не звали. Мысль о том, что не удастся заработать тех денег, которые я обещала маме, не давала мне покоя. Я – человек слова, и всегда гордилась этим.
А тут один какой-то дионисический разврат – безумный разгул страстей и инстинктов, абсолютно не соответствующий ни здравому смыслу, ни элементарным понятиям приличия. Конечно, без развлечений в жизни обойтись нельзя, но если они становятся центром существования, затягивают в свои чары, то вряд ли можно достичь какой-то серьезной цели.
Я всегда считала дождь благословением небес. Чистая вода падала на землю и омывала все вокруг. Пыльная дорога становилась чистой, грязные листья деревьев тоже блестели и, казалось, что душа человека становилась светлее. Но только не в этот раз. Сейчас дождь казался проклятием.
Каждая капля, которую я провожала взглядом из окна нашей квартиры, погружала меня в глубокую грусть и понимание того, что денег мне здесь заработать не удастся. И как тогда смотреть маме в глаза? Отец, наверное, несколько лет копил те деньги, которые она потратила на мою, получается, действительно прихоть, а не продуманный план.
Какой продуманный план? О чем я? Я же представления не имела, куда еду. Студенты, которые были в Америке в прошлом году, рассказывали, что смогли заработать на ноутбуки, а некоторые даже на квартиры в Воронеже. Где, интересно, они работали? На квартиру я не смогла бы скопить, даже работая по 24 часа в сутки.
Я думала, что неважно, где именно в Америке ты находишься, везде можно хорошо заработать. Но, видимо, это было не так. По логике вещей мне нужно было ехать в какое-то другое место, но, к сожалению, это было уже невозможно. У меня подписан контракт с работодателем до конца сентября.
Отношения между иностранными студентами и работодателями в Америке курировала организация, которая следила за тем, чтобы ни одна из сторон не нарушала правила. Если студент нарушал контракт, его могли депортировать из страны. Я чувствовала себя как мышка, которая глупо обманулась и попала в клетку, даже не увидев сыра. Поверив слухам, что здесь хорошо, сама зашла в клетку, а дверца сразу наглухо захлопнулась. Ощущение безысходности не давало мне покоя, я не знала, что делать дальше. Из сумки с документами я достала свой рабочий контракт – ключ, который держал меня в золотой клетке луисвиллской квартиры. Он умещался на одной странице листа формата А4.
Стала скользить глазами по строчкам этой злосчастной бумажки. Там были указаны мое имя, информация о работодателе, о том, что я буду частью команды, но указания конкретной должности не было. И потом я увидела волшебные строки, благодаря которым мои плечи автоматически расправились, а мысли начали бегать из угла в угол, сбивая друг друга и наступая друг другу на пятки. У меня возникла идея…